Прозрачные, голубоватые язычки пламени лениво колыхались над ярко-красными углями. Розовые куски мяса аппетитно поджаривались на стальных шампурах. Время от времени Данилов обрызгивал мясо белым вином "Вазисубани", купленным специально для этого. После рюмки водки, которая на самом деле оказалась полным пластиковым стаканчиком, Алтухов изъявил желание искупаться, и Светлана охотно составила ему компанию. Приглядывать за шашлыками оставили Данилова, как специалиста по этому блюду - краснодарец, южанин, следовательно, знает, как приготовить мясо. Данилов не возражал, купаться ему не хотелось, а вот побыть наедине с Леной - да. Если, конечно, она не уйдет купаться вместе со светловолосой парочкой. И она осталась.
Это было похоже на обещание.
- Давай помогу тебе, только скажи, что делать, - попросила Лена.
- Хорошо здесь, правда?
- Хорошо, - Лена задрала голову, разглядывая верхушки деревьев на фоне синего неба. - А делать-то что? Можешь дать мне какое-то поручение?
- Могу. Но вначале небольшое предисловие. Во-первых, готовить мясо - дело мужчины, и не следует поручать его женщине. Во-вторых, мне хочется постараться для тебя, надеюсь, ты оценишь мои кулинарные способности. А вот теперь и поручение: сиди, наслаждайся погодой, природой, чистым воздухом и жди, когда будут готовы шашлыки.
- Но я не привыкла сидеть и ждать, - настаивала Лена.
- Ты не просто сидишь и ждешь, ты еще и доставляешь мне несказанное удовольствие своим присутствием. Хочется работать за троих и сделать много-много хорошего.
- Несказанное… - задумчиво повторила Лена. - Надо же, слова-то какие. Я уже отвыкла от таких. А вот скажи мне, Макс, если бы Светлана была свободна, кого бы ты выбрал из нас двоих?
- Тебя, - не раздумывая ответил Данилов.
- Почему?
- Не знаю, - честно признался Максим.
- Но ты же писатель, должен понимать природу человеческих чувств. Попробуй, объясни себе и мне, только честно, почему ты обратил внимание на меня? Только потому, что это было запланировано заранее?
- Нет. Это - честно. Я не хотел идти на этот… пикник. И пошел лишь потому, что Ал говорил.
- Надо же, и я не хотела идти, и меня упросила Светка. Ну вот мы встретились, и что ты увидел?
- Красивую смуглолицую женщину с каштановыми волосами. Мне не нравятся блондинки.
- А если бы мы обе были смуглолицыми? - продолжала допытываться Лена.
- Светлана тоже красивая женщина. Я рад за Ала, но видишь ли… мне никогда не сможет понравиться женщина, которая ищет приключений, отыскивая в газетах объявления о знакомствах. Тем более идти на встречу по такому странному объявлению. Не знаю, что ею движет: деньги или страсть к приключениям, но принять этого не могу. Вот с тобой мы встретились случайно, и это замечательно.
Лена задумалась. Это категоричное заявление расстроило ее. В общем, она и сама так думала, но ведь в данном случае Светка пошла на встречу с Алом ради нее, выходит, это она, Лена, готова была познакомиться по объявлению, сулящему богатого приятеля! Если он узнает…
- А мне не нравятся писатели, которые пишут всякую белиберду под псевдонимами ради денег, - с усмешкой сказала она, чтобы, упрекнув его друга, оправдать подругу. - Я бы никогда не стала встречаться с таким. Если уж он свой талант продает, значит, и все что угодно может продать. Мне нравится, что ты, Макс, пишешь о том, что сам пережил, и не стараешься угодить читателям.
Теперь уже Данилов задумался. Серьезное заявление! Слышал бы ее Ал, надулся бы от гордости, несмотря на то, что камень был брошен как бы в его огород. Она же, сама того не подозревая, высказала его мнение о творчестве. Хорошо, хоть Лена всей правды не знает, нужно будет предупредить Ала, чтобы ни в коем случае не рассказывал Светлане о том, кто есть кто.
Между тем Алтухов, шумно отфыркиваясь, карабкался наверх по прибрежному обрыву. И, высунув голову, нос к носу столкнулся с Биллом, наблюдающим за своей хозяйкой с тропинки.
- Не бойся, он своих не трогает! - со смехом сказала Светлана, приглаживая мокрые волосы и ожидая, когда Алтухов подаст ей руку и втянет наверх.
- Это я своих не трогаю, - заявил Алтухов, выбравшись на тропинку. Он встал на четвереньки, сломал ветку, приставил ее к собственному копчику и, покачивая ею, посмотрел на Билла так, будто хотел сказать: "А ты кто такой?"
Теперь Алтухов и Билл были примерно одинакового роста. Светлана захохотала, а пес, похоже, решил, что общаться с подобными существами - ниже его собачьего достоинства, и, презрительно зевнув, затрусил на свое место в кустах.
Данилов и Лена улыбались, наблюдая за Алтуховым.
У всех было прекрасное настроение.
18
- Почему она скрывает, где живет, почему?! - в который уже раз повторил Алтухов, стуча кулаком по журнальному столику.
- Телефон свалишь, Ал, - лениво откликнулся Данилов. Он сидел в другом кресле, прикрыв глаза. - И не пей больше, завтра будет голова болеть. Допил водку - и хватит. Оставь "Вазисубани" на завтра, опохмелишься.
- Нет, Макс, ты мне скажи, почему она не позволяет проводить себя? Ведь все так замечательно было: посидели, выпили, шашлыки - высший класс, водка, зелень, а женщины!.. Особенно Светлана! А потом как-то быстро все кончилось. Это неправильно!
- Все было действительно прекрасно. И расстались мы нормально.
- Это ты - нормально! Проводил свою Ленку до подъезда, узнал, в какой квартире она живет, телефон, договорился, что завтра позвонишь… А я - нет! Я, получается, тоже провожал не Свету, а Ленку.
- Не передергивай, Ал. Ты провожал свою Светлану, просто она решила заглянуть в гости к Лене, и мы проводили их обеих. Конечно, они могли бы пригласить нас в гости, но теперь я думаю, все было сделано правильно. Мы познакомились, получше узнали друг друга, и, кажется, все остались довольны. Теперь нужно подумать об этом, решить, как вести себя дальше. Нормально.
- Ничего подобного! - закричал Алтухов и потянулся к бутылке с "Вазисубани", но Данилов вовремя убрал ее подальше. - Я до сих пор не знаю номер телефона Светланы. Не знаю, где она живет, чем занимается! Сказала, что служит в какой-то фирме. Ну и что? Если в фирме, то зачем откликнулась на объявление?! В фирме и без писателей можно заработать прилично. Я ничего не понимаю, Макс!
- А раньше о чем думал? Выяснил бы все сразу.
- Раньше думал о том, как бы еще раз увидеть ее. Кем бы она ни была, пусть даже самой последней шлюхой, только бы увидеть, услышать ее, понимаешь? И - ни о чем больше. А теперь чувствую - она хорошая, умная, добрая, она любит меня, и я влюбился, Макс, по уши. И хочу понять ее. Не для того, чтобы выведать какие-то тайны, плевать мне на них, а для того, чтобы знать: может что-то или кто-то помешать нам быть вместе? Если да, я уже сейчас пойду и уничтожу это препятствие. В щепки разнесу! Может, у нее муж есть, а?
- Может, и есть, - кивнул Данилов.
- Заткнись, Макс! - в ярости заорал Алтухов. - Думай, что несешь!
- Ты спросил, я ответил, - спокойно сказал Данилов. - А почему это тебя пугает? Светлана действительно влюблена в тебя, это заметно невооруженным глазом. Что бы там ни было - сейчас она твоя. Но пока не хочет, чтобы об этом кто-то знал. Причины могут быть самые разные, в том числе и наличие мужа. Тут все ясно, а вот Лена… Слушай, как здорово, что ты уговорил меня пойти на этот пикничок! Прекрасная женщина. Кажется, и я начинаю пробуждаться…
- Да что Лена, - махнул рукой Алтухов. - С нею все ясно. Ты ей понравился, где она живет - знаешь, телефон знаешь. Учительница, с виду тихая, скромная, но в тихом омуте черти водятся.
- Что ты имеешь в виду? - Данилов выпрямился в кресле, уставившись на приятеля.
- Не дергайся, ничего плохого. Страстная женщина, горячая, но долгое время скрывала это. Если растормошишь ее - в Сибирь за тобой побежит. Опять у тебя все просто и ясно, а у меня сплошные загадки, черт побери!
- Я и сам такой, меня тоже растормошить нужно, и, похоже, она уже сделала это. - Данилов снова откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.
- Вот позвонишь ей завтра, и начнете тормошить друг друга. А Светлана не такая. Она простая, открытая, естественная. Тем более странно, что я завтра не могу позвонить ей! Не могу пригласить к себе. Кошмар! Так здорово было на берегу, так хотелось продолжить это, не только мне, и ей хотелось! И вдруг - взяли и расстались. Это ты со своей деликатностью виноват, я бы что-нибудь обязательно придумал.
- В следующий раз придумаешь. Кстати, Лене не нравится, когда писатели сочиняют ради денег. Так что ты, пожалуйста, не проболтайся о трех моих романах. Она так серьезно об этом говорила. Учительница, филолог!
- Правильно говорила. Черт побери! Когда простились с ними, у меня в душе такая злость была, хотелось автобусную остановку разломать.
- Ты вместо этого с двумя мужиками чуть было не подрался в автобусе, - напомнил Данилов. - Уже кулаками стал размахивать, хорошо, я вовремя оттащил тебя, не то были бы неприятности.
- Набил бы им обоим морды, и все дела, - хмуро ответил Алтухов. - В следующий раз подумали бы, как материться в автобусе.
- Ну вот что, блюститель автобусной морали, давай-ка мы ляжем спать? Возвращаться домой тебе не имеет смысла, поздно уже. Я устроюсь на кухне, на раскладушке, а ты располагайся на диване. Все хорошо, к чему еще думать, страдать?
- Все хорошо, верно. А было бы прекрасно, если б мы провели эту ночь… ты с Леной, а я…
- Нет, Ал, в таких делах не следует торопить события. Всему свой срок. Мы с Леной еще не готовы к этому.
- А мы со Светой давно готовы. Но ты все время мешаешь. То приперся, начал трезвонить в квартиру в самый неподходящий момент; то преспокойно соглашаешься, что пришло время расставаться. Хоть бы спросил у меня, что делать дальше.
- А я и сам знаю. Спать. Завтра я позвоню Лене, а потом ты с нею поговоришь о Светлане.
Длинный, тревожный звонок в дверь распорол душный полумрак комнаты.
- Это еще что такое? - удивился Алтухов.
- Не знаю, - пожал плечами Данилов, направляясь к двери. - Кто-то в гости пожаловал, сейчас увидим кто.
- А может, послать его? Какого хрена приперся в одиннадцать вечера без звонка? - Алтухов нервно выдернул из пачки сигарету, закурил.
Но Данилов уже открыл дверь и замер от неожиданности.
На пороге стояла Марина. В легкой синей блузке и белых модных брюках, красивая, с затаенной злостью в зеленых глазах.
- Здравствуй, Макс. Может, пригласишь меня в комнату, или я не вовремя? У тебя гости?
- Проходи, - посторонился Данилов, пропуская Марину в квартиру. - У меня действительно гости. Ал, помнишь его?
- Этот пьянчужка и буян? - презрительно спросила Марина.
- Талантливый писатель и прекрасный человек, - поправил ее Данилов, опасаясь, как бы Алтухов не услышал ее столь нелестное мнение о себе и не устроил бы скандал.
Марина вошла в комнату, наморщила нос, почувствовав запах сигаретного дыма.
- Ты можешь не курить в комнате? - раздраженно спросила она Алтухова, который удивился не меньше приятеля, увидев, кто пожаловал в гости.
- А ты чего пришла? - хмуро спросил Алтухов. - Директора банка своего потеряла? Здесь его нет, поищи в другом месте.
- Не смей хамить мне! - крикнула Марина. Видно было, что она пришла в эту квартиру взвинченная до предела. - Макс, ты можешь отправить этого… человека домой? Нам нужно поговорить, дело срочное и очень важное.
- Поздно уже, - опустив голову, сказал Данилов. - Если у тебя дело, пошли на кухню, поговорим. А вообще-то мы уже спать собирались.
- Уж не вдвоем ли? - язвительно спросила Марина.
- Вдвоем, - пробасил Алтухов. - Только один на кухне, а другой в комнате. Думаешь, если сама бросаешься на шею каждому директору банка, так и все другие тоже извращенцы?
- Макс, я тебя очень прошу, убери этого человека! После нашего телефонного разговора мне трудно было решиться на этот визит. Но я все же решилась. В третий раз прихожу к тебе сегодня! Но слушать хамские речи - это уже выше моих сил. Пожалуйста, сделай, как я прошу.
- Извини, Марина, но я обещал Алу устроить его здесь.
- Черт с тобой, - неожиданно сказал Алтухов, вскакивая с кресла. - Макс, я лучше уйду. Сам знаешь, какое у меня настроение, а с бабами я не воюю. Завтра позвоню, договоримся, что будем делать. Все нормально, я не обижаюсь, да и ты понимаешь, что тут моя помощь тебе не нужна. Если б директор банка пожаловал, тогда другое дело. Пока!
Он вскинул на плечо свою сумку и стремительно вышел.
Марина сама заперла за ним дверь, благо замок был простейшим, вернулась в комнату, села на диван. Данилов молча следил за ее нервными передвижениями, стоя у двери комнаты и ожидая, когда она объяснит цель своего визита.
- Не ждал меня, да? - спросила Марина, облизнув пересохшие губы. - Душно у тебя тут. Может, предложишь своей жене чего-нибудь выпить?
Данилов достал из-за кресла бутылку "Вазисубани", принес из кухни фужер, налил вина, протянул Марине.
- Бывшей жене, - напомнил он при этом.
- По закону - настоящей. Между прочим, я имею право на часть твоих гонораров.
- Пришла, чтобы сообщить мне об этом? Скажи, сколько тебе нужно, если смогу, дам. Но, честно говоря, мне трудно забыть твои постоянные заявления о том, что в материальном плане ты не зависишь и никогда не будешь зависеть от мужа.
- Так оно и есть. Да это я просто так сказала.
- Тогда говори, зачем пришла. Я действительно устал и хочу лечь спать.
Марина молча смотрела на него, склонив набок голову. Зачем пришла? Так уж получилось, что к вечеру осточертело все: и банк, и Савин с его ожидающим взглядом. Домой, к непременному семейному ужину с хитрыми разговорами отца о том, что надо бы определиться в личной жизни, возвращаться тоже не хотелось. О своей квартире в Крылатском и говорить не стоит, сидеть там в одиночестве - мука смертная. Но был же в этом городе человек, написавший, как он любил ее, как страдал без нее, и это не было враньем, потому что многое из этой книги она видела и знала. Правда, совсем с другой стороны. Позавчера он был холоден с нею, разговаривая по телефону, но прошло время и унесло ее злость. Пришло другое время и принесло спасительные надежды: наверное, у него было плохое настроение, а еще он не видел ее, вот когда увидит, наверное, заговорит по-другому. Как это объяснишь?
К тому ж еще этот идиот Алтухов оказался в квартире и своим хамством испортил все настроение. Теперь она почти не сомневалась, что пришла напрасно.
- Спать? - переспросила она треснувшим голосом. Отпила глоток вина и сказала: - Хочешь со мной?
Данилов скрестил руки на груди, опустил голову и глухо сказал:
- Нет. Извини, Марина.
Он понял, зачем она пришла, и жалел ее. Красивая, самоуверенная глупышка… То жестокая, высокомерная, одуревшая от вседозволенности, а то наивная, как ребенок, жалкая, беззащитная. Именно эту Марину, вторую, он любил, ее хотел защитить от грязи и пошлости. Не получилось. Потому что лишь малая часть души этой женщины страдала от грязи и пошлости. Да и то не часто. Чаще же она искала наслаждения именно в грязи и пошлости.
Да, не получилось. И слава Богу, что он в конце концов понял это. И нашел в себе силы уйти.
- Макс, это же я. - Она встала с дивана, подошла к нему, положила руки на плечи. - Я, твоя Марина. Прочла твою книгу и все последние дни только и думаю о тебе. Ты ведь о нас написал этот роман, да? Может быть, попробуем все начать сначала? Хочешь, я разденусь? И останусь у тебя? Хочешь, Макс?
- Нет, Марина, нет, - с трудом выговорил Данилов. Он вспомнил настороженные и доверчивые, лукавые и нежные глаза Лены и решительнее повторил: - Нет. Если тебе поздно возвращаться, могу уступить диван, я там Ала собирался уложить, а сам буду спать на кухне. Но между нами все кончено.
- Посмотри, посмотри! - закричала Марина, отстраняясь. - Это же я, я, я! Та, которой ты клялся в любви, которую носил на руках! Я изменилась? Подурнела? Я тебе разонравилась? Открой же ты свои глаза! Посмотри!
- Вижу, - спокойно кивнул Данилов. - Ты все такая же красивая, соблазнительная женщина. Ты - наливное яблочко, которое жаждет куснуть каждый мужчина. Но я-то знаю, что яблочко отравленное. Ты меня травила каждый день, и лишь недавно, год спустя после того, как ушел от тебя, я почувствовал себя здоровым. Это же так замечательно! А ты снова хочешь, чтобы все началось сначала? Нет, Марина.
- Ты врешь, Макс! Ты никогда не избавишься от моей отравы и лучше не пытайся! Я знаю, что ты хочешь меня, ну так возьми, это же твое, это все - тебе! - Она рывком расстегнула пуговицу на брюках, дернула вниз "молнию". Легкая белая ткань с шелестом упала к ее ногам. - Иди ко мне, Макс, я тоже тебя хочу…
Данилов скрипнул зубами, глядя на длинные, стройные ноги, на узкую полоску прозрачных кружевных трусиков. И отчаянно замотал головой, сопротивляясь нахлынувшему вдруг желанию.
- Нет, Марина! Пожалуйста, уходи. Прошу тебя…
- Даже если ты нашел другую, она все равно не сравнится со мной, ну посмотри же, посмотри, сравни нас!
- Да, я нашел другую, - неожиданно для себя выпалил Данилов. - И она действительно другая, тут и сравнивать нечего.
Он круто развернулся и пошел на кухню, резко захлопнув за собою дверь.
- Ты скотина, Макс! - ударил в спину визгливый крик. - Я заставлю тебя пожалеть об этом!
Данилов поставил на плиту чайник, зажег газ. Через несколько минут, услышав, как хлопнула входная дверь, он вернулся в комнату. На стене, прямо над компьютером, нервно алели крупные буквы, торопливо написанные губной помадой: "СКОТИНА!" Данилов с облегчением вздохнул и пошел запирать дверь.
На кухне засвистел вскипевший чайник.
19
Максим проснулся от собственного крика. "Нет, Марина, нет!"- кричал он во сне. Смятые простыни были влажными от пота. Часы на стене показывали без пяти десять, горячее солнце уже вовсю заливало столицу России жаркими потоками света.
Один и тот же сон снился Данилову всю ночь: он видит яблоко, "белый налив", так называется этот сорт на Кубани, красивое, аппетитное, почти прозрачное, но едва прикасается к нему, как из яблока выползают змеи и начинают обвивать его, угрожая страшными ядовитыми зубами. И тогда он кричал: "Нет, Марина, нет!!!"
Как хорошо, что это был всего лишь сон!
А если бы он вчера поддался ее чарам, если бы неимоверным усилием воли не укротил страстное желание, жажду женщины, вспыхнувшую в нем, сон стал бы реальностью.
Чего она хочет от него, зачем приходила? Неужели и вправду осознала, наконец, что любит, жить без него не может? Вряд ли. Просто она не привыкла проигрывать в вечном споре женщины с мужчиной. Неизменная победительница - славь каждый день, когда я с тобой, и не пытайся вернуть меня, когда уйду. Страстная, умелая в постели, такая, что порою казалась сумасшедшей, хитрая, злая зеленоглазая красавица. Она могла свести кого угодно с ума. А с таким папой - и подавно! И вдруг - мужчина уходит от нее, и это не попытка напугать, образумить ее, не отчаяние, а твердое, осознанное решение.
Уходит.
И не желает ее больше видеть. Отказывается от того, за что многие другие отдали бы все на свете. Ему же предлагается это даром - не берет!