- Я вижу. В свое время меня это тоже не очень беспокоило. - Плечи Этьена поникли. Казалось, он постарел сразу на десять лет. Де Морсе медленно повернулся к Рафаэлю. - Я надеялся, что все произойдет несколько иначе, - сказал он. - Но у меня нет выбора. Я хочу, чтобы вы знали.
- Назовите вашу цену, - предложил Рафаэль, считая, что речь идет о заказе.
Все это ему очень не нравилось. Открытая враждебность Симоны. Непонятная реакция Габриель, когда он сообщил ей о своей встрече с Этьеном. Пристальный взгляд синих глаз де Морсе. Было что-то странно знакомое в этих глазах. Что? Ему никак не удавалось вспомнить.
Де Морсе старался взять себя в руки. Наконец он заговорил:
- Мое имя Этьен де Морсе. Я - муж Мариетты Сулемон Арденн, недавно скончавшейся. Сын покойного Франсиско де Морсе, внук Пьетера, правнук Алайна. Я король Мараси, государства на границе с Испанией. И ты, Рафаэль Франсиско Пьетер Александер, мой сын.
Рафаэль молча глядел на него. Эти глаза. Эта фигура. Бог мой, это лицо! Он видел его каждое утро, когда смотрел на себя в зеркало. Зажмурив глаза, он тряхнул головой:
- Нет!
- Да, - настаивал Этьен.
- Нет. Мой отец - Харрисон Александер.
- Это не так.
Рафаэль выдержал удар. Сильный, сокрушающий удар. Знает ли Харрисон? А Габриель? Он почувствовал, как сердце его пронзил нож. Конечно же Габи знала. А Симона? Боль перешла в ненависть, когда он повернулся к ней и увидел ее глаза.
- Ты знала. - Его голос дрогнул. - Знала.
- Нет.
Казалось, она готова расплакаться. Но его уже тошнило от женщин, от их слез и их двуличности.
- Ты знала. Вот почему ты сочла меня подходящим кавалером после стольких лет молчания. Вот почему ты снизошла до того, чтобы провести со мной время в постели. Тебе было известно, что я - чертов принц!
- Нет! Рафаэль, клянусь…
- Ты хотела уйти? - прохрипел он. - Так давай, уходи.
Симона молчала и смотрела на него - огромные темные глаза на неестественно бледном лице. Покачав головой, она протянула ему руку:
- Все было совсем не так.
- Хватит! - Если она прикоснется к нему, он не выдержит. - Не трогай меня. Уходи.
- Ты болван, Рафаэль Франсиско Пьетер, или как тебя там еще. - Она расправила плечи. - Вы оба - болваны.
Рафаэль проводил ее взглядом. Она и в гневе была прекрасна.
- Не стоило этого делать, - послышался низкий голос рядом с ним.
- А вас никто не спрашивает! - Он уже не сдерживал гнев. - Кто вы такой, чтобы давать мне советы? - Им руководили злость и отчаяние. - И позвольте мне сказать еще кое-что, венценосный мерзавец. Никакой вы мне не отец. Мне плевать, что вы можете доказать родство. Мне до вас дела нет. И не рассчитывайте, что я когда-нибудь буду вашим сыном.
Швейцар сообщил Рафаэлю, что Симона попросила вызвать ей такси. Похоже, она торопилась. Юноша посмотрел на него с беспокойством и спросил, правильно ли он все сделал.
- У меня нет к вам претензий, - буркнул Рафаэль. Он знал, в какой гостинице Симона забронировала номер. Он знал, когда улетает ее самолет. Он мог найти ее. Поговорить с ней. Вернуть.
Он не сделал этого.
Мать ненавидела его всю жизнь, и теперь наконец он понял почему. Незаконнорожденный сын принца, бросившего ее.
Незаконнорожденный мальчишка с глазами отца, его лицом и… Бог знает, что еще он мог унаследовать. Высокомерие и амбиции, которые Жозе всеми силами пыталась выбить из него. Отчаянное стремление к независимости. Страстность, сменяющаяся холодной рассудительностью. И все это от Этьена де Морсе?
Кто знает?..
Очевидно, Жозе. Но мать для него уже давно не существует.
Каким-то образом Габриель узнала об этом, но не сочла нужным рассказать ему. Боль от предательства сестры глубоко ранила его.
А теперь еще и Симона… Рафаэль зажмурился. Он вспомнил, как она пыталась предотвратить его встречу с де Морсе. Ее слова: "Беги, Рафаэль. Беги".
Нет, Симона ничего не знала о его родстве с де Морсе. Однако она догадалась. Только увидев их вместе и начав сопоставлять факты, она догадалась. Но не раньше.
Де Морсе кое в чем прав. По отношению к Симоне он действительно повел себя как дурак.
Рафаэль готов был догнать ее. Готов был поговорить с ней, выслушать слова утешения, попытаться собрать осколки своей жизни и сложить их вместе.
Но он не сделал этого.
Возможно, доверяй он ей чуть больше, он решился бы.
Однако Рафаэль не решился.
Когда через несколько часов Рафаэль подъехал к своему дому, Харрисон встречал его на веранде. Один взгляд на усталое лицо отца - и замершее сердце Рафаэля наконец дрогнуло.
Он вышел из машины и направился к дому. Не глядя на Харрисона, достал ключ и попытался открыть дверь. Ничего не выходило. У него так дрожали руки, что он не мог попасть ключом в замочную скважину.
- Ты знал, - начал он, по-прежнему не глядя на отца и сжав кулаки. - Ты знал, что я не твой сын.
- Да, - согласился Харрисон. - Ты родился через семь месяцев после нашей свадьбы. Совершенно здоровый, доношенный мальчик. Ты не мог быть моим ребенком. Я не знал, кто дал тебе жизнь. Но меня это не волновало.
- Почему?
- Ты был невинным младенцем, Рафаэль. Что я должен был сделать? Отвернуться от тебя?
- Я не твой сын.
- Но я все равно любил тебя как сына. Представь себе, сердце способно любить без всякой меры и без всякой причины. - Горло Рафаэля сжалось. - Когда Жозе ушла, забрав вас с собой, - продолжал Харрисон тихим мелодичным голосом, который всегда нравился Рафаэлю, - она сделала мне очень больно. Запретив мне встречаться с тобой на том основании, что я не твой отец, она сделала еще больнее.
- Габриель… - Рафаэль откашлялся. - А Габриель, она?..
- Габриель - моя. Но бороться только за нее означало бы отказаться от тебя, разделив вас с сестрой. А я этого не мог допустить.
Рафаэль прижался щекой к гладкой, поблекшей от дождей и солнца деревянной стене и закрыл глаза.
- День, когда ты спустя много лет появился у моего порога, был одним из самых счастливых в моей жизни, - сказал Харрисон. - Другим таким днем стал день, когда приехала Габриель.
Рафаэль прижал ладони к стене. Только бы устоять на ногах. Не может же взрослый мужчина, словно ребенок, упасть на пол и зарыдать?
- Два часа назад мне позвонил человек, который поклялся, что он твой отец, король и бог знает, кто там еще. Я не знаю, что заставило его покинуть Жозе. И тебя. Но это его потеря. И мое приобретение.
Харрисон подошел ближе. Его большая рука мягко легла на плечо Рафаэля.
- Этот человек… король… он хотел бы снова встретиться с тобой. Он просил меня оказать ему поддержку. Речь идет о делах государства, о наследстве. Я обещал поговорить с тобой и дать ему ответ.
- Я не знаю, что мне делать, - прошептал Рафаэль.
- Я тоже. - Харрисон помолчал. - Но знаешь, Рафаэль, какие бы еще открытия ни ждали тебя, я всегда буду считать тебя своим сыном. И всегда буду на твоей стороне. Всегда.
Они постояли еще немного. Наконец Рафаэль сумел взять себя в руки и подробно рассказал отцу обо всем, что случилось.
- Я сегодня обидел женщину, отец. Я обидел женщину, чья единственная вина состояла в том, что она беспокоилась обо мне и пыталась меня защитить.
Харрисон взял у него ключи и открыл дверь:
- Ну, никто никогда и не утверждал, что тебя легко любить, сынок.
Глава 6
Габриель и Люк вернулись после свадебного путешествия в Кавернес и принялись строить планы по восстановлению дома и виноградника Хаммершмидта. Симоне нравилась их компания. Однако как только Габриель начинала рассказывать о Рафаэле, ей становилось горько.
Рафаэль находился теперь в Мараси. Он вместе с Харрисоном отправился туда по приглашению Этьена де Морсе, но Харрисон довольно быстро вернулся в Австралию. Как все это произошло, Габриель не уточняла, но, судя по всему, Этьен не делал секрета из того, что Рафаэль его сын и что он становится неотъемлемой частью его жизни.
Вот такие изменения…
Симона подъехала к деревенскому кафе, которое Габриель выбрала для их утренней встречи, села за столик и заказала минеральную воду и немного свежеиспеченного хлеба. И никакого масла. Габриель прибыла через несколько минут. Продублировав заказ Симоны, она добавила к нему чашечку кофе-латте с обезжиренным молоком без кофеина и без сахара.
- Не понимаю, - сказала Симона, когда официант доставил этот странный напиток. - Разве это кофе?
- Привычка, - улыбнулась Габи. - Беременность - не такая уж простая вещь, когда дело доходит до еды. Ни тебе мягкого сыра, ни вина, ни натурального кофе, чай только слабо заваренный, и никакого шоколада. Так в моем списке любимых продуктов вообще ничего не останется.
- Я слышала, что шпинат очень хорош, - заметила Симона и усмехнулась, когда Габриель наградила ее мрачным взглядом.
- А я заметила, что ты вчера за ужином не пила вино. - Габриель плюхнула на стол папку. Столовые приборы жалобно звякнули.
- У меня болела голова, - быстро ответила Симона.
- И прошлым вечером тоже?
- Тоже. Головная боль и неожиданная тяга к трезвой жизни. Только не говори об этом моим клиентам.
- Я слышала, что ты и так передала большую часть клиентов заместителям, не говоря уже о том объеме работы, что, ты взвалила на меня.
- Если тебе не нужна эта работа, не надо было напрашиваться. - Симона была рада, что солнцезащитные очки скрывают ее от проницательного взгляда подруги.
- Конечно же нужна, - с жаром возразила Габи. - Однако меня беспокоит, что ты стала равнодушна к работе. Похоже, тебе гораздо интереснее копаться в саду. И нас это беспокоит, Симона. И меня, и Люка. Если парочка молодоженов, поселившаяся в Кавернесе, стала для тебя обузой, ну, так и скажи об этом прямо.
- Проблема не в этом. - Улыбнувшись, Симона протянула подруге руку. Габриель накрыла ее своей ладонью. - Мне нравится, что вы рядом со мной. И мне нравится видеть, что вы счастливы.
- Спасибо тебе, - сказала Габриель с теплой улыбкой. - Однако мне в голову пришла одна идея, которая многое может объяснить. Вчера я поделилась своими мыслями с Люком, а он заявил, что это притянуто за уши. - Она покачала головой. - Ох уж эти мужчины!
Прибыл их заказ: два стакана воды и два кусочка хлеба.
- Но я так и осталась при своем, - продолжала Габриель. - Ты потеряла в весе. Ты не ешь то, что раньше любила…
- Я на диете, - буркнула Симона.
- А с какой стати? Уж не собираешься ли ты превратиться в щепку?
Симона отпила глоток воды. Откинувшись на спинку стула, Габриель пристально посмотрела на подругу:
- Ненавижу! Ненавижу быть правой и при этом не слышать от лучшей подруги ни слова правды.
- Ну хорошо. - Симона поставила стакан на стол и сделала глубокий вдох. - Да, ты права. Я беременна.
- Наконец-то. - И Габриель озабоченно добавила: - Ты уже была у врача? - Симона кивнула. - Все в порядке?
- Угу.
- Какой срок?
- Десять недель.
Габриель подавила тяжелый вздох:
- Боже, как я ненавижу быть правой!
А Симона ненавидела собственную беспечность. Она-то думала, что слабенькие таблетки защитят ее. Не тут-то было.
- Тебе придется сказать ему.
- Кому?
- Господи, опять. - Габриель послала ей ледяной взгляд. - Моему брату. Кому же еще? Привык кружить тебе голову лягушками в туфлях. Главный управляющий компании "Земля ангела". Сын Жозе. Сын Харрисона. Сын Этьена де Морсе. Наследник престола Мараси.
- Это вовсе не его вина, что он оказался сыном Этьена и наследным принцем, - Симоне казалось, что она должна защитить его. - Этот сюрприз ужаснул его.
- Может, это и странно, но мне все равно хочется придушить братца, - заявила Габриель. - Он хотя бы звонил тебе после нашей свадьбы?
- Нет, - едва слышно проговорила Симона и отвела глаза в сторону. Ее сердце сжалось. - Я этого и не ждала. Мы провели вместе только одну ночь. Я ничего не значу для него.
- Тем не менее это принесло свои плоды. И тебе придется сообщить ему, - отрезала Габриель.
- Думаешь, у него сейчас мало проблем?
- Меня не волнует, кто взвалил на него проблемы. Но вот эту он создал сам! Бога ради, Симона, неужели ты хочешь, чтобы твой ребенок вырос, не зная, кто его отец? Неужели ты хочешь, чтобы его детство было похоже на детство Рафаэля?
- Я люблю этого ребенка. И у него никогда не будет такого детства, как у Рафаэля.
Габриель откинулась на спинку стула.
- Чертовы гормоны, - пробормотала она, вытирая слезы.
- Это не гормоны.
- Ты права. Это моя подруга-защитница и мой глупый братец заставляют меня плакать. - Габриель взяла кофейную чашку и отпила глоток. - Хочешь знать мое мнение? - Симона кивнула. - Ну, так вот. Ты обязательно должна сказать Рафу. Рано или поздно все равно придется это сделать, и чем позже, тем тебе будет труднее.
- Я скажу. - Рука Симоны дрожала. - Скоро. - Как только она найдет в себе силы для этого. - Но не сейчас.
Винодельческое поместье Этьена представляло собой мрачную испанскую крепость, сложенную из больших каменных глыб. Она была старше, чем Кавернес, и уже несколько столетий, словно часовой, стояла на склоне горы. Рафаэль не хотел привыкать к этому месту. Он не хотел поддаваться очарованию величественной природы и сурового великолепия древней крепости. Тем не менее это все же произошло.
Ему нравилось здесь.
Этьен предлагал ему остановиться в столице, во дворце. Но Рафаэль настоял на своем. Виноградник был здесь, так что во дворце ему делать нечего.
В газетах постоянно публиковались его фотографии. Сходство с Этьеном было очевидным. К тому же было опубликовано официальное правительственное сообщение: "Жителей Мараси просят приветствовать прибытие Рафаэля Александера де Морсе, сына Этьена".
Пресса бесновалась. Рафа представляли то грешником, то святым. Все зависело от того, какую газету вы читали. Видимо, его лицо подходило и для того и для другого - так же как и биография.
Рафаэль мрачно улыбнулся. Он уже месяц занимался возрождением здешнего виноградника. Иногда Этьен приглашал его на ужин или на вечерний прием. Постепенно Рафаэль все больше и больше втягивался в обсуждение государственных дел, и, надо сказать, ему это даже нравилось. Восемнадцатичасовой рабочий день да еще сложные международные проблемы не оставляли времени на мысли о Симоне Дювалье. И о том, что он сказал ей.
Или о том, чего не сказал.
Харрисон советовал ему поехать в Кавернес и поговорить с ней. А если Рафаэль против Кавернеса, можно устроить встречу в Париже. В конце концов, пусть он просто позвонит.
Рафаэль, должно быть, раз сто брал в руки телефон и столько же раз откладывал его. Что он может предложить Симоне? Еще одну ночь?
Ему этого мало.
И он, и Симона люди занятые, но если бы обе стороны проявили желание, возможно, им и удалось бы где-нибудь пересечься на пару недель. Этого, конечно, недостаточно, но по крайней мере первый шаг был бы сделан.
Но тут Рафаэль вспоминал свои глупые слова, брошенные ей в лицо перед тем, как она ушла из ресторана. Неужели Симона захочет общаться с ним после этого? Ей нужны только его извинения. Он должен был извиниться несколько недель назад. Нет, уже месяцев. Чем дольше Рафаэль откладывал, тем труднее ему становилось это сделать.
Солнце припекало плечи сквозь тонкую ткань рубашки. На лбу выступили капли пота. Ряд за рядом он рыхлил неподатливую почву тяжелой мотыгой. Местные садовники пытались его отговорить - не пристало, мол, принцу заниматься тяжелым физическим трудом. Видно, по их представлениям, даже незаконнорожденные принцы не должны работать как проклятые под безжалостным солнцем Мараси.
Но здешние жители скоро поняли, что этого принца, изгоняющего своих демонов, лучше оставить в покое.
Откуда-то со дна тачки с инструментами послышался звонок телефона. Рафаэль опустил мотыгу. Ноющие плечи были благодарны ему за передышку. Однако телефон перестал звонить, как только Раф добрался до него.
Ну и ладно. Ему все равно не хотелось ни с кем разговаривать.
Из той же тачки он достал бутылку воды, которую взял с собой на виноградник. Розу, его экономку, наверное, хватил бы удар, если бы она это увидела. Надо полагать, незаконнорожденные принцы не должны наполнять пластиковую бутылку водой из крана, швырять ее в тачку и пить потом на жаре теплую воду. Они обязаны звонить на кухню и оставлять заказ, чтобы к определенному часу слуга в белых перчатках доставил им на серебряном подносе в запотевшем стакане охлажденную воду со льдом.
Рафаэль хмыкнул, вспомнив, как Роза объясняла ему эту процедуру, и отпил еще глоток.
Телефон снова зазвонил, в этот раз коротко и зло. Рафаэль взял трубку и прослушал сообщение:
- Раф, это Габриель. Я собираюсь позвонить тебе через две минуты и рассчитываю, что ты мне ответишь. Я говорю серьезно, братик. Не стоит спорить с женщиной в моем положении. Это может оказаться вредным для здоровья ребенка.
Рафаэль улыбнулся и стер сообщение. Телефон зазвонил снова. Тот же номер - его нетерпеливая сестренка. Он сказал:
- Поздравляю.
- Спасибо, - отозвалась она. - Ну, как ты там?
- Все в порядке, - бросил он сухо. - Спасибо, что спросила.
- Ты уже и разговариваешь как принц, - проворчала Габи. - Давай-ка бросай этот тон.
- Когда готовишься родить? - спросил он.
- Приблизительно через семь месяцев две недели и три дня.
- Теперь я буду ждать от тебя регулярных сообщений. - Рафаэль смотрел на расстилающуюся внизу долину. Габриель всегда мечтала о детях. Он был рад за нее.
- Как продвигаются дела на винограднике? - поинтересовалась она.
- Проблема на проблеме.
- А как твоя придворная жизнь?
- Здесь вопросов еще больше.
Габриель вздохнула:
- Видишь ли, мне кажется, я понимаю, почему Этьен приехал за тобой. Я знаю, ты способен сделать то, чего он ждет от тебя. А ведь он ждет, верно?
- Я не знаю, как мне поступить, - признался он. - Я еще не решил.
- Но тебе там хорошо?
И на этот вопрос он не знал ответа.
- Иногда, - буркнул Рафаэль.
Габриель снова вздохнула:
- Собираешься меня навестить?
- Собираюсь. - Наконец вопрос, на который легко ответить.
- В Кавернесе? - Рафаэль замялся. - Если не хочешь заезжать в Кавернес, можешь остановиться в бывших владениях Хаммершмидта. Реконструкция и восстановительные работы идут там полным ходом. Мы надеемся, что к рождению ребенка все будет готово. Мы с Люком решили обосноваться там. И вообще, здесь уже все совсем другое, - мягко добавила она. - Виноградник. Деревня. Даже сам Кавернес. Приезжай. Приезжай сейчас.
- Хорошо. - Рафаэль знал, что, готов он или нет, ему все равно пора извиниться перед Симоной. - Как там… Симона?
- Раф… - Что-то в голосе сестры заставило напрячься каждый его нерв. - Я должна тебе кое-что сказать. Насчет Симоны.
- Она… больна?
- Нет. Не то чтобы… Раф… - Он чувствовал, как Габриель пытается подобрать слова. Ей, похоже, не хотелось сообщать ему эту новость.
- Да говори же, наконец!