– Позвольте, Эльвира Ивановна, я со всем разберусь.
Эля отошла к матери, присела рядом с ней на облезлый дерматиновый диванчик. Через пару секунд мимо нее с озабоченным видом протрусила старушка. А еще через пятнадцать минут появился заспанный мужчина лет сорока. Вид у него был самый недобрый, а из-за обильной щетины – несколько бандитский. Даже белый халат не спасал.
– Кто тут меня спрашивал? – буркнул он и встал напротив Эльвиры, не дожидаясь ответа.
– К вам полтора часа назад привезли моего отца, Ивана Сергеевича Мухина, – глядя ему прямо в глаза, отчеканила женщина. – Могу я узнать, какая помощь ему была оказана?
– Проведен ряд реанимационных мер, – пожав плечами, скучно проговорил кардиолог. – Сейчас больной стабилен, переведен в палату. А уж анализы и все такое – это завтра, в дневное время.
– Хорошо, – кивнула Эля. – Но это не понадобится. Я хочу завтра же на рассвете перевезти отца в другую клинику. Скажите, что для этого понадобится? Нужно ли заказывать реанимобиль или можно везти его на обыкновенной машине?
– Боюсь, ничего не выйдет, – равнодушно передернул плечами Астахов. – Я сказал, что ваш отец стабилен, но это вовсе не означает, что он транспортабелен. По крайней мере, в ближайшие два дня. Ваш отец только что чудом избежал смерти.
– Хорошо, тогда через два дня, – не стала спорить Эльвира. – Скажите, что вам понадобится, чтобы в эти два дня оказать отцу полноценную помощь? Лекарство, оборудование? Говорите, вам все доставят в ближайшее время.
Хирург словно вынырнул из своей глубокой спячки, встряхнулся. Что-то похожее на усмешку появилось в его узких глазах.
– Соблазнительно, дамочка, – сказал он. – Под ваше щедрое предложение я бы много чего мог попросить. Ну да я человек честный. Для вашего папы у нас есть все необходимое. Более того, ни здесь, ни в самой навороченной клинике ничего кардинального для вашего отца сделать не смогут. Крайне запущенная болезнь сердца. Непоправимый случай. Так что не питайте иллюзий.
Эля быстро оглянулась: не услыхала ли мать? Но рядом с матерью сидела Маруся, обнимала ее за плечи, шептала что-то на ухо. Тогда Эля перевела на врача полный холодного презрения взгляд и сказала:
– Нет!
– Что – нет? – не понял тот.
– Вы ошибаетесь. Существуют самые продвинутые технологии. Пересадка сердца, в конце концов. Хирурги с мировыми именами. Так что говорите только о своей больнице.
– Ошибаетесь, дамочка, – с веселой злостью проговорил врач. – Все это, без сомнения, существует. А только люди все равно не стали бессмертными, даже если у них денег куры не клюют. Природу не обманешь. Вашему отцу жить осталось не больше трех месяцев. С вашими деньгами и амбициями – пять.
Повернулся и пошагал прочь по коридору, даже спиной выражая непоколебимость своей правоты.
Утром Эле удалось пройти к отцу. Он лежал в трехместной палате. В первый момент ей показалось, что отец в глубоком обмороке. Уж слишком белое и неживое было у него лицо. И когда он успел так похудеть и посереть? Правда, Эля последний месяц не видела отца, но мать ничего не сообщила ей о признаках наступающей болезни. Эльвира уже собралась немедленно звать на помощь персонал, но тут отец открыл глаза. И слабенько кивнул ей. Дрогнули губы в попытке улыбнуться. Эля поспешно опустилась на подставленный к койке стул.
– Здравствуй, дочка, – негромко выговорил Иван Сергеевич. – Молодец, что пришла. Думал о тебе. Когда не спал.
Говорил отец короткими фразами, словно на длинные ему не хватало воздуха.
– Как мать?
– Волнуется, – вздохнула Эля. – Нас вдвоем к тебе пока не пускают. Но там с ней Маруся, так что все в порядке.
Отец слабо шевельнул ладонью, Эля догадалась, что он хочет взять ее за руку, подсунула свою ладонь под нервно теребящие одеяло пальцы. Отец совсем слабенько пожал ее и произнес:
– Бедная наша девочка…
– Ты ошибаешься, папа, – прошептала Эля, слабо улыбаясь. – Я давно уже не бедная девочка. И я сделаю все возможное, чтобы ты…
– Я не об этом, – перебил ее отец. – Виноваты перед тобой. Бросили тебя в этот мир.
– О чем ты, папа?
На миг Эльвире показалось, что отец заговаривается.
– Мы с матерью – научные крысы, – продолжил он. – Родили себе на старость отраду. Думали, школа и комсомол вырастят. Кто же знал, что так обернется.
– Да что обернется, папа? – даже перепугалась Эля. Неужели отец все-таки бредит? – Все к лучшему обернулось. Не пропала, слава богу. И вам не дам пропасть.
– Мучаемся мы с матерью, – продолжал шептать отец. – То, что одна ты совсем на земле. Что жизни у тебя нормальной нет. Один только бизнес.
– Да вы-то с матерью тут при чем? Разве вы могли знать, что я нарвусь на мерзавца? – в отчаянии проговорила Эля.
– На какого мерзавца? – удивленно приоткрыл глаза отец. – А, ты о том типе, который хотел жениться и жил с другой? Разве в нем дело? Встретила бы другого, вышла бы замуж давно. Если бы не стала нас с матерью тянуть.
– Глупости, папа! – отрезала Эльвира. – В конце концов, мне всего двадцать восемь лет. И согласись, я уже кое-чего достигла. Теперь могу подумать и о семейном счастье.
Но отца ее слова совсем не успокоили. Он едва заметно покачал головой:
– Не станешь думать. Перехотелось тебе – вот в чем дело. Назад пути нет.
– Да наоборот, недохотелось пока, – продолжала из непонятного упрямства упираться Эльвира. – Так что, папочка, ты поправляйся, крепни. И думай о том, что скоро погуляешь на моей свадьбе. И внуков понянчишь. Ну что ты крутишь головой? Я клянусь тебе, папа! Разве я вас с мамой когда-нибудь обманывала?
Отец, не открывая глаз, слабо улыбнулся ей.
Возвращаясь в Питер, Эльвира забрала с собой Марусю. Та упиралась, даже плакала и твердила:
– Я лучше побуду с тетей Тамарой. Она так испугана. После обеда нас обещали пропустить к Ивану Сергеевичу.
Но Эля была непреклонна:
– С матерью пока побудет ее подруга, тетя Ира. И Колю я здесь оставляю, если вдруг понадобится что-то срочно добыть и доставить. А с тобой мне нужно поговорить. Ты еще успеешь вернуться сюда.
– Так давай здесь поговорим.
– Нет, – качнула головой Мухина. – Это слишком серьезно. Я должна сперва все обдумать. Вот по дороге и займусь этим.
В обеденный перерыв, после того как Эльвира раскидала текущие дела, они с Марусей уединились в кабинете.
– Возьми листок, – приказала подруге Эля. – Будешь все записывать, по пунктам. Это насчет отца.
– Врач сказал, какие лекарства ему помогут? – радостно уточнила Маруся.
– Нет, боюсь, лекарствами тут не обойдешься. Между нами, Марусь, – тот врач с ночного дежурства дал отцу пять месяцев жизни. Не пугайся, ты же сама видела этого типа. Захолустный врачишка, в чем он может разбираться? Я только что дала указание найти мне лучшего специалиста в данной области. Не важно, у нас или за рубежом. Но пока других данных нет, нам волей-неволей придется исходить из срока, названного Астаховым. Пять месяцев.
– Ой, божечки мои! – тихонько вскрикнула Маруся.
– Прекрати! Дело очень важное. Но тебе это понравится. За это время я должна выйти замуж и завести ребенка.
– Ребенка? – моментально среагировала Маруся. – Нет, не успеем.
– Успеем, – усмехнулась Эльвира. – Никто ведь не говорит, что я собираюсь его рожать. Да это и невозможно.
– Почему? – У Маруси от изумления округлились глаза. – Я всегда ждала, что ты одумаешься и родишь, наконец. Конечно, пять месяцев маловато, но если начать как можно раньше…
– Маруся! – заорала Мухина. – Будешь ты меня слушать или нет? Хорошо, чтобы ты не лезла ко мне со своими глупостями, я тебе кое-что расскажу. Помнишь, как мы с тобой познакомились в больнице?
– Ой, конечно, помню, – закивала Маруся.
– У меня была черепно-мозговая травма. Я мало что тогда соображала. Я была тогда беременна, хоть и не знала об этом наверняка. Всего несколько месяцев. В больнице началось маточное кровотечение, пригласили врача из гинекологии, он быстренько сделал мне чистку. Когда я спросила о ребенке своего лечащего врача, он сказал, что никакого ребенка не было. Понятное дело, не хотел выслушивать мои писки и визги.
– Откуда же ты узнала? – прижимая к щекам ладони, шепотом спросила Маруся.
– Ну, я же все-таки женщина, – усмехнулась Эля. – И посещаю иногда гинеколога. Он и сказал мне, что был аборт, причем весьма неудачный. И что, если я хочу забеременеть, мне придется долго лечиться. Но я, слава богу, этого и не хотела. Уж извини, Марусь, но, в отличие от тебя, детей я предпочитаю видеть на картинках.
Маруся в ответ прерывисто вздохнула, в ее глазах Эля прочитала бесконечное сочувствие и желание немедленно бросить все и посвятить свою жизнь несчастной, обездоленной подруге.
– Но вот о чем я сегодня подумала, – продолжила Эльвира. – Хотя моя мама и навещала меня в больнице, об аборте она тоже ничего не знала. Она ведь в палату ко мне пробиралась украдкой, от персонала всячески скрывалась. А поговорить с ней никто не счел нужным.
Потом полгода я занималась выплатой долга Акуле, товаром, офисом и к родителям даже не ездила. Примерно через полгода после больницы сказалась моя не до конца залеченная травма, я снова попала в больницу. И снова прямо с улицы. Разлеживаться у меня времени не было, и через два дня я оттуда смылась. Правда, кое-кто успел растрепать все моим родителям…
Маруся покраснела и сделала рот подковкой.
– … Но навестить меня в той больнице они не успели, а о самом факте госпитализации не знали. Получается, в этой больнице я вполне могла родить ребенка. Срок был бы как раз подходящий.
– Эль, ты что? – тихонько вскрикнула Маруся.
– Успокойся, я не сошла с ума. Допустим, родить я родила, но по какой-то причине ребенка потеряла. Мало ли что происходит в этих больницах. Его могли перепутать, посчитать мертвым, украсть, в конце концов. А много лет спустя я случайно узнала, что мой ребенок жив. Искала его, перепроверяла, делала соответствующие анализы. И в конце концов нашла! В общем, это тебе приблизительный набросок, историю ты придумаешь сама. Постарайся сделать ее правдоподобной. Конечно, мои родители не смотрят мексиканских сериалов, но по возможности избегай штампов…
– Да зачем все это?! – не выдержав, завопила Маруся.
– Неужели непонятно? Я хочу, чтобы у моих родителей появились внук или внучка. Кстати, когда поедешь к моим, разведай, кого бы им в идеале хотелось. Родители перестанут казнить себя, не будут думать, что ради них я отказалась от радостей материнства. И у отца появится дополнительный стимул бороться за жизнь.
Маруся схватилась за голову, забегала по просторному кабинету. Даже Эля заволновалась: никогда прежде она не видела подругу в таком состоянии. Остановилась Маруся только на секунду, спросила:
– А ребенка-то ты где возьмешь?
Эля пожала плечами:
– В детском доме, конечно. Ты у нас специалист по детям, ты этим и займешься. Присмотришь ребенка нужного пола и возраста, умненького, с сохранной психикой. Ну, желательно, чтобы он хоть немножко был похож на меня. Потом я пошлю ребят, они подмажут кого нужно, быстро добьются оформления. Не важно, если эта история попадет в прессу и будет выглядеть как обычное усыновление. Главное, чтобы родители поверили, что это именно мой ребенок.
– Боже мой, Эля, – прошептала Маруся, глядя на подругу перепуганными глазами, как на монстра. – Ты знаешь, как я тебя люблю, но нельзя же быть такой… такой циничной. Как можно брать ребенка из детдома просто так, для достижения своей цели?!
– Да ты что, подруга?! – заорала во весь голос Эля. – Ты думаешь, я его потом на помойку выкину, что ли? Пойми, этот ребенок из грязного хлева попадет во дворец! У него все будет! Пошлю учиться за границу, в самый лучший пансион. Поверь, я свой долг выполню до конца.
– Но ведь ты даже не собираешься его любить! – не сдавалась Маруся.
– Ничего, – усмехнулась, успокаиваясь, Эля. – Я тебя назначу его тетей. Уж твоей любви ему точно будет через край. Не говоря о моих родителях. Все, с этим понятно. Теперь подумаем о моем женихе.
– А чего тут думать? – расцвела Маруся. – Мало ли претендентов? Выбирай любого.
– Нет, не пойдет, – скривилась Эльвира. – Начнем с того, что выходить замуж я не собираюсь. Особенно за этих акул среднего бизнеса, моих так называемых женихов. Мне потом с ними развестись – миллионы будет стоить. Речь идет о заведомо фиктивном браке. Ты должна подыскать мне мужчину, готового за нехилое вознаграждение выполнить определенную работу. Как то: выступить в роли моего жениха, познакомиться с моими родителями, если понадобится, заключить брак. Фиктивный, разумеется.
– Где же я его найду? – перепугалась Маруся.
– Посмотри газету бесплатных объявлений, – хмыкнув, посоветовала Эля. – Особенно такие объявления: согласен на любую работу. Только не сосватай меня за киллера. Мне плевать на занятия и душевные качества моего жениха, но он должен иметь вид порядочного человека. Причем порядочного в доперестроечном смысле слова. Иметь образование, нормальную речь, приятные манеры. Внешне не быть уродом. Не надираться за столом до поросячьего визга. В общем, что я тебе рассказываю, ты же моих родителей хорошо знаешь? Вот и исходи из того, чтобы они этого мужчину могли полюбить, как своего родного сына.
– Эль, а если журналисты пронюхают? Представляешь, напишут, что ты на старости лет завела себе альфонса? Вот неприятно будет!
– А мы всех обхитрим! – Эле вдруг стало весело, даже кровь прилила к щекам. – Постарайся найти мужчину с питерской пропиской и с хоть небольшой, но приличной квартиркой. А вот родственников лучше не надо. Они могут помешать. На первом этапе общаться с ним будешь только ты. Мы очень быстренько приобретем для него машину, фирмочку, вещички – и привет. Вполне приличный женишок получится. Ну, не Рокфеллер, разумеется, но может же обеспеченная женщина позволить себе маленькие шалости?
– А если все-таки раскопают? – все еще сомневалась Маруся. Прессы она боялась, и после публикаций о подруге обязательно сваливалась с приступом мигрени.
– Да пускай. В первый раз, что ли? Закатим такое опровержение, что того журналюгу в рабочий листок работать не возьмут.
Эльвира выскочила из-за стола, скользнула по паркету, изобразила какую-то танцевальную фигуру. Нет, определенно подобные разговоры очень бодрят. Потом скомандовала:
– Все, Маруся, за работу. Возьми ребят, кого сочтешь нужным, психолога нашего подключи. Но главными делами занимайся сама. Выбор мужа и ребенка я могу доверить только тебе.
Едва Маруся ушла, в кабинет скользнула Анечка, секретарша, девица заполошная, но исполнительная и верная. Хотя до Маруси ей, конечно, было далеко.
– Эльвира Ивановна, я навела справки насчет кардиолога. Лучшим специалистом в области поражения сердечного клапана считается профессор Ричард Смайлз. Возглавляет клинику в Бостоне. Разработал собственную конструкцию заменителя клапана.
– Молодец! – одобрила работницу Эля. – Быстро нашла. Что ж, заказывай билеты в Бостон. Коля может вылететь уже завтра.
Но секретарша колебалась, морщила блестящий скучный лобик и не уходила.
– Что? – резко спросила ее Мухина.
– Эльвира Ивановна, вы меня извините, но я сомневаюсь, что Коля сможет уговорить приехать этого Смайлза к вам.
Эльвира недобро прищурилась, под ее взглядом секретарша разом сделалась ниже ростом.
– Хочешь сказать, у меня не хватит денег на то, чтобы оплатить его услуги?
– Нет, что вы! – затрясла головой девушка. Высокая прическа сползла по ее плечам, как снежная лавина. – Просто… у него ведь собственная клиника. Он же не захочет ее оставить. Если бы Ивана Сергеевича можно было туда отвезти…
– Но ты же знаешь, Анна, что это невозможно!
– Я в Интернете прочитала, что Смайлза всякие шахи и ханы к себе приглашали, – дрожащим голоском сказала отважная секретарша. – Но он всем отказал.
– Ничего-о, – с угрозой в голосе произнесла Эльвира. – Если надо, я сама к нему слетаю. Он просто еще не знает, как умеют просить русские женщины.
На следующий день в нескольких питерских информационных газетах появилось объявление: "Приглашается на высокооплачиваемую работу мужчина тридцати-сорока лет, приятной наружности, с высшим образованием и без криминального прошлого. Не интим. Прописка обязательна".
А через неделю сияющая Маруся ворвалась в кабинет своей подруги и работодательницы с победным криком:
– Я нашла его, Элечка! Нашла мужчину твоей мечты!
– Да тихо ты! – так и подскочила на стуле Мухина. – Клиенты в приемной! Пусть поживет еще немного моя незапятнанная репутация!
Но обычно деликатная Маруся на этот раз была словно не в себе. Вихрем пронеслась по кабинету, упала на стул напротив Эльвиры, заговорила быстро, проглатывая слова:
– Эля, клянусь тебе, это именно то, что надо. Во-первых, красавец. Я специально не взяла фотографию, потому что живьем он лучше.
– Зря не взяла, – осадила подругу Эльвира. – Лучше бы показала товар лицом.
– Пусть для тебя это будет приятным сюрпризом, – во весь рот улыбнулась Маруся. – Тридцать три года, коренной петербуржец. У него однокомнатная квартира в Озерках, но там он уже несколько лет не живет, сдает жильцам. А сам тоже снимает – комнатушку в Автове. Теперь его краткая биография: закончил инженерно-строительный институт, после института ушел в армию. Воевал в Чечне. Потом жил там какое-то время, в Грозном. А три года назад вернулся. Занимается частным извозом, то есть даже машинка у него есть. Старенькая, конечно, я вообще удивилась, как она еще ездит. Эль, он дома бывает пять часов в сутки, только спит, а остальное время колымит. Наш психолог что-то такое про него интересное сказала, типа, что он сильно мотивирован на деньги. На себя почти ничего не тратит, одет как последний охламон. И все время покупает газеты с объявлениями. То есть находится в поиске более денежной работы.
– Ты с ним разговаривала? – нетерпеливо спросила Мухина. – С мозгами хоть у него порядок, после армии-то?
– Ой, Элечка, по-моему, он нормальный! – закатила глаза Маруся. – Знаешь, если бы он не нужен был для дела, я бы в него навечно влюбилась. Твоим папе и маме он точно понравится.
– Ой ли?
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – страдальчески вздохнула Маруся. – Что мне красивыми и умными кажутся последние придурки. Но, Эля, я ведь знаю разницу между собой и тобой. Этот мужчина хорош и по твоим меркам.
– Ну ладно, верю, – улыбнулась подруге Эльвира. – Ты объяснила ему суть работы?
– Ага, вкратце. Но он особенно и не расспрашивал. Он больше вознаграждением интересовался.
– Хорошо, с этим все ясно. Маруся, а что насчет ребенка?
Маруся вдруг разом сникла, опустила голову и нервно сцепила лежащие не коленках руки:
– Ой, Элечка, ты не представляешь, как это тяжело. Я за всю жизнь столько слез не пролила, как за те дни, когда стала ходить по детским домам. Это очень страшно. А еще страшнее то, что нужно выбирать. Я не могу, не могу, Эля! Смотрю в эти глазенки, а в них надежда. Тихая такая, робкая надежда. И мне надо выбрать только одного.
Маруся громко разрыдалась, шмыгая носом и растирая слезы обеими ладошками по смешному неправильному личику. Эля скользнула из-за стола, обхватила подругу за плечи. Маруся извернулась, уткнулась головой ей в живот и заревела в голос.