– Приятно познакомиться с вами, – сказал он. Рука у него была как дохлая рыба. – Забавно, что мы сразу друг друга не узнали, да?
– Да, – сказала я уныло. – Забавно.
Мы стояли у станции метро "Хэмпстед", и он озабоченно поглядывал по сторонам; его нечесаные спиральные кудри развевались на ветру. Как бы мне сбежать? Может, сослаться на неожиданную мигрень? Может, вспомнить какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства? Может, изобразить обморок, хотя не думаю, чтобы мне удалось не расшибить при этом голову. А может, просто убежать?
– Мне ужасно жаль, Джейк, но у меня срочная встреча на телевидении, – сказала я. – Совсем забыла – меня пригласили на вечеринку в Ноэлз-Хауз.
На самом деле я ничего такого не сказала. Я просто спросила:
– Где вы припарковались?
– Припарковался? О, у меня нет машины.
– Понимаю. Но я подумала, что есть, когда вы предложили мне "что-нибудь выпить".
– Да. Я имел в виду, что мы можем прогуляться. Это недалеко.
– Да? Так, значит, вы заказали столик в ресторане? – спросила я, когда мы двинулись по Хит-стрит.
– Нет, нет, – сказал он, – я решил, что мы можем выбрать его по ходу дела.
Мы прошли мимо "Кэлзон пицца-бара", выглядевшего довольно гостеприимно со своими зелеными столиками и тростниковыми стульями – вполне приемлемо. Я уже проголодалась, так как пропустила ланч.
– Терпеть не могу пиццу, – сказал он. – А вы?
– Нет, нет. Я люблю пиццу. Пицца – это просто отлично, – сказала я.
– Ну, давайте еще пройдемся, в конце концов, вечер только начинается, – сказал он весело.
О да, подумала я с ужасом. Вечер только начинался. И пока мы шли, он не переставая говорил о фильмах своим низким, пожалуй, слишком хорошо поставленным голосом. И когда он говорил, крупное адамово яблоко двигалось вверх-вниз на его тощей шее, как поршень насоса. Он был просто ходячей кинематографической энциклопедией – Трюффо… Nouvelle Vague… Эйзенштейн… Фассбиндер… "Три цвета: синий"…
– Мой друг Кит хочет стать режиссером, – сказала я.
– Каким?
– Рекламным.
– О, – произнес он с презрением.
– А какие фильмы делаете вы? – спросила я.
– Ну, у меня сейчас пара вещей в разработке, – сказал он. – Но пока я не нашел продюсера. Понимаете, мой стиль довольно… экспериментальный. Мои кумиры – Кокто и Бунюэль и, конечно, Питер Гринуэй и Дерек Джармэн. – Он повернулся ко мне с выражением озабоченности на лице. – Вам не кажется – то, что в этой стране так мало режиссеров-авангардистов, должно вызывать беспокойство?
Беспокойство? Нет. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что я голодна, что я в Хэмпстеде с этим отвратительно выглядящим типом. Более того, я была в новых туфлях и уже стерла ногу – я даже не смогла бы убежать, если что. Мы остановились у "Ла сорпреса" – приятного маленького итальянского ресторана с мерцающими свечами, комнатными пальмами и розовыми скатертями на столах, но он сказал, что, похоже, там очень много народу.
– Слишком много курящих, – пояснил он. – Я надел контактные линзы, и теперь мои глаза особенно чувствительны. Слава богу, что в наши дни в кинотеатрах не разрешают курить, – сказал он, когда мы пошли дальше. – Вы были на днях в Национальном доме кино?
– Э-э, нет. Но я ходила в "Одеон" на Лестер-сквер, ха, ха!
Казалось, он был потрясен.
– В НДК сейчас проходит просто фантастический показ старых немецких фильмов. Восстановленные "Голубой ангел", "Ящик Пандоры", а также "М" Фрица Лэнга – одного из великих классиков немецкого экспрессионистского кинематографа. Это невероятное кино. И там же показывают знаменитые сенегальские фильмы, в том числе четыре фильма Оусменэ Сембенэ. Интересно, да?
– Э-э, очень, – ответила я, хотя единственное, к чему я проявила бы интерес, – это перспектива что-нибудь съесть. Мы прошли мимо "Виллы Бьянки" – такой приятный ресторан: балкон с кованой решеткой и ниспадающая по белым стенам красная и розовая герань. Мне удалось бросить взгляд на меню в окне: оленина, 12 фунтов, и филе говядины на гриле, 14 фунтов, – прежде чем Джейк прошел мимо, бормоча что-то неодобрительное по поводу цен.
– Я не пойду туда принципиально, – сказал он.
Возможно, его не пустят туда принципиально, подумала я, обозрев его всклокоченный вид. На Хэмпстед-Хай-стрит я узнала кафе "Руж".
– Кафе "Руж", – сказала я. – Там очень уютно. Пойдемте туда.
– Ну ладно, но мне кажется, там нет свободных мест. – Он перешел через дорогу и тут же вернулся. – Я так и думал. Все занято.
– Но я уверена, там сзади есть пара свободных столиков, я видела… – сказала я, но Джейк уже направился к Росслин-Хилл. Чудесный запах "тан-дури танг" исходил от "Тадж-Махала", и я подошла поближе.
– Я не люблю кэрри, – сказал он.
– А я люблю, – сказала я. – Я очень люблю кэрри. И если вам так много всего не нравится, то почему же вы не заказали столик там, где вам нравится, – особенно сегодня, в субботу?
– Я думал, что мы найдем что-нибудь более подходящее ближе к Хит-стрит, – сказал он, не обращая на меня внимания и поворачивая на Понд-стрит. И тогда меня, полуобезумевшую от голода, стало что-то мучить. Я старалась вспомнить название того французского фильма, в котором одна компания, трое мужчин и три женщины, никак не могли поесть. Либо они встречались в неподходящий день, либо приходили в ресторан, но обнаруживали там труп его владельца, либо еще что-то случалось, и, когда в конце концов они уселись за великолепно накрытый стол, ворвались военные. Что же это за фильм? Джейк должен знать.
– Как называется тот французский фильм, где персонажи никак не могут поесть? – спросила я, когда показалась Королевская бесплатная больница.
– О, это "Скромное обаяние буржуазии". Самый знаменитый фильм Бунюэля. Снят в 1972 году. Там играют Стефан Одрэ, Фернандо Рей и Мишель Пикколли. Это великолепная изящная сатира на французский социальный строй. Он получил "Оскара" как лучший иностранный фильм. Замечательный актерский ансамбль. – Вдруг он остановился, и я удивленно уставилась на огромное, ярко намалеванное сомбреро. "Виват, Сапата! Мексиканский бар и ресторан, – возвещала надпись. – Любая еда за пять фунтов с человека!" Джейк вздохнул с явным облегчением.
– Вот здесь, – сказал он, – будет отлично.
– Да вы что! – возмутилась я. Я поглядела в окно на оловянные подносы с куриными ножками и мексиканским салатом из маринованных овощей, пластиковые столы и стулья, развешанные по стенам пончо и искусственные кактусы в горшках, и вдруг голод у меня пропал. Я отступила от окна.
– Я не хочу здесь есть.
– Почему? – спросил он. – Здесь очаровательно и своеобразно.
– Боюсь, я просто не хочу есть там, где предлагается "Любая еда за пять фунтов с человека!". За кого вы меня принимаете?
– Я вас принимаю за невероятно раздражительную женщину, – сказал он вдруг.
– Я не раздражительная, – прошипела я оскорбленно.
– Нет, вы раздражительная, – настойчиво повторил он. – Весь вечер вы только и делаете, что выражаете недовольство. Я нахожу вас вздорной. И невоспитанной.
Невоспитанной?
– Я достаточно воспитанная, – фыркнула я. – Я была чрезвычайно терпелива и вежлива с вами.
– Нет, не были.
– Нет, была. – Я почувствовала, что мои глаза наполняются слезами, а кровь тем временем стекает с пятки правой ноги в туфлю. – Вы пригласили меня, – крикнула я, – а сами даже не позаботились заказать столик, вы тащите меня уже полторы мили и находите возражения для каждого ресторана, у которого мы останавливаемся. И теперь я знаю почему – вы хотели прийти сюда, потому что здесь дешево.
– Кто считает, что дешево? – крикнул он в свою очередь.
– Вы. И вы можете чертовски хорошо провести здесь время один, потому что я ухожу. – Я увидела желтый огонек, двигающийся с холма по направлению к нам, и шагнула на мостовую, чтобы остановить такси. – И вы, – обернулась я к нему, залезая в машину, – настоящий неряха!
Вот это уже невоспитанность. Но мне было наплевать. От этого мне стало легче. Постепенно слезы у меня высохли и сердце пришло в норму. Какой кошмар! Какой кошмар!
– Какой кошмар! – сказала я Лиззи на следующее утро.
Она заехала ко мне, отправив девочек на еженедельный урок тенниса.
– Просто ужас, – сказала она. – Какое ничтожество. Я поражаюсь, что ты оставалась с ним дольше пяти минут. Ты плакала?
– Только когда садилась в такси.
– Ты вела себя с ним грубо?
– Немного, – сказала я. – Не так уж грубо на самом деле.
– Никогда не оскорбляй мужчин, Тиффани, – какими бы они ни были отвратительными. Просто уходи. Главное, все время сохранять достоинство и хладнокровие.
– Но, Лиззи, если бы ты была на моем месте, ты бы, возможно, даже ударила его, – сказала я.
Она пропустила мимо ушей мои слова или, возможно, не слышала, что я сказала, закуривая очередную сигарету.
– Просто сохраняй спокойствие, – продолжала она, шумно выдохнув, – и помни, что в старой шутке о лягушке, которая плохо охотится, но, возможно, хорошо целуется, есть доля правды.
– У меня нет никаких возражений против лягушек, – подчеркнула я. – Лягушки – куда ни шло. Меня удручают жабы.
– Ну, сегодня утром моя жаба заявила, что собирается в следующую пятницу к своей матери, – сказала Лиззи, сузив синевато-серые глаза и затягиваясь сигаретой. – Он сказал, что хочет поехать к ней один. А я ответила: "Прекрасно". Но, думаю, это очень подозрительно, Тифф. Однако теперь я больше не считаю, что у него интрижка с Николь Хорлик, – добавила она.
– Слава богу, – сказала я.
– Нет. Я совершенно уверена, что это Джейд Джевел.
– Джейд Джевел?
– Да. Она недавно снималась в программе о домашних любимцах, в "Тип-Топ!" и прочей чепухе. И всякий раз, когда ее показывают, он вздыхает и говорит, что она "прекрасно" выглядит. Это очень странно.
– Она, возможно, действительно прекрасно выглядит, Лиззи.
– Слушай, если у нее интрижка с моим мужем, она не может прекрасно выглядеть, что и требовалось доказать. Что это за схема? – спросила она, уставясь на стену.
– Ну, я нарисовала ее прошлой ночью, чтобы немножко себя подбодрить. Наградная система за ужасные свидания.
Лиззи громко прочитала:
– "За то, что не сразу сбежала, когда столкнулась с отвратительным мужчиной на свидании по объявлению, – одна золотая звезда. За то, что пробыла больше пяти минут с отвратительным мужчиной, – две золотые звезды. За то, что провела с ним больше часа, – три золотые звезды. За то, что не заплакала во время плохого свидания, – одна серебряная звезда. За то, что сдержалась и не наговорила грубостей отвратительному мужчине в течение свидания, – одна красная звезда. За то, что не удержалась и ответила на оскорбление отвратительного мужчины на свидании по объявлению, – один черный кружок".
– А какой приз? – спросила она.
– Я уже получила три золотые звезды за ужасное свидание с Джейком, – пояснила я. – Когда получу двадцать, стану счастливой обладательницей билета на спектакль "Превратности любви" и ужина в одном из лучших ресторанов Лондона.
– Ты совсем свихнулась, – сказала Лиззи с необъяснимой жестокостью. – Это уж слишком. Ты становишься эксцентричной. Составляешь эти бесконечные списки, и вот уже в который раз я замечаю, что ты разговариваешь с пылесосом. Думаешь, я тебя не слышала, но я все прекрасно слышала. Ты говорила: "Глупыш, смотри, вот здесь ты пропустил!" Понимаешь, Тиффани, ты слишком долго живешь одна. У тебя от одиночества явно шарики за ролики заехали.
– Если принц Чарльз разговаривает со своими растениями, то и мне можно разговаривать с пылесосом, – сказала я.
– Это нелогично, – заявила она. – Потому что принц Чарльз по крайней мере обращается к живому. А ты разговариваешь с неодушевленными предметами. И еще ты иногда приговариваешь: "Пылесос не устанет, во всех углах достанет", как эти идиотки по телевизору.
– Да, – сказала я. – Если мне хочется, почему бы нет? От этого никому никакого вреда, ведь так?
– Тиффани! – Лиззи погасила окурок. – Может, тебе взять отпуск?
– Ну, не знаю, – замялась я. – Надо бы обсудить это с посудомоечной машиной.
Хотя я действительно подумывала о том, чтобы взять отпуск. Работа над "Киддиминтом" закончилась, агентству она очень понравилась, и в следующем месяце мы с Китом будем представлять на рассмотрение наш проект по "любовным сердечкам". Почему бы не уехать? Денег у меня достаточно, а в отпуск я не ездила два года подряд. С тех пор как была на Марбеллах с Филом Эндерером. Это был "гольфовый" отпуск, конечно, хотя я, разумеется, не играла – была просто наблюдателем. По пять часов каждый день в течение двух недель. Как-то мне захотелось съездить в Гранаду, чтобы посмотреть архитектуру мавров и дворец в Альгамбре – в путеводителе он выглядел так чудесно! Но Филлип сказал, что это невыносимо – два часа в машине, да еще в такую жару, поэтому мы так никуда и не съездили. А пока он играл в гольф, я читала. Я прочитала ужасно много в тот отпуск – все двенадцать томов "Танца под музыку времени". Так что отпуск я провела не без пользы. Но это было тысячу лет назад. У Алекса никогда не было времени на отпуск.
Лиззи права. Мне действительно необходима передышка – но только с кем поехать? Может, Кейт захочет?
– Великолепная идея, – сказала она, когда я ей позвонила. – Я слегка вымоталась. Знаю, есть такие туры для одиноких – мы там познакомимся с кучей парней.
– Ты имеешь в виду что-то вроде клуба "18–50"?
– Клуб "Мед", – сказала она.
– Клуб "Медитерране"?
– Да, давай поедем в такой клуб на Багамы.
– Но, Кейт, Багамы не в Средиземном море, – возразила я.
Кейт явно не обратила на это внимания.
– Райский остров на Багамах, – настаивала она. – Я видела его в рекламной брошюре клуба "Мед". Он выглядит просто фантастическим и явно под завязку набит подходящими неженатыми мужчинами.
– Ладно, – сказала я. – Закажем туда билеты. Давай поедем завтра.
– Э-э, нет, слишком скоро. Что, если на следующей неделе?
– Давай на следующей.
Октябрь
Ну что ж, приступим. Бикини (две штуки) есть, закрытые купальники (два) есть, бритва "Филипс ледишейв" (одна) есть, профессиональный дорожный турбофен "Видал Сассун" (один) есть, адаптер для профессионального дорожного турбофена "Видал Сассун" (один) есть, стайлер "Браун стайл-н-гоу" (один) есть, лак для волос "Кармен классик" (один) есть, пляжные платья (четырнадцать) есть, саронги (пять) есть, пляжное полотенце (одно) есть, водостойкая тушь (три штуки) есть, солнцезащитные очки (пять пар, четыре из них я потеряю) есть, солнцезащитный крем, самый сильный, – не забыть взять, свитера на случай холодных вечеров (два) есть, теннисная ракетка (одна) есть, платья для тенниса (четыре) есть, теннисные туфли (две пары) есть, швейцарский армейский нож (один) есть, набор для вышивания с розами (один) есть, рюкзачок для экскурсий (один) есть, жидкость от комаров (два флакона) есть, аптечка (одна) есть, включая "Аррет" – на всякий случай, хотя мне говорили, что еда в клубе "Мед" очень хорошая, – есть, шампунь (три бутылки) есть, кондиционер (столько же) есть, туалетные принадлежности в ассортименте (один большой пакет) есть, платья для коктейлей и диско (двадцать три) есть, надувная подушка под голову для большего комфорта во время перелета (одна) есть, вдохновляющие книжки (семь) есть, портативный CD-плейер (один) есть, блокнот на случай, если придет в голову сногсшибательная идея по работе (один), есть, дорожный будильник (один) есть, покрывало (одно) есть…
– Тиффани, почему ты всегда составляешь эти списки? – спросил Кит с явным раздражением.
– Потому что мне это необходимо, – ответила я. – Для моего же удобства. Так я ничего не забуду. Я просто разумная, вот и все. Как ты думаешь, сколько термосов мне взять?
– Но, Тиффани, – он взял мой блокнот формата A4. – Список на семнадцати страницах. Тебе, возможно, большинство из этих вещей вообще не понадобится. Это всего лишь отпуск на море, а не кругосветное путешествие. Ты же не Майкл Палин.
– Да, но, может, я познакомлюсь там с симпатичным парнем и мне надо будет выглядеть на все сто. Кейт говорит, это будет полная красавцев Багамская рапсодия. Она говорит, что Райский остров – я цитирую – "под завязку набит подходящими неженатыми мужчинами". Здорово звучит, да?
– Ну да, – сказал он. – Прекрасно. Тебе действительно нужно отвлечься. Думаю, ты даже сама не представляешь, в какой ты сейчас депрессии. Ты постоянно составляешь разные списки и лихорадочно что-то подсчитываешь. А еще я заметил, что недавно ты разговаривала с микроволновкой.
– Правда? Но ведь микроволновка сломалась.
– И я слышал, как ты о чем-то шепталась с холодильником.
– Ничего я не шепталась – просто он слишком сильно морозил.
– Тиффани, когда ты улетаешь в этот "Дур"-клуб?
– Послезавтра.
– Хорошо. Чем скорее, тем лучше. Думаю, тебе даже стоит уехать пораньше. Кстати, я тоже собираюсь устроить себе наполненный парнями отпуск, – добавил он.
– Ты?
– Да. Я подумал над твоими словами и подписал контракт.
– Что?
– Семинар на уикенде "Мужская работа – открой в себе воина".
Вот это да!
– В пятницу я уезжаю в Винчестер.
– Ты уже сказал Порции?
– Нет. Я просто сказал… Черт, я терпеть не могу говорить ей, что собираюсь делать! Я просто сказал, что "не прочь" уехать на уикенд. Это звучало примерно так: "Порция, боюсь, мне надо провести этот уикенд одному". Не думаю, что ей это понравилось.
– Что ж… хорошо, – сказала я.
– Да, – ответил он. – Буду праздновать свое возмужание. Вместе с кучей парней.
– Не думаю, что тебе стоит ехать за город на "дискавери", – сказала я.
– Я уже подумал об этом, – ответил он. – Я собираюсь поступить как настоящий мачо – поеду автостопом.
– А почему не на поезде? – спросила я.
– Ну… я посмотрел буклет и прочел, что как я начну, так и дальше пойдет, – ответил он. – Мне нужно рисковать – расширять свои границы, делать то, что мне не свойственно, а мужчины, у которых с "внутренним воином" все в порядке, не уезжают в восемь сорок пять с Ватерлоо.