Он кладет руку мне на щеку и проводит большим пальцем под моим глазом.
- Ты же понимаешь, что мы давно переступили линию личных вещей.
Он прав, так что, призывая уверенность, я продолжаю:
- Она говорит, что меня обнимали недостаточно, и я сказала ей, что ты обнимал меня постоянно, но, кажется, её это не впечатлило.
Он мягко смеется.
- Я помню первый раз, когда я попытался обнять тебя… думаю, нам было около восьми. Ты разбила колено, пытаясь залезть на дерево, и я хотел, чтобы ты почувствовала себя лучше, так что подошел, чтобы обнять тебя.
Я морщусь из-за воспоминания.
- И потом я ударила тебя по руке. Я помню… ты напугал меня. У меня никогда не было кого-то, кто ко мне так приближался.
- Я знаю. - Он приближает свои губы к моим, когда проводит пальцем по скуле. - В следующий раз я был немного более осторожен, я украдкой приобнял тебя и погладил по спине.
- Это было странно для меня, когда ты сделал это, - признаюсь я. - Но там было слишком много людей вокруг, и я не хотела выглядеть чокнутой, сбегая с твоего празднования. Господи, не могу поверить, что я была так стара, когда я помню, что меня впервые обняли.
- Нам было примерно тринадцать? - вспоминает Миша, пока накручивает прядь мои волос на палец. - Я был так рад, что выиграл то чертово пари.
- Это было тупое пари. - Мои веки трепещут, когда его рука пробегается по моим волосам и тянет за корни.
- Мы все знали, что Денни боится высоты. Я вообще не понимаю, почему он попытался спрыгнуть с утеса в озеро.
- Я не дышала во время всего падения. - Я хватаюсь за его плечи. - Думаю, я боялась, что ты поранишься.
- Это потому что ты любила меня. Ты просто ещё этого не знала.
- Ты тоже этого не знал. Ты был так же слеп как я.
- Я знаю, но я помню, как выплыл из озера абсолютно счастливый, потому что выиграл две сотни долларов. Плюс, я был весь на адреналине. Когда я увидел тебя, стоящую на берегу в обрезанных джинсах, что показывали твои длинные тощие ноги, - он щипает меня за задницу, и я качаю головой, - Я даже не думал. Я просто подошел к тебе, поднял и обнял.
- Ты почти выжал жизнь из меня, - вспоминаю я. - И ты намочил всю мою одежду… но мне понравилось это.
Он поднимает бровь.
- Не выглядело так, будто тебе нравится.
- Мне нравилось. - Я вцепляюсь в него взглядом, нуждаясь в том, чтобы смотреть на него. - Это было страшно, но приятно. С тобой все страшно, но приятно.
Его выражение лица меняется из-за моей честности, и он наклоняется для горячего поцелуя, заканчивая разговор. Я с нетерпением расстегиваю куртку и бросаю её на заднее сидение. Он снимает мою футболку через голову и быстро расстегивает лифчик одним движением руки. Его взгляд немедленно опускается. Обхватив одну грудь рукой, он приближает к ней рот, и я отклоняюсь, натыкаясь на гудок. Он гудит в ночь, но я слишком потеряна, чтобы заботиться об этом, когда его рука скользит вниз по животу и пробирается внутрь джинсов. Когда его пальцы внутри, я зажмуриваю глаза, и тепло струится по моему телу. Гудок продолжает сигналить, и "Don't wait" в исполнении "Dashboard Confessions" плывет из динамиков.
- Миша, я хочу тебя, - стону я, когда он посасывает впадинку на шее. - Очень хочу.
Он немного отодвигается назад, его глаза пронизывают мои. Когда его губы возвращаются к моим - это не только страсть и желание, это делает нас цельными.
Поднимая бедра, чтобы снять штаны и трусики, я случайно ударяюсь головой в потолок. Мягко смеясь, он решительно направляет мой рот обратно к своему, пока я мучаюсь с пуговицей на его джинсах, и потом он спускает их вниз. Секунду спустя он внутри меня, и я наклоняюсь вперед, чтобы гудок перестал сигналить, когда я открываю рот, позволяя его языку поглотить меня. Окна запотевают, когда он толкается в меня, и я цепляюсь за него, будто он то, что сохраняет мне жизнь. Потому что именно это он и делает.
ГЛАВА 20
(Перевод:Galia_Br ; редактура:Дарья Галкина )
Миша
Я улыбаюсь на протяжении всей поездки домой. Не только, потому, что она позволила мне сделать это в машине, но также из-за того, что многое изменилось. Она открылась мне, и ее глаза потеряли немного печали.
Тем не менее, когда я остановил машину перед ее домом, мой желудок перевернулся от мысли, что весь прогресс исчезнет в считанные секунды, если Дин или ее отец решат поднять болезненную тему. Прежде чем выйти из машины, я решаю, что если они сделают это, то им придется не сладко.
Красный "Порше" Дина припаркован на подъездной дорожке, вместе с грузовиком Итана. Пока мы идем к передней двери, держась за руки, ни один из нас не говорит ни слова, тишину нарушает лишь снег, который хрустит под ногами. Когда же мы подходим к двери, я останавливаюсь, прежде чем открыть ее.
- Ты уверена, что хочешь сделать это? - спрашиваю я. - Потому что мы, только ты и я, можем прямо сейчас уехать туда, куда ты захочешь.
Она встает на носочки, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем кивает. - Думаю, да.
Неохотно, я открываю дверь, и мы входим прямо в логово льва. Я вижу сидящих за столом отца Эллы, Лилу и Итана. На столе стоит целая куча чашек и тарелок, наполненных кукурузой, фаршем, курицей, горохом, рогаликами и маслом. Признаюсь, мы не привыкли видеть такое "изобилие" на столе, раньше все проходило гораздо скромнее. Ведя Эллу за руку, я подхожу к столу, и мы занимаем места рядом друг с другом.
- Вам потребовалось довольно много времени, чтобы вернуться, - бормочет Итан себе под нос с осуждающим смешком. - Вы снова застряли что ли?
- Прекрати, - говорю я, беря рогалик, когда Элла хватает мою руку под столом, с глазами, уставившимися на скатерть. Ее отец выглядит неловко, сидя напротив нас и нарезая кусочки курицы абсурдно тонкими ломтиками.
- Привет, Элла, - говорит он официально, не используя зрительный контакт. - Как ты?
Мои мышцы напрягаются, в ожидании ее ответа.
Молчание длится секунду. - Хорошо. Действительно, хорошо.
Я выдыхаю и понимаю, что на данный момент тяжесть и беспокойство ночи уходят. Дин входит, держа в руках коробку, и на его лице застыл смущенный взгляд.
- Кто рисовал на полу в ванной комнате? - Он опускает коробку на стойку.
Элла поднимает руку. - Я.
- Хорошо, - в его тоне присутствует раздражение. - В следующий раз закрывай эту чертову дверь. Ты знаешь, как я отношусь к тому, что она открыта.
Стиснув зубы, я стараюсь не высказать ему все, что думаю насчет его, когда Элла поднимает ее подбородок и смотрит на отца, который, кажется, одержим курицей. - Папа, я думаю, курица порезана.
- Ох, - он кладет вилку на тарелку и вздыхает. - Я даже не понял, что резал ее.
- Будь вежлив, - позади нас шипит Кэролайн на Дина. - Или, клянусь Богом, ты будешь спать один сегодня. - Она появляется у стола с тарелкой крекеров и сыра. Она одета в красное платье, по низу которого вышиты скелеты, и крестом на шее. - Хорошо, кто голоден?
Мы все киваем, словно мы умирающие с голоду животные. Моя мама с Томасом пришли как раз вовремя. На маме зеленое платье, которое слишком короткое, а на Томасе рубашка-поло и брюки. Отец Эллы встает, чтобы быстро чмокнуть мою маму в щеку, а затем они занимают места на противоположных концах стола.
После того, как все рассаживаются, Кэролайн звенит своей вилкой по бокалу. - Хорошо, у моей семьи есть традиция, согласно которой все мы по кругу говорим что-нибудь, за что мы благодарны.
- Детка, не думаю, что это такая уж и хорошая идея, - говорит Дин, потянувшись за соусом. - По крайней мере, не здесь.
Она ударяет его по руке. - Меня, честно говоря, не особо волнует, что ты думаешь. Мне кажется, что мы должны сделать это.
Мы ждем его реакции, потому что Дин, насколько мы знаем, имеет чертовски горячий нрав. Еще когда мы с ним были еще друзьями и играли в одной группе, он мог взбеситься из-за чего угодно. В свое время он переломал много барабанных палочек.
Он потирает руку, его шея напряжена. - Прекрасно, я очень благодарен тебе, за то, что ты приготовила для всех этот вкусный ужин.
Кэролайн светится, глядя на него. - И я благодарна, за то, что все пришли.
Моя мама вмешивается: - Я благодарна за то, что дети смогли приехать. Здесь было так одиноко без них.
Томас смотрит вокруг стола, выглядя потерянным. - Эмм... Я благодарен, что "Викинги"[25] выиграли игру.
Я закатываю глаза, а Элла прикрывает рот, чтобы сдержать свой смех. Моя мама сердито смотрит на нас, но затем отец Эллы прочищает горло, выглядя нервно.
- Я благодарен за то, что трезвый, - говорит он и делает глоток воды. - Это первое Рождество, за долгое время, когда я не пьян.
Элла выпускает резкий вздох, и ее глаза наполняются влагой, как будто она вот-вот собирается расплакаться. Никто не говорит в течение минуты, и, наконец, Кэролайн смотрит на Итана.
- Что насчет тебя? - спрашивает она.
Он размышляет с ухмылкой на лице. - Я благодарен красным кружевным бюстгальтерам, которые имеют застежку спереди, за легкий доступ к своему содержимому.
Я сдерживаю смех, в то время как голова Эллы падает на стол и ее плечи сотрясаются от смеха, после чего мы с Лилой присоединяемся к ней.
- Итан Грегори, - предупреждает моя мама. - Это было неуместно.
Он выставляет руки вперед сигнализируя о капитуляции. - Эй, я просто был честным.
Моя мама закатывает глаза. - А что насчет тебя, Лила?
Лила накручивает прядь своих светлых волос на палец. Огонек загорается в ее голубых глазах. - Я благодарна за леденцы на палочке.
Элла поднимает голову, разглаживая волосы и выглядя озадаченной, как и все остальные, за исключением Итана, который подмигивает немного краснеющей Лиле. - Это прекрасная вещь, и за неё действительно нужно быть благодарной.
Элла остается тихой в течение некоторого времени со странным выражением на лице, словно она напряженно думает о чем-то, после чего смотрит на меня. - Я благодарна за Мишу.
Я наклоняюсь и целую ее на глазах у всех. - Я, по правде сказать, благодарен, за то, что ты сказала сейчас это.
- Подождите, - прерывает Дин, пялясь на нас с отвращением на лице. - Вы ребята встречаетесь?
- Да, - говорит Элла безразлично, придвигая свой стул ближе к столу. - Теперь мы, пожалуйста, можем начать есть?
Мы приступаем к еде, ведя пустую беседу. Элла прикусывает губу и оценивает всех, но сейчас она не выглядит печальной, только искренне заинтересованной в том, что остальные делают или говорят. Есть даже несколько моментов, когда она выглядит счастливой.
Это хороший признак.
Элла
Ужин ощущается невероятно неловким, особенно, когда Кэролайн заставляет нас произнести то, за что мы благодарны. Сначала я старалась думать о чем-то многозначительном, но затем я просто послушала свое сердце. Когда ужин закончился, мы стали наводить порядок на столе. В этом нет ничего особенного, но это именно то, чего я хотела с тех пор, как была маленькой девочкой. Без пьяного отца, без криков, без заботы моей заднице и о том, что приготовить на ужин, который никто не будет есть.
Я помогаю Кэролайн навести порядок и помыть посуду, когда мой отец отправляется наверх в свою комнату распаковывать вещи. Дин куда-то исчез, а Миша на время ушел домой, потому что у его мамы есть подарок для него. Лила и Итан в гостиной пытаются поставить небольшую сосну, которую Дин срубил на переднем дворе.
Я иду вынести мусор, и облако дыма охватывает мое лицо, когда я выхожу на крыльцо. Дин стоит в тени прислонившись к дому, одетый в одну из старых теплых фланелевых курток, натянув на голову капюшоном, и курит сигарету. У меня уже есть воспоминание, возникшее, когда мне было четырнадцать, и я поймала его курящим что-то в гараже.
- Что ты здесь делаешь? - Я открываю крышку мусорного контейнера и бросаю туда пакет.
Он чешет голову и делает еще одну затяжку. - Сделай мне одолжение, не говори Кэролайн. Она думает, что я бросил. И я бросил. Ну, типо того.
Кивая, я обхватываю себя руками и разворачиваюсь к дому.
- Это так странно, верно? - говорит он внезапно.
Я отступаю и щурюсь в темноте, чтобы взглянуть на него. - Что странно?
Он выдыхает облако дыма. - Что он здесь, трезвый.
Через окно дома, Кэролайн разговаривает с моим отцом. На нем полосатая рубашка и брюки. Его каштановые волосы аккуратно расчесаны, а лицо свежевыбритое.
- Да, это странно, - соглашаюсь я, возвращая свое внимание к Дину. - И он выглядит таким чистым.
Дин качает головой вверх и вниз. - Знаю... Клянусь, у меня складывается впечатление, словно прошел год с тех пор, когда он последний раз мылся. - Он делает еще одну затяжку и отряхивает свои ботинки от снега. - Он... он тебе тоже написал письмо?
- Да... - Я замираю от неловкости стоять здесь и говорить с ним о личных вещах. - Полагаю, что он написал тебе первому.
- Мне кажется, что терапевт или консультант заставил его сделать это. - Кончик сигареты светится в темноте, когда он затягивается. - Признаюсь, я чертовски не уверен, что думать насчет этого.
- Я тоже. - Я покачиваюсь из стороны в сторону, чтобы согреться. Без куртки моя кожа онемела и превращается в фиолетовую. - Мне нравится, что он сделал это, но это не вычеркивает прошлое.
- Ничто не изменит прошлое, - заявляет он прямо. - Но мы. Черт возьми, можем двигаться дальше. И это именно то, что я пытаюсь делать уже некоторое время.
- Я тоже. - Мне кажется, что история повторяется, и сейчас он опять скажет мне, что в том, что случилось, только это моя вина.
Снег приземляется на верхушки наших голов, когда я смотрю на улицу, где огни от фонаря освещают лед на тротуаре.
- Она унаследовала автомобиль, - признается он. - Вот как она получила его.
Я поворачиваю голову назад к нему. - Что?
Он делает длинную затяжку. - "Порше". Полагаю, это была богатая двоюродная бабушка или кто-то еще, кого в действительности никто не знал, и когда она умерла, то оставила каждому из родственников что-то в наследство. Вот как "Порше" и оказался у нее.
- Она рассказала тебе это?
- Да, за несколько недель до того, как она... до того, как она умерла. Она рассказала это тогда же, сказала мне, что когда она уйдет, то я смогу забрать его себе. Тогда мне показалось, что она странно себя вела, но сейчас, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, не планировала ли она свою смерть.
Я проглатываю огромный ком в горле. - Ты уверен, что она не лгала тебе, ведь иногда она рассказывала различные истории. Например, как она с папой встретилась на железнодорожной станции, когда они оба опоздали на свой поезд, хотя на самом деле они познакомились в старшей школе.
- История про поезд была лучше, - говорит он с небольшой улыбкой, сбрасывая пепел с сигареты. - И да, она говорила правду. Я могу с уверенностью сказать об этом, потому что этот разговор состоялся в один из ее "нормальных" дней.
Я вздыхаю, думая о ее редких "нормальных" днях. Эти дни сжимают мое сердце, потому что я знаю, что их больше не будет.
Дин предлагает мне сигарету. - Это успокоит тебя. Поверь.
Я зажимаю ее между пальцами и затягиваюсь. - Ты знаешь, на вкус она такая же ужасная, как и в последний раз, когда ты мне предлагал закурить, - говорю я, кашляя и прикрывая рот рукой.
Улыбаясь, он бросает окурок в снег и тушит его носом своего ботинка. - Тем не менее, ты снова взяла ее.
Качая головой, я пробираюсь через снег к двери, но она распахивается, и мой отец выходит наружу, натягивая свой капюшон на голову. - Господи, как же здесь холодно.
- Ну, сейчас же декабрь, - замечает Дин, выгибая бровь.
Мой отец засовывает в рот сигарету и поджигает ее. - Похоже, мы должны были украсить дом или как-нибудь иначе подготовиться к празднику. Мы ведь никогда раньше не делали этого.
- Мы делали это однажды, - говорю я, проводя нижней частью своих ботинок по снегу. - Но тебя здесь не было. Если не ошибаюсь, это было, когда ты отправился с Биллом на зимнюю рыбалку на несколько недель. Мама хотела, чтобы мы сделали это... - Я замираю, и мы все затихаем.
- Ну, может, мы должны начать делать это, превратив это традицию. - Он выдыхает дым, который плывет в сторону моего лица. - Возможно, мы все сможем вернуться сюда на следующее Рождество, украсить дом и провести прекрасный ужин, вроде сегодняшнего. - Он останавливается, выглядя нервозно. - Что вы двое думаете?
Дин быстро смотрит на меня, а затем пожимает плечами. - Что бы ни было, звучит здорово. Хотя, я ничего не обещаю. У меня ведь теперь есть своя собственная жизнь.
Мой отец не отвечает, и снова становится тихо. Я смеюсь себе под нос. Вероятно это то, что будет с нами, по крайней мере, пока мы не сможем преодолеть наши проблемы. Вещи будут казаться странными, нам будет трудно находиться рядом друг с другом, и, возможно, мы даже будем говорить вещи, которые смогут ранить.
Но есть кое-что, что помогает мне справляться с этим. В моей жизни есть люди, которые всегда поддержат меня. У меня есть Лила. Есть Итан. Есть Миша, которому я могу рассказывать обо всем. И я знаю, что он заставит меня почувствовать себя лучше. Он будет рядом ради меня.
Я подхожу к забору. - Думаю, что схожу к соседям на некоторое время. - Я забираюсь на забор, и они смотрят на меня, ошеломленно. - Пап, и мне нравится идея о том, чтобы ввести Рождественские традиции. Это звучит здорово. Считай, я в деле.
Он кивает и продолжает курить, когда Дин покидает его и уходит в дом.
Я вхожу в дом Миши без стука точно так же, как я делала еще тогда, когда была ребенком. Он сидит за столом на кухне, поедая кусок пирога, который он, должно быть, стащил из моего дома перед тем, как ушел. Его светлые волосы свисают на его прекрасные глаз, цвета морской волны, а движения его рта заставляют меня хотеть поцеловать его.
Он бросает вилку в тарелку, после чего смотрит вверх, и его глаза расширяются. - Боже, ты выглядишь так, словно замерзла. Твои щеки красные, а губы посинели.
Я сжимаю губы вместе, чтобы согреть их. - Я стояла снаружи некоторое время, разговаривая с Дином и отцом.
Он морщится, когда ставит тарелку в раковину. - Как все прошло?
- Хорошо. - Я пожимаю плечами и иду через кухню к нему. - Никто не сказал ничего значимого, поэтому можно воспринимать это как дополнительный бонус.
Он моет тарелку, а затем выключает кран. - Ты в порядке?
Я обхватываю его и крепко обнимаю. - На данный момент, да.
Его руки оборачиваются вокруг меня, и он поднимает мой подбородок, чтобы подарить мне мягкий, но страстный поцелуй. Когда он отстраняется, его брови сходятся вместе. - Ты курила?
Я прикусываю свою нижнюю губу, чтобы скрыть мою виноватую совесть. - Эмм... вроде того.
Он ждет от меня объяснений, и когда я не делаю этого, он снова целует меня, вероятно, наслаждаясь вкусом. - Что ты хочешь делать остаток ночи? - шепчет он напротив моих губ.
- Я хочу лечь в кровать с тобой.
Он берет меня за руку и ведет по коридору, давая мне то, чего я хочу.
Миша