Поведение Джемаймы явно его не радовало. Девушка поежилась.
– Когда она умерла?
– Когда мне было три года, – процедил он сквозь зубы, изо всех сил стараясь бороться с вновь нахлынувшими горькими воспоминаниями.
– Твой отец снова женился?
– Нет. Давай поговорим утром за завтраком, – на одном дыхании выпалил Лучиано, когда они подошли к двери в его комнату.
– Я не должна была тебе лгать. – Внезапно Джемайма почувствовала укол горечи и гнева. – Но ты не имеешь права обвинять меня в том, что я могла бы использовать секс для получения дополнительных денег.
Лучиано стиснул зубы. Хотелось еще раз провести рукой по ее длинным золотистым волосам, шелковистыми водопадами спускающимся почти до талии, особенно сейчас, когда он на сто процентов уверен, что они натуральные. Чтобы сдержаться, он крепко сжал пальцы в кулак. Ему нравятся длинные волосы? Безусловно. Но также ему нравятся ее тело. И глаза. С большим усилием он сосредоточился на ней.
– Я встречал много женщин, которые продавали секс как товар.
Джемайма поразилась, широко распахнула чистые голубые глаза и взглянула прямо ему в лицо.
– Правда?
Лучиано еще крепче стиснул зубы от такой наивности и молча кивнул, сожалея, что не держал язык за зубами. Теперь она подумает, что он путался с проститутками, а он не хотел, чтобы она так думала. "Хотя, с другой стороны, какая разница, что она думает", – одернул он себя, расстроенный тем, что так легко потерял самообладание. Неужели так повлияли несколько стаканов бренди, которые он пропустил днем в плохом настроении?
Он дал указание Агнессе накрывать ужин и отправился в свою комнату, чтобы поговорить с Чарльзом. Ситуация вырисовывалась совсем не такой, как он представлял. Чарльз долго извинялся, но не смог ответить на все вопросы важного клиента и с неохотой дал телефон своего главного информатора, приемного отца Джемаймы Бенджамина Барбера. Волнуясь, Лучиано позвонил тому, долго беседовал, но информация о Джемайме и всей ситуации не сделала его счастливее. Напротив, после разговора он остался в недоумении от оптимизма и способности этого человека прощать, почувствовал себя еще хуже от того, как думал о Джемайме, от своих подозрений и действий. Оставалось рассказать ей обо всем. Лучиано постучал в дверь ее спальни.
Полусонная, Джемайма выскользнула из-под одеяла, думая, что это кто-то из слуг пришел забрать поднос, поэтому открыла дверь. Каково было ее удивление увидеть на пороге Лучиано.
Не дожидаясь приглашения, он вошел, взял у нее поднос и отложил на столик у двери.
– Мне нужно кое-что сказать тебе.
– Это не может подождать до завтрака?
– Нет.
Джемайма недовольно стиснула пухлые губы. Выгонять его из комнаты было бы неразумно.
– Я говорил с твоим отцом примерно час назад, мы многое обсудили.
Ошеломленная столь внезапным признанием, она переспросила:
– Прости, что ты сказал?
– Я позвонил твоему отцу, теперь он в курсе, что ты притворялась сестрой ради финансовой выгоды.
– О боже! Как ты мог так поступить? Поверить не могу, что ты сказал ему!
– Мои люди связались с ним до этого, так что он был в курсе, когда я позвонил ему. Однако имело смысл мне самому поговорить с ним. Он огорчился, что ты не рассказала ему правду, но понимает, почему ты так поступила, и прощает тебя. Я должен был тебя предупредить, в случае если ты соберешься позвонить домой.
Джемайма медленно опустилась на край кровати, обхватив голову руками.
– Не могу поверить, что ты связался с отцом. Я так старалась, чтобы родители никоим образом не были вовлечены в это ужасное дело.
– Мне нужно было понимание всей ситуации, стороннее мнение человека невовлеченного, а ты слишком эмоционально вовлечена в эту историю. – Он оправдывался.
– Я тебя ненавижу! – вдруг набросилась на него девушка. – Ты не имел права выслеживать и вмешиваться в жизнь моей семьи!
– Я, так же как и ты, запутался в неразберихе, которую заварила твоя сестра. Законное разбирательство по делу займет достаточно времени. Она родила ребенка под твоим именем, набрала долгов на твое имя, нарушала закон тоже под твоим именем.
– Ты думаешь, я не знаю об этом?
– Она воспользовалась тобой и твоими родителями.
– Мой отец не мог так сказать.
– Твой отец немного отрешен от реального мира и вряд ли имеет контакты с криминалом. Я же более осведомлен в этом и знаю, как часто попадаются обманщики и проходимцы.
– Чтоб тебя! – не выдержала Джемайма, уверенным шагом промаршировала к двери и указала Лучиано на выход.
– Прямо сейчас я хочу лечь в постель и забыть, что ты вообще существуешь.
Он осторожно провел пальцем по ее пухлым, крепко сжатым губам.
– Какая же ты маленькая лгунья. Без меня не было бы Никколо.
От его прикосновения по ее коже побежали мурашки. Дыхание стало прерывистым. Желание воспламенило все ее тело. Джемайма сдвинула ноги, чтобы хоть как-то препятствовать нарастающему возбуждению, вскинула на него глаза, столкнулась с хищным тигриным взглядом и покраснела. Сделала шаг назад, злясь на себя и свое тело за то, что он, даже без особых усилий, может вызвать в ней отклик.
– Доброй ночи, – сказала она как можно спокойнее.
Лучиано хотелось схватить ее в охапку и отнести к себе в постель. Похоть чистой воды, та самая неконтролируемая похоть, которая отправляет мужчин в холодный душ и способствует всепоглощающему желанию. Его отец, однажды влюбившись, был одержим женщиной. Лучиано считал себя другим. Он отправился в свою комнату и работал до тех пор, пока не свалился на кровать и не заснул, не в состоянии думать уже ни о чем.
На следующее утро Джемайма находилась в приподнятом настроении. Правда выплыла наружу, теперь от этого никуда не деться. Она против лжи в целом и теперь, когда не нужно притворяться, чувствовала себя лучше. Ее родители все знают. Она закусила нижнюю губу и решилась на звонок домой. Как бы ни хотелось слышать и чувствовать в голосе отца разочарование, Лучиано и Никки еще более сложная задачка для нее.
За завтраком Лучиано сообщит, что он думает делать дальше в сложившейся ситуации. Скорее всего, Джемайма отправится домой в тот же день. Она солгала. Конечно, можно утешаться тем, что она делала все это ради племянника, а на самом деле просто не могла пережить расставание с ним и вела себя эгоистично, не желая отдавать Никки отцу, когда тот выразил готовность взять на себя полную ответственность за ребенка.
Так размышляла она, копаясь в чемодане и с грустью убеждаясь, что у нее нет ничего для жаркой погоды. Во всяком случае, ничего презентабельного. А собственно, почему ее обычная одежда должна быть красивее только потому, что рядом Лучиано? Джемайма отправилась в гардеробную и пробежалась глазами по висевшей там одежде. Что он будет с этим всем делать после того, как она уедет? Выкинет? Отдаст персоналу или в секонд-хенд? Она выбрала нежно-голубое платье, более скромное, чем остальные, и начала собираться.
Тем временем Никки радостно играл в детской со своими новыми игрушками. Карлотта, выказывая к Джемайме дружелюбие, на ломаном английском объяснила, как хорошо малыш спал и покушал.
Служанка проводила ее туда, где ее должен был ждать Лучиано. Казалось, они прошли через все здание, поднялись по лестнице, прошлись по коридору, украшенному картинами, и вышли на открытую террасу, обращенную к морю. Лучиано тут же поднялся со свойственной ему грацией, приветствуя Джемайму:
– Бонджорно! Выглядишь потрясающе.
Джемайма зарделась:
– Давай не будем отвлекаться. Я надела платье из гардеробной только потому, что нечего больше надеть в такой жаркий день.
– Естественно, я не рассчитывал, что ты решишь порадовать меня, малышка.
Он будто читал ее мысли. Джемайма покраснела, как помидор, и, опустив глаза, плюхнулась в кресло. Их обслуживали два официанта. Один подносил блюда, другой следил за напитками. По всему периметру стояли охранники. Девушка подумала, что Лучиано живет как средневековый король. Во дворце с прислугой и стражниками. Ему кланяются и стараются обеспечить максимальную защиту и комфорт. Однако жизнь в одиночестве далека от нормального человеческого существования. Джемайма думала о Никки, как эта обстановка повлияет на него, ведь он будет расти здесь как принц, окруженный роскошью и одиночеством.
Она украдкой взглянула на Лучиано. Он спокойно смотрел на море, но, почувствовав взгляд, повернулся. У девушки сердце застучало в висках. Взгляд переместился на его губы, в памяти всплыли яркие моменты прошлой ночи и как эти губы идеальной формы ласкали ее, исследуя все уголки требующего близости тела, ощущения могучего тела Лучиано на ней, его сильные и властные прикосновения. Она отвернулась, не в силах совладать с собой. Первый раз оказался незабываемым.
– Что дальше? Нам нужно что-то решить.
Манящие, раздевающие ее глаза обратились к ней, и Джемайма наконец отвела взгляд от Лучиано, сосредоточившись на фруктах, чтобы хоть чем-то заняться.
– Расскажи, как сестра заполучила твой паспорт.
– Случайно. Когда мы впервые встретились, у нее были длинные волосы. Как у меня. Я показала ей паспорт. Мы смеялись над таким сходством, даже прически одинаковые. И как-то так получилось, что перепутали паспорта.
– И?..
– Джули осознала, что у нее мой паспорт, когда улетела в Италию. Она не хотела отменять поездку, поэтому путешествовала под моим именем.
– Она соврала тебе. Она и до этого использовала твой паспорт, например, при подаче заявки на суррогатное материнство. И причина этого – нелады с законом. Возможно, Джули намеренно выследила тебя и пожелала встретиться, чтобы похитить твои документы. Джемайма, прими это наконец.
Девушка побледнела, вспомнив, как веселились они с сестрой, сравнивая фото.
– Я обнаружила пропажу только через месяц и связалась с ней, но она сказала, что отдаст паспорт по возвращении из Италии.
– Только она этого не сделала, ни после возвращения, ни когда-либо еще, – добавил Лучиано.
– Ты, наверное, думаешь, что я совсем глупая.
– Вовсе нет. Тебя обманули. Она была опытной мошенницей. Ты просто не хотела замечать правды.
Джемайма удивилась, не почувствовав в его голосе критики.
– Я понимаю, что ты до последнего старалась видеть в ней хорошее, ведь она тебе не чужая. Со мной однажды случилось подобное.
– Ох.
– Да, я любил ее. С первого взгляда почувствовал неуловимую связь с ней. Мошенники должны быть привлекательными, чтобы люди доверяли им.
Джемайма слушала молча.
– Почему не заявила в полицию?
– Мне тогда паспорт был не нужен. Я не могла позволить себе путешествовать, да и ее не хотела впутывать в неприятности. Она достаточно долго кормила меня оправданиями, почему не может вернуть документ.
Официант налил Лучиано еще кофе. Он подошел к каменной балюстраде, обрамляющей террасу, прислонился спиной и посмотрел на Джемайму.
Она была прекрасна! В этот погожий солнечный день в элегантном голубом платье, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, она напоминала грациозного лебедя. У нее большое доброе сердце, и это ему нравится. Именно это он хотел подарить сыну, осознавая, что самый лучший подарок для Никки – Джемайма.
Сейчас он не собирался вести себя эгоистично, не хотел напоминать себе, как часто он клялся, что никогда больше не ограничит свою свободу. Понимал, что, как бы то ни было, он обязан ей. Охваченный горечью от ее предательства, нежеланием признать невиновность, он соблазнил ее, а она не заслужила этого. Девственность должна много значить для женщины, если она сохранила ее до двадцати четырех лет, а он так бесцеремонно забрал это.
– Прошлой ночью я воспользовался тобой, – выпалил Лучиано извиняющимся тоном. – Я был зол и пьян.
Трясущимися руками Джемайма поставила чашку на стол и подняла на него глаза.
– Нет, нет, никто никого не использовал. Я взрослый человек, и я приняла решение сама.
– Ты была не в том состоянии, чтобы принимать правильные решения.
Гнев вспыхнул во взгляде Джемаймы.
– Я выбрала тебя, потому что никто еще не привлекал меня так сильно, как ты. Я не горжусь этим, может, я и недалекая, но это мое решение!
Повисла неловкая тишина.
Джемайма заерзала на стуле, смущенная собственным поведением. Может быть, не стоило признаваться?
– Самое странное в принятии решений – то, что, когда принимаешь главные из них, всегда думаешь, что никогда не изменишь своего мнения. После того как моя жена погибла в авиакатастрофе, я решил никогда не жениться. Не хотел разделять жизнь с другой женщиной и горевал по дочери. Однако я хотел стать отцом. Вот почему мне пришла в голову мысль о суррогатном материнстве. Я думал, это будет несложно. Простой договор, никаких проблем, но я не рассчитывал на то, что придется иметь дело с таким человеком, как твоя сестра.
Джемайма тяжело вздохнула. Убежав с Никки сразу после рождения, Джули изменила жизнь многих людей. Это очевидно. Интересно, почему все же Лучиано решил не жениться. Была ли это дань жене, которую он сильно любил? Джиджи была шикарной женщиной и очень известной актрисой. Какая женщина может тягаться с ней?
– Ты взяла на себя полную ответственность за моего сына с первых дней его жизни.
– Да. Джули вернулась в Лондон, сказала, что работает в рекламе и получает хорошие деньги. У меня не было оснований ей не верить. Я продолжала работать учительницей и заботиться о Никки. Когда начинались занятия, я отдавала его в ясли. Это достаточно дорого, и я едва могла это себе позволить. Джули не помогала ни морально, ни финансово, поэтому все мои сбережения вскоре закончились. Мои родители тоже бедствовали. Тогда я решила вернуться к ним, помогать, чем смогу, и заботиться о малыше.
– Ты пошла на жертвы ради моего сына и хорошо о нем заботилась. Я верю, что ты любишь его, а он любит тебя.
– Я не могу не любить его.
– Но он не твой сын.
Джемайма поморщилась, показывая, что нет смысла еще раз напоминать ей об этом.
– Для меня он родной и любимый, несмотря на то что не мой.
Лучиано испытующе посмотрел на нее:
– Мой сын не является твоим по закону, но может им стать.
Джемайма удивленно подняла на него глаза, не веря своим ушам.
– Что ты такое говоришь?
– Я предлагаю тебе выйти за меня и стать матерью Никки и моей женой. – Глаза его светились золотом, как у льва в лучах солнца. – В данной ситуации – это единственно правильное решение. Подумай об этом, и ты поймешь.
Глава 8
Джемайма была в замешательстве. Лучиано Витале предлагает ей выйти за него. Как это возможно? Она пришла на завтрак с ним, чтобы услышать, когда ее обратный рейс, а вместо этого получила предложение о замужестве.
– Мамой Никки?
– Да, и матерью других детей, которые у нас могут родиться. Я рассматриваю вариант нормального замужества и семьи.
Джемайма чувствовала себя мышью, загнанной в угол котом. Его глаза буравили ее, будто искали подтверждения, что она внимательно его слушает и понимает, о чем речь. Нормальная семья. Замужество. Она не могла прийти в себя.
– Но ты не любишь меня.
Лучиано наклонил голову к плечу и скривил губы.
– Неужели тебе так важна вся эта романтика?
– Я всегда думала, что выйду замуж только по любви.
– Но любовь не всегда длится вечно. Кроме того, она может привести к несбыточным ожиданиям от отношений, в которых ты находишься. Я не могу предложить тебе любовь, но гарантирую уважение, признание и верность. Я считаю, что брак, основанный на этих практических основах, может быть успешным.
Он предлагает уважение, признание и верность? Неужели он не верит в любовь? Или все еще любит бывшую жену? Джемайма очень хотела спросить его об этом, но момент был неподходящий. Замужество. Разве это не что-то необыкновенное? Очевидно, в глубине души он изначально задумал жениться на ней.
– Но почему я?
– Во-первых, ты любишь моего сына, а он любит тебя. Я сам вырос без матери и знаю, каково это, а для сына я хочу лучшего детства.
– Ты можешь жениться на ком угодно.
– Но не для любой Никколо станет самым-самым на всю жизнь. Как только у нее появится свой ребенок, Никколо отойдет на второй план. Я не думаю, что с тобой будет так же, однако многие женщины поступили бы именно так.
– Да, но ты планировал его рождение, понимая, что ребенок будет расти без матери.
– Верно, но это было до того, как я увидел, как сильно вы привязаны друг к другу и какое счастье даешь ему ты.
Джемайма выдавила из себя подобие улыбки.
– Боюсь, мужчина, за которого я выйду замуж, должен хотеть меня не только из-за навыков налаживать хороший контакт с детьми.
Она постаралась произнести это легко и непринужденно, улыбаясь, будто все это не имеет к ней никакого отношения. Однако это не так. В сердце нарастала боль. Джемайма пошла прочь, сдерживая слезы. Лучиано разочарованно смотрел ей вслед.
– Джемайма!
Она не обернулась, не в силах более вести диалог. Было больно, хотя она не понимала почему. Конечно, девушке всегда приятно, когда мужчина просит ее руки, даже если она не собирается выходить за него. Тут она поняла, что не так, почему она так обижена. Ей хотелось большего. Чтобы Лучиано желал именно ее, а не кого-то для сына. Конечно, это невозможно. Многие женщины накинулись бы на его предложение, но она не такая мелочная.
– Джемайма. – Лучиано догнал ее, схватил за руку и повернул к себе. – Ты прекрасно знаешь, что я хочу тебя не только из-за Никколо.
Она вдохнула, желая ответить, но не могла, когда их взгляды встретились.
– Разве?
– Ты знаешь точно.
– Откуда мне знать? Никки любит меня, а ты считаешь, что я хорошо подхожу ему в качестве матери.
Лучиано хищнически улыбнулся:
– Прошлой ночью мы…
– Не приплетай сюда прошлую ночь. Ты четко обозначил, что хочешь обеспечить сыну любящую мать. Это для тебя основная мотивация.
– Я выбрал столь прагматичный подход, думая, что ты предпочтешь услышать именно это.
– С чего вдруг?
– Ты предпочла лечь со мной в постель до того, как я сделал предложение.
Джемайма осознала, насколько разные у них взгляды на одно и то же, и чуть не закричала от досады. Она думала о романтике, любви, в то время как его мысли были о грязном, грубом сексе. Он прямо признался, что не может предложить любовь, чего еще она от него ждет. Отказать ему, перестать быть мамой для Никки? Не стать женой Лучиано Витале и, вероятно, матерью их совместных детей?
Он приблизился к ней. Оказавшись в своеобразном заточении, Джемайма подняла голову, и он тут же прижал ее к стене всем телом. Она почувствовала, насколько сильно он возбужден даже сквозь слой одежды. Ее бросило в жар, и мгновенно вспыхнуло ответное желание. Она готова была умолять его взять ее прямо здесь. Лучиано улыбнулся:
– Ах да, тебе же нужно, чтобы я встал на колено и зажег свечи.
– Я не такая старомодная, – прохрипела Джемайма, еле осознавая, что происходит.