Вообще-то я практически не курю, пачку в сумке таскаю исключи-тельно 'для коммуникабельности', и подозреваю, что у моих сигарет давно вышел срок годности. Я открыла окно и присела на подоконник. Обязана ли секретарша ожидать конца вечеринки или может слинять по-раньше?
С улицы повеяло летним теплом, смешанным с запахом весны - и мне немедленно захотелось открыть окно настежь и свесить ножки нару-жу. Я даже перегнулась вниз, чтобы убедиться, что упавшая с моей ноги туфля не продырявит кому-нибудь голову.
- Вам там что, серенады поют?
- Ай! - я взлетела перепуганной кошкой - только что горб не выгнула.
Андрей Юрьевич выставил руки:
- Успокойтесь! Это только я.
Ничего себе - 'только'! Я заметалась - куда бы деть или затушить сигарету, но поняла - застукана, хмыкнула и демонстративно затянулась. Андрей Юрьевич никак мое поведение не прокомментировал. Выглянул в окно - видимо в поисках моего несуществующего "серенадщика".
- Что ж вы убежали? Скучно с нами стало?
А вы-то сами с чего вдруг удалились? Я пожала плечами. Не расска-зывать же ему о своих возрастных переживаниях! Вот доживет до того времени, когда хорошенькая осьмнадцатилетка назовет его 'дяденькой', тогда и поймет! В качестве отмазки предложила свою сигарету.
- Покурить захотелось.
Он словно впервые ее заметил.
- А я и не знал, что вы курите. Никогда не пахло…
Когда это он успевает меня обнюхивать? Или у бывших курильщиков обоняние переразвито? Я хмыкнула.
- Курю. Когда выпью.
Некоторое время он созерцал процесс курения - так сосредоточенно, точно его завораживала необычайная красота моих действий… Начав да-виться дымом, я решила прекратить это издевательство над собой - дос-тала из сумки пачку и провокационно покрутила у него перед носом.
- Хотите?
- Я не курю.
- Ну и не курите! Но ведь хотите?
Он внимательно посмотрел на меня. Сделал два шага назад и осто-рожно выглянул в основной коридор.
- Никого. Давайте быстро!
Я выщелкнула ему сигарету. Дала прикурить. Андрей Юрьевич затя-нулся и сказал с чувством:
- Какая гадость!
- И не говорите! - согласилась я, тоже затягиваясь. Мы мирно прикон-чили наши сигареты, Андрей Юрьевич выкинул окурок на улицу и сказал:
- Пойдемте?
'Пройдемте! , передразнила я про себя и нехотя сползла с подокон-ника.
Войдя в свой кабинет, он первым делом огляделся, принюхался и грозно вопросил:
- Кто-то опять курил?!
Несколько человек поспешно порскнули в разные стороны. Я оценила грамотность подхода. Сказывается большой опыт…
Открыла я дверь в собственную квартиру, приглядываясь и принюхи-ваясь. Ага, похоже, у меня побывала маман. Наша мама, несмотря на возраст, энергичнее нас всех, вместе взятых. Периодически она устраи-вает набеги на квартиры дочерей, чтобы уличить нас в отсутствии поряд-ка, недосмотре за детьми и недокорме домашних животных.
Вот и записка на кухонном столе: 'Где ты попадаешь? Привезла тебе пироги с яйцами и луком. И с творогом. Помой люстру, стыд смотреть! Мама'. М-да… хорошо, что она меня не дождалась. Для матери бокал шампанского, выпитого мной на внезапной 'корпоративке', равнозначен залитой за воротник бутылке водки: ну что еще делать безнадежно неза-мужней дочери одинокими тоскливыми вечерами? Только спиваться. Вот такая вот непостижимая мной материнская логика…
Я зашуршала мешком с пирогами. Ура, и ужин не надо готовить! Са-ма я пироги не пеку уже давно - по принципу экономии энергии (а если проще, из врожденной лени) - разве что один и на весь противень. Зава-рив чайку, принялась поглощать жутко калорийный и жутко вкусный про-дукт. Ела и приглядывалась к люстре - и правда, грязновата. Ну не вече-ром же ее начинать драить! Вот подожду выходных, вымою… если не найдется другого интересного занятия.
Кот Марс сонно помаргивал на меня желтым глазом. Второй откры-вать ему было лень - похоже, от бабушки тоже перепало много чего вкус-ненького.
Я похлопала себя по полному животу. Подумала и решилась на по-стирушку. Загрузила машинку-автомат, включила двухчасовую программу и улеглась на диван с книжкой. Завтра могу говорить с чистой совестью: 'ой, вчера весь вечер стирала!
Наутро апрель плавно перетек в ноябрь: снег с дождем, тоскливая хмарь и промозглый ветер. Пришлось опять доставать свитер - а я-то с вечера приготовила легкомысленную кофточку с коротким рукавом и большим декольте - вдруг кто соблазнится моими бледно-зимними пре-лестями? Краситься теперь придется на работе, чтобы тушь по дороге не смылась. В прямом и переносном смысле. Я намотала теплый шарф, по-глядела на себя в зеркало, вспомнила, что все-таки весна на дворе, и по-меняла его на тонкий шейный платок.
Задубела еще до того как сесть в автобус, оказывается, и перчатки дома оставила. Ну не возвращаться же теперь за ними…
Так что на работу я явилась трясущаяся, со скрюченными пальцами, красным носом и мокрыми от снега волосами. И, естественно, в этом са-мом виде меня застал не вовремя выглянувший Андрей Юрьевич. Застал и - застыл. В ужасе, надо полагать.
- Замерзли?
Я только зыркнула на него - терпеть не могу вопросов под локоть. Да еще с вполне очевидным ответом. 'Тепло ли тебе, девица, тепло ли те-бе, синяя?
- Уг-гад-дайте… - предложила я, стуча зубами. Он помог мне снять пальто, аккуратно встряхнул его от капель дождя-снега и повесил в шкаф. Я кинулась в кресло, растирая руки. Начальник продолжал торчать у меня над душой. Я злобно вскинула глаза:
- Вам что-то нужно?
- Нет, - убрался, наконец. Слегка оттаяв, я попыталась (безнадежно) спасти остатки прически. Негнущимися пальцами взялась за тушь.
Открылась дверь. Я чертыхнулась - все еще про себя, оцените вы-держку - и уставилась на Андрея Юрьевича одним накрашенным глазом. Спросила - угрожающе:
- Ну?!
Он продемонстрировал бутылку коньяка и пузатую рюмку.
- Выпейте. Согреетесь.
Я растерялась.
- Так на работе же нельзя…
- Вы не пьете, - наставительно сообщил Андрей Юрьевич. - Вы лечи-тесь.
Конечно, это круто меняет дело! Я взяла рюмку - чиф налил мне по-ловину.
- Чин-чин, - пробормотала я, поднесла ее к синим губам и замерла. За стеклянной дверью приемной стояла Аня, таращилась на нас круглы-ми глазами. Интересно, а что бы я подумала, увидев, как начальник с ут-ра опохмеляет свою секретаршу?
- С понедельничком вас! - сказанула я и залпом выпила коньяк. Как только люди его смакуют? По мне так лучше водки - там, по крайней ме-ре, заранее знаешь - гадость. Недоразвитый вкус, что не говори… Андрей Юрьевич закрутил крышку.
- Подготовьте договор с 'Сибесто'. А макияж у вас оригинальный. Такой… асимметричный.
- Спасибо, Андрей Юрьевич, - прочувствованно сказала я. - Не всякий может оценить мою неброскую красоту!
Он предпочел ретироваться.
Работы было завались, весь день туда-сюда шлялись разнообразные люди, так что с чифом мы свиделись уже ближе к вечеру.
- Как здоровье? - поинтересовался он.
- Апхчи! - проинформировала я.
- Мало налил, - констатировал он.
Я пробубнила, спрятав нос в платок:
- Приду и сразу в кровать. Самое верное средство. А вы держитесь от меня подальше. ОРЗ все-таки!
Он снисходительно посмотрел на меня. Заявил с достоинством:
- Я никогда не болею!
И, разумеется, сглазил.
Наутро я лицезрела своего начальника чихающим, гундосящим и хрипящим. Я же была уже свежа и прекрасна, как майская роза. Все ОРЗ и ОРВИ у меня как рукой снимает, стоит лишь моему организму на-подольше принять горизонтальное положение.
К обеду я робко заикнулась насчет посещения поликлиники. Чиф по-пытался пронзить меня взглядом, но из-за слезящихся глаз эффект вы-шел смазанным.
- Пройдет!
Все правильно - дураки умирают по пятницам, а трудоголики - на ра-бочем месте…
Часам к трем я заглянула в кабинет. Чиф сидел в кресле, закрыв гла-за. Лицо его пылало. Все вопросы, которые я собиралась задать, момен-тально вылетели у меня из головы. Я подошла и бесцеремонно пощупала его лоб. Определила:
- Тридцать восемь и пять!
Андрей Юрьевич открыл глаза, посмотрел и прижал мою ладонь ко лбу.
- Холодная…
- А вы горячий… - в тон отозвалась я. - Ну-ка, вставайте! Одевайтесь!
Он из-под руки посмотрел на меня, вздохнул и, к моему удивлению, поднялся. Перекинул плащ через руку.
- Куда? - прикрикнула я. - Надевайте!
- Жарко же…
- На-де-вай-те!
И он опять послушался. Не успела я порадоваться обретенной воз-можности покомандовать собственным начальством, как задумалась - правильно 'надевайте плащ или одевайте'? Все филологическое обра-зование покоя не дает!
- Идемте! - я погнала его из кабинета вон. Чиф с тоской глянул на свой осиротевший стол, но повиновался. Сообщая по телефону заму, что начальник отбывает болеть, я увидела, как Андрей Юрьевич вытаскивает из шкафа мое пальто.
- Зачем это?..
- Закрываем приемную, - пробормотал он, пытаясь на меня его напя-лить. - Домой.
Да, похоже, у чифа температура зашкаливает - иначе с чего он решил бы меня отпустить пораньше? Но это, по-моему, единственное распоря-жение начальства, которое не вызывает у подчиненных никакого внут-реннего протеста…
Я с минуту наблюдала, как Андрей Юрьевич пытается вставить ключ в дверцу 'бэхи'.
- Может, попросить Валеру, чтобы вас отвез?
Он открыл дверь.
- А, может, вы?
- А? - обомлела я.
- Умеете водить машину?
- Не 'БМВ'! - категорически заявила я.
- 'Запорожец'?
- 'КАМАЗ'! - огрызнулась я.
- Может, попробуете? Как с мотоциклом? - он кинул на меня взгляд и хрипло засмеялся. - Ладно, не будем рисковать! Садитесь.
- Зачем?
- Вы домой пешком собираетесь идти?
А как, вообще-то, обычно ходят? Я могла добраться и на автобусе, как проделываю это практически каждый день… Пожав плечами, полезла в открытую передо мной дверцу. Прокатимся еще раз, бог троицу любит.
- Вы еще должны мне инструкции дать, - сообщил Андрей Юрьевич, выезжая на проспект.
- Какие?
- Ну… как лечиться.
- А! - обрадовалась я, разворачиваясь к нему. - Хорошо. Есть у вас дома какая-нибудь травка?
- Травка… анаша? - уточнил он. Я поглядела на чифа. Похоже, вме-сте с высокой температурой у моего начальника прорезалось и чувство юмора. Интересное сочетание.
- Не знаю, подойдет ли, - в тон отозвалась я. - Никогда не употребля-ла. Тем более, в качестве лекарства. Так вот, берете ромашку, тысячели-стник, зверобой или что найдете…
Чиф, покашливая, слушал, иногда кивал - словом, создавал вид пол-ной заинтересованности. Как позже выяснилось - только вид. Когда он ос-тановил машину, я огляделась и удивилась:
- А мы где это?
- Вон мой дом, - подсказал он. Ну да, с чего я решила, что он довезет меня - в его-то состоянии. Ничего, сейчас выясню, какой автобус…
Андрей Юрьевич закрыл машину и показал ключами на светящийся зеленый крест.
- Аптека. У меня дома нет ничего такого. Я банкую, а вы берете все, что нужно.
Я быстренько перетряхнула аптечные полки и вручила пакетик чифу.
- Держите. Все запомнили?
Он поднял пакет на уровень глаз, оглядел пузырьки, блистеры и ко-робочки и сказал убито:
- Честно? Ничего.
- А зачем тогда кивали?
- У вас голос красивый. Слушал бы да слушал… Евгения Александ-ровна! У меня к вам огромная просьба! Поднимемся ко мне, вы все снова растолкуете, а я законспектирую. Мне в четверг надо быть как огурчик, вы же знаете!
Я переступила с ноги на ногу. Чиф истово прижимал пакет к сердцу и смотрел на меня больными собачьими глазами.
- Ладно-ладно, - проворчала я, - разжалобили! Молоко хоть у вас есть?
- Да-да-да! Еда есть вся. Заодно и поужинаете.
Мы поднялись на лифте - естественно, просторном и не загаженном. Стараясь не слишком пялить глаза на чифовские апартаменты, я начала командовать с порога:
- Переоденьтесь! Кухня где?
Кухня как кухня, видали побольше и поэффектней. Я заварила травку и нырнула в холодильник. М-да… действительно, еда есть вся. Я бы с удовольствием проинспектировала содержимое всех этих баночек-коробочек-упаковочек. Кто это его так кормит? Или сам раз в месяц холо-дильник затаривает? И когда успевает все съедать, целыми же днями дома не бывает… Я отыскала молоко, масло, апельсины и крохотную ба-ночку меда.
Чиф приплелся на кухню, натягивая на ходу майку. Я с трудом заста-вила себя не пялиться на него - нечестно все-таки, когда человек в таком состоянии… Но и ему нечестно выглядеть таким сексуальным в старых джинсах и хэбэшной майке! Мой взгляд упал на его ноги.
- Куда с босыми ногами! Быстро наденьте носки!
Он послушно убрел, а я опять задумалась: оденьте или наденьте? Правила, однако, пора повторять.
Когда чиф явился снова, я поставила перед ним кружку с молоком и растопленным маслом и медом.
- Пейте!
Он заглянул и скривился:
- Пенка!
- Боже, какие мы нежные! А мы ее вот так! Пейте! Горло смягчится.
Он глотнул, покатал во рту, сказал с удивлением:
- Вкусно…
- Угу. Вот, смотрите сюда! Трава. Будете полоскать горло - чем чаще, тем лучше. Аспирин выпьете на ночь. И завтра, если понадобится.
- Может, лучше водки?
- Дело ваше. Может, вам и лучше. Допили? Держите апельсины. Ал-лергии нет?
- Я же говорил, ничем не болею! - напомнил он капризно.
- Да-да, конечно, сейчас у вас просто воспаление хитрости. Где спальня?
Он вскинул на меня глаза. Так как он затрудненно молчал, я попро-бовала сформулировать вопрос по-другому:
- Где вы спите? На кровати? На диване? На полу?
- А, - дошло, наконец, что я не собираюсь покушаться на его невин-ность! - Вон там.
Не стала бы покупать такую квартиру только из-за масштабов уборки. Когда мы, наконец, добрались до спальни, я уже устала нести графин с морсом. Андрей Юрьевич сел на гигантскую кровать и стал смотреть, как я сервирую прикроватную тумбочку.
- Пейте как можно больше, - втолковывала я. - Вот морс, лимонад, можно чай с малиной. Ешьте апельсины - сколько захочется. Есть вообще хотите? Нет? Ну и не надо. Завтрашний день проведите в постели…
- С кем? - проявил завидную реакцию чиф. Больной-больной, а туда же…
- С таком, - буркнула я. - Вы меня поняли? Не вздумайте являться на работу. Не пущу.
- А как же… - начал он.
- А никак! - отрезала я. - Думаете, фирма без вас за день разорится? А вы знаете, какие осложнения бывают, когда температуру переносят на ногах? Нам не нужны слепо-глухие паралитики-сердечники-начальники…
- Запугали, - пробормотал он, падая спиной на кровать. Зря он это сделал, потому что мне тут же захотелось присоединиться. Причем, по-жалуй, сверху. Пришлось быстренько перевести взгляд на темнеющее окно. Между прочим, и домой пора бы уже.
- А мама мне в детстве делала горчичники… - внезапно вспомнил он.
- Перцовый пластырь, - твердо сказала я. - На грудь.
Чиф дотянулся до тумбочки, покрутил в пальцах коричневый квадрат.
- Это? А как?
О, господи! Я села на кровать и отобрала у него пластырь.
- Майку снимите.
Волос на груди у него было немного - не люблю сильно волосатых мужчин… причем тут твои предпочтения? Думаю, что действовала доста-точно ловко. Пригладила кончики пластыря - мышцы на его груди напряг-лись. Интересно, он от природы такой или качается? Тьфу ты! Я поспеш-но поднялась. Он сел, трогая пластырь. Вздохнул:
- И надолго это удовольствие?
- На несколько дней. Вы все запомнили?
Он кивнул.
- Я пошла.
- Уже?
Я притормозила у двери. Чиф сидел на кровати и печально смотрел на меня. Глаза его были совсем больными.
- Да. Поздно уже.
- А вдруг мне станет хуже?
- Температура может подняться, - согласилась я. - Голова болит?
- Раскалывается. И холодно, - он собрал вокруг себя одеяло и натя-нул на плечи.
- На голову можно компресс - полотенце намочить в холодной воде… - я замолчала. - А, может, позвоните кому-нибудь?
- Кому?
- Маме, например?
- Ну да, тащить ее сюда через весь город…
- Лене, - предложила я.
Он так скривился, что я еле сдержала смех.
- А, может, вы останетесь? - осторожно предложил Андрей Юрьевич.
Я онемела. Он поглядел на меня и заторопился:
- Комнат у меня много. Я, как сами понимаете, для вас никакой опас-ности не представляю… В таком состоянии.
Как будто в здоровом виде он на меня прямо-таки кидается! Кто тут кому еще опасен… Я перебирала в уме содержимое своей сумки. Косме-тика, крем есть, зубную пасту и полотенце он мне выделит. Может, майку какую еще вместо ночнушки…
Стоп.
Стоп, стоп, стоп! Даже самоотверженность преданного секретаря должна иметь свои пределы.
- Нет, Андрей Юрьевич, - сказала я, глядя поверх его головы в окно. - Мне надо домой.
Надеюсь, не слишком извиняющимся тоном. Он помолчал.
- Вызову вам такси.
- Да не надо…
Чиф поднялся, скинул одеяло, прошел мимо. Позвонил.
Сказал, не глядя на меня:
- Извините за нескромное предложение.
В приступе раскаянья я чуть не бросилась к нему на грудь со встреч-ными извинениями - еле сдержалась.
Снова прошел мимо, надевая свитер прямо на голое тело.
- А вы куда?
- Посажу вас. Мало ли кто приедет.
Приехавшая не слишком покоцанная 'тойота', похоже, удовлетвори-ла его изысканный вкус. Он переговорил с шофером и открыл передо мной дверцу.
- Спокойной ночи.
- Выздоравливайте, - пробормотала я.
Доехали мы с ветерком. Впрочем, я не замечала дороги, занимаясь непосильной борьбой с угрызениями совести. Ничего, все люди болеют, еще и тяжелее. Выживет. Завозилась, разыскивая кошелек.
- Я, конечно, не против, - сказал, улыбаясь, таксист. - Только ваш приятель уже заплатил.
Правильно, возмещение морального ущерба. Видеть так близко сим-патичного полуголого мужчину - большое испытание для моих истрепан-ных нервов…
Я рассеянно накормила вопящего Марса, давя в себе думы о боль-ном чифе: пусть, в конце концов, кликнет свою Леночку! Правда, трудно представить ее меняющей компрессы на его воспаленной голове, но вдруг мы все ошибаемся, и под стервозной внешностью скрывается чут-кая, заботливая, любящая душа.
Где-то очень, очень глубоко.
Я поглядела в зеркало: а у меня и внешности уже никакой, одна душа и осталась. В общем-то, я, конечно, еще ничего, - если смотреть на меня в приглушенном свете…
А еще лучше - в полной темноте.
Телефон зазвонил, когда я уже практически засыпала. Ошибаются ко мне через раз, особенно часто почему-то ночью, поэтому вставать я не торопилась. Телефон все не умолкал. Пришлось дошлепать до него, поджимая пальцы на холодном полу, и печально проалекать.
Вздох. Потом - сиплый голос:
- Неужели нельзя было позвонить, чтобы я не волновался?
- А? - обалдела я.