Нет, зря она насторожилась относительно фамильярности-то. Нет тут никакой фамильярности. Вполне даже нормальный разговор двух нормальных мужиков. И ничего, что один из них начальник, подумаешь. Хороший, значит, начальник, если умеет говорить по-человечески. И ей тоже так хорошо вдруг стало, будто перетекает этот прекрасный разговор через нее, как чистый ручей по лесной поляне, журчит нежной приятностью. Разомлев, прикрыла глаза, возложила голову Павлу на плечо – хорошо… До чего ж приятно сознавать, черт возьми, что ты не просто сама по себе Малина Смородина, а еще и судьба чья-то! Хорошо…
Выехав из города, свернули с шоссе на проселочную дорогу. За окнами пошел зеленой полосой июньский лес – яркий, свежий, не траченный еще пыльной жарой. Господи, когда она была последний раз в лесу? Сейчас уже и не вспомнить…
С пригорка неожиданно открылась деревня – безлюдная, неуютная. У одного из домов приткнулся старый жигуленок, у другого – стадо гусей расположилось на зеленой полянке. Интересно, а жители-то где? И в огородах никого не видать. Странно, вроде дачный сезон начался…
– Ну вот и приехали. Сосновский уже заждался, наверное.
– У него что, в этой деревне дача? – удивленно подняла она глаза на Павла.
– Ну, не совсем… У него дача сама по себе, на взгорке. Сейчас сама все увидишь…
Унылый деревенский пейзаж оборвался как-то вдруг, открыв перед глазами уже другую картину. Большой каменный дом-дворец, окруженный мощным бетонным забором, будто вздыбился Гулливером среди лилипутов, смотрел со взгорка на деревенскую унылость немного надменно. Подъехав к воротам, Коля нетерпеливо посигналил, и они тут же распахнулись, будто приглашая в объятия.
От крыльца дома к ним уже семенил смешной лысый человечек на толстых кривых ногах, колыхал пузом под белой рубахой. Павел первым выскочил из машины, потянулся, раскинув руки в стороны.
– А хорошо тут у тебя, Ленька! Воздух чистый, водой пахнет!
– Ну, пока еще не очень, конечно… Вот погоди, территорию до конца обустрою, тогда хорошо будет. Все руки не доходят, столько времени на эту плотину угробил! Зато месяц назад песок наконец привез, настоящий пляж оборудовал. Ну, давай знакомь, что ли… – стрельнул он любопытными глазками, увидев, как она выбирается из машины.
– Здравствуйте, я Лина! – протянула она ему руку, улыбнувшись.
– Очень приятно, Леонид… – сграбастал он ее ладонь в обе руки, потряс осторожно, как величайшую драгоценность, и даже будто присел слегка в странном реверансе. Помолчав немного, добавил зачем-то: – Мы с Павлом друзья детства, теперь вот работаем вместе… Служу, как говорится, верой и правдой и правой рукой… Очень рад, очень рад…
– Да ладно тебе, Ленька, расшаркиваться! – вытянул Павел ее ладонь из вежливого плена. – Давай веди нас к гостям, что ли. У тебя нынче кто?
– Да все свои, Павлуша, все свои… Идемте, они там, за домом, на террасе. Сейчас сам увидишь, какие я там чудеса организовал!
"Чудеса" за домом открылись и впрямь необыкновенные! Во все стороны от широкой, увитой плющом террасы раскинулся великолепный газон с нежнейшей зеленой травкой, перемежаемой взрывами ярких цветочных островков. Выложенная белыми плитами дорожка, начинаясь прямо от террасы, мягко тянулась к песчаному берегу небольшого то ли озерца, то ли прудика, в водяной глади которого игриво бултыхались последние всполохи солнечных бликов. Красота! Так и хочется, скинув обувь, пройти по белой дорожке, ступить сначала на песок, потом подойти к воде и попробовать ее голыми ступнями на ощупь. Теплая, наверное.
– Ди-и-н! Дина! Где ты там? Иди скорее сюда, у нас гости! – повелительно и в то же время несколько суетливо воззвал в сторону террасы Леонид.
От произнесенного Леонидом женского имени она вздрогнула. Дина?! Неужели… Да нет, этого не может быть…
На выходе из террасы действительно появилась… Дина. Хотя узнать ее было трудно. Сроду не наблюдала она на Динином лице такого приветливого выражения, такой радушной улыбки.
Даже крайнее удивление не смогло стереть с ее лица эту улыбку, пока она шла к ним по зеленому газону. Потом удивление сменилось крайним недоумением, а потом практически в ужас переросло, будто она приближалась к направленному на нее дулу пистолета.
– Лина?! Лина… Это правда… вы? Но как же… Да, действительно. Надо же…
– А вы что, знакомы? – удивился в свою очередь и Павел, поочередно переводя взгляд с ее лица на Динино.
– Да, Павел, мы знакомы, – придя в себя и тихо качнув головой, подтвердила она его предположение. – Дина и есть та самая вечерняя работодательница, которая…
– Постой, постой! Опа… Ну надо же! – рассмеявшись, весело хлопнул он себя рукой по лбу. – Нет, как это я раньше не догадался, идиот? Ты ведь мне даже имя своей вечерней собеседницы как-то проговаривала – Станислава Васильевна! Я еще подумал – какое имя знакомое, вроде на слуху… – И, обращаясь к Дине, ухмыльнулся насмешливо: – Ну, ты даешь, Динка! Как это ты мою жену к своей мамаше в компаньонки умудрилась нанять?
– Жену?! Но… Паш… Но я же не знала… Извини, конечно… И впрямь как все неловко получилось…
– Да у тебя всю жизнь так… – вдруг досадливо прошипел Леонид, бросив на супругу очень нехороший злой взгляд. – Одни проблемы мне создаешь со своей мамашей…
– Но… Откуда я могла знать, Лень? Мне ее порекомендовали, она сама согласилась… Ведь правда, Лина? – подняла она на нее полные виноватого отчаяния глаза.
– Правда. Конечно же правда, – пришлось срочно прийти ей на помощь с объяснениями. – Просто Павел сейчас пошутил не совсем удачно. Никакая я ему не жена, мы познакомились всего три дня назад…
– Ну, ты даешь! Какие шутки? Во-первых, не три дня, а уже четыре! – обняв за плечо, притянул ее к себе Павел и потряс слегка возмущенно. – А во-вторых, чего это не жена-то? Самая настоящая жена, перед людьми и Богом! А всякие там формальности – дело десятое, я их в два счета организую. Да, именно так! Между прочим, я никогда слов на ветер не бросаю, вон, Ленька может подтвердить! А, Ленька?
– Да, да, конечно! – бодренько улыбнувшись, старательно закивал тот лысой головой. – Жук сказал, Жук сделал. Да, Лина, именно так всегда и было. И в бизнесе он этому правилу не изменяет, решения принимает спонтанные и практически безошибочные. На том и стоим.
– Да, Ленчик… Кстати, о решениях. Пойдем пошепчемся о своем, о злободневном. А девочки пусть сами по себе дружить начинают, – слегка подтолкнул он ее в сторону Дины. – Я вижу, там, на террасе, полно всяких девочек собралось, пусть Дина мою жену всем представит.
– Да, да! Пойдем, Паш, в мой кабинет… – суетливо засеменил толстыми ножками Леонид, направляясь в сторону высокого крыльца и увлекая за собой Павла. – Я, знаешь ли, на втором этаже себе кабинет оборудовал…
Они остались стоять вдвоем, как неприкаянные, смотрели мужчинам вслед. Помолчав, Дина произнесла тихо:
– Да уж… Всего от Жука могла ожидать, но такого… Как видите, жизнь непредсказуема, Лина. Вчера я была вашей, как вы только что выразились, работодательницей, а сегодня… Сегодня ваша карта сверху легла. Причем козырная.
– Какая карта, Дина? О чем вы, не понимаю?
– Ой, только не надо вот этого, ладно? Все вы прекрасно понимаете! Не заметили разве, как мой Сосновский… Как он пятки Жуку лижет? Всю жизнь около него подвизается, бездарь несчастный… Тоже мне, друг детства! Вся его состоятельность только на этой дружбе и держится, сам ничего не умеет. Теперь и я еще должна с вами… дружить.
– Ну, это совсем не обязательно, Дина. Я думаю, мы и без дружбы обойдемся.
– Да… Вам легче, конечно. Вы-то как раз обойдетесь. А я? Я теперь поневоле всяческие усилия должна прилагать, чтобы снискать ваше дружественное расположение, иначе этот идиот меня со свету сживет. Так что уж будьте любезны, проявите… участие.
– Хм… Всегда считала, что дружба – дело обоюдное и по меньшей мере добровольное. И любезность с участием тут ни при чем.
– О господи… Да вовсе я не собираюсь вам в подруги навязываться! Я же объясняю – я видимые усилия должна прилагать… Так надо, понимаете?
– Кому надо?
– Мужу моему надо! Он полностью от Жука зависим, он боится потерять его дружеское расположение. Я же вам объяснила уже! Нет, ну в самом деле, вам это так трудно, что ли?
– Да нет, нетрудно… Просто все это странно как-то. И… что я должна буду делать? На шопинги с вами ходить? В салоны?
– Да. Именно так. И по телефону тоже трещать иногда. И обниматься-целоваться при встречах.
– А если я не хочу?
Дернувшись, Дина резко вскинула подбородок, глянула, будто выстрелила. Лине даже в сторону отскочить захотелось от этого взгляда или хотя бы руками прикрыться, слишком уж там всего много было. И раздражения, и страха, и откровенного бессилия, и даже ненависти с легкой сумасшедшинкой. Видимо, сама своего взгляда испугавшись, Дина тут же прикусила губу, сглотнула нервно, спросила с коротким смешком:
– А если я вас очень попрошу? Если вас так на дружбу ломает, то хоть просто проникнуться моими обстоятельствами можете? Чисто по-человечески? Я же вашими обстоятельствами сегодня вроде как прониклась!
– Ой ли? Так уж и прониклись? Странная вы все-таки женщина, Дина… По-моему, никогда не стоит дружбу выпрашивать.
– Нет, я не странная. Я абсолютно обыкновенная. И вообще, что вы в этом во всем понимаете? Выпрашивать, главное… А хоть бы и выпрашивать, и что с того? Просто я очень люблю свою благополучную жизнь и ради нее на все готова. Я умею ценить те удовольствия, которые мне эта жизнь дает. Между прочим, это особое женское искусство – по-настоящему любить и ценить удовольствия… Это талант, если хотите. А таланту все простить можно, даже некоторое невольное унижение.
– Да… Где-то я эту фразу уже слышала – про талантливую любовь к удовольствиям. От вашей мамы, кажется.
– А вот у вас, похоже, такого таланта совсем нет… Бог обидел, да? Вы, похоже, из той породы женщин, которые лезут в ванну с горячей водой с единственной целью – грязь с себя смыть, им и в голову не приходит, что эта процедура относится к категории удовольствий. Нет, вы не из нашего круга, Лина, это сразу видно. И… Не обижайтесь, конечно, но зря вы в этот калашный ряд полезли. Все-таки Паша совершенно слеп… Слеп и, как всегда, непредсказуем. Он у нас вообще мастер на всякие выходки. Простите… на странные поступки.
– Дина! Диночка! – ворвался в ее страстный монолог веселый женский голос со стороны террасы. – Чего же ты нас бросила, Диночка? Мы ждем, ждем…
– Да иду! – раздраженно махнула она рукой назад, не отрывая взгляда от ее лица.
Потом замолчала, прикрыла глаза, трудно глотнула горлом. А когда их открыла – о, чудо! – они вдруг засияли благожелательностью, такой искусной в своей старательности, что и впрямь ее можно было принять за искреннюю.
– Вы простите меня, Лина… – протянув руку, дотронулась она до ее предплечья, – простите, не совладала с собой, наговорила лишнего. Я думаю, вы не станете обижаться? Тем более вы-то как раз и должны меня понять, вы же все про меня знаете! И про маму, и про тяжелое детство…
– Да я и не думала на вас обижаться, что вы. Я же любовью к талантливым удовольствиям не измучена, слава богу. Я женщина в этом плане свободная, поэтому меня трудно обидеть.
– Что ж, спасибо за щедрость. Идемте, я вас представлять буду.
Общество на террасе собралось в основном женское, с потугами на гламур и блондинистость. Были и мужчины конечно же, но тоже гламурно-невразумительные, ушедшие природой и сутью в свой внешний лощеный вид. Еще дама почтенных лет была, но с хорошо сохранившейся фигурою и молодою сноровкой лица, то есть играла им как хотела, изображая девчачью наивность. Наверное, пока они стояли с Диной там, невдалеке, на газоне, оценочная кампания относительно ее как вновь прибывшей дамы уже совершилась. Судя по выражениям лиц, явно не в ее пользу.
– Знакомьтесь, господа! Это Лина, жена Павла Сергеевича Жука, прошу любить и жаловать!
Эка, как она это произнесла, с насмешливым и душераздирающим апломбом! Еще и стоит, произведенным эффектом наслаждается. Немой сценой, как в "Ревизоре".
Первой пришла в себя та самая, с хорошей фигурой и молодой сноровкой лица. Поднялась из кресла, подошла, протянула руку:
– Очень приятно! Меня Юлей зовут. А можно, простите, вопрос прямо в лоб?
– Можно и в лоб, отчего ж нет? – улыбнулась Лина, пожав плечами.
– Поделитесь опытом, а? Как это вам удалось Жука захомутать? Тут некоторые грудью на шпагат сесть готовы были, да все никак… Где вы его сцапали, уважаемая Лина?
– В смысле – сцапала? Где познакомилась, что ли?
– Ну да…
– Мы с Павлом познакомились в маршрутке.
– Где?!
Опять немая сцена, как в "Ревизоре". Даже Дина уставилась удивленно, будто впервые ее увидела. Юля схохотнула вдруг, развернулась к рослой молодой девахе, застывшей с бокалом, так и не донесенным до пухлых больших губ, произнесла насмешливо:
– Слышь, Снежанка! Ты-то как относительно этого варианта не доперла? Оказывается, он иногда развлекается, в маршрутках время проводит! Пролетела ты, Снежанка, как фанера над Парижем. Целый год титанических усилий – и псу под хвост…
– Можно подумать, ты, Юлечка, усилиями не напрягалась! – глотнув-таки из бокала, медленно повела плечиком девица по имени Снежана. – Я-то знаю, сколько ты бабок на массажистов потратила, между прочим! И на подтяжку в Швейцарии!
– А ты поживи с мое, трех мужей смени да после них с приличным состоянием останься, потом учить меня будешь, поняла? – грубо осадила ее Юля и, развернувшись, грациозно уселась в кресло, сложив ногу на ногу.
Дальше процедура знакомства покатилась более благополучно – имена, лица, влажные рукопожатия, пьяненькие улыбки. Одно лицо мелькнуло и запомнилось трезвым внимательным взглядом, и имя тоже запомнилось – Лиза. Кто-то всунул ей в одну руку бокал с шампанским, в другую – тарелку с едой. Огляделась – присесть бы куда. Та, которая Лиза, махнула ей призывно рукой, показав на выход с террасы, – идите за мной…
– Вон там, за кустами, есть спокойное местечко, пойдемте туда, – прихватила она ее за локоток, – а то вы совсем растерялись, вижу…
За кустами действительно обнаружилось несколько пластиковых столов с креслами. Устроившись за одним из них, они глянули друг на друга вполне дружелюбно, улыбнулись.
– Меня Лизой зовут, помните?
– Да. Помню. Спасибо за участие, Лиза. А то я и впрямь потерялась немного.
– Ну, про "немного" – это вы себе льстите, конечно… Здесь вы себя вообще никогда не найдете, и не старайтесь даже.
– Почему?
– Да потому, что вы здесь чужая. И всегда чужой будете, это же невооруженным глазом видно! Странно, как это вообще вас сюда занесло…
– Да я, собственно, и не собираюсь здесь навеки поселиться. Это чужой праздник, только и всего.
– Да нет, вы не поняли… Я не об этом конкретном месте говорю, а вообще. То есть о том образе жизни, в который вы так стремительно вляпались. Не вписываетесь вы в этот образ, понимаете? Вы из другого мира, вы… с той стороны баррикад, понимаете?
– А у нас что, война миров разве объявлена? Что-то я ничего про нее не слышала…
– Да ладно вам, Лина. Все вы прекрасно понимаете. Послушайтесь моего совета – бегите обратно в свой мир. Не лезьте не в свое, негоже рядиться в чужие одежды. Ничего из этого не выйдет хорошего, я по своему горькому опыту знаю.
– А вы, значит… обрядились в чужие одежды?
– Да. Обрядилась. Когда-то поддалась искушению. Теперь жалею.
– Но ведь никогда не поздно…
– Поздно. В том-то и дело, что поздно…
Вздохнув, она медленно подняла бокал с шампанским на уровень глаз, сощурилась от сполоха играющего в нем запоздалого солнечного луча. Потом, еще раз вздохнув, осушила бокал до дна, со стуком поставила его на стол. Помолчав, заговорила тихо:
– Вы знаете, мы с мамой одни жили, ни отца у меня не было, ни дедушек с бабушками… Она учительницей музыки была, частными уроками подрабатывала. В доме всегда так чисто было, свежо… И будто музыкой все пространство заполнено. Моцарт, Бетховен, Шуберт… Я тоже музыке училась, даже в консерваторию поступила. Особых талантов у меня, конечно, не обнаружилось, но удовольствие, помню, от музыки получала огромное. Да, мы бедно жили, но у нас был свой мир, собственный. Такая здоровая аскеза, знаете ли, и духовная, и физическая… Как утренний свежий воздух, чистая и прозрачная. И жених у меня был – тоже из музыкантов. А потом разом кончилось все. Появился на горизонте обожатель, пухлый кошелек с деньгами. Коварный искуситель. Я замуж за него вышла… Не сразу, конечно. Поначалу напрочь отвергла, а потом… уговорила себя. Хожу теперь в чужие одежды ряженная, и сбросить их с себя духу не хватает. Затягивает, знаете ли. Есть у злата коварная особенность – оно просто так не дается, ему из той, из прежней аскезы свежий и чистый воздух подай… Вот такие дела, милая моя Лина. И никакой тебе больше музыки…
– Да. Грустная у вас история, Лиза. Только я не поняла – музыка-то тут при чем? Она ж вроде сама по себе, ею при любых жизненных обстоятельствах можно наслаждаться, было бы желание?
– Нет. К сожалению, это не так. Для духа музыки свобода нужна. Тот самый чистый воздух, если хотите. А с ними… – сделала она пренебрежительный жест рукой в сторону террасы, – какая с ними может быть музыка? Для них Бетховен – всего лишь имя собаки из американского фильма…
– Да при чем тут они? Зачем вы… все время на них оглядываетесь? Вы – сами по себе, они – сами по себе!
– Нет. Не все так просто, как вам кажется. У этой стороны баррикады свои правила игры, если хотите. Хочешь не хочешь, а соответствуй. Попробуй-ка открой им глаза на правду про того же Бетховена! Не поймут. Оскорбятся своим же незнанием. Или ты с ними, или против них. Вы знаете, я иногда хожу в консерваторию – тайно от мужа… Сижу в зале, смотрю, как моя отверженная когда-то любовь на скрипке в оркестре играет. Послушаю, поплачу, тоску свою полелею и – домой. Мне потом надолго хватает. Кстати, он до сих пор не женат…
– Так может?..
– Нет, Лина, не может. Поздно уже. Знаете, я часто возвращаюсь мыслями назад, туда, в момент искушения. Если б я именно тогда его преодолела! Что-то есть в этом моменте преодоления важное, значительное, необъяснимое. А может, оно в самой сути аскезы заложено… Не знаю. Не смогу объяснить. Так и живу с тайным диссидентством в душе. А вам искренне советую – хорошо подумайте, прежде чем… О, а это за вами идут, кажется! Все, ухожу, исчезаю…
По газону к их столику быстро шел Павел. Встав со стула и то ли улыбнувшись, то ли поздоровавшись с ним кивком, Лиза поплелась в сторону террасы, неся в руке пустой бокал.
– Вот ты где… А я тебя там обыскался. Слушай, Малина, тут такое дело… Нам с Ленькой срочно уехать надо, у нас маленькая неприятность возникла. Я тебя оставлю тут ненадолго.
– Ой, а можно я лучше с тобой?
– Да брось! Чего ты так испугалась? Мы же быстро смотаемся! Сиди, расслабляйся… Вон уже шашлыком пахнет, скоро музыка будет, фейерверк, все танцевать начнут… Вечер только начинается, иди к гостям, отдыхай! Входи, как говорится, во вкус…
– Но, Павел…
– Все, Малина, я убежал. Не скучай, я скоро! – проговорил он уже на ходу, помахав ей рукой.