Уличные фонари чередовались на лобовом стекле, пока она проезжала вперёд по одной стороне дороги, затем разворачивалась и ехала обратно по другой. Автомобиль был грозный и не возражающий – слишком много, слишком быстро, и все сразу. Коробка передач стучала под её кулаком, когда они стояли, а педаль газа залипала, а потом пульсировала, когда они трогались. Холодный воздух с вентиляционной панели шептал по её голым ногам; жар от гудящего двигателя обжигал ступни.
Звук: один звук был, словно монстр, усиливался, она могла чувствовать, как он вибрирует в коробке передач, дергает руль, рычит в ногах.
Она боялась его, пока не нажимала на газ, и тогда её сердце стучало слишком сильно, чтобы помнить о страхе.
Камаро был как Гэнси этой ночью: пугающий и захватывающий, готовый сделать всё, что она попросит.
Она смелела с каждым поворотом. При всём своём шуме и поведении, Свинья была великодушным учителем. Ей было не важно, что Блу очень низенькая девушка, которая не водила машины с механической коробкой передач раньше. Автомобиль делал то, что мог.
Она не могла забыть о руке Гэнси на своем колене.
Блу остановила автомобиль.
Она думала, что так просто уклоняться от поцелуя, когда была с Адамом. Её тело никогда не знало, что делать. Теперь знало. И её губам было плевать, что они прокляты.
Она повернулась к Гэнси.
- Блу, - предупредил он с лёгкой паникой в голосе. Так близко его шея пахла мятой, шерстяным свитером, виниловым автомобильным сидением и Гэнси, просто Гэнси.
Она сказала:
- Я только хочу притвориться. Я хочу притвориться, что могу.
Он выдохнул.
Каким бывает поцелуй без поцелуя?
Это было, как вытягивать скатерть со стола на вечеринке. Все смешалось за каких-то несколько хаотичных моментов. Пальцы в волосах, ладони на щеках, губы мучительно медленно двигаются по щекам, подбородку, в опасной близости.
Они остановились, носы сдавливали друг друга странным способом, которого требовала близость. Она могла ощутить его дыхание у себя во рту.
- Может, вреда не будет, если я поцелую тебя, - прошептал он. - Может, плохо будет, только если ты поцелуешь меня.
Они оба сглотнули одновременно, и чары были разрушены. Они нервно засмеялись, снова одновременно.
- А теперь мы никогда не заговорим об этом снова, - произнёс Гэнси, мягко пародируя сам себя, и Блу была так рада этому, потому что она проигрывала в голове слова с той ночи снова и снова и хотела знать, что он тоже это делал. Осторожно он убрал ей волосы за уши – дурацкий жест, потому что, для начала, её волосы никогда не лежали за ушами и там не останутся. Но он делал так снова и снова, а потом достал два листа мяты, один положил себе в рот, а другой – ей.
Она не смогла бы сказать, было ли уже слишком поздно, или становилось слишком рано.
А теперь катастрофическая радость проходила, и её затопила реальность. Сейчас она могла видеть, что он очень близок к тому мальчику, которого она встретила на кладбище.
Скажи ему.
Блу снова и снова языком крутила мятный лист. Она ощутила озноб от холода и усталости.
- Ты когда-нибудь думал остановиться, пока не нашёл его? - спросила она.
Он выглядел озадаченным.
- Не делай такое лицо, - сказала она. - Я знаю, что ты должен его найти. Я не прошу объяснить почему. Я поняла. Но так как это становится все рискованнее, думал ли ты когда-нибудь остановиться?
Гэнси держал её взгляд, но его глаза были где-то далеко, в задумчивости. Он взвешивал, может быть, цену приключения против бессмертной нужды найти своего короля. Потом он снова сфокусировался.
Он покачал головой.
Она ссутулилась и вздохнула достаточно глубоко, чтобы её губы сложились во что-то типа "блббпххббт".
- Ну, ладно.
- Ты боишься? Вот что ты спрашиваешь?
- Не будь дураком, - ответила она.
- Все нормально, если ты боишься, - сказал Гэнси. - В конце концов, это только моё, и я не ожидаю, что кто-либо ещё...
- Не. Будь. Дураком.
Это было смешно; она даже не знала, убьют ли его поиски Глендовера – любая старая оса могла бы его убить. Она не может сказать ему. Мора была права – так только можно разрушить дни, которые у него остались. Адам тоже был прав. Им нужно найти Глендовера и попросить у него о жизни Гэнси. Но как же она могла знать такую важную штуку о его жизни и не сказать?
- Мы должны возвращаться.
Теперь он вздохнул, но не был не согласен. Часы в Камаро не работали, но время, должно быть, опасно приближалось к утру. Они поменялись местами; Блу снова завернулась в его пальто, подняв ноги на сидение. Когда она одёрнула воротник, чтобы прикрыть рот и нос, то позволила себе представить, что это место было по праву её. Что каким-то образом Адам и Ронан уже знали и нормально к этому отнеслись. Что её губы не несли никакой угрозы. Что Гэнси не собирается умирать, что он не собирается уезжать в Йель или Принстон, а значение имело только то, что он дал ей своё пшеничное пальто с мятой на воротнике.
Когда они вернулись в центр города, то заметили блестящий автомобиль, без сомнения, принадлежащий воронёнку, стоявший на обочине дороги. В свете фонарей он был мерцающий и астрономический.
Уродливое чувство реальности снова толкнуло Блу.
- Что за...? - произнёс Гэнси.
- Один из ваших, - ответила Блу.
Гэнси притормозил рядом и попросил жестом Блу открыть окно.
Не менее астрономический и мерцающий темноволосый парень сидел за рулем в той машине.
- Ты девчонка, - озадаченно сказал ей парень.
- Двадцать баллов! - напряжённо ответила Блу. - Чёрт, даю тридцать, потому что уже поздно, и я щедрая.
- Ченг. Что происходит? - поинтересовался Гэнси, наклонившись вперед, чтобы видеть через неё. Его голос тут же изменился на голос воронёнка, из-за которого внезапно Блу стала раздосадованной тем, что её увидели в машине с ним. Будто её гнев, что был ранее, должным образом не был погашен, и сейчас, чтобы возродиться, ему только хватило осознания, что она – девушка в машине аглионбайского принца.
Генри Ченг выпрыгнул из своего автомобиля, чтобы облокотиться на пассажирское окно. Блу стало отчетливо неприятно быть в такой близости от его острых скул.
Он сказал:
- Я не знаю. Она остановилась.
- Остановилась как? - спросил Гэнси.
Генри ответил:
- Она зашумела. Я затормозил. Машина, казалось, разозлилась. Не знаю. Я не хочу умирать. У меня впереди целая жизнь. Ты понимаешь что-нибудь в машинах?
- Не в электрических. Какого рода шум, говоришь, появился?
- Тот, что я не хочу слышать снова. Я не могу её сломать. Я сломал последнюю, и отец вышел из себя.
- Хочешь, чтобы я подвез тебя обратно?
- Нет, я хочу твой телефон. Мой сдох, а я не могу идти по дороге пешком, а то меня изнасилуют местные. - Генри упёрся коленями в бок Камаро и сказал: - Чувак, вот как это происходит. Американские мускулы слышны далеко отсюда. Я не очень хорош со всей этой англо-саксонской фигней[32]. Ты, с другой стороны, чемпион... Только я думаю, в этом ты отстал. Полагается зависать с девчонками днём, а с мальчишками - ночью. В любом случае, так обычно говорит моя бабушка.
Было что-то ужасное во всей этой беседе. Блу не могла решить, это из-за того, что беседа не зависела от неё, или из-за того, что она происходила между двумя чрезвычайно богатыми парнями, или потому что это было конкретное напоминание о нарушении одного из её самых важных правил (держаться подальше от аглионбайских парней). Она чувствовала себя обычным, пыльным аксессуаром. Или хуже. Она просто чувствовала себя... плохо.
Она молча передала Генри телефон Гэнси.
Когда тот вернулся к своему блестящему космическому кораблю, чтобы сделать звонок, она обратилась к Гэнси:
- Я не люблю, когда твой голос звучит так.
- Как?
Она знала, что так говорить плохо, но губы сами произнесли:
- Твой фальшивый голос.
- Прошу прощения?
- Тот, который ты используешь с ними, - продолжала она. - С другими аглионбайскими ублюдками.
- Генри нормальный, - отмахнулся Гэнси.
- О, да ладно, "изнасилованный местными"?
- Это была шутка.
- Ха ха ха. Ха. Ха. Ха. Это шутка, когда кто-то вроде него такое говорит, потому что ему не стоит на самом деле беспокоиться об этом. Так типично.
- Я не понимаю, зачем ты так. Он, вообще-то, немного как ты...
Блу глумилась.
- Охо!
Она знала, что это было чересчур, но не могла остановиться. Просто дело было в их симпатичных лицах, симпатичных волосах, симпатичных машинах и легкой уверенности друг в друге.
- Я только думаю, что, возможно, хорошо, что мы по-настоящему не можем... что мы никогда...
- О, правда? - опасно вежливо переспросил Гэнси. - И почему это?
- Мы просто не на одном и том же месте, вот и всё. У нас очень разные приоритеты. Мы слишком далеко друг от друга. Это бы по-настоящему не сработало.
- Две секунды назад мы почти целовались, - сказал он, - а теперь всё прошло, потому что мы остановились, чтобы позволить парню попользоваться моим телефоном?
- Оно никогда и не приходило! - Она чувствовала себя такой же разъярённой, какой была, когда проснулась. Даже больше,
- Это потому, что я не согласился с тем, что Генри – ублюдок? Я стараюсь смотреть на вещи с твоей точки зрения, но временами это очень трудно. Что-то с моим голосом?
- Не бери в голову. Забудь. Просто отвези меня домой, - произнесла Блу. Теперь она действительно пожалела... обо всем. Она даже не была уверена, куда её привели её аргументы, только сейчас отступить она не могла. - После того, как он вернёт тебе телефон.
Гэнси изучал ее. Она ожидала увидеть отражение своего гнева на его лице, но, вместо этого, выражение его лица было ясным. Он точно не был счастлив, но больше не выглядел сбитым с толку. Он спросил:
- Когда ты собираешься рассказать мне, в чём на самом деле причина?
Это заставило её дыхание задрожать, приблизившись к слезам.
- Никогда.
Глава 27
Гэнси проснулся в ужасном настроении. Он всё ещё был уставшим – он потерял часы сна, проигрывая и проигрывая произошедшее в автомобиле, пытаясь решить, ошибся ли он или был прав, и даже имело ли это значение – а дождь моросил, Мэлори свистел, Ноа стучал бильярдными шарами друг по другу, Ронан высыпал сухой завтрак из коробки прямо в рот, любимый жёлтый свитер Гэнси слишком пах собакой, чтобы снова его надеть, а Свинью затопило, и теперь она не заводилась, так что сейчас они направлялись за Блу и за Адамом в бездушном внедорожнике, а коричневый свитер выглядел снаружи точно так, как Гэнси чувствовал себя внутри.
Эта пещера не собиралась становиться ничем другим, кроме как пещерой, как и всегда, так что Гэнси мог бы спокойно остаться поспать в Монмаут ещё четыре часа и сделать всё в другой день.
- Это прекрасно мог быть и Уэльс с таким дождем, - заметил Мэлори, но не очень радуясь по этому поводу. Рядом с ним Адам был молчалив с беспокойным выражением лица, таким, каким Гэнси не видел его уже некоторое время.
Блу тоже была угрюмо тихой, с мешками под глазами, в точности как у Гэнси. Прошлой ночью воротник его пальто всё ещё хранил аромат её волос, теперь же, хоть он в надежде крутил головой, чтобы его уловить, как и всё в этот мерзопакостный день, запах приглушила пыль.
На ферме Диттли Мэлори, Псина и Джесси разместились в доме (Мэлори безнадежно: "Я не предполагаю, что у вас есть чай?" Джесси: "Вам Эрл Грей или Дарджилинг?" Мэлори: "О, святые небеса!"), а молодежь отправилась по влажному полю к пещере.
Адам поинтересовался:
- Ты, правда, тащишь эту птицу в пещеру?
- Да, Пэрриш, - ответил Ронан, - думаю, что тащу.
Не было никакого способа спросить Блу о прошлой ночи.
Он слишком тупил, чтобы дальше всё анализировать. Он просто хотел знать. Они всё ещё были в ссоре?
Гэнси оставался в плохом настроении, когда они занялись спелеологическим снаряжением и двойной проверкой фонариков. Блу где-то купила подержанный набор спецодежды, и само усилие не смотреть на неё в этом наряде забирало ту небольшую сосредоточенность, которую он мог из себя выдавить.
Он подумал, что всё было не так, как, предполагалось, должно было быть. Такому не полагалось быть втиснутым между школой и заданиями Конгресса. Такое не должно было случиться в пасмурный осенний день, слишком влажный для данного времени года. Такое должно было произойти, когда бы он достаточно выспался, чтобы как следует всё чувствовать. Это не предполагало ничего из того, что было, но, вместо этого, всё было именно так.
Когда они спускались, он подумал, что даже пещере полагалось выглядеть не так. Конечно, Глендовер был под землей – конечно, Гэнси известно, что тот должен быть похоронен – но почему-то он представлял себе пещеру посветлее. А это была просто дыра в земле, как остальные. Грязные стены сжимались, царапались и рельефно обступали, когда они стали слишком узкими, чтобы пропустить гроб. Кроличья нора, ниже и ниже.
Не так она выглядела в его видении, там, когда он стоял в грезившем дереве Энергетического пузыря. Но, возможно, то и не было правдой.
А здесь была правда. Они смотрят прямо на неё.
- Прекрати, Линч, - произнёс Адам. Он замыкал цепочку, Ронан – прямо перед ним.
- Прекратить что?
- Ох, да ладно.
Ронан не ответил, они продолжили путь. Они прошли ещё несколько метров, когда Адам сказал:
- Ронан, да ладно!
Они двигались медленно, запинаясь. Адам затормозил, и это резко дёрнуло остановиться Ронана, что заставило остановиться Блу, и затем, наконец, Гэнси. Чейнсо парила сверху, задевая крыльями близко расположенные стены пещеры. Она снова уселась отдохнуть на плече Ронана, её голова склонилась низко и настороженно. Она лихорадочно чистила клюв о его футболку.
- Что? - потребовал Ронан, помахивая пальцами в сторону ворона.
- Пение, - ответил Адам.
- Я ничего не делаю.
Адам зажал пальцем одно ухо.
- Теперь знаю... Знаю, что это не ты.
- Думаешь?
- Нет, - голос Адама был тихим. - Я знаю, что это не ты, потому что я слышу это оглохшим ухом.
Легкий озноб пробежал по коже Гэнси.
- И что оно поёт? - спросила Блу.
Клюв Чейнсо раздвинулся. Она запела вибрирующим, слабым голоском, совершенно не её грубым вороньим голосом:
- Все девы, молодые и честные, слушайте своих отцов...
- Прекрати, - заорал Ронан. Не на Чейнсо, а на пещеру.
Но это был не Энергетический пузырь, и, что бы это ни было, оно не обращало внимания на Ронана Линча.
Чейнсо продолжала петь – трюк был ещё более ужасен, потому что она таки не закрывала клюва. Как будто она была всего лишь рупором для какого-то звука изнутри.
- Мужчины всей его земли, они слушали своих отцов...
Ронан заорал снова:
- Кто бы ты ни был, прекрати! Она моя.
Чейнсо прервалась на смех.
Это был высокий, лукавый смех, такой же певучий, как и песня.
- Господи Иисусе, - сказал Гэнси, чтобы скрыть звук поднимающихся дыбом волосков на теле и сжавшихся яиц.
- Чейнсо, - рявкнул Ронан.
Птица устремила своё внимание на него. Она смотрела на него, склонив голову, было в ней что-то незнакомое и напряжённое. Она стала больше, её чернильные перья были взъерошены вокруг шеи, клюв беспощадный и выразительный. Прямо тогда было невозможно забыть, что в действительности она была нагреженным существом, не настоящим вороном, и работа её ума была таким же мистическим порождением Ронана Линча или Энергетического пузыря. На кошмарную секунду, слишком быстро, чтобы Гэнси успел сказать что-либо, он подумал, что она собирается вонзить свой клюв в Ронана.
Но она просто сжала клюв, а затем полетела по проходу вперёд них.
- Чейнсо! - позвал Ронан, но она исчезла в темноте. - Чёрт. Развяжите меня.
- Нет, - одновременно сказали Адам и Блу.
- Нет, - более жёстко согласился Гэнси. - Я даже не знаю, стоит ли нам продолжать путь. Я не заинтересован в том, чтобы скормить нас пещере.
Дезертирство Чейнсо тоже ощущалось неправильным. Повёрнутым каким-то образом боком или наизнанку. Всё казалось непредсказуемым – что само по себе странно, потому что получалось, будто всё до этого момента было предсказуемым. Нет... неизбежным.
Теперь, казалось, произойти могло что угодно.
Взгляд Ронана всё ещё концентрировался на тёмном проходе, его глаза искали Чейнсо и не находили её. Он ухмыльнулся:
- Вы можете остаться, если слишком боитесь.
Гэнси знал Ронана слишком хорошо, чтобы позволить этой колкости задеть себя.
- Я не за себя боюсь, Линч. Сворачивай это.
- Я думаю, оно просто пытается нас запугать, - вполне здраво отметила Блу. - Если бы оно действительно хотело нам навредить, то могло бы это сделать.
Он подумал о клюве Чейнсо, балансирующем так близко к глазу Ронана.
- Адам? - Гэнси обратился в конец цепочки. - Вердикт?
Адам был тих, пока взвешивал варианты. Его лицо в свете фонаря на голове Гэнси казалось странным и изящным. Быстро и без объяснений он потянулся к стенам пещеры. Хоть он и не был нагреженным созданием, сейчас он был одним из созданий Энергетического пузыря, и это было сложно не заметить в том способе, которым его пальцы перебирались по стенам, и в черноте его глаз, когда он ни во что не всматривался.
Блу произнесла:
- Он тоже...
Одержим.
Никто не хотел договаривать.
Ронан поднял палец к губам.
Адам, казалось, слушал стены – кто этот человек, он всё ещё твой друг, что он отдал Энергетическому пузырю, чем он становится, почему ужас вдали от солнца растёт намного сильнее – а затем осторожно сказал:
- Я голосую за то, чтобы идти дальше. Я думаю, устрашение – это побочный эффект, а не намерение. Думаю, Чейнсо хочет нас куда-то заманить.
Итак, они пошли дальше.
Ниже и ниже, по более изогнутому пути, чем в пещере Энергетического пузыря. Тот проход был ясно проложен водой, этот же казался ненатуральным, вырытым, а не сформированным. Впереди каркала Чейнсо. Странный дневной звук слышался из черноты.
- Чейнсо? - грубо позвал Ронан.
- Керах! - пришло в ответ не слишком издалека. Это было специальное имя, данное птицей Ронану.
- Спасибо, Боже, - пробормотала Блу.
Гэнси, двигаясь в начале цепочки, заметил её первым, она цеплялась за уступ каменной стены, царапаясь одной лапкой и немного хлопая крыльями, чтобы удержаться. Она не улетела, когда он приблизился, и, когда протянул к ней одну руку, она перелетела на неё, тяжело приземлившись. Вполоборота он сказал:
- Вот твоя птица, Линч.
Голос Ронана был непонятным.
- А вот твоя гробница, Гэнси.
Он смотрел на что-то позади Гэнси.