* * *
Дом стоял в конце грязной проселочной дороги. В нем давно не жили, но он был кое-как подправлен, чтобы оставаться пригодным для жилья.
Бернардо издали увидел брата и с мрачным, неприветливым видом ждал его в дверях.
- Какой дьявол привел тебя на эту ферму?
- Я всегда знал о ней, - спокойно ответил Лоренцо. - Когда мы были мальчишками, ты обычно убегал сюда. Однажды я тебя выследил.
- Если бы я знал, нашел бы другое место.
- Вот именно. Потому я и не говорил тебе. Я, да и все мы знали твои странности.
Бернардо нехотя отступил, чтобы дать Лоренцо войти.
- Дева Мария! Как ты здесь живешь?
- Очень хорошо, когда остаюсь один.
- Послушай, я не знаю, что произошло между тобой и Энджи, но держу пари, что это твоя вина. Тебе встретилась красивая, изумительная женщина, она полюбила тебя. Но, разумеется, ты не можешь быть счастлив, пока не отвергнешь ее. Так же, как ты все годы отвергал нас. Но я все еще твой брат. Я не позволю тебе сломать лучшее, что встретилось на твоем пути.
Бернардо не отвечал, только смотрел на брата мрачным, страдающим взором.
- Мир никуда не исчез, - более мягко продолжал Лоренцо. - Мир, Бернардо, стоит на том же самом месте и полон неприятных людей, вроде Карло Бондини.
- Что ты знаешь о Бондини? - резко спросил Бернардо.
- Я присутствовал при его последнем визите и пришел сказать тебе: убери его от Энджи. Он хамит ей и пытается запугать.
Бернардо выругался.
- Я просил его выкупить право на практику. У меня и мысли не было, что он может огорчить ее.
- Если бы ты позволял братьям проходить в охраняемые ворота, я бы мог подсказать тебе, что он - кусок дерьма.
- Я могу обойтись и без твоей подсказки, - холодно парировал Бернардо. - Ты стал чертовски несносным.
- Я всегда был несносным, - подтвердил Лоренцо абсолютную правду. - Но дело не во мне. Что-то происходит. Я не уверен, что именно. Я не доктор, но у меня есть подозрения…
- О чем ты говоришь? - медленно спросил Бернардо.
- Я говорю, что если ты собираешься сделать добавление в семью, то пора уже стать членом этой семьи.
Дорога назад напоминала движение в туннеле цветов. Самая плодородная на земле почва щеголяла на солнце буйной красой. Повсюду вокруг гармония ласкала взгляд.
Пока он не увидел впереди, на тропинке…
Нажав на акселератор, он через пару секунд уже был там. Толпа молодых мужчин окружила женщину на муле. Они улыбались, но за улыбкой таилась угроза. Один из них держал мула за уздечку. При виде машины Бернардо они, испугавшись, разбежались.
Он не стал их преследовать. Он видел только женщину и уничтожающий взгляд, каким она смотрела на него.
- Так ты вернулся? - не приближаясь, спросила она. - Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за избавление от них. Благодарю. А теперь я хотела бы продолжить путь.
- Что ты здесь делаешь?
- Посещаю больных.
- Одна? Ты сошла с ума!
- У меня до сих пор не было неприятностей.
- Так почему вдруг сейчас?
- Откуда мне знать!
- По-моему, ты знаешь.
- А по-моему, я знаю, чего я хочу. Чтобы ты исчез с дороги и позволил мне продолжать путь. Мне надо осмотреть еще двух пациентов.
- Тогда садись в машину.
- А как же Джейсон?
- Кто?
- Нест нужен Антонио на ферме. И я купила собственного мула. Мы не можем посадить его в машину.
- Он может идти сзади. Пожалуйста, садись в машину. - Он взял ее за запястье и был почти что отброшен ледяным выражением глаз.
- Убери руки, Бернардо.
- Ты не можешь ехать одна.
- Тогда поезжай за мной. Но, пожалуйста, так, чтобы я тебя не видела.
У него не оставалось выбора, и он сделал, как велела Энджи. Когда она проезжала мимо работающих на полях людей, они прекращали работу и с интересом разглядывали ее. Но никаких дружеских приветствий, какими они обычно встречали доктора, теперь не было.
В первом доме, куда она вошла, повторилось то же самое. Там близилась к концу жизнь очень старой, тяжело больной женщины. Ее семья была благодарна доктору, но в их поведении появилось что-то необычное, мол, мы-то знаем, но подождем, что скажут другие. Появление Бернардо их явно удивило. Они подталкивали друг друга и обменивались многозначительными взглядами.
Второй визит был к молодой паре. У жены тяжело протекала беременность. Они очень тревожились, потому что первый ребенок родился с деформированным лицом и родители прятали девочку. Шестилетняя малышка боялась людей. Но, едва увидев Энджи, она радостно выбежала ей навстречу, прыгая от возбуждения. Ее беременная мать крепко обняла Энджи и, улыбаясь ей, произнесла:
- Amicu. Друг.
Будто считала необходимым подчеркнуть свое дружелюбие.
- Где ты оставила свою машину? - спросил Бернардо, когда они попрощались с пациенткой.
- Дома. Для визитов такого рода я всегда пользуюсь Джейсоном. Бенито держит его вместе с собственным мулом.
- Но ведь это опасно.
- Никакой опасности нет.
- Ты хочешь сказать, что эти парни не угрожали тебе?
- Открыто не угрожали. Но и любезными их не назовешь.
- Вот именно. Сейчас я поеду с тобой домой, нам надо поговорить.
- Я так не думаю.
Он скрипнул зубами.
- Поужинай со мной.
- Нет, спасибо.
- Тогда я зайду к тебе.
- Я не приглашала тебя на ужин. До свидания, signore.
Она забралась на спину Джейсона, и они засеменили к дому. Бернардо выругался, но не стал ее преследовать. Побоялся допустить оплошность.
* * *
Пришли два пациента. Энджи надеялась, что быстро закончит вечерний прием. После тяжелого дня она очень устала, ныла спина. Но когда она выглянула в приемную, то обнаружила еще одну фигуру. Бернардо поднял голову и встретился с ней взглядом. По вызову в его глазах она поняла, что ей от него не избавиться.
Наконец она проводила последнего пациента и заперла дверь. Избегнуть неприятного разговора не удастся. Она не знала, что ему сказать. Когда он появился в полдень неизвестно откуда, сердце почему-то отчаянно забилось. Но она укротила свою мимолетную радость. Ведь это ничего не значит. Просто облегчение, оттого что он спас ее. Она ничего к нему не чувствует - Энджи старалась поверить в это.
А сейчас он здесь. И выглядит таким страдальцем… Два месяца она боролась с отчаянием. Только-только сердце затвердевало, но через минуту она убеждала себя, что непозволительно быть такой жестокой.
Порой она ночи напролет плакала. А порой засыпала словно каменная, едва голова касалась подушки. Работой она доводила себя до изнеможения. А потом… Она не сразу заметила признаки случившегося. А оно все необратимо изменило.
Почти смешно, невесело размышляла она. Я, доктор, так легко попалась. Соблазненная и брошенная, идиотка, лишенная здравого смысла.
И сейчас он здесь, а она не знает, что ему сказать.
- Ты в порядке? - спокойно спросил он.
- Да, у меня все прекрасно. Можно предложить тебе кофе? - Она пошла в кухню, не дожидаясь ответа. - И что-нибудь поесть? - Она заглянула в морозильник.
- Нет, спасибо. Оставь на минутку кухню и поговори со мной, - потребовал он.
- Говорить с тобой, Бернардо, опасно. Мы говорили два месяца назад. Помнишь?
- Я ушел, потому что оставаться было бы невыносимо. - Он громко втянул воздух.
- Благодарю тебя!
- Ты не понимаешь… Наверно, я был не прав. Но мне казалось это лучшим выходом для нас обоих.
- И ты прислал Бондини, чтобы он купил у меня право на практику.
- Лоренцо рассказал мне, как он себя вел. У меня и мысли не было, что он начнет хамить тебе. Я видел его и заставил пожалеть об этом. Он больше не придет.
Бернардо ждал ответа, но она возилась с ужином.
- Лоренцо сказал мне и кое-что еще, - наконец проговорил он.
- Да, Лоренцо приезжал навестить меня. - Голос у нее потеплел. - И потом сообщил тебе. Он добрый человек. - Она внезапно посмотрела на него. - Не то, что ты.
- Ты знала, какой я, - хрипло пробормотал он. - Я дьявол. Я не могу справиться с собой. Тебе следовало избегать меня, пока у тебя были шансы. Но теперь у тебя нет таких шансов.
- Теперь? А что изменилось, Бернардо?
- Ты хочешь сказать… что ты не?..
- Беременна? Да, я беременна. Я ношу твоего ребенка. Но это ничего не меняет. - Она смотрела на него. - Понимаешь? Ничего.
Глава одиннадцатая
- Ничего не меняет, - повторила она, потому что он молчал.
- Ты не можешь так говорить, - без выражения пробормотал он. - Все меняет.
Она попыталась отвернуться, но он схватил ее за плечи и заставил смотреть ему в лицо. Даже при таком легком контакте воспоминание о ее теле взволновало его. Прояви она хотя бы малейшие признаки теплоты, он бы подхватил ее на руки и целовал, целовал без конца. Конечно, ему нелегко управляться со словами, но он бы попытался рассказать ей о своем чувстве. О том, какое горько-сладкое счастье овладело им, когда он заподозрил, что она носит его ребенка. Для такого старомодного мужчины, да к тому же сицилийца, создать ребенка с любимой женщиной - великая радость. Прежние страхи и мучения отходят на задний план. Он бы не сумел выразить словами свое счастье. Но попытался бы при всей своей неуклюжести сделать для нее возможное и невозможное.
Если бы только хоть что-то в ее лице подбадривало его. Но ничего такого он не увидел, и на сердце у него похолодело.
- Все меняет, - снова повторил он, словно пытаясь убедить себя.
Зазвенел таймер микроволновки, и она отошла от него.
- Ну, только изменилось одно, - начала она. - Местные люди не знают, что дальше делать со мной. Они привыкли к моему чужому для них языку, к моим нелепым нововведениям, они закрывают глаза на мои предосудительные брюки. Но сейчас, - беззаботно добавила она, - некоторые из них, верно, думают, что мне надо бы уехать.
Когда она начинала так говорить, он будто тонул в море. Иронические английские выверты сбивали его с толку. Правда, одно неожиданно и болезненно дошло до него. Хозяйка положения она, а он должен подчиняться.
- Они плохо к тебе относятся? - спросил он, вспомнив любопытные взгляды, сопровождавшие ее днем.
- По правде говоря, нет. Пока что они не уверены.
- Но откуда пошли слухи?
- Мать Франческа знает. Когда мы говорили с ней на прошлой неделе, неожиданно вошла сестра Эльвира. Потом я вспомнила, что сестра Эльвира - кузина Нико Сартоне.
- Это все объясняет.
- Он, должно быть, торжествует. Наконец-то получил против меня оружие. Я могла бы удавить этого человека. Его не волнует, какой вред он наносит людям, лишь бы насолить мне. Те, кто нуждается в моей помощи, начинают нервничать. Не все, конечно! Сартоне думал, что сможет настроить против меня весь город, но он ошибся.
- Вот будет удовольствие стереть улыбку с его физиономии, - прорычал Бернардо.
- Как ты собираешься это сделать?
- Мы собираемся это сделать, - нахмурился он.
- Как?
- Разве не очевидно?
- Для меня не очевидно, - упрямо настаивала Энджи.
- Чем раньше состоится наша свадьба, тем лучше, - произнес он, глядя ей в глаза.
Итак, это случилось. Он захотел жениться на ней. Но волна радости не окатила ее, как должно было бы быть в такой благословенный момент. Свадьба? Что он о себе думает, кто он такой?
- Мы? Поженимся? - повторила она, словно экспериментируя с новым языком. - Зачем нам это делать?
Опять она сбила его с толку. В глазах холод, даже враждебность.
- Потому что у нас будет ребенок, - наконец нашелся он.
- У нас ничего не будет. Ребенок будет у меня. О да, ты биологический отец. Но здесь ничего твоего не осталось. Потому что на следующее утро ты встал и ушел, не сказав ни слова.
- Я сделал ошибку. И я прошу прощения. Мне следовало подумать… Но я полагал, я рассчитывал, поскольку ты доктор…
- Перестань! Не говори больше. С каждым словом ты только усугубляешь все. Ты проклинаешь себя за то, что не подумал о возможной беременности. А то, что ты обидел меня, тебя не волнует? У тебя хоть мелькнула мысль, что для меня это значит - проснуться и обнаружить твое исчезновение? И эта маленькая записка… Это и правда все, чего я заслуживаю?
- У меня нелады со словами… - покраснел он.
- Со словами у тебя все в порядке. Это с чувствами ты не в ладах. Ты женишься на мне не по любви. Я для тебя просто племенная кобыла. Разница есть, не правда ли?
- Нет же, я имел в виду… Твоя беременность вроде бы разрешает проблемы. - Он чуть ли не буквально рвал на себе волосы.
Она с жалостью посмотрела на него.
- Я сказала, что ты не в ладах с чувствами. И каждое твое слово доказывает это. Если я из-за беременности выйду за тебя замуж, наши проблемы только начнутся. Я бы с радостью вышла за тебя замуж по любви. Но не хочу жить с мужчиной, который считает, будто я ухитрилась зачать ребенка, чтобы поймать его. Без любви сделка не состоится.
Горькие слова, казалось, сами лились из нее. И в глубине души Энджи мечтала загнать их назад и упасть в его объятия. Он хотел жениться на ней - это главное. Разве рассудительная женщина не ухватилась бы за его предложение?
Но другая, "несносная" Энджи не была рассудительной женщиной. Она была раздражительная, колючая, неуживчивая, если задевали ее гордость. Эта "несносная" Энджи ухватилась за предложение Баптисты приехать работать в горы. И теперь ее не загнать назад, в коробочку. Нынешняя Энджи смотрела на Бернардо глазами, полными ярости.
- Выйти за тебя замуж? За кого ты меня принимаешь?
- Я не понимаю, что ты говоришь. Ты выиграла. Разве этого недостаточно?
- Нет, недостаточно. Сейчас мы далеки друг от друга. Потому что, если ты думаешь, что я выиграла, значит, ты считаешь себя проигравшим. А я даже не понимала, что у нас идет борьба. Я думала, мы ищем дорогу друг к другу. И той ночью… - Всплыли воспоминания, и дрогнул голос. Она взяла себя в руки и сохранила дистанцию. - После той ночи мне казалось, будто мы нашли эту дорогу. Ты рассказал, что мучает тебя. Согласна, может быть, я была слишком настойчива, но я думала, что ты доверишься моей любви. Я забыла, что ты не можешь быть с теми, кто любит тебя. Потому что любить - значит быть близкими. - Слезы катились по щекам, но она не обращала на них внимания и продолжала тихим, полным боли голосом: - Последние двадцать лет ты отвергал любого, кто старался приблизиться к тебе. И сейчас при виде распахнутых для объятий рук ты повертываешься к ним спиной. Так иди. Покажи спину. Но мои руки больше для тебя не распахнуты, потому что нет смысла.
- Но ведь на самом деле ты так не считаешь, - тихо пробормотал он.
- Думаешь? Почему же я не могу так считать? Помнишь, что ты написал в записке? "Я умею приносить только боль". Это правда. Но я была слишком тупой, чтобы понять это. Нам лучше бы оставаться чужими.
- Теперь нам уже никогда не быть чужими, - спокойно заметил он.
- Почему? Потому что у меня будет твой ребенок?
- Не только. Есть такое, чего мы не можем забыть. Я пытался забыть. Ночь за ночью старался стереть из памяти, что ты для меня значишь. Но не смог. Если бы ничего не случилось, я бы все равно вернулся умолять тебя о прощении. Просить начать все снова.
- Слова, - вздохнула Энджи.
- Это значит, что ты не веришь мне?
- Не знаю, - хрипло проговорила она. - Я знаю только одно: слишком поздно для слов. Когда-то я так хотела выйти за тебя замуж. Теперь я знаю: выйти за тебя замуж было бы фатальной ошибкой. Бернардо, пожалуйста, уходи.
- Я уйду, но это не конец. Сегодня мы ни о чем не договорились. Так легко я тебя не брошу.
Она проводила его глазами, когда он шел к двери и напоследок оглянулся и встретился с ней взглядом. Она вытерла слезы и обнаружила, что ничего не чувствует - слишком устала. Этот разговор мог бы измучить ее. Но не измучил, потому что она уже была выжата как лимон. Ей хотелось только одного - лечь и уснуть. И больше не думать и не чувствовать.
Энджи понимала, что проблемы, с которыми она столкнулась в городе, будут лишь усугубляться. Так и вышло. В Монтедоро все догадывались, что Бернардо - отец ее ребенка. И вот он вернулся.
- Они не сомневались, что он собирается сделать из меня "честную женщину", - с горечью рассказывала Энджи встревоженной Хедер, которая навестила ее.
- А он что, не собирается?
- Ох, он хочет. Это я не хочу делать его честным мужчиной.
- Вы оба загнали себя в тупик. Выход может найти только Баптиста, как это случилось со мной. - Хедер похлопала себя по животу. Она на три месяца обгоняла Энджи, у которой беременность еще не была видна.
- По-моему, даже Баптиста вряд ли тут может помочь, - тихо сказала Энджи.
- Пожалуй, пока Бернардо не попросит ее, - согласилась Хедер. - А он не хочет. Ты же знаешь, какой он.
Когда в городе сообразили, что Бернардо вернулся, но не объявил о немедленной свадьбе, люди начали с подозрением смотреть на Энджи, хотя осуждать пока что не решались - она была слишком популярна.
Бернардо сказал, что он ее не бросит, но вроде бы держался на расстоянии. Однажды вечером она вернулась с позднего вызова и нашла его у своего парадного входа. Он стоял, прислонившись к двери. Энджи слишком устала, чтобы спорить, и позволила ему войти.
- Где Джинетта? - спросил он, оглядывая пустой дом.
- Мать заставила ее уйти от меня.
Он вдруг вспомнил, что у его матери все служанки были среднего возраста. Ни одна мать не могла позволить дочери работать у городской prostituta.
- Тогда надо найти ей замену, - сказал он.
- Одна или две монахини помогают мне. Они замечательные. Но есть и такие, что близко ко мне не подходят.
"Мы не такие, как другие люди, из-за твоего отца, - говорила ему его мать. - В городе есть люди, которые и близко ко мне не подойдут. К тебе - да. Ко мне - нет".
Он попытался вспомнить, шпынял ли его кто-нибудь в городе за то, что он, не женясь, сделал ее беременной. И не вспомнил. Шпыняли только ее, хотя и не в полную силу, поскольку нуждались в ней. Им нравилось брать у нее, ничего не давая взамен. Его охватила ярость и сделала жестоким.
- Почему это тебя беспокоит? - холодно спросил он. - От этого ведь не зависит твой кусок хлеба.
Он еще не договорил фразу, как ему стало стыдно. Слабое, болезненное выражение мелькнуло на ее лице.
- Это правда, - согласилась она.
- Прости меня, - нежно прошептал он. Она не ответила. Он опустился на колени рядом с ней и взял ее руки. - Прости меня. Я не должен говорить тебе такое.
Она улыбнулась. Но он знал, что она еще очень далеко от него.
- Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, - предложил Бернардо.
- По правде, я не…
- Ты будешь есть, - твердо объявил он. - Ты должна сохранять силы. И возможно, - он на мгновение положил руку ей на плечо, - ты сделаешь это, чтобы доставить мне удовольствие.
В какую-то минуту ей захотелось прижаться щекой к его руке. Но рука исчезла, прежде чем она успела пошевелиться.