Адам не ответил сразу, хотя понял, что имел в виду Ронан, потому что он тоже находил всезнание профессора неприятным. Когда он думал об источнике неприятностей больше - об идее, что Мэлори проводил год с пятнадцатилетним Гэнси - ему приходилось признать, что это была не паранойя, а ревность.
- Он старше, чем я думал, - сказал Адам.
- О Господи, да он ископаемое, - тут же ответил Ронан, будто ждал, что Адам так скажет. - Его пасть, когда он жует, не закрывается.
Половица скрипнула. Тут же Ронан положил маркер. Никто не мог открыть парадную дверь Борден Хауза, не заставив скрипнуть пол в двух комнатах. Так что оба парня уже знали, что означал шум: школа началась.
- Ну, - произнёс Ронан, прозвучало это злобно и печально, - вот и мы, ковбой.
Вернувшись к парте, он забросил на неё ноги. Конечно, это было запрещено. Он скрестил руки на груди, отклонил назад подбородок и закрыл глаза. Мгновенная дерзость. Такую версию себя он готовил для Аглионбая, для старшего брата, Деклана, и иногда для Гэнси.
Ронан всегда говорил, что никогда не лжет, но у него было лицо лжеца.
Студенты прибыли. Такой знакомый звук - ножки парт, царапающие пол; пиджаки, оборачивающиеся вокруг спинок стульев; тетради, шлёпающиеся на столы - что Адам мог бы закрыть глаза и всё ещё видеть эту сцену с идеальной ясностью. Студенты были вибрирующими, ненавистными и забывчивыми. Где ты был на каникулах, чувак? На Мысе, как всегда, где же ещё? Так скучно. Склон. Мама сломала лодыжку. О, знаешь, мы сделали Европу, как бомжей. Дед сказал, что мне нужны мускулы, потому что в наше время я выгляжу как гей. Нет, он реально не говорил такого. Кстати об этом, вот и Пэрриш.
Кто-то шлёпнул Адама по затылку. Он моргнул. В одну сторону, в другую. Его обидчик подкрался к Адаму с глухой стороны.
- О, - сказал Адам. Это был Тэд Каррутэрс, худшая ошибка которого заключалась в том, что Адам ему не нравился, и Тэд сам не знал почему.
- О, - доброжелательно передразнил Тэд, как будто сдержанность Адама его очаровала. Адам отчаянно и из чувства мазохизма хотел, чтобы Тэд спросил, где он провёл лето. Но Тэд повернулся туда, где всё ещё, откинувшись назад, с закрытыми глазами сидел Ронан. Он поднял руку, чтобы шлёпнуть Ронана по голове, но на середине жеста потерял самообладание. Вместо этого просто стукнул по парте Ронана и отошёл.
Адам чувствовал пульс энергетической линии в венах своих рук.
Студенты продолжали заходить в класс, а Адам продолжал наблюдать. Он был хорош в этом, в наблюдении за остальными. Это себя он, казалось, не мог изучить или понять. Как он презирал их, как хотел оказаться на их месте. Насколько бессмысленное лето в штате Мэн, как сильно он хотел его провести. Какой притворной он находил их речь, как он жаждал их ленивой монотонности. Он не мог сказать, как все эти вещи могут быть истинными в равной степени.
В дверном проёме появился Гэнси. Он разговаривал в коридоре с учителем, большой палец на нижней губе, слегка сведённые брови, непринуждённо сидящая на плечах школьная форма. Он шагнул в класс, расправив плечи, и буквально через секунду будто вновь незнакомец, опять статный, непостижимый верджинийский князек.
Это ударило по Адаму, словно пощечиной. Словно они перестали быть друзьями с Гэнси, и он забыл об этом до сего момента. Словно Гэнси сядет по другую сторону от Ронана, а не от Адама. Словно прошлого года не было, и Адам вновь один против всех этих перекормленных хищников.
А затем Гэнси сел со вздохом перед Адамом. Тот обернулся.
- Господи Иисусе, я не спал ни секунды. - Он вспомнил о своих манерах и протянул кулак. Когда Адам стукнулся с ним своим, то почувствовал необычайный прилив облегчения, нежности. - Ронан, опусти ноги.
Ронан сложил ноги вниз.
Гэнси вновь повернулся к Адаму.
- Значит, Ронан рассказал тебе про Свинью.
- Ронан ничего мне не рассказал.
- Я же рассказал тебе про беготню в сортир, - сказал Ронан.
Адам проигнорировал его.
- Что с машиной?
Гэнси оглядел Борден Хауз, как будто ожидал увидеть какие-то перемены, случившиеся за лето. Разумеется, он ничего не нашёл: тёмно-синий ковер по всему полу, экран, нагревающийся в самом начале года, книжные полки, переполненные изящно изодранными книгами на латинском, греческом и французском языках. Это был аромат твоей любимой тётушки, который ты вдыхал, когда обнимал её.
- Прошлым вечером мы поехали за хлебом, джемом и ещё чаем на Свинье, и гидроусилитель руля вышел из строя. А потом радио, а потом фары. Господи. Ронан пел ту ужасную убийственную шлёп-песенку всё это чертово время и пропел всего полстрофы, когда у меня ничего абсолютно не осталось. Пришлось убраться с дороги.
- Снова генератор, - заметил Адам.
- Верно, да, да, - сказал Гэнси. - Я открыл капот и увидел порванный висящий ремень. Пришлось идти за ещё одним, и это был настоящий зоопарк в магазине из-за беготни с точными размерам. Естественно нацепить новый ремень на обочине дороги оказалось быстрой частью.
Он сказал это так небрежно, будто надеть новый ремень на генератор не составляло ничего особенного, но с не очень далеких пор Ричард Гэнси III имел только один навык в починке автомобилей - вызывать эвакуатор.
Адам отметил:
- Ты сообразил, как в этом разобраться.
- Ох, не знаю, - ответил Гэнси, но было ясно, что он горд. Адам ощутил, будто помог птице вылупиться из яйца.
Слава Богу, мы не ссоримся, слава Богу, мы не ссоримся, слава Богу, мы не ссоримся, как сделать так, чтобы этого не произошло снова...
Ронан заговорил:
- Так держать, и ты сможешь стать механиком после окончания академии. Это поместят в выпускной альбом.
- Ха и... - Гэнси повернулся на стуле посмотреть, как новый преподаватель Латыни пробирался вперед.
Все студенты уставились на него.
В своей коробке для перчаток Адам хранил вырезанную рекламу для вдохновения. На фото изображался гладкий серый автомобиль, сделанный счастливыми немцами. Молодой мужчина облокотился на него в длинном угольно-черном шерстяном пальто с поднятым от ветра воротником. Он был уверен в себе, курнос, как могущественный ребёнок, с копной чёрных волос и белыми зубами. Руки скрещены на груди, словно у боксёра.
Вот как выглядел их новый преподаватель латыни.
Адам был крайне впечатлён.
Новый преподаватель сбросил свой тёмный пиджак, пока рассматривал каракули Ронана на доске. Затем он повернул взгляд на сидящих студентов с той же уверенностью, что и человек в рекламе автомобилей.
- Ну, посмотрим, - начал он. Его глаза ненадолго задержались на Гэнси, на Адаме, на Ронане. - Американская молодёжь. Я не могу решить, вы лучшее или худшее из всего, что я видел на этой неделе. Чья работа?
Все знали, но никто не признался.
Он сцепил руки за спиной и посмотрел тщательнее.
- Словарный запас впечатляет. - Постучал костяшками пальцев по некоторым словам. Он был подвижным. - Но что здесь с грамматикой? А здесь? Следовало бы употребить сослагательное наклонение в этом выражении страха. "Я боюсь, что они могут поверить..." - здесь должен быть звательный падеж. Я знаю, о чём тут речь, потому что мне уже известна эта шутка, но носитель языка просто бы уставился на вас. Это неиспользуемая латынь.
Адам, не поворачивая головы, почувствовал, как Ронан ухмыляется.
Новый учитель латыни повернулся быстро, твердо и резко, и снова Адам ощутил этот прилив робости и трепета.
- Тоже хорошо, иначе я бы остался без работы. Ну, маленькие недоростки. Джентльмены. Я ваш преподаватель латыни на этот год. Я на самом деле не фанат языков ради языков. Меня только интересует, как мы можем их использовать. И я не настоящий преподаватель латыни. Я историк. А это означает, что меня интересует латынь как механизм для... для... обыска в бумагах мёртвых людей. Вопросы?
Студенты пристально его разглядывали. Это был первый урок первого школьного дня, и ничего не могло сделать класс латыни менее латинским. Пылающая энергия мужчины тонула в покрытых мхом камнях.
Адам поднял руку.
Мужчина указал на него.
- Miserere nobis, - сказал Адам. - Timeo nos horrendi esse. Sir.
"Помилуйте нас. Я боюсь, мы ужасны. Сэр".
Улыбка мужчины расширилась на слове "сэр". Но он должен был знать, что студенты обращались к преподавателям "сэр" и "мадам", чтобы выказать уважение.
- Nihil timeo[18], - повторил он. - Solvitur ambulando[19].
Смысл его первой фразы - Я ничего не боюсь! - ускользнул от большей части класса, а вот второе утверждение - пословица, указывающая на важность практики, дошла до остальных.
Ронан лениво улыбнулся. Не поднимая руки, он произнёс:
- Noli prohicere maccaritas ad porcos.
"Не бросайте жемчуг перед свиньями".
Он не стал прибавлять "сэр".
- Так вы свиньи? - спросил мужчина. - Или мужчины?
Адам не стремился смотреть ни как Ронан, ни как их новый преподаватель латыни исчерпают запасы своих приемов. Он быстро поинтересовался:
- Quod nomen est tibi, sir?[20]
- Меня зовут, - мужчина стер большую полосу плохой грамматики Ронана краем губки и использовал пространство, чтобы расположить там свои умелые буквы. - Колин Гринмантл.
Глава 10
- А вот и мы, живём среди провинциалов! - Колин Гринмантл высунулся из окна. Снизу на него смотрело стадо коров. - Пайпер, иди посмотри на этих коров. Вот эта задница смотрит прямо на меня. "Колин, - говорит эта корова, - ты действительно теперь живёшь среди провинциалов".
Пайпер откликнулась:
- Я в ванной.
Однако её голос донёсся из кухни. Его жена (хотя ему не нравилось использовать это слово - жена, потому что это заставляло задумываться над возрастом, что ему за тридцать, а ему было за тридцать, но всё же, ему не было необходимости напоминать об этом, он всё ещё обладал мальчишеской внешностью; на самом деле, только вчера вечером с ним заигрывала кассирша в продуктовом, и даже при том, что, скорее всего, это благодаря тому факту, что он внушал благоговение и был сильно разодет для того, кто просто выбежал за сырными крекерами, он считал причиной свои аквамариновые глаза, в которых она практически купалась) приняла переезд в Генриетту лучше, чем он ожидал. До сих пор единственный акт восстания, который свершила Пайпер - это столкновение арендованного автомобиля с вывеской местного торгового центра посредством агрессивного вождения, чтобы продемонстрировать, как она приспособилась к жизни в этом месте, где она не могла ходить по магазинам. Возможно, она сделала это не нарочно, но совсем немного в этом инциденте было именно от Пайпер.
- Они в основном монстры, - сказал Гринмантл, хотя сейчас он думал меньше о коровах и больше о своих новых учениках. - Принимают подачки весь день, но сожрали бы тебя в секунду, если бы имели добротные зубы.
Они только переехали в "исторический" арендованный дом на скотоводческой ферме. Гринмантл, который неплохо разбирался в истории, сомневался в претензии дома на историческую ценность, но всё же тот был довольно очарователен. Ему нравилась сама идея о земледелии; в самом основном лингвистическом смысле теперь он был фермером.
- Они придут в пятницу за твоей кровью, - откликнулась Пайпер.
Коровы мычали с любопытством. Гринмантл экспериментально показал им средний палец; выражение их морд не изменилось.
- Они уже здесь.
- Не коровы. Я оформляю страхование жизни для тебя, и им нужна твоя кровь. В пятницу. Будь здесь.
Он нырнул обратно в дом и, скрипя полом, прошёл на кухню. Пайпер стояла у стола в розовом бюстгальтере и трусиках, разделывая манго. Её светлые волосы были закручены вокруг головы. Она не подняла взгляд.
- У меня в пятницу лекции, - сказал он. - Подумай о детях. Какая ещё страховка нам понадобилась?
- У меня есть определённые стандарты жизни, и я хочу их сохранить, если с тобой неожиданно посреди ночи что-то случится. - Она ткнула в него ножом, когда он стащил кусочек манго. Он избежал ранения только благодаря своей реакции, а не из-за отсутствия у неё намерения. - Просто приди вовремя после занятий. Не распыляйся на мелочи, как ты это любишь.
- Я не распыляюсь, - возразил Гринмантл. - Я довольно целеустремлённый.
- Да, мне известно, отомстить, имея яйца, и всякое такое.
- Ты можешь помочь, если хочешь. Ты гораздо лучше в направлениях и предметах.
Она не сумела достаточно хорошо скрыть, что её эго было польщено.
- Я не могу до воскресенья. В среду у меня брови. В четверг депиляция зоны бикини. Не приходи домой в субботу. В субботу я худею. И я пригласила людей почистить в доме энергию.
Гринмантл стащил ещё один кусочек манго; на этот раз нож прошел чуть ближе.
- Что это значит?
- Я увидела флаер. Как избавиться от плохой энергии в помещении. Этот дом кишит ею.
- Это всего лишь ты.
Она сунула нож в раковину, где он бы жил, пока бы не умер. Пайпер была не очень-то по части работы по дому. У неё был очень узкий набор навыков. Она поплыла в сторону спальни, по пути в ванную или вздремнуть, или начать войну.
- Не доводи до нашего убийства.
- Никто не собирается нас убивать, - с уверенностью заявил Гринмантл. - Серый Человек знает правила. А остальные...
Он помыл нож и вернул его в подставку для ножей.
- Остальные что?
Он не осознавал, что она всё ещё была в комнате.
- О, я просто подумал о том, как видел сегодня одного из сыновей Найла Линча.
- Он тоже ублюдок? - спросила Пайпер. Найл Линч был в ответе за семь умеренно неприятных и четыре крайне неприятных месяцев их совместной жизни.
- Возможно. Боже, он выглядел просто как подонок. Не могу дождаться, когда завалю его. Интересно, он знает, кто я. И интересно, должен ли я ему это сообщить.
- Ты такой садист, - беспечно сообщила она.
Он постучал костяшками пальцев по столешне.
- Пойду посмотрю, на какой челюсти у этих коров зубы.
- На нижней. Я видела по Энимал Пленет[21].
- Я всё равно схожу посмотрю.
Он попытался вспомнить, которая дверь вела в прихожую, и слышал, как она ему что-то сказала, но не разобрал, что именно. Он уже набрал номер бельгийской контакта, который, как предполагалось, изучал застёжку пояса пятнадцатого века, которую отдал владелец дурных снов. Тому парню понадобилась вечность, чтобы её настигнуть. Паршиво, что он не мог нанять для этого Серого Человека; тот был лучшим.
Вплоть до момента, разумеется, когда он предал Гринмантла.
Гринмантл задавался вопросом, как много времени потребуется Серому Человеку на то, чтобы заявиться к нему.
Глава 11
Когда Гэнси и Ронан прибыли на Фокс Вей 300 после школы, Кайла в гостиной подвергалась нападению мужчины, одетого полностью в серое. Блу, Персефона и мебель притаились у стен. Мужчина стоял в совершенно атакующей позе, ноги расставлены немного шире плеч, одна чуть впереди. Он крепко сжимал одну из ее рук. В другой руке Кайла держала Манхеттен, который старалась не пролить.
Серый Человек деликатно улыбался. У него были удивительные зубы.
Парни вошли без стука, фамильярно, и теперь Гэнси опустил свою сумку, которую носил через плечо, на старые изогнутые половицы и стоял в дверном проёме гостиной. Он не был уверен, что ситуация требует вмешательства. Серый Человек был (возможно, в отставке) наемным убийцей. Не повод для шуток.
Но, тем не менее, если бы Кайла хотела, чтобы ей помогли, она бы, безусловно, поставила свой напиток. И конечно, Блу бы не просто ела йогурт.
- Покажи снова, - сказала Кайла. - Я не видела. Не думаю.
- Я сделаю немного сильнее, - ответил мистер Грей, - но я не хочу фактически сломать тебе руку.
- Ты даже не близко, - заверила она. - Привлеки спину.
Она отхлебнула свой Манхеттен. Он снова сжал её запястье, его кожа бледнела против её, и быстро провернул всю её руку. Её плечо резко наклонилось вниз, она ухватилась за напиток и хихикнула:
- Вот это я почувствовала.
- Теперь сделай так мне, - велел мистер Грей. - Я подержу твой коктейль.
Убрав руки в карманы, Гэнси облокотился на дверной косяк и наблюдал. Он инстинктивно знал, что ужасные новости, которые он принес, были своего рода бременем, ставшим бы только тяжелее, если им поделиться. Он дал себе мгновение перед бурей, позволив атмосфере дома привычно себя окутать. В отличие от Фабрики Монмаут, Фокс Вей 300 был связан с посторонними людьми и причудливыми объектами. Дом гудел от разговоров, музыки, телефонов, старых устройств. Было невозможно забыть, что все эти женщины были вовлечены в прошлое и присоединены к будущему, связаны со всем в мире и друг с другом.
Гэнси не так много наносил визиты, как впитывал.
Ему нравилось. Он хотел быть частью этого мира, даже если и понимал, что есть множество причин, почему ему этой частью не быть. Блу была естественным результатом такого дома, как этот: смелая, странная, доверчивая, любопытная. И был он: нервный, запутанный, результат чего-то совершенно иного.
- Что ещё? - спросила Кайла.
- Могу показать, как выбить мне челюсть, если хочешь, - любезно предложил мистер Грей.
- О, да, это... ну, вот Ричард Гэнси III, - сказала Кайла, заметив гостей. - И змея. Где Кока-Кола?
- Работает, - произнёс Гэнси. - Он не смог уйти.
Персефона махнула из-за большого светло-розового напитка. Блу не махнула. Она видела выражение лица Гэнси.
- Имя Колин Гринмантл что-нибудь значит для вас? - поинтересовался Гэнси у мистера Грея, хотя он уже и так знал ответ.
Вручив Кайле её коктейль. Серый Человек вытер ладони о брюки. Потрясающие зубы исчезли.
- Колин Гринмантл был моим нанимателем.
- Он наш новый преподаватель латыни.
- О Боже, - сказала Персефона. - Хотите пить?
Гэнси осознал, что она обращалась к нему.
- О, нет, спасибо.
- А мне надо ещё, - сообщила она. - Я сделаю ещё один и для вас, мистер Грей.
Серый Человек прошагал к окну. Его автомобиль, далеко не утончённый белый Митсубиси с громадным спойлером, был припаркован снаружи, и они вдвоем с Ронаном задумчиво его изучали. После очень долгой паузы Серый Человек произнёс:
- Он тот, кто просил меня убить отца Ронана.
Гэнси знал, что небрежность заявления не могла ему причинить боль – мистер Грей был наемником, Найл Линч был его мишенью, он тогда не знал Ронана, и, с этической точки зрения, профессия мистера Грея, возможно, была не хуже, чем профессиональный военный - но это не меняло факта, что отец Ронана мёртв. Он напомнил себе, что Серый Человек был просто равнодушным оружием. Гринмантл был рукой, которая им владела.
Ронан, молчавший до этого момента, сказал:
- Я его убью.
Гэнси внезапно посетило ужасное видение: руки Ронана в крови, глаза пустые и непознаваемые, труп у его ног. Это было дикое и непоколебимое изображение, ставшее только хуже из-за того, что Гэнси видел достаточно кусочков по отдельности, чтобы точно знать, как бы они выглядели вместе.
Серый Человек быстро повернулся.
- Не убьешь, - выдал он с такой мощью, какую Гэнси едва от него когда-либо слышал. - Слышишь меня? Не сможешь.