- Ладно, Лена, прости. - Оказывается, Андреев успел осторожно дотронуться до моей руки. Я непроизвольно вздрагиваю. - Слушай, я не хотел смутить тебя, - винится Алексей Михайлович. - Вообще-то, я пришел попросить прощение за ту встречу в коридоре... Ну как, теперь мир?
Я моргаю и одновременно пытаюсь найти выход из тупика.
- Предположим, да, - осторожно отвечаю я.
- Вот молодец. - Это звучит покровительственно.
- А если бы я сказала "нет"?
- О-о, я тебе не советую.
- А - это почему?
- А дурная примета. Лёгкой жизни не будет.
Наши глаза сталкиваются. И его взгляд начинает буквально поглощать меня. "У него всё это уже было, - соображаю я. - И он прекрасно знает, как вести себя в подобных ситуациях. А ты ничего не знаешь, потому что у тебя такого опыта нет. У тебя есть только Макс".
- Лена, - Андреев интимно наклоняется ко мне. Его тёплая рука мягко ложится на мой кулачок. Тон, обращённый ко мне, нейтральный, голос - гибкий, а у меня снова мурашки по коже. Я вырываю руку и отвожу взгляд в сторону. - Лен, ну хватит придумывать со мной несуществующие конфликты. У тебя же хватает ума не бросать мне открытый вызов? Ну давай, просто скажи мне "да". Сама. Ну, пожалуйста… - и его пальцы скользят по внутренней стороне моего запястья.
Это было нечто. За три минуты меня со знанием дела пытался выдрессировать мужчина, у которого было очень спокойное лицо и отточенные манеры. Я опустила голову вниз и закусила губы. На Макса это действовало как удар кнута. Андреев же помолчал, с интересом меня разглядывая. Потом вздохнул.
- Ладно, пойду, пожалуй, - сообщил он мне так, точно это я его задерживала. Но, проходя мимо, он всё-таки остановился: - Лен, может быть, передумаешь? Сама?
"Странно, - мелькает в моей голове, - на конце вопроса у Макса всегда стоял восклицательный знак. А у Андреева - многоточие. Точно обещание". Я зажмуриваюсь: мне опять не хватает воздуха. И тут я чувствую дыхание, опалившее мне щеку.
- Ну что ж, в таком случае, этот день закончится иначе, чем ты его себе распланировала.
В голосе Андреева решимость. Многоточий больше нет. Я оцепенела. Сжалась в кресле, глядя теперь только вниз. Увидела длинные ноги в чернильных джинсах, дорогие кроссовки "Nike Sweeper Textille", которые уверенно шагнули за переборку. Потом, сквозь шум в ушах, услышала подвыпивший голос Дениса и - "о нет, Анечка, Денису больше не наливать, а то он забудет, куда он летит".
Я сидела, слушала их смех, сжимала в руке самолётик и приказывала себе не разреветься. Потому что поняла прозрением всех блаженных, кто не раз попадал в беду: Андреев - загонщик. Я - жертва. И на меня был только что объявлен сезон охоты.".
Глава 3. Velkommen til Danmark
"Когда ссорятся друзья, всплывает истина."
((с) Виктория Холт).
28 .
"Самолёт пошёл на снижение, и из бизнес-класса, опираясь на стюардессу, выкатился пошатывающий, но очень довольный Денис. Посмотрел на меня. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но обречённо махнул рукой и плюхнулся на своё место. "Андреев его уже обработал", - с горечью сообразила я, отметив и мутный взгляд Дениса, и отсутствие у него желания вовлекать меня в очередной беспонтовый разговор. Загорелась надпись "fasten your seat belts". Покружив, "боинг" коршуном бросился к огонькам уже близкой земли. Преодолев ком, вставший в горле, я дождалась, когда самолёт мастерски зайдёт на посадку. Вместе со всеми похлопала командиру корабля и бережно убрала в сумку свой игрушечный "боинг". "Я справлюсь, Макс, - пообещала я Сафронову, - этот "Лёха" ничего мне не сделает". Вытащила телефон, написала Максиму и маме по эсэмэске. Получила от мамы развернутый, как простыня, ответ и игривый смайлик от Макса.
Пройдя длинный, как кишечная полость удава, серый телетрап, забрала с багажной ленты чемодан. Преодолела контрольно-пограничный пункт, перешла в общий зал. Нашу группу я опознала сразу. Достаточно было увидеть типично светловолосого для скандинавов паренька с табличкой "Systems One", и льнущего к скандинаву Дениса. Несчастный датчанин поправлял очки, старательно игнорировал Дениса и тщательно пересчитывал пребывающих по головам. Денис же покачивался и с интересом разглядывал девушек нашей группы. А я трусливо покрутила головой, но Андреева не увидела. "Он с нами не поедет", - решила я. Обрадовавшись этому, с удовольствием рассмотрела, наконец, внутренности "Каструп". Аэропорт был огромным. Пятиэтажный, раскинутый, как огромная сфера, с тёмным полом и крышей, похожей на алюминиевую капсулу, откуда лучами ниспадал свет. Воздух, стекло - и скульптуры двух латунных дам, навсегда замерших от любопытства не то на втором, не то на третьем этаже. "Красиво, стильно, вдохновенно", - так в подобных случаях говорил Макс. Достав iPhone, нацелила на латунных дев камеру и прицелилась сделать снимок для "Инстаграмма".
- Лена, Леночка, привет! - распахнув объятия, подбежала ко мне Света, одна из лучших менеджеров по продажам у наших питерских реселлеров. - Ну, как твои дела?
- Хорошо, а ты как?
Света Аверина рассмеялась. Я с удовольствием оглядела её. Длинноногая, как балерина, тридцатилетняя Света в избытке обладала тем, чего не было у меня: интеллигентной невозмутимой насмешливостью и готовностью снести всё на пути ради своей цели.
- Леночка, ты чудесно выглядишь. Прекрасная стрижка. Где делала? - И Света шутливо потянула меня за прядь. - Впрочем, какая разница… Тебе очень идёт. А, кстати, ты случайно Андреева здесь не видела? Бизнес-класс ведь уже выпустили?
"Упс. Похоже, Алексей Михайлович знаком со всем светом."
- Нет, Свет, - я покачала головой, - я его здесь не видела. А ты разве с нами летела, а не питерским рейсом?
- С вами. Я с четверга была в Москве, - объяснила Света.
- А почему в "Ирбис" не зашла?
- Ну, я больше по своим делам в Москву приезжала, - уклончиво объяснила Аверина. - Хотела кое с кем увидеться, но… скажем так, не сложилось. Так ты не знаешь, Алексей с нами до гостиницы поедет? Или он сам по себе?
Я на минуту задумалась.
- Свет, - осторожно начала я, - я с твоим Алексеем плохо знакома. Так с чего бы ему докладывать мне о своих планах?
- Ой, да ладно тебе, засмущалась она. А чего он тогда подходил к тебе в самолёте? Я же видела, - Света улыбнулась знающей, очень женской улыбкой, в которой вдруг промелькнуло нечто неприятное. Это была… ревность? Я замерла. Похлопав глазами, попыталась разрядить обстановку:
- Свет, Алексей Михайлович подходил не ко мне, а к Денису из "Корсы". После чего увлёк его в свой первый класс, где и накачал до состояния железного дровосека. Вон, сама оцени, - и я указала подбородком в сторону экс-соседа.
- А-а, - с явным облегчением выдохнула Аверина. - Я, - и она наклонилась ко мне, - откровенно говоря, по этой самой причине и не стала в самолёте к тебе подходить. Потому что пьяный Денис - это нечто. Ужас! Я с ним как-то летела в Питер и чуть с ума не сошла. - Пикантно вздёрнутые к вискам глаза Светы заблестели, на этот раз, симпатией и искренним сочувствием ко мне. - Лен, а ты точно завтра на круглом столе выступаешь? - Я кивнула. - Тогда завтра я обязательно приду тебя поддержать. В качестве компенсации за то, что бросила тебя в самолёте на растерзание Дениса.
Пока мы фальшиво изображали лучших в мире подруг, к нам подошли поздороваться ребята из других партнёрских отделов: Янина Савельева, с которой я когда-то давно дружила и именно по этой причине пристроила её в "OilИнформ". Всегда добродушный Миша, который на партнёрских тусовках добровольно брал на себя роль моего поклонника. Иван из Киева - и ещё человек двадцать, которых вела Измайлова.
- А вы откуда взялись? - удивилась я (в "боинге" я их не видела).
- А они с пересадкой летели, - объяснила мне всё всегда знавшая Света.
- Лен, а Лен, оставь за мной первый танец на сегодняшней вечеринке, - галантно подмигнул Миша.
- А мне второй, - включился в игру "кто первым затанцует начальство до смерти" Иван.
- А со мной что, никто танцевать не будет? - Аверина надула губки. Янина кинула на неё неприязненный взгляд и отошла в сторону.
- Я всегда с тобой, дорогая, - покровительственно положил Свете руку на талию Иван. - И кстати, не пойти ли нам, после заезда в гостиницу, погулять по городу?
- Hej, Magda. Hvordan går det? - услышала я голос Андреева.
Аверина пружиной развернулась в его сторону. Правда, через миг побледнела и до крови закусила губы. "Что это с ней?" Изогнув голову не хуже ужа (и откуда только взялась гибкость в теле?) я тоже рискнула обернуться назад. Метрах в пяти от нас стоял Алексей Михайлович с сумкой на плече и, с улыбкой на ланитах, клевал в щёку поцелуем комнатной температуры худощавую женщину. Высокая, средних лет. Стильная, прекрасно одетая. Деликатный запах дорогих духов. В женщине только одно было плохо: светлые, как и у Андреева, глаза её были не живые, а - мёртвые.
- Goddag. Alexey, fint, - между тем ответила Андрееву женщина и внимательно оглядела всех нас.
"Ещё один администратор", - решила я. И хотя датский я знала плохо, моих лингвистических навыков вполне хватило, чтобы понять: Андреев спросил у женщины, как у неё дела, а та ответила, что всё хорошо. После чего злой взгляд датской мадам упёрся прямо в Свету, и датчанка щёлкнула челюстями. Аверина же, как ни в чем не бывало, небрежно передёрнула плечиками и, изобразив улыбкой солнце, непринужденно увлекла Мишу в разговор о красотах Дании. Оглядев Свету с видом овчарки, у которой из-под носа попытались увести кость, датчанка повернулась к Андрееву и начала что-то тихо выговаривать ему. "Ulækkert", - донеслось до меня. Перебрав в голове свой сомнительный русско-датский словарь, я перевела это слово, как "отвратительно" и удивилась: с чего бы этой Магде так невзлюбить Андреева? Алексей Михайлович равнодушно покачал головой. Потом ответил "den mund halten", что на немецком означало "замолчи". Я онемела. Но поразила меня даже не эта амикошонская фраза, а приказной тон Андреева и его небрежная, абсолютно не понравившаяся мне интонация по отношению к женщине. Перехватив мой откровенно-неодобрительный взгляд, Андреев прищурился. Что-то сообразил, моргнул, подхватил под локоток возмущённую мадам и повёл её в сторону выходов из "Каструп".
- Это что за стерва? - услышала я насмешливый голос Ивана.
- Это? А это персональный ассистент Алексея Михайловича, - загадочно усмехнулась Света.
- Везёт же некоторым. - Миша с явным интересом изучал очень стройные ноги Магды.
- Вниманье, - неожиданно громко, по-русски произнёс паренёк в очках и посмотрел на Янину. - Пожалуйста, ваше внимание, - продолжил паренёк, делая в русском небольшие смешные ошибки. - Поскольку вся наша группа собралась, а я еще не всех вас знаю, то прошью подойти ко мне, представиться и назвать себя. Потому что директор по партнерам русский офис "Systems One" не смогла приехать, и я буду администрить вас. Меня зовут Петер Йенс, - паренёк улыбнулся, и у меня стало теплей на душе, - я чуть-чуть говорю на русский. И я - менеджер по работе с партнерами по ИМЕА энд чэллендж маркетс. Сейчас ми поедем в "Copenhagen Marriott Hotel", где вы отдохнете, пообедаете, может, даже сходите на Строгет, а в четыре часа спуститесь на конференция. И ещё, - скандинав хитро прищурился. - Velkommen til Danmark, дамы и господа. Добро пожаловать в Данию!".
IV .
"Интересно, какого чёрта Магда сделала стойку на Светку, а не Ларионову? Ведь Ларионова Авериной сто очков вперёд даст, - спрашивал себя я, направляя "ауди" Магды в сторону тёмно-синего "Марриотта", возвышающегося над заливом Эресунн. - Или у Магды та самая интуиция сторожевой собаки, которую отличает преданность Хатико и хватка волкодава?"
Я кинул на Магду вопросительный взгляд. Магда казалась грустной.
- Ну, что опять? - Положил свободную от руля руку на её колено. Магда вздрогнула, и я убрал ладонь. "Она никогда по-настоящему не отзывалась на меня, - с горечью подумал я. - Никогда. Ни разу. Так какого же чёрта я нужен ей? Или это такое странное чувство, на грани "любовь-ненависть"?"
- Знаешь, Алексей, - Магда развернулась на сидении, лицом ко мне и уперлась глазами в мою переносицу - совсем так, как это любил делать её отец. - Я сегодня впервые подумала о том, что тебя можно возненавидеть. Причём, так же сильно, как и любить.
"Опля, приехали."
- То есть ты считаешь ненависть полезным женским навыком? - усмехнулся я, обходя "пикап".
- Нет!
- В таком случае, будь любезна, внеси в свою речь больше полезной информации.
- Эти твои русские псевдофилософские рассуждения абсолютно не уместны! - Магда сердито дёрнула сигарету из мятой пачки "Camel". А моя память услужливо поднесла мне изящный портсигар Ларионовой и то, как её губы занимались любовью с "ментолкой".
- Знаешь, - между тем зловеще продолжила Магда, - сегодня у меня появилось желание затянуть у тебя на шее свою любовь. Узлом. Как ненависть.
Я промолчал. Перестроился в правую полосу, готовясь свернуть в сторону "Марриотта". Очень хотелось поскорей распрощаться со взбешённой Магдой и вернуться к занимательной охоте на маленькую Лену. "Интересно, когда их автобус подъедет? Я ещё успею подняться в номер? Или будет лучше перехватить кошечку внизу, сразу в холле? Пойти с ней пообедать… Предлог? Обсудим наш круглый стол. Куда пригласить? Кажется, на Строгете есть неплохой ресторан и… и что там ещё талдычит Магда?"
- … потому что я, вместо того, чтобы заботиться о своём здоровье и думать о ребёнке, которого я бы хотела тебе родить, курю эту дрянь. Фу, гадость, - Магда закашлялась и прижала ногтём сигарету к пепельнице. Точно мою шею придавливала.
- Так не кури, - равнодушно пожал плечами я.
- А ещё потому, что ты, - Магда точно меня не слышала, - потому, что ты используешь меня в войнах с моим отцом. И потому, что сегодня я, наконец, увидела, ту, с кем ты спишь, - храбро заключила Магда.
"Ах, так вот в чём дело, оказывается."
- Я тебе ещё в аэропорту объяснил, что история с Авериной закончилась. - Я сказал, как отрезал.
- И когда именно, позволь спросить? - Магда зло улыбнулась. И она никогда не верила мне.
- Вчера поздно вечером закончилась. По телефону. Быстро и жёстко, как хотел твой отец.
Магда промолчала. А мне вдруг стало жаль её. Магда никогда не была слабой женщиной. Обладая хрупкой внешностью своей пять лет назад умершей матери, дочь Кристофа покоила свой экстерьер на железобетонном характере Кристенссена, который считал любовь слабостью, а отсутствие эмоциональных уз - силой.
"Вот и ты становишься таким же, Андреев... Хотя нет: ты уже стал таким же."
Мы выехали на набережную в гробовом молчании. Я думал о себе, о том, кем я мог быть и кем я стал теперь. Магда, видимо, размышляла о том же. А может быть, и о том одиночестве, на которое я обрекал её, вымещая на ней все свои страхи, всю свою ненависть к её отцу, которого я… боялся.
- Магда, скажи, ты хочешь, чтобы мы расстались? - Впервые с момента разговора я взглянул ей прямо в глаза.
- Я? Я не знаю. - Магда устало отвернулась к окну. - Ты… Просто ты как будто забрал из моей души всё хорошее, - неохотно призналась она, разглядывая поднимающийся голубым дымком Эресунн. - И, наверное, именно поэтому мне иногда очень хочется, чтобы ты хоть раз испытал то, что чувствую я, когда смотрю на тебя. А потом я пугаюсь этой мысли и отгоняю её: я боюсь, что ты испытаешь это чувство не ко мне, а к другой женщине. А ещё я поняла, что нельзя заставить другого человека полюбить себя.
И я вспомнил Ларионову. То, как она закинула голову там, в Москве, и, смеясь, хватала ртом капли дождя. Как с любовью и нежностью смотрела на своего архитектора. Как с шутливой заботой вытирала ему "молочные усы". И то, как она испуганно забилась в угол и зажмурилась, когда я сел с ней рядом. Мне стало больно. И обидно. А потом пришло понимание. Есть такое понятие "твоё" и "не твоё". Как это ни странно, но именно Магда была моей, а Ларионова - нет. "Оставь девочку в покое, - посоветовал мне разум. - Ты никогда не будешь нужен ей так, как нужен Магде. К тому же, тебе всё равно через два дня придётся "слить" Ларионову. Так зачем вся эта рискованная возня? Из-за твоего самолюбия? Из-за того, что ты вспыхнул, как порох, как только её увидел? Или из-за того, что ты подспудно чувствуешь: даже последняя ссора с ней приведёт не к выяснению отношений, а к бешеному слиянию на куче одежды, сорванной с вас в прихожей, что не заменит никакую постель? Но ведь в итоге ты всё равно выберешь Магду - ты обречён это сделать."
Как ни жаль, но здравый смысл был прав. И хотя раньше я сам, первым, никогда не отказывался от женщины, в этот раз мне предстояло узнать, что это такое...
Мы с Магдой подъехали к "Марриотту". Магда обречённым жестом скинула ремень безопасности, готовясь пересесть на водительское сидение и вернуться в свой Брондбю. В те самые круги ада, где были только холодные стены, холодные белые окна, призрак рано умершей матери - и пустота. Из-за меня.
- Ну что ж, ты на месте, - произнесла Магда. - Передай папе, что у меня всё хорошо, и что я...
- Магда, ты очень торопишься?
- Нет. А что? - Она даже растерялась.
- Хочешь, съездим на Ланжелини? - предложил я. - Как тогда, когда мы познакомились с тобой.
Магда медленно подняла голову.
- Ты имеешь в виду ту самую первую нашу поездку? - Она смотрела на меня так внимательно, точно в первый раз разглядела. Я кивнул. - Ту самую, куда мы отправились после того, как встретились у моего отца в офисе? Ту, когда папа попросил меня показать тебе Копенгаген?
- Ага. А ты сослалась на занятость, и я попытался уговорить тебя на свой лад.
Губы Магды дрогнули.
- Ту поездку, когда я решила прокатить тебя в нашем метро, чтобы потерять тебя, а ты понял это и поинтересовался, где тут выход из катакомб, потому что привык к мрамору, статуям и мозаике? - неуверенно пошутила Магда.
- Да. Ту самую.
- И ту самую, когда ты поцеловал меня в первый раз? - едва слышно спросила Магда.
"Сделай мою дочь счастливой", - пришёл ко мне ледяной голос Кристенссена.
Я осторожно привлёк Магду к себе. Она покорно закрыла глаза, и сама пошла ко мне в руки. Я поцеловал её. Потом отодвинул широкий ворот-хомут её бледно-синего свитера и переместил губы на тёплое, сухое плечо. Магда вздрогнула и издала первый сдавленный стон. Провела рукой по моим волосам, волнуясь, как на первом нашем свидании. Я поцеловал её ещё раз, и ещё. Я целовал её ровно до тех пор, пока она не расслабилась и не стала послушной в моих руках. Отстранился и посмотрел на неё. Полураскрытые губы, влажный лоб. Магда распахнула глаза - но уже не ледяные, отцовские, а нежно-синие.