* * *
Мне не терпелось начать собираться. После ланча в классной комнате, которому ни Элвиан, ни я не уделяли должного внимания, мы разошлись по своим комнатам, чтобы уложить вещи.
У меня их было не так много. Два моих повседневных платья - серое и бледно-лиловое - были, слава Богу, только что выстираны и отглажены, поэтому я могла взять их с собой, надев в дорогу серое шерстяное платье. Оно мне не очень шло, но для дороги было удобным, тем более, что уложить в саквояж его было нелегко.
Я достала свое зеленое бальное платье, шаль и гребень. Брать их с собой или нет? Собственно, почему бы и нет? Ведь может представиться случай надеть их в Пензансе.
Я накинула на плечи шаль, воткнула в волосы гребень и начала кружиться по комнате под звучащую у меня в голове мелодию старинного корнуэлльского танца. Я не заметила, как в комнате появилась Джилли, и вздрогнула, увидев ее, стоящей в углу. Я перестала танцевать, чувствуя себя ужасно неловко оттого, что девочка застала меня за таким нелепым занятием. Джилли же перевела взгляд с меня на мою кровать, где лежали вытащенные из шкафа вещи, и мне вдруг стало очень жаль ее, потому что я знала, наш отъезд сделает ее несчастной.
Я присела на корточки рядом с ней и обняла ее.
- Мы уедем совсем ненадолго, Джилли.
Она крепко зажмурила глаза, чтобы не смотреть на меня.
- Джилли, послушай меня, - продолжала я. - Мы скоро вернемся.
Она помотала головой, и из-под ее опущенных век показались слезы.
- Когда мы вернемся, мы снова начнем с тобой заниматься. Ты скоро научишься писать свое имя.
Несмотря на мои попытки ее утешить, она продолжала беззвучно плакать. И вдруг, вырвавшись из моих рук, она подбежала к кровати и стала вытаскивать из саквояжа уже положенные туда вещи.
- Нет, Джилли, так не годится, - сказала я. Я подняла ее и села вместе с ней на стул, укачивая ее, как младенца. - Ты ведь знаешь, что я скоро вернусь, ты и не вспомнишь потом, что я уезжала.
И тогда она наконец заговорила:
- Вы не вернетесь. Она… она… не вернулась.
На мгновение я забыла о том, что мне предстояло завтра увидеть Коннана, потому что я вновь почувствовала, что Джилли что-то знает об исчезновении Элис.
- Джилли, - спросила я, - она попрощалась с тобой перед отъездом?
Девочка энергично помотала головой, и мне показалось, что она готова разрыдаться.
- Джилли, - попросила я ее, - попробуй поговорить со мной, расскажи мне все… Ты видела, как она уезжала?
Джилли уткнулась мне в грудь, спрятав лицо. Я прижала ее к себе на несколько секунд, но потом отодвинулась, чтобы заглянуть ей в лицо. Ее глаза были закрыты. Вдруг она открыла их, соскочила с моих колен и, подбежав к саквояжу, снова начала выбрасывать оттуда вещи, крича: "Нет, нет!"
Я быстро подошла к ней и сказала:
- Послушай, Джилли, я вернусь. Меня не будет всего несколько дней.
- Она не вернулась!
Итак, мы опять пришли к тому, с чего начали. Я поняла, что ничего узнать от нее в этот момент мне не удастся. Она подняла ко мне лицо. В ее глазах было по-настоящему трагическое выражение.
Мне стало ясно, что моя забота о ней значила для нее даже больше, чем я предполагала, и что мне не удастся объяснить ей, что мое отсутствие будет временным. Элис была добра по отношению к ней, и Элис покинула ее. Небольшой, но трагический жизненный опыт девочки говорил ей, что дорогие ей люди покидают ее навсегда. Ни во что другое она просто не могла поверить.
Несколько дней, неделя в восприятии Джилли, наверное, были равносильны году в жизни других людей. Нет, сказала я себе, я не могу ее оставить. Пусть Коннан будет недоволен, но я объясню ему, почему я должна была взять ее с собой. Миссис Полгри же я могу сказать, что хозяин велел привезти обоих детей, и ей это будет приятно. Она вполне доверяла мне свою внучку, признавая, что мое вмешательство в жизнь последней сделало ее счастливее.
- Джилли, - сказала я. - Я уезжаю на несколько дней. Элвиан и ты поедешь вместе со мной. - Я поцеловала ее и повторила: - Ты едешь со мной. Тебе же хочется этого, правда?
Несколько секунд она не отвечала, пытаясь осознать то, что я сказала, а затем она опять крепко закрыла глаза и кивнула. На ее лице была улыбка, которая тронула меня больше всяких слов.
Ради того, чтобы доставить радость этому несчастному ребенку, я готова была рискнуть вызвать неудовольствие Коннана.
* * *
На следующий день мы отправились в дорогу, и все обитатели дома вышли нас проводить. Я сидела в коляске вместе с двумя девочками, а на козлах торжественно восседал Билли в фамильной ливрее ТреМеллинов.
Настроение у всех нас было в равной степени приподнятое. Элвиан щебетала всю дорогу, а Джилли молча, но со счастливой улыбкой, сидела, прижавшись ко мне. Билли, как и Элвиан, был очень разговорчив и не замолкал ни на минуту. Когда мы проезжали через один перекресток, он вдруг перекрестился и произнес молитву - за бедную потерянную душу похороненного там самоубийцы, как он объяснил мне.
- Не то чтобы молитвой ему поможешь, - сказал он. - Ведь те, кто так умер, вовек не успокоятся. Это как те, кого убили, или еще что - они ведь в могилах-то не лежат, а так и бродят по свету, ни себе, ни живым покоя не дают.
- Что за чепуха! - сказала я раздраженно.
- Те, кто ничего в этом не смыслят, обзывают мудрость чепухой, - отпарировал обиженный Билли.
- Похоже, у некоторых людей чересчур богатое воображение.
Обе девочки с напряженным интересом смотрели на меня, и я поспешила сменить тему.
- Смотрите, - сказала я, когда мы проезжали одинокий коттедж с пчелиными ульями в саду, - чем это закрыты ульи?
- Черный креп, - мрачно пояснил Билли. - Это означает смерть в семье. Пчелы очень обижаются, если им не сообщить об этом и не дать разделить с людьми траур по покойному.
Час от часу не легче! Я была рада, когда мы наконец прибыли на станцию.
В Пензансе нас встретила другая карета, и мы отправились в Пенландстоу, как называлось имение Коннана, доставшееся ему от Элис. Уже темнело, когда мы въехали в ворота, и я увидела впереди очертания дома. У дверей стоял человек с фонарем в руке, который при нашем приближении крикнул кому-то:
- Это они! Беги и скажи хозяину. Он велел дать ему знать, как только приедут.
Карета остановилась, и мы сошли на землю. Дети едва стояли на ногах. Я взяла их за руки и в этот момент увидела Коннана, стоящего рядом со мной. В темноте я не могла разобрать выражение его лица, но почему-то была уверена, что он рад меня видеть.
- Я уже начал волноваться, - сказал он. - Я представлял себе всякие ужасы и жалел, что сам не поехал за вами.
Я была поражена этими словами и подумала, что он, должно быть, имел в виду Элвиан, но уж никак не меня.
Но он смотрел на меня и улыбался мне, словно не замечая детей.
- Дети… - начала я.
Он наконец улыбнулся и Элвиан.
- Здравствуй, папа, - сказала она, - я так рада тебя видеть!
Он положил руку ей на плечо, а она чуть не умоляюще смотрела на него, словно прося его поцеловать ее. Но это, видимо, было слишком для него.
Он сказал ей:
- Я тоже рад, что ты приехала, Элвиан. Тебе здесь понравится.
Я подтолкнула вперед Джилли, чтобы он наконец ее увидел.
- Это еще что?.. - начал он, и я поспешила объяснить:
- Мы не могли оставить Джилли. Вы же помните, что вы разрешили мне заниматься с ней.
Мгновение он колебался, как бы не зная, как реагировать. Потом посмотрел на меня и рассмеялся. И в этот момент я поняла, что он был так рад меня видеть, что ему было все равно, кого я привезла с собой, главное, что я приехала сама.
* * *
В течение двух последующих недель мне казалось, что реальная жизнь с ее неразрешимыми сложностями осталась где-то позади и что я живу в каком-то волшебном, созданном мною самою мире, где всякое мое желание должно непременно исполняться.
С того момента, как я вошла в этот дом, со мной обращались не как с гувернанткой, а как с полноправной гостьей. Мне была предоставлена очаровательная комната по соседству со спальней Элвиан, и, когда я попросила, чтобы Джилли поселили рядом со мной, эта просьба была выполнена без малейших возражений.
У меня была просторная спальня с широкими низкими подоконниками, на которых лежали красные бархатные подушки, и с такими же занавесями на окнах. Полог кровати был сделан из вышитого шелка, а на полу лежал большой темно-красный ковер, из-за которого казалось, что в комнате было бы тепло и без яркого огня, пылающего в камине.
Мои саквояжи были принесены в спальню, и одна из горничных взялась распаковывать мои вещи, в то время как я стояла у камина, глядя на синеватые языки пламени, лижущие сложенные в нем дрова.
Разложив мои вещи на кровати, горничная сделала реверанс и попросила разрешения повесить их в шкаф. Так не обращаются с гувернанткой, подумала я. Китти и Дейзи, при всем их дружелюбии, никогда не предлагали мне свои услуги с таким почтительным рвением.
Я поблагодарила горничную и сказала, что сама уберу вещи в шкаф, но что мне понадобится вода для умывания.
- В конце коридора есть ванная комната, мисс. Если позволите, я покажу вам ее и принесу воду туда.
Я пошла за ней и увидела комнату, в которой было две ванны - одна большая, а другая сидячая.
- Мисс Элис устроила здесь эту ванну незадолго до того, как она обручилась и уехала, - сказала горничная, напомнив мне о том, что я находилась в доме, где прошла юность Элис.
Умывшись с дороги и переодевшись в свое бледно-лиловое платье, я заглянула по очереди к обеим девочкам, мирно спавшим в своих комнатах. Я вернулась к себе, и в этот момент появилась та же горничная и сказала, что мистер ТреМеллин просил меня присоединиться к нему в библиотеке.
- Мне очень приятно видеть вас, мисс Ли, - сказал он, когда я вошла туда.
- Вы, должно быть, очень рады приезду дочери, - ответила я.
- Я сказал, что мне очень приятно видеть вас, мисс Ли, и именно это я и имел в виду.
- Вы очень любезны. Я привезла с собой некоторые из учебников Элвиан…
- Давайте устроим им небольшие каникулы. Конечно, заниматься они должны, но ведь не все же время?
- Я согласна, что по случаю нашего пребывания здесь, время занятий можно сократить.
Он подошел ко мне ближе.
- Мисс Ли, вы восхитительны.
Я отступила на шаг назад, онемев от неожиданности.
- Я рад, что вы приехали так быстро, - сказал он.
- Я следовала вашим указаниям.
- Я не имел в виду указывать вам, мисс Ли. Я только просил вас.
- Но… - начала я, не зная, что сказать дальше, так как Коннан был совсем не похож на того человека, которого я знала. Он и нравился мне таким, и пугал меня, потому что я не понимала, как себя вести.
- Я был рад возможности сбежать. Думаю, что и вы тоже, мисс Ли.
- Сбежать… от чего?
- От похоронной атмосферы. Я ненавижу ее. Она угнетает меня.
- Вы имеете в виду смерть сэра Томаса. Но…
- Я знаю, он всего лишь сосед. Но, тем не менее, его смерть меня подавляет. Мне не терпелось уехать, и я счастлив, что вы последовали за мной… С Элвиан и Джилли.
- Я надеюсь, вы не рассердились на меня за то, что я привезла Джилли. Она была бы так несчастна, если бы я оставила ее.
И тут он сказал то, от чего у меня закружилась голова:
- Я ее понимаю…
- Детям, наверное, надо немного поесть, - сказала я быстро, стараясь овладеть собой. - Они очень устали и сейчас спят, но, мне кажется, что их все-таки надо покормить на ночь. Они не ели почти весь день.
Он махнул рукой.
- Прикажите им подать, что вы считаете нужным, а потом мы с вами вместе поужинаем.
- Элвиан ведь обычно ужинает с вами?
- Сегодня она слишком утомлена для этого. Ей надо раньше лечь спать, так что мы с вами будем ужинать вдвоем.
Итак, я распорядилась об ужине для детей, пожелала им спокойной ночи и потом ужинала с Коннаном в комнате, которая в доме была известна как зимняя гостиная. Пламя свечей придавало ей уютный и какой-то таинственный вид, и я повторяла себе, что происходящее не может быть реальностью - это сон, от которого я должна быть готова проснуться в любой момент.
От молчаливости Коннана не осталось и следа - он оживленно рассказывал мне о доме, который по его словам был построен в форме буквы "Е" в честь королевы Елизаветы I. Он даже набросал на салфетке чертеж дома, объяснив расположение комнат.
Я сказала ему, что дом мне уже успел понравиться, хотя я еще почти ничего не видела, и добавила, что ему очень повезло, что он оказался владельцем двух таких прекрасных домов.
- Каменные стены не делают человека счастливым, мисс Ли. Важно, какой жизнью живет человек в этих стенах.
- И все же, - настаивала я, - совсем нелишне сознавать, что жизнь проходит в обстановке красоты и уюта.
- Я согласен. И я не могу не сказать вам, как я рад, что вы находите оба моих дома красивыми и уютными.
После ужина он предложил вернуться в библиотеку и сыграть в шахматы. Я с удовольствием согласилась.
Мы сидели в этой прекрасной комнате с резным потолком и пушистым ковром на полу, освещенной лампами, чьи абажуры были сделаны из искусно расписанного китайского фарфора. Я чувствовала себя счастливее, чем когда-либо.
Он расставил на доске фигуры из слоновой кости, и мы начали игру.
Мы играли молча, но наше молчание не было напряженным. В нем были покой и умиротворение, которые с тех пор навсегда были связаны в моей памяти с этой комнатой.
В какой-то момент я оторвала взгляд от доски и, посмотрев на Коннана, встретилась с его глазами. В них была непонятная мне задумчивость, словно он внимательно изучал меня. Он позвал меня сюда с какой-то целью, пришло в голову мне. Но с какой? Я вдруг почувствовала легкую тревогу, но она улетучилась так же быстро, как и появилась.
Обдумав ход, я передвинула свою фигуру, и Коннан сказал:
- А-а, мисс Ли, дорогая моя мисс Ли, мне кажется, вы попались в мою ловушку.
- Не может быть! - воскликнула я.
Он сделал ход слоном, и мой король оказался под угрозой. Я совершенно забыла про этого слона.
- Боюсь, что это… Нет, пока не мат. Шах, мисс Ли.
Я поняла, что отвлекшись на минуту от игры, я оказалась на грани проигрыша, который с каждым следующим ходом становился все более очевидным.
Наконец, смеющийся и в то же время ласковый голос Коннана произнес:
- Мат, мисс Ли.
Я сидела, уставившись на доску. Он сказал:
- Это было не очень честно с моей стороны, мисс Ли. Я воспользовался вашей усталостью с дороги.
- Нет, - сказала я быстро, - я подозреваю, что вы играете лучше меня.
- А я подозреваю, мисс Ли, - ответил он, - что мы с вами прекрасно подходим друг другу.
Вскоре после окончания игры я пожелала ему спокойной ночи и пошла к себе.
Я легла в постель, но уснуть не могла. Я была слишком счастлива. Я перебирала в памяти минуту за минутой весь сегодняшний вечер и повторяла слова, сказанные Коннаном напоследок: "Мы с вами прекрасно подходим друг другу".
* * *
Следующий день был столь же приятным и полным неожиданностей, как и первый вечер. Утром я позанималась с детьми, а после ланча Коннан повез нас на прогулку. Он повез нас вдоль берега, и мы увидели поднимающуюся из воды скалу Святого Михаила.
- Как-нибудь весной я повезу вас туда на лодке, чтобы показать вам "Кресло Святого Михаила".
- А на него можно сесть, папа? - спросила Элвиан.
- Если ты готова рискнуть свалиться, причем с большой высоты. Если ты взберешься туда, твои ноги будут болтаться на высоте семидесяти футов над водой, а то и больше. Тем не менее многие женщины идут на этот риск.
- Почему, папа?
- Потому что есть поверье, по которому женщина, забравшаяся на "Кресло Святого Михаила" прежде своего мужа или жениха, будет главенствовать в семье.
Элвиан рассмеялась, а Коннан повернулся ко мне.
- А вы, мисс Ли, стали бы рисковать ради этого? - спросил он.
Я секунду подумала и сказала:
- Нет, мистер ТреМеллин, не стала бы.
- Значит, вы не хотели бы быть главой семьи?
- Я не думаю, что муж или жена должны стремиться к главенствующей роли. Мне кажется, они должны быть на равных, и каждый из них должен иметь право на свое мнение.
- Мисс Ли, наш фольклор бледнеет перед вашей мудростью.