Неподалёку – что было неподалёку? – он услышал резкий звук, похожий на каркание, и внезапно осознал, что не был уверен, смотрел ли он на огонь минуту, час или день. Его собственное тело ощущалось, как пламя, мерцающее и хрупкое; он слишком глубоко сунулся.
Время вернуться.
Он кинулся назад, отступая в собственные кости. Он почувствовал тот момент, когда его разум прильнул к телу. Глаза, моргнув, открылись.
Ронан корчился напротив него.
Адам резко притянул ноги к телу, вне досягаемости катастрофы, разыгрывающейся перед ним. Плечи Ронана были исполосованы кровью, а его руки исколоты беспощадными, колоритными ранами. Джинсы промокли до черноты. От этого церковный ковёр блестел.
Но ужасом была его спина, выгнутая назад. Его рука, прижатая к горлу. Его дыхание... выдох, выдох, приглушённое слово. Его пальцы, что тряслись, когда он подносил их ко рту. Его глаза, распахнутые слишком широко, слишком яркие, вскинутые к потолку. Видящие только боль.
Адам не хотел двигаться. Он не мог двигаться. Он не смог бы этого сделать. Такого не происходило.
Но происходило, и он смог.
Он пополз вперёд.
- Ронан... О Боже.
Потому что теперь, когда он был ближе, он видел, насколько изломано было тело Ронана. Не подлежало восстановлению. Он умирал.
"Я это сделал... Это была моя идея... Он, на самом деле, даже не хотел..."
- Теперь ты счастлив? - спросил Ронан. - Это то, чего ты хотел?
Адам резко вздрогнул. Голос шёл откуда-то ещё. Он поднял глаза и обнаружил Ронана, сидящего, скрестив ноги, на скамье над ними, выражение его лица было бдительным. Одна из рук этого Ронана тоже была в крови, но это точно была не его собственная кровь. Что-то тёмное мелькнуло на его лице, когда он опустил глаза на своего умирающего двойника. Другой Ронан простонал. Отвратительный звук.
- Что... Что происходит? - спросил Адам. У него кружилась голова. Он бодрствовал; он грезил.
- Ты сказал, что хочешь остаться и понаблюдать, - огрызнулся Ронан со скамьи. - Наслаждайся шоу.
Теперь Адам понял. Настоящий Ронан не перемещался, он пробудился точно там, где уснул. Умирающий Ронан был копией.
- Зачем ты нагрезил это? - потребовал Адам. Он хотел, чтобы его мозг поверил, что этот умирающий Ронан был не настоящим, но копия была слишком идеальной. Он одновременно видел Ронана Линча, насильственно умирающего, и Ронана Линча, наблюдающего с холодной отстранённостью. Оба были настоящими, хотя оба должны были бы быть невозможными
- Я попытался получить слишком много за раз, - со скамьи заявил Ронан. Его слова были короткими, отрывистыми. Он старался не выглядеть, будто лицезрение умирающего себя его волновало. Может, и не волновало. Может, такое происходило всё время. Каким же дураком был Адам, чтобы думать, будто он знал всё о Ронане Линче. - Это были не такие... не такие вещи, о которых я обычно грежу, и всё взбаломутилось. Пришли ночные кошмары. Потом осы. Могу сказать, что я бы притащил их с собой. И тогда я проснулся бы вот таким. Так что я нагрезил другого себя для них и затем... я проснулся. И вот он я. А вот снова я. Какой крутой трюк. Какой чертовски крутой трюк.
Другой Ронан умер.
Адам почувствовал то же самое, что и тогда, когда он увидел мир грёз. Реальность вывернулась. Вот был Ронан, мёртвый и нежалующийся, потому что вот был Ронан, живой и неморгающий.
- Вот... - сказал Ронан. - Вот твоё дерьмо. Брехня, которую ты хотел.
Он толкнул выпуклый громадный конверт из манильской бумаги к Адаму, заполненный, по-видимому, доказательствами, чтобы подставить Гринмантла. У Адама ушло много времени, чтобы понять, что Ронан ждал, когда он возьмёт конверт, а затем на секунду больше, чтобы переключить разум на механическое действие и забрать его. Адам велел руке дотянуться, и она неохотно подчинилась.
Соберись, Адам.
На конверте была кровь, а теперь и на руке Адама. Он поинтересовался:
- Ты достал всё?
- Всё там.
- Даже...
- Всё там.
Как это всё было невозможно, сверхъестественно и отвратительно. Скверный план, задуманный скверным парнем, теперь нагреженный в скверную жизнь. Из сна в реальность. Как закономерно было то, что Ронан, предоставленный сам себе, претворял в жизнь красивые автомобили, красивых птиц и добросердечных братьев, тогда как Адам, когда наделён силой, претворял в жизнь мерзкую цепь извращённых убийств. Адам спросил:
- Что теперь? Что мы делаем с...
- Ничего, - прорычал Ронан. - Ты ничего не делаешь. Нет, ты делаешь то, о чём я просил раньше. Уходишь.
- Что?
Ронан дрожал. Не от яда, как другой Ронан, а он некой цепной эмоции:
- Я говорил, что не хочу, чтобы ты тут был, если такое случится, а оно случилось, и посмотри на себя.
Адам, поразмыслив, решил, что воспринял всё в целом неплохо. Гэнси бы потерял сознание к этому моменту. И он, конечно, не понимал, как его присутствие делало ситуацию хуже.
Как бы то ни было, он видел, что Ронан Линч злился, потому что он хотел злиться.
- Выбираешь быть придурком. Это была не моя ошибка.
- Я и не говорил, что это была твоя ошибка, - сообщил Ронан. - Я сказал, убирайся отсюда к чертям.
Оба парня уставились друг на друга. Невероятно, но это ощущалось похожим на любой другой спор, который они когда-либо имели, даже несмотря на то, что на этот раз тело в форме Ронана лежало между ними, искривлённое и покрытое запекшейся кровью. Это просто Ронан, желающий на кого-нибудь наорать, когда его услышат. Адам ощущал, как это сводит на нет его раздражительность, не потому что он верил, будто Ронан злится на него, а потому что он устал от Ронана, думающего, что это единственный способ показать, как он расстроен.
Он сказал:
- О, да ладно. Что теперь?
Ронан ответил:
- Пока. Вот что.
- Как угодно, - отозвался Адам, направляясь к лестнице. - В следующий раз можешь умирать в одиночестве.
Глава 32
Вернувшись к себе, Адам долго стоял под душем. На этот раз часть его мозга, которая подсчитывала, сколько мог стоить долгий горячий душ, помалкивала. Он стоял в воде, пока она не стала прохладной. После того, как он вышел и оделся, ему запоздало пришло в голову, что Ронан, наверное, расстроился из-за самого сна, а не из-за того, что смотрел на умирающего себя. Он заснул, намереваясь получить доказательства убийства, и проснулся с кровью на своих руках. Адам знал, что ночные ужасы приходили к Ронану только в кошмарах. Должно быть, Ронан знал, что его ждало, но всё же добровольно пошёл на это, когда Адам попросил.
Наверное, Адаму следовало посмотреть, всё ли с ним в порядке. Конечно, он всё ещё был бы там.
Но Адам остался там, где был, думая о другом Ронане. О мёртвом. Самая странная часть была в том, что тот момент был видением Адама в дереве Энергетического пузыря, но вывернутым наизнанку. Умирал не Гэнси, а Ронан. Так то видение было неверным? Он уже изменил будущее? Или было что-то ещё?
Раздался стук в дверь.
Вероятно, Ронан. Хотя для него было бы необычно первым признать свою вину.
Стук раздался снова, более настойчиво.
Адам проверил, что руки больше не в крови, а затем открыл дверь.
Это был его отец.
Он открыл дверь.
Это был его отец.
Он открыл дверь.
Это был его отец.
- Ты не собираешься попросить меня войти? - говорил его отец.
Тело Адама ему не принадлежало, так что, немного удивляясь, он наблюдал, как отступил назад, позволяя Роберту Пэрришу войти в комнату.
Насколько узким в плечах он был рядом с этим человеком. Было трудно понять, откуда он явился, без внимательного взгляда на их лица. Тогда любой мог заметить, что у Роберта Пэрриша были тонкие, красивые губы Адама. Тогда было не сложно увидеть те же светлые волосы, закрученные от пыли, и морщинку между бровями, образованную настороженностью. Фактически, было совсем не трудно разглядеть, что один произвёл на свет другого.
Адам не мог вспомнить, о чём он думал перед тем, как открыть дверь.
- Так вот где ты себя содержишь, - сказал Роберт Пэрриш. Он покосился на полку из секонд-хенда, импровизированную тумбочку, матрац на полу. Адам был чем-то, стоящим на пути.
- Кажется, у нас с тобой свидание скоро, - добавил его отец. Он остановился и встал прямо напротив Адама. - Ты собираешься смотреть мне в лицо, когда я говорю с тобой, или ты продолжишь смотреть на эту полку?
Адам собирался продолжать смотреть на эту полку.
- Тогда ладно. Слушай, я знаю, у нас была кое-какая размолвка, но, думаю, ты мог бы лучше отозвать ту штуку. Твоя мать действительно расстроена, и всё будет выглядеть довольно смехотворно в тот день.
Адам был вполне уверен, что его отцу не дозволено находиться здесь. Он не помнил всего, что случилось после возбуждения дела, но, кажется, туда включался судебный приказ о временном запрете. На тот момент, как он помнил, он считал это успокаивающим, теперь это воспоминание выглядело глупым. Отец избивал его годами до того, как был пойман, и удар был больше действием, чем прегрешением. Конечно, он бы мог позвонить в полицию после и сообщить о применении силы его отцом; он не был уверен, что они наказали бы отца, но взрослая сторона Адама думала, что это казалось хорошим материалом для записи. Однако всё это было бы после тех минут, которые ему всё ещё предстояло пережить.
Он не хотел получить удар.
Это было странное осознание. Не то чтобы Адам когда-либо привыкал быть избитым. Боль была удивительной штукой, она всегда срабатывала. Но когда он жил дома, он привык к мысли своего рода близкого насилия. Теперь же прошло достаточно дней, чтобы он перестал её ожидать, что делало внезапную возможность боли более невыносимой.
Он не хотел получить удар.
Он бы сделал всё, что нужно, чтобы не получить удар.
Предчувствие дрожало в его руках.
"Энергетический пузырь тебе не начальник", - сказал голос Персефоны.
- Адам, я здесь веду себя действительно порядочно, а ты крайне испытываешь моё терпение, - добавил его отец. - По крайней мере, притворись, что ты слышал, что я сказал.
- Я слышал, - ответил Адам.
- Дерзко. Мило.
Только поэтому вспышка гнева не означала, что это более правильно.
Адам обратился к полке:
- Думаю, тебе следует уйти.
Он чувствовал себя бесхребетным трусом.
- Так вот как это будет?
Вот как это будет.
- Тогда ты должен знать, что ты собираешься выглядеть в зале суда дураком, Адам, - сказал Роберт Пэрриш. - Люди знают меня и знают, что я за человек. Ты и я, мы оба понимаем, что это всего лишь жалкий вопль ради внимания, и все тоже поймут. Очень легко посмотреть на тебя и увидеть, каким дерьмом ты стал. Не думай, что я не знаю, откуда это всё. Ты выделываешься с теми наглыми сукиными детьми.
Часть Адама была всё ещё там, с его отцом, но большая его часть удалилась. Лучшая его часть. Того Адама, мага, больше не было в комнате. Тот Адам гулял среди деревьев, проводил рукой по покрытым мхом камням.
- Суд насквозь всё увидит. И знаешь, что с тобой будет потом? В газетах ты будешь ребёнком, который хотел отправить своего трудолюбивого папочку в тюрьму.
Листья хрустели близко и покровительственно, прижимаясь к его ушам, сворачиваясь в его кулаках. Они не хотели пугать. Они только пытались говорить на его языке и привлечь его внимание. Не ошибкой внушающего страх Энергетического пузыря было то, что Адам уже оказался переполненным страхом мальчиком, когда заключал с ним сделку.
- Думаешь, они действительно посмотрят на тебя и увидят оскорблённого ребёнка? Ты хоть знаешь что такое оскорбление? Этот судья услышит достаточно историй, чтобы узнать наглую брехню. Он не моргнёт и глазом.
Ветви склонились к Адаму, сворачиваясь вокруг него, защищая, поросль направляла шипы наружу. Они пытались раньше зацепиться за его разум, но теперь сумели окружить его тело. Он попросил быть по отдельности, и Энергетический пузырь послушал. "Я знаю, ты не такой, как он, - сказал Адам. - Но в моей голове всё всегда так запутано. Я такой дефектный".
- Итак, вернёмся туда, откуда начали, ты и я, когда я пришёл. Ты можешь отменить слушание так быстро, как тебе угодно, и всё пройдёт.
Дождь брызнул вниз по листьям, переворачивая их вверх тормашками, просачиваясь на Адама.
- И посмотри на себя, я с тобой разговариваю. Практикуешься для суда? По крайней мере, притворись, будто я не к стене обращаюсь. Что за чёрт...?
Ревущее замечание отца быстро возвратило Адама в себя. Одна рука висела в воздухе, как будто хотела тронуть Адама или уже тронула и отодвигалась.
В мякоти его ладони торчал небольшой шип. Ниточка крови трепетала от раны, яркая, как чудо.
Выдернув шип, его отец рассматривал Адама, то, что он создал. Долгую минуту он был тих, а потом что-то запечатлелось на его лице. Не совсем страх, но неуверенность. Его сын был перед ним, а он его не знал.
"Я непознанный".
Роберт Пэрриш начал говорить, но остановился. Сейчас он заметил что-то в лице Адама или в глазах или почувствовал что-то в этом шипе, который его уколол, или, может, как Адам, он теперь ощущал запах влажной лесной почвы в комнате.
- Ты будешь дураком в зале суда, - наконец, произнёс его отец. - Ты собираешься что-нибудь говорить?
Адам не собирался ничего говорить.
Его отец захлопнул за собой дверь, когда уходил.
Адам долго стоял там. Он вытер ладонью правый глаз и щеку, затем провел ею по штанам.
Он забрался в кровать и закрыл глаза, сжав руки у груди, с ароматом тумана и мха.
Когда он закрыл глаза, Энергетический пузырь всё ещё ждал его.
Глава 33
- Вот что меня поражает, - вслух размышлял Гринмантл, - что есть люди, которые, на самом деле, воспринимают это как форму досуга. Люди, которые тратят свои отпуска на такой опыт. Это, правда, поражает. Я абсолютно без понятия, где мы. Предполагаю, ты бы сказала что-нибудь, если бы мы заблудились и/или собирались здесь умереть.
Гринмантлы были в пещере: жена, муж, собака – американская пещерная семья. Пайпер обнаружила, что Отон, когда оставался один, грыз двери в ванную их арендованного дома, так что сейчас он семенил впереди неё. Пещера была тёмной и отвратительно пахла. Гринмантл провёл поверхностные исследования спелеологии, перед тем как приступить сегодня после обеда. Он узнал, что пещеры должны быть сосудами натуральной, нетронутой красоты.
А оказалось, что они просто дыры в земле. Он чувствовал, что пещеры были чрезвычайно переоценены.
- Мы не собираемся здесь умирать, - заявила Пайпер. - У меня книжный клуб во вторник.
- Книжный клуб! Ты здесь всего две недели, а уже в книжном клубе.
- Чем ещё мне заниматься, пока ты отсутствуешь в поисках самого себя? Полагаю, просто болтаться по дому, становясь жирной? Только не говори: "болтай по телефону со своими маленькими друзьями". Потому что тогда я воткну эту кирку в твой правый глаз.
- Какая книга?
Пайпер посветила фонарём на потолок, а затем на влажный пол. И луч фонаря, и губы Пайпер скривились от отвращения.
- Я не помню названия. Что-то о цитрусовых. Это авторские мемуары молодой женщины, взрослеющей на плантации апельсинов на фоне войны, разрушительной классовой борьбы с возможными религиозными оттенками или что-то подобное. Только не говори: "Я скорее умру".
- Я ничего и не сказал, - ответил Гринмантл, хотя он действительно рассматривал вариант "я скорее умру" в качестве продолжения разговора. Он предпочитал шпионские триллеры, которые включали бы в себя лихих мужчин чуть старше тридцати, вырывающихся из тени высоких технологий, по пути управляя быстрыми автомобилями и совершая важные телефонные звонки. Он поднял в руке датчик электромагнитных полей, чтобы определить, можно ли поменять уровень моргания на экране. Нельзя.
Отон остановился, чтобы облегчиться; Пайпер вытащила пластиковый пакетик.
- Это бессмысленно. Ты просто убрала дерьмо в сумку?
- Я смотрела репортаж по АВС о том, как экотуризм обнажает пещеры, - сообщила ему она. - Это лицо? То, которое ты состроил сейчас? Это часть проблемы. Ты часть проблемы.
Дыры в земле, по мнению Гринмантла, были лучшим местом для собачьего дерьма. Он провёл датчиком электромагнитных полей вдоль стены в одной руке и сейсмографом в другой. Он получил бы то же представление обо всём, если бы держал факел и гавайскую гитару.
- Что я собираюсь сделать, так это нанять биллион миллионов миньонов, которые обыщут пещеры в поисках этой женщины, и, если не сработает, я просто распотрошу её дочь перед Серым Человеком.
- Миньоны! Я не хочу миллион миньонов, топчущихся здесь. Я хочу исследовать свои экстрасенсорные связи без хрюканья вокруг.
- Твои экстрасенсорные связи! - Он почувствовал, как она впилась в него взглядом; кожа на шее плавилась. - Отлично, я велю им быть тактичными.
- Знаешь что? Ты должен дать мне двух из них в помощь в моих жизненных целях.
- Что?
- Я могла бы звонить им и притворяться тобой. Привет, бандит, это Колин, не мог бы ты мне оказать услугу? - Она проделала хорошую работу своим голосом, только слишком гнусаво и самовлюблённо.
Она остановилась, расставив ноги, светлые волосы вздымались вокруг неё, как во время пещерной фотосессии. На какой-то странный, скользкий момент Гринмантл подумал, что нашёл её в пещере и вернул на свет, а потом он вспомнил мешочек собачьего дерьма, и как они оказались тут. Он решил, что в пещере, вероятно, полно угарного газа. Возможно, он при смерти.
Пайпер спросила:
- Ты слышал?
- То, как ты насмехаешься надо мной?
Она не ответила. Она нахмурилась, глядя вниз в тоннель, подбородок приподнялся, брови сошлись вместе, будто она слушала. Он подумал о ком-то спящем. Он думал о том, как их разбудить.
- Звук моей любви? - попытался он ещё раз.
Она не ответила. Она всё ещё прислушивалась.
- Звук того, как ты наводишь на меня чёртову жуть?
Но в действительности он сам на себя наводил жути.
Наконец, она обернулась к нему. Она не выглядела так, будто слышала звук его любви. Она сказала:
- Мне определённо требуются два миньона. Давай вернёмся туда, где есть сигнал мобильного.
Он был очень счастлив ей угодить. Он никогда не хотел снова видеть эту пещеру.
Глава 34
Гэнси, может, и нашёл Гвенллиан, но Блу должна была с нею жить. Фактически, как и все женщины на Фокс Вей 300. Это было похоже на стихийное бедствие или на дикого ребёнка, или на дикое стихийное детское бедствие.
Для начала, она не спала. Она накричала на Кайлу, что уже достаточно выспалась для тысячи жизней и намеревалась провести остаток этой своей жизни, бодрствуя, чем дальше и занялась. Ранним утром Блу проснулась и услышала, как она металась по чердаку над комнатой Блу.