Наконец ей удалось избавиться от своих обременительных юбок, а мундир она уже натянула сама. Форма была великовата, однако в первые дни это большого значения не имело.
Выйдя из кустов, она одарила датчанина сияющей улыбкой:
- Сударь, я горжусь знакомством с таким безупречным дворянином, как вы. Мы скоро станем друзьями, уверена в этом.
Молодой человек не решился сказать, что надеется на большее, нежели просто дружба. Он и так испытал слишком много волнений за один день!
Они направились в казарму. Виконт шел чуть впереди, показывая девушке дорогу в фехтовальный зал. Если она просто посмеялась над ним, то это сразу же выяснится. И он был готов нести полную ответственность за последствия.
26
Филипп считал, что избавился от Камиллы по крайней мере на несколько дней. Небрежно прислонившись к обшитой дубовыми панелями стене, он беседовал с двумя сослуживцами и, судя по всему, пребывал в отличном расположении духа. Время от времени он поглядывал на шестерых фехтовальщиков с видом человека, привыкшего наблюдать за схватками лучших мастеров клинка. Каждый выпад сопровождался громким возгласом, заглушавшим разговоры - в зале находилось много офицеров, которые пришли сюда потренироваться и поболтать.
Внезапно наступила оглушительная тишина. Все головы повернулись к двери, и на всех лицах выразилось крайнее изумление. Шевалье д’Амбремон также взглянул туда, и с губ его едва не сорвалось проклятие - на пороге стояла Камилла в форменном мундире!
Она держалась очень прямо и выглядела необыкновенно хрупкой, однако в ней не чувствовалось никакого смятения или растерянности. Она спокойно изучала убранство зала и офицеров, а за спиной ее переминался с ноги на ногу явно встревоженный виконт Ландрупсен - очевидно, именно ему девушка и была обязана своим мундиром!
Филипп быстро направился к ней, и она на секунду испугалась, увидев, какой злобой полыхают его черные глаза. Но он заговорил ровным тоном, с преувеличенной вежливостью:
- Входите же, мадемуазель де Бассампьер, я должен представить вас личному составу батальона. Господа, приказом его величества в нашу часть назначена офицером вот эта молодая особа. Разумеется, нам непривычно иметь в своих рядах женщину, но такова воля короля, и я надеюсь, что вы окажете Камилле де Бассампьер подобающий прием.
Это известие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Дворяне, все ближе подходившие к дверям, в безмолвии выстроились полукругом, не сводя глаз с девушки.
Первым подошел к ней, чтобы поздравить, Микаэль де Ландрупсен. Датчанин внутренне ликовал - Камилла не солгала ему! Следуя его примеру, еще несколько молодых офицеров обратились к незнакомке с дружеским словом. Камилла прочла в их глазах любопытство, смешанное с восхищением. Их явно ослепила ее потрясающая красота, и они сочли, что присутствие женщины в батальоне сулит им в будущем приятные минуты.
Все остальные выжидали. Привыкнув подчиняться королю без рассуждений, они все же не могли скрыть удивления - подобное решение казалось им противоестественным. Один из офицеров вышел из зала, не сказав ни слова и не пытаясь скрыть своего недовольства. Другие повернулись к Филиппу, чтобы громко выразить свое возмущение; особенно негодовал тот, что был постарше:
- Если это шутка, д’Амбремон, то я не считаю ее удачной! Нельзя играть честью нашего батальона.
- Это не игра, Виллерман, повторяю, такова воля короля, - холодно ответил шевалье.
- Король просто потерял голову! Подсунуть нам женщину! Что же он еще от нас потребует? Может, заставит пряжу ткать?
- Придержите язык, маркиз, вы перешли все границы, оскорбляя своего суверена!
- Это он оскорбил нас, навязав женщину! Мы солдаты, черт побери, и поступили на службу, чтобы сражаться!
- Она тоже, - нехотя промолвил Филипп.
Он проклинал в душе офицера, который вынудил его стать на защиту мерзкой девицы. Но тут в разговор вмешалась Камилла.
- Позвольте мне самой решить эту проблему, шевалье, - отчетливо произнесла она. - И, повернувшись к маркизу де Виллерман у, спросила: - Что именно вас не устраивает во мне, сударь? То, что я женщина, или то, что я не умею владеть оружием?
- И то и другое!
- Что касается моего пола, то здесь я бессильна, а вот в отношении военного искусства могу немедленно доказать, что вы заблуждаетесь.
Дворянин насмешливо осклабился:
- В довершение всего нам подсунули хвастунью!
- Если вы еще раз позволите себе оскорбить меня, я вызову вас на дуэль.
- Дуэли строжайше запрещены, - сухо сообщил Филипп. - Наши шпаги служат монарху, а не уязвленному самолюбию.
- В таком случае мы можем сразиться по-дружески, как это происходит во время тренировки, - не сдавалась Камилла.
- Чтобы я скрестил с вами шпагу? Никогда! Никто не заставит меня участвовать в вашем шутовском маскараде! - прорычал Виллерман.
- Неужели вы боитесь?
- Боюсь? Уж не вас ли?
- Вы боитесь скрестить со мной шпагу, все присутствующие могут засвидетельствовать это.
- Я не фехтую с женщинами.
- Тогда я скажу, что вы трус, сударь!
Маркиз вскинул голову, как если бы ему залепили пощечину. А Камилла выхватила шпагу, готовясь к схватке. Офицер бросился на нее, совершенно не помышляя о защите, и девушка в мгновение ока разоружила его, выбив рапиру из рук.
- Разрешаю вам поднять шпагу, - сказала юная фехтовальщица, не спуская с противника глаз.
Задетый за живое Виллерман вновь устремился в атаку, торопясь покончить с неприятным делом, но стараясь более не совершать опрометчивых выпадов. Тем временем девушка отражала каждый его удар и тут же наносила ответный.
- Сударь, если бы это был не тренировочный бой, вам пришлось бы проститься с жизнью. Я могла бы проткнуть вас несколько раз, признайтесь! - бросила Камилла.
Однако маркиз не желал уступать и продолжал с ожесточением нападать. Тогда Камилла, проявив изумительную ловкость, срезала одну за другой все пуговицы с его мундира. Зрители, которые уже давно начали посмеиваться, разразились оглушительным хохотом. Офицеры в большинстве своем были тонкими ценителями фехтовального искусства, а потому не могли не оценить мастерство Камиллы и следили за этой странной дуэлью с очевидным удовольствием.
Шевалье д’Амбремон с удивлением поймал себя на том, что радуется успеху девушки. Значит, не только ему суждено пострадать от этой чертовки! Он вынужден был признать, что она действительно блестяще владеет шпагой - мало кто мог бы сравниться с ней в силе и ловкости.
Поскольку схватка грозила затянуться, Филипп решил наконец вмешаться:
- На сегодня достаточно. Все убедились, что вы фехтуете отменно. Что до вас, маркиз, то надо уметь достойно сносить поражение.
Виллерман тяжело дышал, лицо его побагровело - еще немного, и ему пришлось бы сдаться. Камилла поняла по брошенному на нее взгляду, что приобрела смертельного врага. Однако все остальные офицеры уже горячо поздравляли ее с победой и хвалили ее поразительную технику.
- Где же вы научились этому искусству? - спросил один из дворян. - Вы, можно сказать, достигли совершенства.
- У меня был великолепный учитель.
- Кто же это? Назовите нам его имя, и мы все пойдем к нему на поклон.
- Он венгр, его зовут Тибор.
- Тибор Хайноцеи? - воскликнул один из старших офицеров. - Я знал его! Он дал мне несколько уроков, когда я был еще пажом, то есть двадцать лет тому назад! Он служил оруженосцем у принца Амедея… При дворе его давно не видели. Каким же чудом вы с ним встретились?
Девушка досадовала, что поторопилась назвать имя Тибора, делать этого не следовало. Но отступать было уже поздно. Поэтому она ответила по возможности правдиво, чтобы не угодить в ловушку:
- После смерти наследного принца мой дядя и опекун барон Бассампьер приютил Тибора в своем замке. Говорят, кончина принца оказалась для него таким ударом, что он не пожелал возвращаться ко двору… По точно вам никто не скажет, кроме самого венгра, а он не слишком-то разговорчив!
- Это правда. Помню, человек он был молчаливый. Назовите ему мое имя, быть может, он помнит… Меня зовут барон Гаэтано де Бискано.
Итальянец, оживившись при воспоминании о молодых годах, дружески взял Камиллу под руку, намереваясь показать дорогу в казарму, однако виконт де Ландрупсен поспешно проговорил:
- Прости, Бискано, но мадемуазель обещала оказать эту честь мне. Я сам провожу ее. Вы не возражаете, Камилла?
Девушка не успела ответить, поскольку Филипп опередил ее, сказав властным тоном:
- Хватит любезностей на сегодня. Напоминаю, что король приказал нам явиться к нему до ужина. Мы и так уже замешкались. А вам, мадемуазель де Бассампьер, лучше отправиться домой, иначе успех вскружит вам голову! Я провожу вас до ворот.
Камилла беспрекословно подчинилась решению командира батальона. Оказавшись у решетки, она робко притронулась к рукаву молодого дворянина:
- Филипп, позвольте поблагодарить вас за то, что вы встали на мою защиту.
Офицер вздрогнул, услышав, что она назвала его по имени, и одновременно ощутив прикосновение ее горячих пальцев.
- Не воображайте, будто я защищал вас, - холодно произнес он, - это пустая иллюзия! Никто не смеет оспаривать приказы короля. Сегодня вам повезло, но не считайте, что вы одержали окончательную победу! Повторяю еще раз, не ждите никаких поблажек! На этом и простимся.
Камилла со вздохом смотрела вслед шевалье, который шел упругим шагом, победоносно вскинув голову. В очередной раз ему почти удалось отравить ей радость! Но она приручит этого гордого хищника! При этой мысли улыбка вновь появилась на ее лице, и она с легким сердцем отправилась во дворец Ферриньи.
27
Зефирина едва не поперхнулась, когда подруга во время ужина объявила, что зачислена офицером в Королевский батальон, Граф де Ферриньи подтвердил слова девушки, ибо уже успел узнать новость от самого короля. Графиня, вне себя от возмущения, воскликнула:
- Но, Камилла, это невозможно! Подумать только, девушка серди всех этих повес-офицеров! Это просто неприлично.
- У меня нет выбора, речь идет о приказе короля.
- Какая несуразная мысль! От Виктора-Амедея я такого не ожидала.
Граф объяснил своей супруге, что Камилла прекрасно фехтует, а ее служба в армии принесет большую пользу королевству. Несколько озадаченная столь воинственными наклонностями подруги, Зефирина состроила недовольную гримаску и даже попыталась обидеться, но не выдержала и начала жадно расспрашивать Камиллу об офицерах батальона.
Камилле хотелось известить о своем назначении Тибора и Пьера, однако гигант так и не появился. Только юный савояр, несмотря на напряженные занятия в университете, заходил к своей молочной сестре каждый вечер. Узнав о зачислении Камиллы в лучшую воинскую часть, он возликовал:
- Ну, теперь ты покажешь этим важным господам! Они обломают об тебя зубы!
- Скажи мне, где Тибор? Я хотела и ему все рассказать, но он уже пять дней не показывается.
- Не волнуйся, вчера я его видел. Он сказал, что ему надо закончить одно дельце.
- А что случилось? Из-за пустяков Тибор суетиться не станет.
- Быть может, это как-то связано с его прошлым. Ты же знаешь, он долго жил в Турине.
- Да, конечно, - задумчиво протянула Камилла. - Но мне это не нравится…
Она заказала своему портному мундир по мерке, приказав заняться этим в первую очередь. Ей не терпелось вернуть форму, которую пришлось одолжить у Микаэля. К тому же его костюм великоват и сидел на ней мешковато, но пока ничего нельзя было сделать.
Во время урока мэтра Пульчинабелли она думала только о своей службе в батальоне и проявила такую рассеянность, что вспыльчивый учитель танцев пришел в исступление:
- Боже мой! Неужели вы забыли, что осталось всего три дня до вашего официального представления ко двору? Какой ужас! Вы хотите меня опозорить? О да, это станет величайшим позором в моей жизни! Поразительное легкомыслие! Что я говорю? Преступное небрежение!
Камилла выслушала эти упреки совершенно хладнокровно. Ее не слишком тревожила величественная придворная церемония - пока это событие выглядело очень далеким и почти нереальным! А в настоящем ее ждал Королевский батальон, и она сгорала от нетерпения, желая как можно скорее лопасть в казарму.
После ужина ей удалось наконец освободиться и она устремилась к королевскому дворцу. На сей раз она не собиралась идти, как обычно, в библиотеку - целью ее была офицерская казарма, и именно туда она с гордостью направилась. Вот и кованая решетка, мощенный булыжником двор… Сердце у нее неистово заколотилось, но она стиснула зубы и смело ступила за ворота.
Войдя в фехтовальный зал, она с разочарованием убедилась, что здесь почти никого нет, - тренировалась лишь одна пара. Увидев Камиллу, офицеры прервали бой и подошли поближе.
- Значит, вы та самая чудо-девушка, о которой нам столько наговорили вчера вечером? - спросил один с неприкрытой насмешкой.
- А где все остальные? - осведомилась она, оставив вопрос без внимания.
- В казарме, разумеется, - ответил второй, на вид более приветливый.
Камилла растерялась. Стало быть, казарма находилась в другом месте? Об этом она слышала впервые, и надо как-то выбираться из глупейшего положения. Любезный офицер посоветовал ей взять портшез - хотя до казармы всего четверть лье, в Турине легко заблудиться тому, кто не знал города. Решив последовать дружескому совету, она вышла, надеясь обрести средство передвижения.
В столице это не составляло никакого труда - за несколько мелких монет можно было добраться куда угодно на двухместном фиакре или на дилижансе для нескольких человек, а также в портшезе, предназначенном для одного пассажира. Камилла слегка попятилась, увидев легкое креслице с балдахином и с двумя длинными ручками спереди и сзади; это сооружение поднимали два крепких парня. Девушке претила мысль, что ее понесут на плечах, однако приходилось признать, что на узких запруженных улочках Турина портшез имел свои преимущества.
Дюжие ребята не подвели: всего лишь через пятнадцать минут доставили Камиллу по назначению, и она вознаградила их золотой монетой, к великому удивлению носильщиков, явно не привыкших к подобной щедрости.
Она на мгновение задержалась, рассматривая огромное нарядное двухэтажное здание с симметричными крыльями и портиком с аркадами - наверное, во всей Европе не найдешь такой красивой казармы! Девушка решилась наконец войти, и стоявшие у входа гвардейцы пропустили ее без всяких разговоров - пропуском был красный мундир Королевского батальона.
Оказавшись внутри, она услышала выстрелы и двинулась в этом направлении. Офицеры, собравшиеся на плацу, упражнялись в стрельбе из пистолета по мишеням. Появление Камиллы вновь произвело сенсацию, однако те, кто уже познакомился с ней накануне, представили ее сослуживцам. На сей раз тоже не обошлось без двусмысленных взглядов и реплик: если одни дворяне приветствовали ее радушно, то другие открыто выражали недовольство - неслыханное дело, женщина в их избранном обществе! Большинство, впрочем, предпочли занять выжидательную позицию - им, конечно, не нравилось это назначение, но с волей короля следовало считаться.
Странным образом именно те, кто проявлял дружелюбие, больше всего смущали Камиллу. Слишком уж они обхаживали ее, и она подозревала в этом какую-то заднюю мысль.
Увидев, как толпятся вокруг девушки офицеры, шевалье д’Амбремон, поначалу державшийся в стороне, решил вмешаться.
- Мне нужно поговорить с вами, мадемуазель де Бассампьер, - сказал он сухо, - извольте следовать за мной.
Камилла покорно пошла за офицером. Когда они оказались в коридоре казармы, Филипп буркнул, не глядя на нее и не замедлив шага:
- Вы явились несколько поздно, вам не кажется?
- Но… но вы же не назначили мне точного времени!
- Отговорка для тупицы! Вы должны были это выяснить. В Королевском батальоне есть свой устав и распорядок дня. Вам следует их иметь.
- Где же я возьму их?
- А это уж ваше дело. До сих пор вы успешно выходили сухой из воды, может быть, это вам и сейчас удастся.
Они подошли к небольшой двери. Филипп, открыв ее, бесцеремонно втолкнул девушку вовнутрь. Камилла хотела высказать ему все, что думала о его хамских манерах, но он не дал ей даже рта раскрыть - грубо схватив ее за роскошные светлые волосы, слегка подвязанные бантом, прорычал прямо в лицо офицеру-новичку:
- Это что еще за прическа? Если я впредь увижу хоть одну выбившуюся прядь, то остригу вас наголо, понятно?
Трепеща скорее от близости красавца дворянина, чем от его угрожающего тона, Камилла поспешно кивнула, и тогда он отпустил ее, заложив руки за спину.
- Вы должны вести себя безупречно, то же самое относится и к вашему внешнему облику, поэтому я счел нужным сделать вам замечание. И вот еще что: прекратите кокетничать с офицерами!
- Но я не…
- Это вам только кажется! Извольте также подвязывать грудь, чтобы ничего не колыхалось и не привлекало внимания. Раз вам вздумалось поступить на военную службу, придется отказаться от ваших женских штучек! Я не допущу, чтобы вы вводили в соблазн моих офицеров!
Девушка вспыхнула. Под оценивающим взглядом обольстительного шевалье она внезапно почувствовала себя голой и инстинктивно прикрыла грудь. В своем смущении она выглядела трогательной и хрупкой, но Филипп только усмехнулся и пошел к двери, бросив ей на прощание:
- Надеюсь, вы меня хорошо поняли!
Камилла и в самом деле поняла. Возмущаться не имело смысла, ведь он прав - тысячу раз прав! Ей самой хотелось забыть о том, что она женщина. Она жаждала одного - стать таким же офицером, как другие. Привилегии ей не нужны, а от придирок следовало себя оградить. Развязав бант, она заплела волосы в косу и осталась вполне довольна своим видом. Что до остальных женских прелестей, сейчас она ничего сделать не могла, но решила, что непременно найдет выход.
Приведя себя, таким образом, в должный порядок, она вернулась на эспланаду и подошла к группе офицеров.
- Присоединяйтесь к нам, - сказал один из них в высшей степени любезным тоном, хотя в глазах его сверкали насмешливые огоньки.
С этими словами он протянул ей пистолет и рожок с порохом.
Вновь все взгляды обратились на девушку. Сумеет ли она справиться с огнестрельным оружием? Большинство офицеров сомневались в этом. Камилла чувствовала, что именно сейчас все решится, - ее примут или отторгнут.
Она неторопливо зарядила пистолет и внимательно его осмотрела. Затем, молниеносно вскинув руку, выстрелила. Пуля угодила в самый центр мишени.
Раздались восторженные возгласы, но девушка, перезарядив оружие, спокойно сказала:
- Мишень надо бы отодвинуть подальше.
Двое молодых людей поспешно выполнили ее просьбу. Когда мишень отодвинули на целых десять метров, Камилла вновь прицелилась, и второй выстрел оказался таким же точным, как первый.
На сей раз офицеры встретили ее успех овацией. Не удостоив их даже улыбкой, она поискала взглядом Филиппа - тот все видел, но ничем не выразил своего одобрения. Правда, на какое-то мгновение девушке показалось, будто в глазах его сверкнула гордость. Вероятно, это была всего лишь игра воображения - шевалье ее враг, а потому не может испытывать подобных чувств.