- У меня не было выбора. - Эмили пожала плечами. - Но теперь все нормализовалось. Мне повезло, что мать Берта распахнула передо мной двери своего дома.
- Но?..
- Никаких "но".
- А школьные годы ты вспоминаешь?
- Постоянно. - Эмили снова улыбнулась, но тепло. - Особенно старшие классы. Это было лучшее время в моей жизни.
- А что тебе запомнилось больше всего?
- "Голубая лагуна".
Так называлась вилла Маккензи на Канарских островах. Тем летом Берту удалось уговорить отца пригласить погостить к ним на школьные каникулы обоих друзей.
- Мы провели там незабываемое время, - заметила Эмили и выдернула пробку из мойки. Грязной посуды больше не осталось.
У Джеймса сжалось сердце. Эмили выглядела безмерно печальной и одинокой. Осознает ли она, насколько одинока?
- Поехали со мной на Рождество в Ирландию, - предложил он.
Джеймс полагал, что с ним Эмили будет счастливее, а главное - в безопасности. Он хотел увезти ее подальше от Пабло, чтобы за время праздников она не натворила каких-нибудь глупостей.
- Мама была бы рада твоему приезду. Праздник у нас намечается спокойный. Никаких шумных компаний, - продолжал соблазнять ее Джеймс.
- Я не могу оставить Кэтрин одну.
- Она может поехать с нами.
- Она не поедет.
- Она вольна делать что хочет, но ее поступки не должны влиять на твои решения.
- Как поживают твои мать и отчим? - перевела Эмили разговор в другое русло.
- Учатся мирно сосуществовать.
- Уже прошло почти двадцать лет.
- Маме понадобилось много времени, чтобы перестать сравнивать моего отца со своим новым мужем.
- Бедный Том!
- Он знал, что мать вышла за него замуж от отчаяния, и о любви не помышлял. - Джеймс присел на край стола. Его близость по-прежнему волновала Эмили. - Ты почему-то всегда недолюбливала мою мать, правда?
Эмили пожалела, что затронула эту тему, и теперь не представляла, как выйти из положения. Они с Джеймсом слишком хорошо знали друг друга, чтобы лгать.
- Я никогда ее не понимала.
Джеймс прищурился.
- А что нужно было понимать?
- Ты сам рассказывал, что у нее был многолетний роман с женатым мужчиной.
- Тот мужчина был моим отцом.
У Эмили перехватило горло. Она услышала в тоне Джеймса ледяные нотки и осознала, что задела его за живое.
- Я не понимаю, как могла она ввергнуть тебя в это. Ты был маленьким мальчиком…
- Она любила его. Он любил ее…
- Но он был женат! А как же чувства его жены? Как насчет чувств других детей? Как твоя мать не понимала, что тебе больно видеться с отцом лишь время от времени? Не отмечать вместе Рождество, дни рождения?
- Он присылал открытки, подарки.
- Открытки, подарки! - возмутилась Эмили, чувствуя, что теряет самообладание. Неужели подарки могут компенсировать ребенку отсутствие отца?
- Это была ее жизнь. Ее переживания…
- Нет! Это была твоя жизнь и твои переживания! Ее выбор повлиял и на тебя! - выкрикнула Эмили.
Она вспылила не из-за Джеймса. Она вспылила из-за себя. Она сама в детстве испытала невообразимое одиночество. Она знала, как чувствует себя ребенок в неполной семье. Мать бросила их с отцом, когда Эмили была совсем крошкой, и отец всю жизнь стремился обустроить их жизнь так, чтобы дочь не замечала понесенной потери.
Словно это было в его власти.
Джеймс приблизился к Эмили вплотную. Он не догадывался, что враждебность Эмили была направлена не против его, а скорее против ее собственной матери.
- Я не подозревал, как сильно ты недолюбливаешь мою мать.
- Я не…
- Не стоит ее осуждать. Она не заслужила ничьих упреков. Она вправе совершать ошибки, как и ты.
- О каких ошибках ты толкуешь?
- Ты, похоже, по-прежнему изображаешь страуса! - выпалил Джеймс и, сердито швырнув посудное полотенце на стол, вышел.
Эмили молча проводила его взглядом. Ее сердце разрывалось на части.
Когда-то их объединяла духовная близость. Джеймс занимал в ее жизни самое важное место. Как они дошли до нынешнего противостояния? Почему это случилось?
Берт.
Эмили прижала ладонь к виску. Голова казалась невероятно тяжелой. Как же она устала! Ей пришлось стать невероятно скрытной, а необходимость хранить в тайне свои дела и планы превратилась для нее в тяжкое бремя, лишавшее ее покоя.
Человек не в состоянии удерживать в памяти все эти детали, не в состоянии делать большее, чем способен…
Если бы только она могла побыстрее разделаться с традиционным балом, устраиваемым Кэтрин для местной знати!
Если бы могла воспрепятствовать встрече Джеймса с Пабло.
Если бы уже сегодня могла сесть на самолет и полететь в Нигерию…
Всего две недели, напомнила себе Эмили. Потерпи. Осталось совсем немного. Ты и не заметишь, как окажешься в Лагосе.
Эмили сделала глубокий вдох, выдохнула и расправила плечи. Пора присоединиться к Кэтрин и Джеймсу.
Хотя ей этого и не хотелось.
- Ну вот и она! - произнесла Кэтрин, когда Эмили возникла на пороге полутемного бального зала. - А мы тут гадаем, уж не смыло ли тебя водой?
- Все гораздо прозаичнее, - отозвалась Эмили, искоса бросая взгляд на Джеймса.
Но он в ее сторону не смотрел.
- Боюсь, мне пора, - заметил он, сверившись с часами, и поцеловал Кэтрин руку. - Спасибо за приятный вечер.
- Всегда рада тебя видеть. - Кэтрин взяла его под локоть. - Очень надеюсь, что придешь в субботу на бал.
- Боюсь, у меня другие планы.
- Какая жалость! Эмили пригласила кое-кого из своих друзей. Уверена, тебе было бы интересно с ними познакомиться.
- Не сомневаюсь. - Джеймс улыбнулся уголками губ, в то время как его глаза полыхнули холодом. - Счастливого Рождества, Кэтрин.
Он направился к дверям, Эмили последовала за ним. Огромный зал был пока пустым, но через несколько дней он неузнаваемо преобразится. В углу воцарится высокая красавица ель, двери украсят разноцветные бумажные гирлянды, а окна - благоухающие ветки омелы.
- Похоже, вы готовитесь к празднику основательно, - произнес Джеймс, оборачиваясь и на прощание окидывая зал взглядом.
- Как всегда.
Эмили вздохнула, предвидя, какая колоссальная ее ждет работа. Только на то, чтобы нарядить елку, ей и еще двум помощницам понадобится целый день.
- А я знаю кого-нибудь из твоих гостей?
Джеймс остановил на ней вопросительный взгляд своих шоколадных глаз. У Эмили запылали щеки.
- Не думаю.
- Ты заставляешь меня волноваться, Эмми, - тихо проронил он.
- Волноваться? Тебя? - Она нарочито рассмеялась. - Брось, Джеймс! Ты же у нас супермен и ничего не боишься.
Неуверенной походкой Эмили направилась к двери, чувствуя себя так, словно под ногами топкое болото. За все эти годы она так и не научилась управлять чувствами, которые испытывала к Джеймсу. Так и не научилась управлять Джеймсом.
Прошлое не забывалось. Тем более что жизнь стала почти нестерпимой. После смерти Берта она совсем запуталась и утратила все ориентиры. Ей говорили, что это тоска, но у нее имелось на этот счет собственное мнение.
Эмили и Джеймс вышли в просторный холл. Вдоль одной из стен висели портреты предков Кэтрин, ее мужа и сына.
В Лагосе с Бертом произошло нечто ужасное, и Эмили хотела выяснить что именно. Она во что бы то ни стало должна докопаться до истины, иначе никогда не обретет душевный покой, никогда не угомонит свой пытливый ум.
- Я скучаю по нему, Джеймс, - сказала она негромко. - Я скучаю по Берту. Мне не хватает его оптимизма, но больше всего мне не хватает его смеха. Иногда я не могу поверить, что со дня его смерти прошло всего два года. Мне кажется, что десять.
- Ему бы не понравилось все это, Эмми, - уверенно сказал Джеймс. - Он бы ужасно расстроился, узнав, что довел тебя до такого состояния…
- Он совершил какую-то ошибку.
- И не одну.
- Перестань! - Эмили смотрела на Джеймса с укоризной, стараясь побороть приступы душевной боли. - Не смей критиковать его. Не сейчас, когда его нет. Я не вынесу этого.
Она говорила правду. Смерть Берта стала для нее тяжким крестом. Ее мукой.
Во всем случившемся Эмили винила себя. Она видела в этом свою карму. Расплату за грехи. Возмездие.
- Ему бы не понравилось, что ты торчишь в доме его матери. Что у тебя ничего нет, что ты вынуждена бороться за свое существование… - донесся до нее голос Джеймса.
- Он не виноват, - перебила его Эмили, не в состоянии взглянуть на себя глазами Джеймса.
Джеймс ее не знал. Не знал всей правды о ней.
Он считал ее милой и добродетельной женщиной, каковой она не являлась. Не была она и преданной женой, как думали все вокруг.
За день до получения телеграммы, в которого говорилось о смерти Берта, Эмили подала на развод.
Всего за один день до его смерти. Более быстрого наказания невозможно представить. Словно Господь сказал: хочешь быть свободна - будь! Хочешь быть одна - получи!
Эмили снова нашла глазами портрет Берта. Глядя на его красивое лицо в обрамлении каштановых волос, Эмили чувствовала себя предательницей. У нее щипало в глазах, сжималось горло и теснило грудь, но все это было ничто по сравнению с той болью, что жгла огнем ее сердце.
Берт сделал все, что мог, но его любви ей оказалось мало. Она хотела большего.
Она и сейчас стремилась к большему.
Берта погубило ее предательство. И теперь, как бы она ни мечтала о Джеймсе, как бы ни нуждалась в его защите, как бы ни рвалась к нему душой и телом, ей его не получить. В этом состояла ее расплата за грехи.
- Я знаю, что ты по нему тоскуешь, - тихо произнес Джеймс. - Но ты должна двигаться вперед, а не назад.
От душивших ее слез Эмили не могла говорить. Она никогда не забудет тот день, когда получила телеграмму от посольства Великобритании в Нигерии. "Леди Маккензи, мы с прискорбием сообщаем…"
Эмили покачала головой. Берту было всего тридцать. Не возраст, чтобы умирать.
- Как могу я двигаться вперед, когда не в состоянии осмыслить прошлое? Я не понимаю, как умер Берт и почему…
- Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте.
Эмили вдруг отчетливо представила последние минуты мужа. По всей видимости, его застрелили в упор.
- Но почему? Почему он там оказался? Какие силы занесли его в тот район Лагоса посреди ночи?
- Теперь мы едва ли узнаем об этом, - сказал Джеймс и толкнул входную дверь.
Открывшийся вид заставил его замереть на пороге. Медленно кружась, на землю падал огромными хлопьями снег. Преобразившийся пейзаж сиял в лунном свете безукоризненной белизной.
- Выпал снег, - прошептала Эмили, вмиг забыв о своих разногласиях с Джеймсом. - Как красиво.
- Я не видел снега уже много лет.
Эмили вышла на улицу и подставила ладони, ловя кружевные снежинки, бесшумно опускавшиеся с неба. Безмолвная тишина ночи отзывалась в ее сердце невыносимой болью.
Болью за нее, за Берта, за Джеймса. За них всех.
- Как мы дошли до этого, Джеймс? - прошептала Эмили, скрещивая на груди руки.
- Мы выросли.
- Но мы должны были остаться друзьями. Мы - три мушкетера.
- Три друга, - уточнил Джеймс, приподнимая уголки губ, словно хотел улыбнуться.
Три приятеля, три друга. Берт, Джеймс и Эмми. К ее глазам подступили слезы, в горле запершило.
- Как нам это поправить? Как возместить?
- Мы будем думать о будущем. - Обращенный к ней взгляд Джеймса потеплел. - Мы наполним нашу будущую жизнь смыслом.
- Но Берта с нами уже не будет.
Джеймс не ответил, и у Эмили из глаз брызнули горячие слезы. Ей захотелось прильнуть к нему, чтобы проникнуться его теплом и силой.
- Я не могу больше сражаться с тобой. - У нее дрогнул голос. - Я хочу, чтобы мы снова были с тобой друзьями. Прости мне все, что я тебе наговорила. Прости за горькие слова о твоей матери. Я не держу на нее зла и понимаю, что она прожила тяжелую жизнь.
Джеймс пожал плечами.
- Да, она жила не так, как другие. Но она сама выбрала этот путь и научилась быть счастливой.
Эмили устремила взгляд в даль. Ровное снежное поле мягко поблескивало в лунном свете.
- Ты тоже можешь научиться быть счастливой, Эмми, - произнес Джеймс, смахивая снежинку с ее виска. - Стоит только захотеть.
От его прикосновения ее бросило в жар, и Эмили сжала кулаки. Как Джеймсу удается творить с ней такое? Снег белой пудрой припорошил его кожаный плащ, волосы и ресницы.
- Тебя послушать, все так легко.
- Это и правда легко. - Джеймс достал из кармана ключи от машины. - А как ты оденешься на бал? - спросил он с улыбкой, меняя тему в надежде улучшить настроение Эмили.
- Как всегда, в черное, - ответила она, поморщившись.
- Берт терпеть не мог, когда ты наряжалась в черное.
Эмили снова нахмурилась. Берт действительно не любил, когда она надевала черное. Он всегда покупал ей яркие вещи: красные, голубые, желтые, зеленые.
- Черный цвет практичный.
- Слава Богу, что ты не сказала: стройнит.
Улыбка сошла с лица Джеймса. Он пристально смотрел на Эмили, и от его пронзительного взгляда у нее по телу побежали мурашки. В его глазах явственно читалось нескрываемое желание.
- Я уже однажды потерял тебя, - заметил Джеймс задумчиво. - Не рассчитывай, что я соглашусь потерять тебя снова.
3
Несмотря на то что Эмили выбрала для бала черное платье, в котором появлялась на людях два года подряд, под него она собиралась надеть дорогое изысканное белье. Хотя драгоценностей у нее не осталось, кое-что она все же могла себе позволить.
Она не спеша натянула на ноги тонкие капроновые чулки и прикрепила их к изысканному черному кружевному поясу, плотно облегавшему ее стройную талию и бедра, застегнула крючки черного бюстгальтера без бретелей, после чего надела платье и подошла к зеркалу.
Черное, черное, черное.
Но сегодня Эмили не хотелось пестовать траурную тоску. В конце концов, близилось Рождество. Да, она совершила ошибку, но разве больше она не может снова почувствовать себя счастливой? Что плохого, если она оденется красиво? Если позволит себе погрузиться в праздничную атмосферу?
- Прости меня, Берт, - прошептала Эмили и сняла с себя черное платье.
Она открыла дверцы шкафа и принялась перебирать на плечиках платья, которые хранила с прежних времен. Ее внимание привлекло одно, которое она ни разу не надевала. Они купили его с Бертом специально для свадебного путешествия, но шикарный наряд Эмили так и не пригодился.
В дверь ее спальни постучали.
- Эмми, уже около шести. Скоро начнут съезжаться гости.
- Я почти готова, Кэтрин! - отозвалась Эмили и решительно сняла вешалку с нежно-бирюзовым платьем.
Открылась дверь, и в комнату вошла графиня Маккензи при полном параде: в длинном платье из серебристо-голубого атласа, с сапфировой диадемой на голове и жемчужным ожерельем на шее. В ее ушах сияли крупные жемчужины в обрамлении сапфировой россыпи.
- Ты еще и не думала одеваться! - упрекнула ее Кэтрин.
- Мне осталось только застегнуть молнию, - поспешно возразила Эмили, сгребая в охапку бирюзовый шелк.
- Ты собираешься надеть это? - Кэтрин с сомнением уставилась на выбранный невесткой наряд. - А что случилось с твоим черным платьем?
- Я носила его два года подряд…
- Но оно великолепно на тебе сидит.
- Это платье мне купил Берт, - сказала в свое оправдание Эмили, облачаясь в бирюзовый шелк. Но думала она не о Берте, а о Джеймсе, хотя подозревала, что он не придет. - Я спущусь через минуту.
Внизу она еще раз окинула придирчивым взором пышное убранство дома. Бальный зал сверкал. Шесть великолепных хрустальных люстр освещали просторное помещение, отражаясь, как в зеркале, в сияющей полировке паркета. Маленький оркестр играл вальсы. Хотя гости еще не появились, атмосфера была праздничной.
Первый час Эмили провела у дверей, встречая приглашенных и принимая подарки.
Джеймс вырос на пороге с большим букетом роз, которые тут же протянул ей.
- Что ты здесь делаешь? - пролепетала Эмили, не сводя с него восторженных глаз.
Он неторопливо снял с плеч стильное пальто из верблюжьей шерсти и предстал перед ней в традиционном смокинге, безукоризненно сидевшем на его атлетической фигуре.
- Графиня Маккензи не в состоянии нанять дворецкого? - удивился Джеймс и склонился к Эмили для поцелуя.
Но она повернула голову, и его губы лишь скользнули по ее щеке.
- Только не надо этого, - сердито прошептала Эмили ему в ухо.
- Я сам лучше знаю, что надо, а что нет, - ответил он, задержав ее в руки в своих немного дольше, чем следовало бы, и поцеловал в шею, чуточку ниже уха.
В его голосе прозвучало красноречивое обещание, и Эмили затаила дыхание, охваченная всплеском противоречивых эмоций и ощущений, подогреваемых мощным выбросом адреналина.
Джеймс едва прикоснулся к ней губами. Как может легкое прикосновение вызывать столь бурную реакцию? Почему она горит огнем?
- Я изменил планы, - пояснил Джеймс, отступая назад. - Весьма кстати, не правда ли?
Нет, совсем не кстати, подумала Эмили. Джеймс всегда вызывал у нее двойственные чувства. Дикие и необъяснимые.
- Я передам цветы Кэтрин, - пробормотала она, напряженно ожидая прихода новых гостей. Кто-то должен прийти ей на помощь. Обычно от Джеймса ее спасал Берт. Но теперь играть эту роль он не мог.
- Цветы предназначены тебе.
Джеймс разглядывал ее в упор. Длинное облегающее платье из бирюзового шелка и такие же туфли на высоких каблуках. Золотистые волосы, приподнятые от висков и свободной волной ниспадающие на обнаженную спину.
- Кто-нибудь из твоих друзей уже появился? - поинтересовался он, останавливая взгляд на шее Эмили.
- Нет. Ты первый.
- Я рад, что смог приехать. Мне не терпится с ними познакомиться.
Друзья. Эмили ощутила приступ паники. Круг ее друзей ограничивался одним человеком. Им был не кто иной, как Пабло Санчес. Джеймс, насколько она могла судить, уже догадался об этом…
- Уж не с ними ли ты собралась лететь в Нигерию? - продолжал он свой допрос.
Эмили ахнула. Как он узнал о ее планах? Откуда у него такие сведения? Она ничего никому не говорила. Никому, кроме Пабло…
- Пойдем поставим цветы в вазу, Эмми, - предложил Джеймс, не спуская с нее глаз.
- Не могу. Гости…
- Можешь, - перебил он. - Ничего с ними не случится. А вот ты, милая, вызываешь у меня тревогу.
Эмили попятилась. Она не любила, когда Джеймс начинал говорить таким обманчиво ласковым тоном. Ей становилось не по себе.
- Обо мне не стоит беспокоиться…
- Когда ты поведаешь мне о своих праздничных планах, Эмми? Или ты рассчитывала сбежать с Пабло, не поставив меня в известность?
У Эмили закачался пол под ногами. Мгновение назад ее бросило в жар, а теперь обдало холодом. Мысли путались. Откуда мог Джеймс узнать об этом? Кто ему рассказал?
Джеймс заметил, что Эмили испугалась, причем так сильно, что не могла этого скрыть. Она боялась. Еще бы! Омар Сани заживо снимет с нее шкуру, если она попадется ему в руки.
- Давай лучше пройдем в библиотеку, - прошептала Эмили.
- Хорошая идея.