– Конечно, – сказала я, хотя про себя кипела от злости, потому что ведь он меня пригласил – он что, забыл? Очередное доказательство его умственной деградации. Я была права, нужно быть осторожной. – Рада буду встретиться с вами снова, – сказала я. – Возможно, мы увидимся с вами на следующей "Встрече за столом"?
– Да, – сказал он. – Возможно. До свидания. Какой странный вечер. По пути домой, сидя в автобусе номер 731, я составила вопросник для парней, с которыми буду встречаться, озаглавленный: "Страдаете ли вы или кто-нибудь из членов вашей семьи следующими, возможно наследственными, заболеваниями?" Затем я написала в столбик: "болезнь Альцгеймера, диабет, врожденный порок сердца, волчья пасть, выворотность пальцев ног, дерматиты и любой вид рака – отметьте галочкой". Хоть какая-то защита. Осторожность не помешает. А потом я погрузилась в грезы о Довольно Успешном, о том, как этот человек меня волнует и как досадно, что он женат. Когда я пришла домой, зазвонил телефон. Довольно Успешный делает еще одну попытку! Какая жалость. Черт. Это Пол. Теперь-то какого рожна ему нужно?
– Тиффани?
– Мои поздравления! – ответила я. – Вы умудрились запомнить мое имя.
На самом деле я этого не сказала. Я просто ответила:
– Да.
– Мне позвонили из ресторана. Вы забыли там плащ.
Сентябрь
– Знаешь, в чем наша проблема? – спросила моя Новая Лучшая Подруга Кейт, когда мы в субботу утром сидели в кафе "Руж". Это был явно риторический вопрос. Я могла бы утверждать это с такой же решительностью, с какой она помешивала свой капуччино. – Наша проблема, – продолжала Кейт задумчиво, – в том, что мы в каком-то смысле задержались в юности.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала я, доставая из сумки журнал "19".
– Вместо того чтобы говорить на взрослые темы, например, как справиться с кричащим младенцем или как выбрать для ребенка хорошую подготовительную школу, мы ведем девчоночьи разговоры о том, что делать, если парень тебе не позвонил, хотя обещал…
– Чертов мерзавец! – вставила я.
– Или стоит или не стоит целоваться с парнем на втором свидании.
– А ты как считаешь? – спросила я.
– Словно нам семнадцать, – продолжала она. – Но нам не семнадцать. Нам тридцать семь. Как это ни грустно. Почему бы нам не повзрослеть?
– Да, – согласилась я. – Почему бы нам не повзрослеть и не выйти замуж, как… как Бьянка из "Истэндеров"?
– Да, – сказала Кейт, – как Бьянка. Тогда бы и мы вели приличные взрослые разговоры о домашнем хозяйстве, общем семейном бюджете и походе с мужем в "Теско".
– Да ерунда все это, – возразила я. – Она же просто пускает пыль в глаза. Лишь потому, что ей удалось выскочить замуж. Это же телевидение, и ничего больше.
– Да, – сказала Кейт с нехарактерной для нее свирепостью, – она пускает пыль в глаза, потому что получила бриллиант, фату и свадьбу.
– И диадему.
– Да.
– И объявление в "Радио таймс". Молчание навалилось на нас как камень. Кейт размышляла. Это было понятно по маленькой складочке, появившейся у нее между бровей. Я вытащила "Мейл" и стала просматривать страничку сплетен, которую ведет Найджел Демпстер. Какие глупые заголовки, подумала я. Почему людям хочется читать такую дрянь… Ух! А это интересно: "Говорят, в семье нового лейбористского лидера Лоуренса Брайта, 45 лет, разразился скандал, после того как его жена столкнулась с ним в отделе женского белья универмага "Харви Николз", где он был со знойной тридцатилетней брюнеткой". Так-так, подумала я про себя. Еще один член парламента с подмоченной репутацией. Неужели они никогда ничему не научатся?
– Думаешь, мы когда-нибудь выйдем замуж? – спросила Кейт.
– Что? Ох, не знаю.
– Скажи мне, Тиффани, что ты ищешь в мужчине?
На это легко ответить.
– Общие взгляды, доброе сердце, сносную наружность… и великолепную подачу.
– И верность, – добавила она.
– О да, – согласилась я, взглянув на фото Лоуренса Брайта в "Мейл", – и верность. – И снова подумала о Довольно Успешном. – Никогда не буду встречаться с человеком, способным на измену, – сказала я.
И пока мы сидели там, размышляя за чашкой кофе о своей женской судьбе, я перемотала мысленное видео назад, к Филу Эндереру. И вспомнила, как мучительно было с ним встречаться. И как неприятно. Потому что мужчин с плохим послужным списком, кажется, знают все кому ни лень. Взять хотя бы Билла Клинтона.
– Как ты справляешься с ним? – спрашивали меня знакомые, ухмыляясь и изображая нарочитый ужас, когда мы появлялись на вечеринках вместе с Филлипом. Я со смехом пожимала плечами и быстро меняла тему разговора, но внутри… внутри клокотала ярость. Ну а вы как справляетесь, будучи женаты на такой уродине? Хотелось бы мне знать. А вы как справляетесь с мужем, который, по общему мнению, зануда из зануд? А вы как справляетесь с вашей женой-алкоголичкой? Вот именно, как вы с этим справляетесь? Конечно, ни о чем таком я не спрашивала. Я молча страдала.
Но мне было стыдно за Фила Эндерера, потому что я знала, что они правы.
– Да, верность – это очень важно, – убежденно сказала Кейт. – Очень, очень важно.
Интересно, что она хочет этим сказать и почему так подчеркивает. Но мне не хотелось спрашивать – я много чего о ней не знала. Думаю, она рассказала бы, если бы хотела.
– Знаешь, – сказала она весело, явно стараясь переменить тему разговора, – думаю, стоит попробовать встречаться с парнями помоложе, потому что если им, скажем, тридцать с небольшим, то менее вероятно, что у них есть горький опыт мучительных разводов и они еще не достигли той стадии, когда начинают бояться женитьбы.
– Верно, – произнесла я задумчиво. – Моложе на несколько лет – это было бы прекрасно. Но как мы с ними познакомимся?
И в самом деле – как? Мы в задумчивости жевали французские булки.
– Знаю, – сказала она. – Давай сходим на рейв.
– Да, – согласилась я. – Отличная идея. Давай.
Придя домой, я позвонила в "Министерство звука" – суперпопулярное место, как я слышала, – и разузнала подробнее о вечере в пятницу. Вам придется постоять в очереди, и вы должны одеться соответственно, сказала мне сотрудница.
– Да, да, – перебила я ее. – Я знаю, что надеть.
– Нужно повесить на шею свистки, – сказала я Кейт по телефону немного позже. – Заканчивается все в шесть утра. Одежда – неформальная.
– Похоже, будет жарко, – заметила она.
А между тем еще несколько ответов пришло на мое объявление. В самом последнем, с двумя фото в придачу – одно в фас, другое в профиль, – я прочитала следующее:
"Дорогая леди,
я не мог не заметить Ваше привлекательное объявление, помещенное две недели назад. Должен извиниться, что замешкался с ответом, но в настоящее время я задержан по воле Ее величества за ввоз нелегального имущества, и поскольку заключенному разрешается отослать только одно письмо в неделю, это моя первая эпистолярная возможность ответить Вам. Как бы там ни было, я надеюсь освободиться досрочно, и мне хотелось бы знать, не захотите ли Вы со мной встретиться?"
Да вы что, сказала я про себя. Интересно, что подумали бы обо мне в теннисном клубе, появись я там с бывшим заключенным? Тем более что внешне он мне не понравился. И еще был один художник, назвавшийся Эриком. А вот его письмо произвело на меня впечатление, и выглядел он прекрасно – высокий, с зелеными глазами и светлыми волосами. Несколько подробностей из его письма – "Брайтонская художественная школа", "классические автомобили", "теннис дважды в неделю" – я, конечно, не могла не принять во внимание. Так что я написала ему мой стандартный ответ:
"Дорогой Эрик,
спасибо за Ваше письмо в ответ на мое объявление. Я получила изрядное количество судьбоносных ответов, но Ваш был почти нормальный.
Примите мои поздравления! Если Вы захотите встретиться, пожалуйста, позвоните по телефону, указанному выше.
С искренним уважением,
Тиффани Тротт (мисс)".
Затем я вложила в конверт довольно приличное фото, на котором я с Алексом в Глайндборне, куда мы ездили в прошлом году (с наклейкой на лице Алекса, разумеется), и бросила его в почтовый ящик.
Когда наступила пятница, мы с Кейт встретились в десять вечера в очереди перед клубом. Мы дули в свистки и прыгали взад-вперед, чтобы согреться. На нас бросали довольно странные взгляды, которые я объясняла совершенно неприкрытой завистью – к моим модным кроссовкам "Nike" за сто пятьдесят фунтов, на черной резиновой подошве, с фигурной стелькой, с мягким, как подушка, задником и светящейся в темноте отделкой! Наконец мы очутились в начале очереди.
– Вы не можете пройти в таком виде, – сказала свирепая на вид вышибала. – Это элитарный ночной клуб, не для рейва. Никаких свистков, никаких кроссовок. Фешенебельный клуб – только для подобающе одетой публики.
Проклятье.
– Но мы простояли в очереди сорок пять минут, – сказала я.
– Меня это не волнует, хоть сорок пять дней, – ответила она. – Вы не пройдете в таком виде. Советую вам пойти переодеться и прийти позже – клуб открыт до шести утра.
Я почувствовала ужас от одной только мысли, что придется тащиться от "Слона и замка" до Айлингтона. Откровенно говоря, мне это уже надоело. Кейт тоже.
– Понимаю, мы можем вернуться завтра, – сказала я вышибале, – но можно нам быстренько заглянуть внутрь, пока мы здесь? Просто для уверенности, что нам действительно стоит прийти сюда завтра.
– Да, просто чтобы убедиться, что это место нам подходит, – добавила Кейт.
– Ну… ладно, – сказала женщина с неохотой. – Но только быстро.
Мы прошли внутрь и были оглушены страшным грохотом. Господи, какая громкая музыка. И какое удивительное сборище. И так темно. Стены были в длинных полосах фольги, раскрашенные вымпелы свешивались с потолка, и афористические надписи проецировались на все стены: "Счастье есть, его не может не быть", – гласило одно. "У мира прекрасная душа", – гласило другое. Ну, допустим. Танцпол был уже заполнен дергающимися телами – две тысячи человек прыгали в такт: бум! бум! бум! Я заметила нескольких очень красивых молодых парней – отлично! Но потом, как только мы удовлетворили наше любопытство и собрались уходить, я наткнулась взглядом на нечто странное – совершенно не соответствующее обстановке. Нечто, откровенно говоря, абсолютно чуждое – и все же знакомое, по крайней мере мне. На значительном от нас расстоянии сияла одинокая лысая макушка – интригующее зрелище. Отражавшийся от нее луч света распространялся на милю среди толпы буйствующей молодежи. Это не… нет! Не может быть – но такая знакомая плешь! Господи, хоть бы он не ушел, чтобы мне его рассмотреть получше, подумала я. Конечно, это не он, просто этот человек очень на него похож, но все-таки мне кажется, что это он – Мартин! В "Министерстве звука"! Мартин, чьи музыкальные вкусы не заходили дальше "Джерри" и "Пейсмейкерс". Мартин, который считал, что "Оазис" – это какая-нибудь композиция, демонстрируемая на цветочной выставке. В любом случае как Лиззи могла позволить ему пойти в такое место? Так это он или не он? Господи, так трудно разглядеть его среди мелькающих людей и слепящего мигающего света. Только я двинулась на танцпол, чтобы получше разглядеть его, как вдруг почувствовала чью-то руку, схватившую меня за плечо.
– Вы двое – вон! – рыкнула леди-вышибала. – Я ведь сказала вам, чтобы быстро.
– Ладно, ладно. – Мы с Кейт двинулись за ней к двойной двери. – Придем сюда завтра.
И мы пришли. Подобающе одетые на этот раз. Нарядно. Очень нарядно. И без всяких свистков. Нас обыскали при входе – как будто в аэропорту.
– Что вы ищете? – спросила я, когда уже другая женщина-вышибала рылась в моей сумке.
– Оружие, – сказала она. – И наркотики.
– У меня нет никаких наркотиков, – призналась я честно. По счастью, я оставила свой миниатюрный, но весьма эффективный ножичек в другой сумке.
Кейт была в черном; она выглядела шикарно, и я заметила, что несколько парней посматривают на нее, когда мы наконец добрались до входа в зал. Моя шелковая цветастая блузка из двух кусков ткани с большими перламутровыми пуговицами и кружевной окантовкой на манжетах, кажется, тоже привлекла внимание – она смотрелась сногсшибательно в прошлогодний Дамский день. Мы с Кейт сидели на круглых табуретах, опасливо поглядывая на мужчин, толпившихся у стойки бара. Никого, мало-мальски похожего на Мартина, – вероятно, я ошиблась. Большинство из них были очень молоды и одеты в рубашки с каким-то фосфоресцирующим блеском. Они выглядели довольно, ну, крепкими, что ли. Я бы даже сказала, смахивали на атлантов, подпирающих мощными торсами балконы. У некоторых отсутствовал передний зуб. Но вечер только начался, подумала я весело. Я была уверена, что скоро появятся более подходящие парни. Но боже мой, какая жара! И разговаривать почти невозможно – от грохота закладывало уши!
Вдруг к нам подошел какой-то мужчина:
– Не хотите коки, девочки?
– Э-э, да, пожалуйста, – сказала я. – Диетическая кока – это было бы неплохо.
– Да, я тоже люблю диетическую коку, – сказала Кейт.
Но мужчина бросил на нас странный взгляд и поспешил прочь. Очень любезно с его стороны, не так ли? Ну да ладно. А потом Кейт пропала в туалете, решив поправить прическу, и я осталась одна. Я сидела у стойки, слушая "бух! бух!" и наблюдая за мечущимися столбами света, когда ко мне подошел еще один парень. Он был очень молод, довольно приятной наружности, хотя несколько грубоватого типа. Что ему понадобилось от меня?
– …-сказал он.
– Что? – спросила я.
– Мне очень жаль, но я ни слова не слышу, – сказала я.
– … танец? – удалось мне расслышать на этот раз.
– Что? Не хочу ли я потанцевать с вами? Ну, э-э…
Но прежде, чем я успела придумать, что ответить, он схватил меня за руку и увлек на танцпол, где я вскоре затерялась в толпе среди вертящихся, прыгающих, скачущих тел.
Теперь я понимаю. Очень хорошо понимаю, как это происходит. Я имею в виду, вы ведь слышали о ребятах-рейверах, танцующих без перерыва всю ночь напролет по десять или даже двенадцать часов, и поражались, наверное, как им это удается? Так вот, теперь я знаю: вы просто погружаетесь в ритм – тум! тум! тум! – и прежде чем до вас дойдет, где вы находитесь, вы уже танцуете сами с собой, погрузившись в транс. И совсем не удивительно, что, взглянув на часы, я обнаружила, что уже шесть утра.
– Ничего не поделаешь, – вдруг сказал ди-джей. – Спокойной ночи всем. Gute Nacht. Пока. Давайте все на выход.
Неожиданно огни погасли и грохочущие "бум! бум!" смолкли. Я улыбнулась своему партнеру, обаятельному молодому атланту, который несколько часов назад пригласил меня на танец. Наконец-то! Теперь у меня появилась возможность поговорить с ним. Он был действительно привлекательным, несмотря на выпирающую челюсть.
– Спасибо большое, – сказала я. – Было весело. Я Тиффани, кстати. А как вас зовут?
– Стивен, – сказал он, посмотрев на меня каким-то, как мне показалось, немного странным, пристальным взглядом. – Но друзья зовут меня Большой Мавр.
– Э… какое забавное прозвище, – пробормотала я.
– Ты тоже можешь звать меня Большой Мавр, – продолжал он, когда мы направились к двери. – Или зови Стивен. Как тебе больше нравится. Стивен. Или Большой Мавр. Я тебе разрешаю.
– М-м, спасибо. Очень хорошо, что ты такой покладистый. Ну, увидимся как-нибудь, Большой Мавр.
– А когда мы увидимся снова, Тиффани?
– Когда снова увидимся? Э-э, если честно, не знаю.
– Но тебе бы хотелось со мной увидеться, Тиффани, а?
– Ну, это было бы хорошо, но…
– Какой у тебя телефон, Тиффани? – Он вытащил маленькую записную книжку из кармана брюк. – Какой у тебя телефон? – спросил он снова.
– Э-э, не знаю, – сказала я.
– Что не знаешь?
– Ну, может, потому, что я так устала, но я правда не помню телефон. Помню только что-то вроде 2-2-6, но остальное… – Я пожала плечами. – Просто вылетело из головы.
– Но мне нужен твой номер, а то как же я тебе позвоню?
И в самом деле.
– Ну, дело в том…
– В чем, Тиффани? В чем?
Он стоял уж слишком близко. Так близко, что видны были бисеринки пота на его лице. Где же Кейт?
– Знаешь, Тиффани, – говорил он, – ты как раз по мне. Ты просто… – громкое, тяжелое сопение и исказившееся от мыслительного усилия лицо, – …класс.
– Ну, мне кажется, я немного старовата для тебя, Большой Мавр. Правда старовата. Тебе сколько лет?
– Ды-адцать ты-ри.
– Вот видишь – а мне тридцать семь.
– Чего ты меня паришь! – Крайнее удивление выразилось на его лице. – Не понял, сколько тебе. Ты-ридцать семь? Обалдеть!
– Да, да, тридцать семь, – повторила я четко. – Я практически пожилая тетка, ха, ха, ха, ха!
– Ну, – сказал он, засовывая записную книжку обратно и отступая, – было приятно познакомиться с тобой. Ты-ридцать семь? Обалдеть!
Потом из клубящейся толпы вынырнула Кейт – она разговаривала с каким-то довольно приятным парнем, – и мы, пошатываясь, вывалились наружу, моргая от солнечного света, как вампиры. У нас в ушах все еще звенело, и земля качалась под ногами. Я чувствовала себя так, как будто только что прибыла в Болонью после сильного шторма.
– Здорово было, да? – сказала Кейт, когда мы отправились к станции метро. Она была бледная, как ""Дьюлюкс" – белый с оттенком зеленого яблока".
– Я выгляжу так же хило, как и ты? – спросила я.
– Нет. Хуже.
– Как ты себя чувствуешь?
– На самом деле ужасно. Но здорово было, да?
– Э-э, да, – сказала я.
– А парень был ничего.
– Какой парень?
– Тот, с которым я разговаривала. Майк. Он врач. Ему двадцать восемь. Я дала ему свою визитку.
– Хорошо.
– Но он работает в Манчестере.
– Какая жалость.