Я начал поглаживать и массировать ее. По крайней мере, Фэллон на мгновение забыла о злости на меня из-за скейтерского парка.
Не сводя глаз с дороги, надавил сильнее, потом провел ладонью по внутренней поверхности ее бедра.
Обернувшись к ней, проговорил одними губами:
– Я возьму тебя так жестко сегодня вечером. Вот увидишь.
Поджав губы, Фэллон оттолкнула мою руку.
Улыбнувшись, посмотрел вперед через лобовое стекло и резко затормозил.
– Отлично! Мы на месте! – выкрикнул, дернув ручник и заглушив мотор.
Вслед за мной Лукас сразу же выпрыгнул из машины. Мы подошли к багажнику, чтобы достать наши скейтборды. Утром я незаметно пробрался в подвал, где они были спрятаны между полурампой и стеной.
Также я обнаружил пустые коробки, ранее стоявшие под роялем, и разбросанные по полу вещи Фэллон. Она не стала об этом говорить, а я не торопился объяснять свои действия, поэтому мы избегали обсуждать то, как все ее пожитки бережно хранились в укромном месте последние два года.
– Фэллон! – крикнул я. – Кончай балду гонять, иди сюда!
Дверца распахнулась.
– Мэдок! – рявкнула она. – Он ребенок! Следи за выражениями.
Я глянул на Лукаса, саркастично вздернув бровь.
Покачав головой, он пробормотал:
– Девчонки.
Одной рукой открыл багажник и обратился к Фэллон, выглянув из-за него:
– Давай. Выбирай свой яд.
26
Фэллон
Выбирать свой яд?
Я лучше позволю Лукасу стрелять мне в лицо резинками.
Захлопнув дверь, засунула руки в карманы и напряглась от прохладного порыва ветра.
– Поэтому ты настоял, чтобы я надела более свободные вещи? – спросила с порицанием.
Когда я собралась надеть джинсы утром, Мэдок сказал мне выбрать что-нибудь посвободнее и не возникать.
Такой чаровник.
Поэтому я остановилась на черных спортивных брюках и серой футболке Obey, а волосы собрала в хвост, приготовившись к запланированному им таинственному приключению.
Каждая мышца в теле одеревенела. Когда-то я была искусным скейтером, но давно не практиковалась. Мое тело оставалось в форме, в отличие от уверенности, а в скейтбординге уверенность и сообразительность являлись залогом успеха.
Я попыталась проигнорировать Мэдока, давая ему понять, что не заинтересована в этом, однако мой взгляд против воли скользнул к багажнику.
Рот беззвучно открылся. Достав руки из карманов, ухватилась за машину и уставилась на свои доски.
Мои доски!
– Не реви только, – поддразнил он. – Думаешь, я бы спас твои Лего, но не скейтборды?
Ничего не могла с собой поделать. Слезы обожгли глаза, пока я смотрела на пять досок, с каждой из которых были связаны особые воспоминания. Моя первая, со сколотыми краями по всему периметру. На ней наверняка даже пятна крови есть. Вторая и третья доски, которые я украсила изготовленными по индивидуальному заказу колесами. На них я училась делать первые прыжки, кикфлипы, вытяжку. Четвертая доска. Ее я любила использовать в боуле. И пятая. Совершенно новая. Ни разу не использованная.
Мои легкие опустели, но я не чувствовала боли.
Посмотрев на Мэдока, с трудом сглотнула, улыбаясь.
– Я тебя люблю, – сказала дрожащим голосом.
Он соблазнительно подмигнул, словно говоря мне, что принял это за "спасибо".
– Я возьму вот эту, – сообщил Лукас, подхватив новую доску.
– О, нет. – Я отобрала ее. – Тебе подойдет вот эта, – сказала, протянув ему побитую, с практически стертым покрытием.
Лукас забрал доску, выпятив губу.
– Для той нужно набраться опыта, – пояснила я. – Понял?
Он кивнул, а я взяла новый скейтборд. Мэдок захлопнул багажник, ничего не выбрав. Я глянула на него, приподняв брови.
– Я не катаюсь, – буркнул он. – Предпочитаю смотреть.
Зажав доску подмышкой, проворчала:
– Великолепно.
– Лукас, – окликнул Мэдок. – Надень это.
Он швырнул ему сетчатый мешок с наколенниками, налокотниками и шлемом. Я попыталась сдержать улыбку. Лукас недовольно сдвинул брови, словно был слишком крут для защитной экипировки. Меня же данный поступок впечатлил.
Из Мэдока получился отличный старший брат.
Несколько лет назад он был таким же? Или повзрослел после моего отъезда? Порывшись в памяти, вспомнила времена, когда Мэдок выпивал мои соки Снэпл, чтобы позлить меня, однако потом приходил смотреть со мной телевизор, скрашивая мое одиночество.
А в школе, несмотря на то, что он зачастую меня игнорировал, на праздники всегда присылал воздушные шарики и записки с конфетами, чтобы я не чувствовала себя обделенной, когда всем остальным доставляли подарки по школьной почте. Разумеется, Мэдок писал что-нибудь нецензурное или какие-нибудь вульгарные стихи, однако все равно было приятно получить хоть что-то.
Эдди права. Он подбирал осколки.
– Лукас. – Поставив скейтборд на землю, взъерошила белокурые волосы мальчика. – Ты когда-нибудь катался на скейте?
– Пока нет. Но я хочу туда! – Надев щитки и шлем, он указал на боул, на краю которого мы стояли.
– Сегодня ты сможешь там покататься, – уверила я, забрав его доску и поставив ее рядом со своей. – Только тебе придется много тренироваться, прежде чем ты будешь готов к быстрой езде. Давай покажу тебе первые шаги. Ты знаешь, какая нога у тебя передняя?
От стремительного потока крови руки пылали, сердце сильно колотилось. Проклятье, я была рада присутствию Лукаса. Мэдок уселся на скамейку, расправив руки на спинке, и стал наблюдать за нами. Или за мной.
По крайней мере, рядом с Лукасом я не была центром внимания. Уж лучше бы Мэдок предложил мне прийти сюда одной. Снова опробовать себя в деле без зрителей.
Но он меня знал. Знал, что я ничего не сделаю, если на меня не надавить.
– Передняя нога? – Лукас неуверенно поднял одну ногу, опустил, потом поднял вторую.
Я улыбнулась, коснувшись руки мальчика, чтобы привлечь его внимание.
– Ладно, иди и поднимись по той лестнице, – предложила, указав на тротуар.
– Зачем?
– Просто поднимись, – распорядилась более властным, но все же мягким тоном.
Лукас оставил доску на месте и пошел по дорожке, широко размахивая руками.
Как только он поднял ногу над первой ступенькой, я крикнула:
– Стоп!
Лукас замер с поднятой левой ногой и пошатнулся, оглянувшись на меня.
– Это твоя передняя нога, – сказала я. – Возвращайся.
Мэдок отошел к машине и раскрыл двери, чтобы мы слышали музыку. Зазвучала "All I Need" Method Man. К моему удивлению, Лукас начал покачивать головой, будто тинэйджер, до которого ему еще расти и расти. Эта песня была старше нас с Мэдоком, черт побери.
– Хорошо. – Я согнулась, указывая на его ноги. – Переднюю ногу ты выставляешь на фронтальную часть, а заднюю – на хвост доски.
Он сделал так, как я сказала. Под моим присмотром Лукас встал на доску, опробовал флекс деки, наклоняясь то влево, то вправо. У меня в ногах буквально защекотало от желания почувствовать под собой собственный скейтборд.
Я глубоко вздохнула.
– Теперь, когда двигаешься, разверни ведущую ногу вперед и отталкивайся задней. Если ставишь обе ноги на доску, снова поворачивай их боком, вот так.
Лукас не стал даром терять время. Не успела я выпрямиться, а его уже и след простыл. Он развернул ведущую ногу вперед, насколько я могла судить. Его черные штаны были настолько длинными, что практически полностью накрывали кроссовки. По крайней мере, Лукас выглядел как скейтер.
Отталкиваясь от тротуара задней ногой снова и снова, он набирал скорость.
Когда Лукас взмахнул руками, я напряглась.
– Ой, – вскрикнул он, после чего свалился с доски на траву.
Выдохнув, оглянулась на Мэдока.
Тот пожал плечами и покачал головой.
– Он будет падать, Фэллон. Расслабься.
Руки Мэдока вновь были растянуты на спинке скамейки. Мой взгляд чересчур долго задержался на изгибах его напряженных бицепсов и трицепсов, выставленных напоказ в зеленовато-серой футболке с короткими рукавами. Я помнила, насколько жесткой и упругой ощущалась его широкая грудь под подушечками моих пальцев. Мэдок был мягок и тверд в нужных местах. У меня буквально слюнки потекли от мыслей о том, как бы сделать ему массаж, чтобы я могла провести пальцами по каждому сантиметру его кожи.
С массажным маслом. С большим количеством масла.
– Фэллон.
Я моргнула, резко подняв глаза к лицу Мэдока.
– Подотри слюну, детка, – скомандовал он. – В постели мы окажемся позже. Не волнуйся.
У меня внутри все сжалось, молниеносный разряд промчался из живота вниз по ногам. Отвернувшись, потерла лицо ладонями.
А потом Мэдок рассмеялся.
Идиот. Засранец. Гад.
Яростно покачав головой, чтобы выбросить его из мыслей, пошла по дорожке Лукасу навстречу.
– Знаешь, что? Ты продержался на скейте гораздо дольше, чем я в первый раз. – Я приобняла его за плечи. – И ты все сделал правильно. Спрыгнул при опасности.
– Не будь трусихой, – выкрикнул Мэдок. – Покажи ему, как это делается.
Немного прикрыв веки, сердито глянула на него, затем посмотрела на свою доску, поджимая пальцы ног внутри своих кед от Van.
– Ты чего? Боишься? – С искренним любопытством Лукас поднял взгляд на меня.
Как я могла поощрять его сделать то, чего сама не делала? Что за мать из меня получится?
Подвигав губами из стороны в сторону, чувствуя выступивший на шее пот, я встала на доску, выпрямила ноги, невзирая на дрожь в мышцах. Медленно перенесла вес с пяток на мыски. Мое дыхание стало поверхностным, когда я покачнулась вперед-назад, прогибая доску и вспоминая, как маневрировать и направлять себя.
Люди часто думают, что в скейтбординге важны только ноги, однако в действительности при катании задействовано все тело. Ты наклоняешь плечи, пятками регулируешь давление, в зависимости от того, какой прыжок, флип или скольжение хочешь сделать.
Развернув одну ногу вперед, второй оттолкнулась от асфальта, согнула колени слегка. Сжала кулаки из-за внезапного потока энергии, заполнившего грудь.
Черт.
Мои глаза расширились; я рассмеялась, после чего накрыла рот рукой.
О, Боже. Надеюсь, они этого не слышали. Я только что получила выброс адреналина от разгона?
Снова коснувшись земли, стала отталкиваться сильнее. Сердце подскочило в груди, когда я свернула влево, обогнув лестницу. Оставаясь на тротуаре, продолжила разгон вдоль бортика боула. В животе и голове будто фейерверки срабатывали.
Мать твою, как здорово.
И почему я отказалась от этих ощущений?
Сделав резкий толчок, помчалась прямиком к Лукасу. Расправив руки, надавила задней ногой на доску, отчего ее передняя часть поднялась в воздух. Объехав вокруг Лукаса, наконец-то остановилась.
Напрягая все мышцы в теле, поборола желание улыбнуться до ушей и подпрыгнуть от радости.
Это было бы несолидно.
Быстро и часто вдыхая прохладный воздух, спрыгнула с доски и заглянула в округлившиеся от удивления глаза Лукаса.
– По-твоему я боюсь? – спросила дразняще.
У него отвисла челюсть.
– Я тоже хочу так научиться.
Наступив на хвост, поймала переднюю часть скейта.
– До вытяжки тебе еще далеко. Давай начнем с тик-така.
Следующие два часа мы с Лукасом тренировались управлять скейтом, уворачиваться от доски при падении, делать прыжки. Я научила его использовать свое тело и падать с улыбкой. Потому что падения случаются. Часто.
Пообещала, что над кикфлипами мы поработаем в следующий раз, после чего он немного попрактиковался в боуле, пока мы с Мэдоком наблюдали, сидя на бортике.
Положив голову Мэдоку на плечо, закрыла глаза, впервые за долгое время не желая оказаться в другом месте.
***
– Спасибо, – сказала я осипшим голосом. – За сегодняшний день. Мне это было нужно. – По-моему, в течение последних нескольких часов я смеялась, кричала и аплодировала больше, чем на протяжении последних двух лет. Пусть завтра все будет болеть, но сейчас голова кружилась от счастья. Запах Мэдока окутал меня в салоне машины, благодаря чему тело освободилось от стресса. Вечером я опять усну в его объятиях.
Он протянул руку, сжал мое бедро, колеся по улицам города. Мы только что отвезли Лукаса к матери, подоспев к ужину, а теперь направлялись домой.
Я откинулась на спинку сиденья, повернула голову и сонно посмотрела на него.
– Не психуй из-за этого вопроса, но… у тебя были серьезные отношения в школе? Постоянные девушки?
Мэдок фыркнул, включив дворники.
– Женщины всегда задают вопросы, ответы на которые не хотят слышать на самом деле.
– Но я хочу. – Мой тон остался непринужденным. Я действительно хотела знать. Мы не общались два года, и мне хотелось наверстать упущенное.
– Да, – признался он, кивнув и не глядя мне в глаза. – Несколько.
Словно страшное заболевание, ревность проникла в мозг. Кто они? Как они выглядели? Что Мэдок с ними делал? Как их зовут, номера их соц. страховок, адреса?
Безумие просто, как мысли и подозрения способны разрушить душевное спокойствие.
– И? – тихо подначила я.
– И я ни одной из них не признавался в любви, – ответил Мэдок. – Только тебе.
После этого он повернулся ко мне. Из-за серьезности выражения его лица у меня пропал дар речи.
Сонная артерия бешено пульсировала под кожей шеи. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что моя челюсть отвисла.
Он дернул подбородком в мою сторону.
– Что значит татуировка Валькнут?
Нетерпеливо вздохнув, отвернулась к окну.
– К чему стегать дохлую лошадь? – полушутя возразила я.
– Ты уклоняешься от ответа.
Да, уклоняюсь. Но что мне делать, черт возьми? Как поведать человеку, с которым хочешь построить будущее, что ты избавилась от его ребенка, не рассказав ему? Мэдоку будет не все равно. Я просто не могла объяснить, что именно означает моя татуировка. Не сейчас.
Почему он не поинтересовался про тату с фразой "Неисправно" или про текст на спине?
Прищурившись, сосредоточила взгляд на каплях дождя, усеявших лобовое стекло.
– Такая татуировка для каждого означает что-то свое. Для меня это символ возрождения. – Отчасти правда. – Движения вперед. Выживания. – Развернувшись к нему, пожала плечами. – Она круто смотрелась, ясно?
Так-то. Надеюсь, на этом тема будет закрыта. По крайней мере, пока.
Я все ему расскажу. Со временем. Как только смогу. На данный момент мне нужна была еще хоть одна ночь с ним.
Вдруг я вспомнила один из полезных навыков хорошего оратора.
Отвлечь собеседника сменой темы.
Прочистив горло, заговорила:
– Ты так и не спросил про текст на спине. – Его взгляд последовал за моими руками, когда я схватила край футболки и стянула ее с себя.
Округлившиеся глаза Мэдока были прикованы к моей груди, прикрытой одним лишь ярко-розовым кружевным лифчиком.
– На дорогу смотри, – напомнила ему своим самым знойным тоном.
Моргнув, он уставился вперед.
– Фэллон, я за рулем. Так нечестно.
Уголки моих губ приподнялись в ухмылке, как только я заметила, с какой силой Мэдок сжал руль.
– Видишь? – Я повернулась, демонстрируя ему надпись, пролегавшую вертикально от плеча вниз по лопатке. – Что бы ни происходило на поверхности моря, это не потревожит спокойствия его глубин. Любимая цитата моего отца.
Машину слегка занесло, и я почувствовала, как покачнулось мое тело. Мне хватило благоразумия не засмеяться. Я любила, когда он смотрел на меня, и была рада, что могла его отвлечь.
– А еще… – Я приподняла попу, не обращая внимания на ком, вставший в горле от волнения, и быстро спустила свои штаны. Затем разулась и сняла носки, – у меня есть одна вот здесь, – сказала, указав на трилистник на бедре.
– Фэллон! – гаркнул Мэдок. Он дернул руль, выравнивая машину, отчего мощные мышцы его предплечий напряглись. – Проклятье.
Улыбнувшись про себя, откинула спинку своего сиденья до предела. Окна в машине Мэдока не были затонированы. Мы ехали по городу, поэтому кто угодно мог увидеть меня в нижнем белье.
– Что такое? – прошептала я, невинно моргнув.
Он процедил сквозь зубы:
– Мы доберемся до дома только через десять минут. Ты серьезно так со мной поступишь сейчас?
Я посмотрела на него, прикрыв веки, и положила руку под голову. Высунув кончик языка, поймала маленький серебряный шарик штанги зубами. В глубине глаз Мэдока вспыхнуло пламя.
Вся моя кожа, скорее всего, залилась румянцем, однако меня это не заботило. Было так приятно наблюдать за тем, как неуклюже он хватался за руль в попытке не съехать с дороги, как его взгляд скользил по моему телу.
– Мэдок? – пробормотала, повернувшись на бок и подперев голову рукой. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня в своей машине.
Огонь в его глазах запылал ярче; он замер, словно машина дальше двигалась на автопилоте. Крепко обхватив руль, Мэдок переключился на шестую передачу и помчался в сторону пригорода.
Не успела я опомниться, как небо потускнело, дождь хлынул сильнее. Следующий час мы провели на обочине тихой гравийной дороги.
27
Мэдок
Во время учебы в школе я следовал за людьми. Следовал за отцом. Следовал за Джаредом. Следовал нормам.
Когда идешь у кого-то на поводу, забываешь расти. Дни, года проносятся мимо тебя, и ты не в состоянии чем-либо отличиться в жизни. Мой отец – живое доказательство тому. Он работал и прятался, любил женщину, признаться в чувствах к которой ему не хватало смелости, и ради чего? Чтобы к нему на похороны явился весь город, чтобы он мог оставить огромный особняк в наследство своему отчужденному сыну?
У моего отца не было ничего. По крайней мере, пока.
Я знал, что он меня любил (в этом плане мне повезло гораздо больше, чем Джареду и Джексу), однако не стремился брать с него пример. У меня определенно имелись хорошие воспоминания о детстве, но, если честно, я не был уверен, что почувствую, если его внезапно не станет.
Именно эта мысль меня неожиданно разбудила. Спина и шея пылали. Даже не дотрагиваясь до своей кожи, я понял, что вспотел.
Папа знал, чего хотел, но не добивался этого. Я не желал жить с подобными сожалениями.
Посмотрев в сторону, заметил Фэллон, которая крепко спала, свернувшись в комочек рядом со мной. Она была одета в майку и пижамные шорты. Одеяло укрывало ее лишь до талии. С ладонями, сложенными под щекой, и волосами, рассыпанными по подушке, она казалась такой маленькой и беззащитной.
Мои губы изогнулись в улыбке от этой мысли, потому что Фэллон была далеко не беззащитна.
Хотя я все равно наслаждался видом. Мое сердцебиение замедлилось, пока я наблюдал за ее размеренным ритмом дыхания.