- За этот, как ты говоришь, пьянящий момент.
А затем сделала глоток. Вино было идеальной температуры и быстро опьяняло. София закрыла глаза. На мгновение она почувствовала руку того мужчины у себя на плече, его пронизывающий взгляд, его улыбку. Но она не вспомнила ни единой фразы, ни одного его слова. Лишь желание, которое она испытала на той лестнице. Потом она открыла глаза и посмотрела на Андреа. Он пил своё белое вино маленькими глотками, совершенно невинно. София прикончила своё вино и налила ещё. Сделала глоток, а потом поставила бокал на комод и сняла с себя жакет и блузку. Затем туфли и брюки. Взяла стул и села рядом с кроватью. Андреа созерцал это зрелище, обеими руками сжимая бокал у рта. Она улыбнулась. Её голос зазвучал чуть ниже.
- Пьяняще... Тебе нравится это слово?
- Да...
София стала гладить свои ноги. Она медленно поднималась от колен до бёдер, сначала правой рукой, затем обеими. Позже они медленно оказались между ног, и она немного развела их в стороны, глядя ему в глаза. Андреа отметил, что на ней милые черные кружевные трусики. София нежно ласкала их, закрыв глаза и вздыхая. Девушка отпила ещё немного вина. Поставила бокал на комод и засунула правую руку под одеяло. Она решительно, смело смотрела на Андреа, который сжимал свой бокал руками. Она нашла его под одеялом, поднялась по ноге Андреа и пролезла под его пижаму. Он сделал вздох.
Авария не отняла у него ни чувствительности, ни возможности ощутить удовольствие. София ласкала его, двигая рукой под одеялом вверх-вниз, очень легко. Другой рукой она сняла трусики и стала ласкать ею себя. Она разделила удовольствие на двоих. Затем на мгновение остановилась. Налила себе ещё "Совиньона", сделала большой глоток и подержала во рту. Посмотрела на Андреа - хитрая, озорная, лукавая - и с головой залезла под одеяло. В темноте, под одеялом, она быстро пробиралась, пока не нашла его и не взяла в рот, в этот момент пролив несколько капель вина. Андреа задрожал от удовольствия, это холодное вино и горячий рот застали его врасплох. Он так наслаждался этим, эта странная София возбуждала его.
Под одеялом она вдруг почувствовала себя смелой, как никогда. Она думала о нём. О том незнакомом мужчине, о его изящных руках, о его сильном и стройном теле, о его улыбке, о его глазах. В этой глубокой темноте она видела себя перед фасадом церкви, на лестнице; она немного спустила с него шорты и делала это с ним, там, на глазах у всех, на глазах у прохожих, на глазах своей учительницы Оли. Она продолжала ласкать себя левой рукой. Быстро сняла с себя одежду. Полностью залезла под одеяло, сняла с Андреа пижаму и взобралась на него верхом. Она легко позволила ему войти, ведь была совсем мокрая и возбуждённая. Продолжала двигаться на нём с закрытыми глазами, жадно толкаясь вперёд, с каждым разом всё сильнее, как никогда раньше не делала. На самом деле она чувствовала себя так, словно делает это с двумя людьми, и в следующее мгновение кончила. Тогда она легла вперёд, на Андреа, потная и измученная, всё ещё с закрытыми глазами, с абсолютно мокрой спиной. Она высвободилась из лифчика, сняла его практически одним рывком и выбросила на пол. Затем приблизила к Андреа грудь, и он стал лизать её, а она постепенно снова ласкала его между ног. И чуть позже она довела его до оргазма. Некоторое время они молчали, словно покинутые рядом друг с другом. Их только что ритмичное дыхание стало прерывистым. Затем София чмокнула его в губы.
- Я в душ… Хочешь чего-нибудь?
Но это был лишь риторический вопрос.
- Нет, - сказал Андреа.
Она уже проскользнула в ванную. Появилась чуть позже, уже более расслабленная, немного раскрасневшаяся от пара и завёрнутая в свой толстый белый халат. Андреа сел, подложив под спину подушку и нажал кнопку спинки, чтобы наклонить её. Улыбнулся ей.
- Ну, и?
- Что? - спросила она, садясь на кровать.
- Хотел сказать... Ты должна чаще слушать Баха.
София рассмеялась и откинула волосы назад.
- Нет... Ты сказал, что он "пьянящий".
И оба засмеялись, всё ещё пресыщенные этим физическим запоем. София налила себе ещё немного вина и наполнила его бокал тоже. Они стали болтать ни о чём, слушая музыку. София поставила CD Леонарда Коэна и через секунду, пока Андреа рассказывал ей о своей работе, о тысячах электронных писем, которые он получил, о том, как понравился всем его проект, и прочих вещах, она позволила ему говорить, а сама потерялась в воспоминании.
Греция, Тинос, неизвестный остров. Они приехали сюда с друзьями, едва сдав последние летние экзамены в университете. Тем вечером, в маленькой гостинице в порту, они все вместе ели сувлаки, мусаку и дзадзики, который она так любит. Каждый из мужчин выпил как минимум по два пива. Потом они прогулялись и остановились в маленьком баре в нескольких шагах от пляжа. Когда они вошли, именно Андреа первым увидел его.
- Вот это да, тебе не сбежать, Софи! Это знак судьбы. Я уверен, что вчера его не было...
В уголке бара стояло маленькое пианино. Оно было из чёрного дерева, а в верхней части была какая-то надпись, как простое напоминание о скоротечных летних романах. Друзья стали уговаривать её так шумно, что даже все туристы в заведении - англичане, американцы, немцы и пара японцев - присоединились к этому энтузиазму, даже не понимая, что происходит. Они стали хлопать итальянцев по спине, готовые с радостью принять то, что должно было произойти через несколько мгновений, чем бы это ни оказалось.
София тут же поняла, что не может больше продлевать ожидание, так что девушка вздохнула и повернулась лицом к Андреа.
- Будь ты проклят, слышишь... Даже на каникулах! Это то же самое, как если бы я тебя заставила рисовать альтиметрическую карту острова, чёрт!
После этих слов она села на стул, который взяла у ближайшего столика, и устроилась перед пианино. Подняла крышку. Удивилась, прочитав на защитной ткани фразу на английском "Life is music". Покачала головой в ответ на это приглашение и начала играть. Раз уж она оказалась в баре и публика была смесью из разных туристов, она отказалась от классической музыки и сыграла джазовую композицию. Она сыграла по памяти несколько фрагментов из St. Germain; попыталась охватить все культуры, как странный человек-миксер, играя немецкие композиции, испанские, американские и даже одну японскую. Она играла на слух и надела на голову бейсболку, которую украла у проходящего мимо парня. Заказала для себя пиво и тем или иным образом надеялась исправить ночь, справиться с эмоциями, с застенчивостью и стыдом выставляться вот так, да ещё и пианино оказалось немного расстроенным. В финале, чтобы отдать дань классике, её несравненному репертуару, она решила позволить увлечь себя одному из произведений Тони Скотта.
Она считала его самым великим джазовым музыкантом итало-америнского происхождения всех времён, так глупо игнорируемым на родине. Кто знает, может, кто-то из присутствующих сможет оценить такой утончённый артистический выбор.
Она сыграла всего понемногу и в заключение выбрала причудливую композицию "Music for Zen Meditation". В конце её ждал взрыв аплодисментов. По очереди все подходили к пианистке, чтобы по-дружески похлопать её по плечу в знак большой признательности. Кто-то предложил ей ещё пива. Когда София захотела вернуть бейсболку хозяину, парень стал быстро размахивать руками и мотать головой.
- No, no... It's yours, it's yours.
И, аплодируя ей, он улыбнулся.
Наконец, София пихнула Андреа.
- Зачем ты заставил меня сделать это?
- Ты была великолепна. Я уже поговорил с владельцем бара. Ты будешь давать по два концерта каждый вечер, и тогда эти каникулы станут для нас бесплатными!
- Придурок...
Андреа обнял её, развеселившийся и действительно удивлённый тем, что София, привычная давать концерты половиной Европы, сыгравшая "Концерт в до-мажор" Прокофьева с дирижёром Рикардо Шайи, могла постесняться играть ради забавы перед горсткой подвыпивших туристов в греческом баре. Но она была такой, со своими внезапными заскоками и своим характером лунатика: иногда милая и нежная девочка, а потом вдруг страстная и дикая женщина. И этот её хитрый и немного захмелевший взгляд заставлял Андреа думать, что скорее всего она сейчас находится именно в этой фазе. И вот они уже сбежали из бара, пока остальные пели невпопад, следуя по расплывчатым следам музыки, которую она играла, и чокаясь полупустыми кружками в атмосфере большой эйфории.
Андреа и София гуляли по пляжу неподалёку от порта. Она сняла туфли и шагала, окуная ноги в короткие медленные волны, приходящие с моря к берегу, устраивая всплески светящегося планктона, которые тут же гасли. Девушка нагнулась и зачерпнула воды рукой.
- Смотри...
Эту горсть в её ладони населяли странные и крошечные блистающие существа. София выбросила их обратно в море. Чуть позже они оказались в более тёмной части, на полоске песка в скалах. Свет далёкого маяка проходил ровно над ними и освещал остальную часть пляжа. Андреа приподнял её платье, спустил её трусики, скинул с себя брюки и в один миг взял её. Они без спешки любили друг друга. Их губы знали вкус этого солёного воздуха, кожа была мягкой и разгорячённой, их окутала ночь, и они не спешили, всё, что было у них, – это желание любить друг друга и вся жизнь впереди...
Вся жизнь впереди. София поднялась со стула и пошла на кухню.
- Я приготовлю салат. А ещё я купила немного тунца, чтобы пожарить, ты будешь?
Андреа был немного расстроен. Он пытался объяснить себе кое-что. Но решил не придавать этому значения.
- Да, конечно... Только не слишком много!
София вошла в кухню и открыла холодильник, взяла салат и тунца. Поставила сковородку, включила плиту. Вся жизнь впереди...
Той ночью, после занятий любовью они разделись и залезли в воду. А потом бежали друг за другом по пляжу, потому что София вышла первой и прихватила с собой одежду Андреа.
- Я покажу тебе, как насильно заставлять меня играть! Ты вернёшься домой голый, как червяк!
Но в итоге Андреа догнал её в прыжке, опрокидывая на песок. Он был голым и всё ещё мокрым. С физической формой настоящего регбиста для него это было лишь детской игрой.
- Ай, мне больно...
- Милая...
- Милая, вот именно! Я не одна из парней в твоей команде!
Так что ночь закончилась ссорой. На следующий день ему досталась обиженная София, а ей – отличный синяк на левом бедре. Но благодаря чудесному острову они тут же помирились самым лучшим из всех возможных способов.
Та жизнь осталась где-то далеко. Тунец уже прожарился с одной стороны. София взяла вилку и стала быстро переворачивать его на сковородке. Она вздохнула. Словно тех двоих ребят никогда не существовало. И посреди дыма и запаха жаренной на сковородке рыбы, она снова затерялась в своих мыслях.
Прошёл час с тех пор, как она приехала в отделение скорой помощи. Последняя медсестра, которая вышла из операционной, сказала, что ничего не знает. Может быть, она не могла ничего сказать. Ей хотелось биться головой о стену или, того лучше, ударить кулаком одно из этих огромных окон. Ей был нужен воздух, она сходила с ума. Она стала ходить туда-сюда по коридору. Открыла дверь, потом другую. Она пробегала один коридор за другим. Оказавшись в том, который вёл во двор, она вернулась назад, в операционную, и начала всё сначала.
Прошёл ещё час. Стало светать, когда она в очередной раз вышагивала по коридору и вдруг оказалась перед открытой дверью. Это была часовня при больнице. Она тихо вошла на цыпочках. В первых рядах сидела миниатюрная монахиня, старая, согнувшаяся практически пополам. Она молча молилась; может, она обращалась с призывом к Господу, а может, механически повторяла "Отче наш". А вот для Софии это было в новинку. Со временем она отдалилась от церкви безо всяких видимых причин. Просто так случилось и всё, как случается, что, окончив школу, мы теряем связь с одноклассниками.
Первые лучи нового дня пробивались сквозь рисунок витража. Белые стены часовни стали окрашиваться в фиолетовый, синий, голубой. И в то утро София поняла, что вновь стала нуждаться во всём мире, даже в боге, если он существует, или в ком-то, кто может выслушать её. Она начала сначала, словно возобновляя речь, начавшуюся давным-давно, оправдываясь за своё отстранение и прося прощения.
"Прости меня, я знаю, что внезапно исчезла, без причин, а главное без предупреждения, - Софии показалось, что она слышит ответы, словно её молчаливый монолог превратился в диалог, словно какой-то хороший и щедрый человек понял её, всё принял и каким-то образом оправдал. - Я знаю, что это настоящая трусость – прийти сюда только потому, что этой ночью со мной случилось несчастье… - девушка подняла глаза и посмотрела вглубь, поверх алтаря, на нарисованного Иисуса. Ей показалось, будто он смотрит на неё. - Умоляю тебя, помоги мне, я не знаю, к кому ещё мне обратиться. В этот момент тысячи людей просят тебя о чём-то, но, прошу тебя, займись только мной и Андреа. Я готова ко всему. Я откажусь от чего угодно, если ты сделаешь так, чтобы он выжил, - и вдруг раздалась медленная музыка – ноты "Аве Мария". Звук лился, он был низким, едва различимым, однако, это показалось ей неоспоримым знаком. Она закрыла глаза, и ей захотелось плакать, но она понимала, что сделка только такой и могла быть. - Да. Если он будет жить, я больше не стану играть".
Она не смогла больше ничего добавить. Казалось, что это самый великий отказ, который она может предложить. Быстро успокоившись, она поднялась с аналоя. Старухи-монахини уже не было, и даже музыка затихла.
Она снова пробежала по всем коридорам, чтобы вновь оказаться у операционной. Села на стул и стала ждать. В шесть двадцать пять хирург, который оперировал Андреа, вышел из зала, опустил маску и направился к ней. Конечно, его предупредили, что здесь ждала девушка. Он шагал медленно, был уставшим, измученным, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. София увидела его, посмотрела ему в лицо и готова была умереть. И только оказавшись рядом с ней, хирург улыбнулся.
- Он поправится. На это понадобится время, но у него получится.
И в этот момент София согнулась пополам и расплакалась. Огромные слёзы текли по её лицу, посеревшему от усталости, от напряжения, от чувства вины. Всего мгновение назад она видела, как заканчивается её собственная жизнь вместе с жизнью Андреа. Хирург обнял её. Затем она вышла из больницы и зашагала под рассветным солнцем, ни на секунду не сомневаясь в том, что сдержит своё обещание. Она никогда больше не станет играть.
И только несколько дней спустя она поняла, какой долгим и трудным будет этот путь. Ноги Андреа парализовало. Он не сможет больше ходить. Перелом поясничного отдела позвоночника, повреждения спинного мозга, отчего ноги и парализовало. Она вспомнила взгляд нарисованного Иисуса в маленькой часовне при больнице. И спросила себя, будет ли отказа от фортепьяно достаточно, слышал ли он хоть раз, как она играет, знает ли, от какой страсти, от какой невероятной любви она отказалась, чтобы спасти Андреа.
- Эй, я уже устал кричать! С кухни идёт дым!
Голос Андреа снова вернул её в настоящее. Восемь лет спустя, после той ночи. Немногое изменилось.
- Да, дорогой! Прости! Я мыла салат и не заметила, сейчас всё исправлю.
Позже она села у кровати, приготовила складной столик и поставила подходящий этому ужину диск, спокойную тему Дайаны Кролл. Софии нравилась эта музыка, это одна из её любимых певиц. Она начали есть друг напротив друга. Андреа был в хорошем настроении и стал шутить над тунцом.
- Более готовым он и быть не мог...
- Ты прав, прости меня. Я уже сказала тебе, что отвлеклась.
- Это ведь не потому, что в твоей голове засело… - Андреа поднял, как бы намекая, обе брови, - слово "пьянящий"?
София засмеялась.
- Нет... Дурачок.
Андреа вытер рот, положил салфетку рядом с собой на кровать и посмотрел ей в глаза.
- Мне кажется, ты мне не всё рассказала.
- С чего ты взял? - София тоже вытерла рот салфеткой, но на самом деле она использовала её, чтобы закрыться. Она немного покраснела. Она уже поняла, к чему вёл Андреа.
Он стал серьёзным.
- Даже до аварии ты не была такой страстной.
- Ты несправедлив.
- Я реалист, - Андреа откинулся на подушку за своей спиной. - Ты сегодня была с другим.
Она рассмеялась. Она попыталась убедить его всеми возможными способами.
- Уверяю тебя, нет. Я была с дюжиной детишек и Олей. Если ты думаешь, что они стали причиной, как ты говоришь, опьянения, это значит, что я просто извращенка, - София подумала, что, возможно, это её не спасёт. Было бы достаточно простого "нет" и всё. Она снова посмотрела ему в глаза и тогда тоже посерьёзнела. - Андреа, уверяю тебя, я ни с кем не была.
В конце концов, её последние слова стали оказались убедительными. Андреа глубоко вздохнул, снова разложил салфетку на коленях и продолжил есть салат.
- Это показалось мне странным. Ты словно была другой женщиной.
София уже успокоилась и позволила себе пошутить.
- А вот теперь ревную я. Предпочитаешь её?
- Нет, - Андреа в тишине глядел на неё. - Я испугался. Ты словно гналась за жизнью, словно хочешь быть далеко отсюда.
София оставила вилку.
- Андреа... Я просто хотела заняться с тобой любовью, - она выдохнула. - И в тот момент я не думала ни о чём другом. Это так плохо?
- Прости меня. Просто я прикован к этой кровати и не знаю, что там, за дверью, не знаю, куда ты ходишь, с кем ты.
- Тебя волнуют те же самые вещи, что и тысячи других мужчин, которые, хоть и не пострадали в аварии, но женаты на более красивых и желанных женщинах... - София встала, чтобы убрать тарелки. - Хватит уже!
Андреа схватил её за локоть.
- Ты права. Прости меня.
- Ничего страшного. В следующий раз я сделаю это не так страстно.
И ушла на кухню.
- Да ладно... Я ведь пошутил...
София сложила тарелки в раковину, открыла кран, подождала, пока пойдёт горячая вода, и начала мыть посуду. И вдруг увидела его руку на своём локте, как это было на лестнице у церкви. "Почему ты убегаешь? Подожди..." Этот мужчина. Он остановил её, она смеялась. Однако она не сбросила его руку со своей. Это с ним она занималась любовью сегодня, его хотела касаться, хотела, чтобы её касался он, кусала его губы, на нём была, и в конце он довёл её до оргазма. Пошла слишком горячая вода, она открыла чуть сильнее холодную. Впервые она была неверна Андреа, хоть только мысленно. И впервые солгала ему, впервые за десять лет. Что-то разбилось.
13
- Нет. Нужно покупать.