Он принялся тереть ей спину такими же медленными круговыми движениями, неосознанно массируя ее чувствительные натруженные мышцы. Ощущение было непередаваемым.
Она закрыла глаза, время от времени вздрагивая и морщась, когда он прикасался к особенно болезненным местам, и все же испытывая наслаждение, оттого что мышцы медленно расслаблялись под его магическим прикосновением. Она испустила блаженный вздох.
Он хмыкнул, и в этом тихом звуке она расслышала нечто завораживающее. Потом принялся натирать ее плечи, его длинные пальцы задержались на ее шее, такие же теплые и влажные, как и мочалка.
При каждом его прикосновении она вздрагивала и груди ее волновались, будто он касался и их.
Хью поцеловал ее в мочку уха, и от его поцелуя по всему ее телу пробежала дрожь.
- Отклонись назад, - прошептал он.
Она подчинилась и опустилась поглубже в горячую воду, так что вода покрыла ее плечи.
Он снова намылил мочалку, глядя на нее лукаво, с озорным видом:
- А знаешь, мне кажется, мы оба можем поместиться в этой ванне.
- Хочешь попробовать?
Глаза его блеснули:
- Если бы мне не надо было уезжать, я провел бы в ней с тобой часок-другой.
- Но за это время вода бы остыла.
Он склонился к ней и зашептал ей на ухо, обдавая щеку теплым дыханием:
- Мы могли бы нагреть даже самую холодную воду.
Ее лицо вспыхнуло, и она подумала, что оно теперь могло поспорить цветом с этим красным ковром.
Он выпрямился и окунул мочалку в воду. Глядя в глаза Трионы, он принялся натирать ей грудь, проводя пальцами по обнаженной коже.
Триона прикусила губу, стараясь сдержать стон.
Хью медленно проводил по ее телу мочалкой, возбуждая и дразня сосок, и от этого прикосновения по ее жилам распространялось огненное наслаждение.
Она закрыла глаза и беспокойно задвигалась в ванне. Ощущение было одновременно возвышенным и греховным.
- Катриона, - сказал Хью, и голос его прозвучал глухо и раскатисто. - Подними ногу на бортик ванны.
В обычном своем состоянии она могла бы справиться с этим легко, но сегодня ноги ее болели от верховой езды и она вздрогнула от прикосновения Маклейна. Чтобы сделать, как он сказал, ей потребовалось усилие воли.
Холодный воздух коснулся ее ноги, и она вздрогнула. Внезапно Триона заметила, что прикрывавшая ее пена истончилась, пузырьки лопнули, а ее поза предоставила ему возможность созерцать ее обнаженную плоть, и это ее смутило. Она попыталась опустить ногу в ванну, но Маклейн не дал ей это сделать.
- Оставь ногу на краю ванны.
Хью обмакнул влажную мочалку в воду и принялся массировать ее ногу от щиколотки до икры… рука его поднялась до колена, потом до бедра. Каждое его прикосновение повергало ее в экстаз. Она вцепилась в края ванны, поглощенная восхитительным предвкушением.
Его рука нырнула глубже, и ткань коснулась кожи между ее ног.
Она вздохнула со всхлипом, и по всему ее телу пробежала дрожь. А от его лукавой дразнящей улыбки, означавшей "попробуй мне помешать", сердце ее забилось бешено.
Он снова окунул мочалку в теплую воду и опять провел ею между ног Трионы. Она прикусила губу, он же повторил это. Снова. Быстрее, еще быстрее.
Его глаза горели темно-зеленым огнем.
- Позволь мне доставить тебе удовольствие, - прошептал он.
Как она могла помешать ему, если была не в силах обуздать себя сама?
- Это кажется таким… волнующим.
Его губы дрогнули:
- Потому, моя любовь, мне это так нравится.
"Моя любовь"! Пусть эти слова были произнесены бездумно, но они согрели ее.
Он поцеловал ее в мочку уха и продолжал ласкать, отчего дрожь вновь и вновь пробегала по ее телу. В какой-то момент Триона почувствовала, что в его руках больше нет мочалки и он действует только своими умелыми ловкими пальцами.
Он легонько прикусил мочку ее уха, потом его губы прошлись по шее Трионы. Каждый его поцелуй вызывал в ней взрыв страсти.
Его рука не переставала ласкать ее, гладя и дразня. Она зашевелилась, побуждая его продолжать игру. Это так возбуждало - лежать совершенно голой в ванне перед одетым мужчиной с бесстыдно раздвинутыми ногами и обнаженной упругой грудью. Триона прерывисто дышала. Он довел ее до края бездны и отправил в рай наслаждения.
Каждое его прикосновение волновало до безумия и отвечало ее глубочайшим и сильнейшим желаниям. Она задыхалась, тело ее напрягалось. Ощущая его руку, она изгибалась, и груди ее выступали из воды. Он тотчас же захватил ее сосок губами, лаская его, этот тугой напряженный бутон, пока она не выкрикнула его имя и не обхватила его голову руками, притянув к себе. Казалось, время растянулось надолго до того момента, когда она уже больше не могла сдерживаться. И когда, миновав границу, Триона рухнула в бездну, он наклонился вперед и завладел ее губами, будто хотел поглотить ее страстные выкрики.
Триона упала назад в ванну, а Маклейн подхватил ее и привлек к себе. Все ее тело еще содрогалось, пока она медленно приходила в чувство.
Наконец, когда ее бешено бьющееся сердце немного успокоилось, а мозг начал работать нормально, она оторвалась от него и, краснея, встретила его взгляд:
- Твоя рубашка промокла.
- Бриджи тоже, потому что из ванны вылилось довольно много воды. - Глаза его светились. - Мне придется переодеться перед отъездом.
О да. Ведь он собирался уехать. Сердце ее упало, но она не хотела, чтобы он это заметил.
- Эксперимент с водой удался?
- Всегда готов тебе служить. В следующий раз, когда я стану принимать ванну, ты отдашь мне долг, окажешь такую же услугу.
Ох! Какая чудесная мысль!
- Я сделаю это с радостью!
Он рассмеялся, видя ее несомненный энтузиазм.
- Но все-таки не с такой, как я.
Когда он встал, она заметила, что мокрая рубашка облегает его тело как вторая кожа, а бриджи потемнели от воды.
- Тебе и в самом деле следует переодеться.
- Я рад, что снял хотя бы плащ и жилет, прежде чем начать помогать тебе мыться.
Он вынул из платяного шкафа свежую рубаху и черные бриджи, бросил их на диван и начал раздеваться.
Триона наблюдала за ним: как он стянул рубаху, обнажив плоский мускулистый живот и грудь, влажно поблескивавшую на свету, кое-где оттененную черными курчавыми волосами, образовывавшими четкую линию у пояса.
Ей нравилось то, что на груди у него были волосы: она бессчетное количество раз проводила пальцами по мягкой поросли.
Он бросил мокрую рубаху на пол и стащил бриджи.
Триона не могла отвести от него взгляда.
- Это, - сказала она, указывая пальцем, - никогда не поместится в твои бриджи.
Он рассмеялся:
- Придется постараться.
Она нахмурилась:
- И тебе не больно?
- Нет. Хотя если думаешь, что это поможет, поцелуй меня.
Ее губы дрогнули:
- Ты должен подойти поближе. Там, снаружи, мне будет слишком холодно.
- В обычных обстоятельствах я бы перенес тебя сюда и кое-что предложил, но мне пора идти.
Она сделала над собой усилие, чтобы не показать своего разочарования, но, должно быть, ей это плохо удалось, потому что он добавил более нежным тоном:
- Постараюсь вернуться как можно скорее.
Она кивнула и молча смотрела, как он заканчивал одеваться, как сменил галстук на простой шейный платок. Потом достал удобный жилет из толстой тяжелой шерсти, застегнул его и следом надел плащ.
- Там, куда ты отправляешься, холодно?
- Да. Лошади поднимаются в горы и выбирают одну долину, и это много выше, чем здесь.
- Тогда ты правильно оделся.
Она оперлась о бортик ванны, наблюдая, как он достает несколько свежих рубашек из гардероба. Хью свернул их в узел и взял под мышку.
- Ты не хочешь взять с собой саквояж?
- Только седельную сумку. В ней одежда будет защищена от непогоды.
Он провел рукой по волосам и повернулся к ней. Внезапно лицо его помрачнело:
- Катриона, должен попросить тебя об услуге.
- Хочешь, чтобы я присмотрела за девочками? Конечно, я это сделаю.
- В этом нет надобности.
Улыбка Трионы поблекла:
- Почему же?
- Девочки отправятся к Дугалу. Я уже поговорил с ними об этом, прежде чем прийти сюда.
Триона нахмурилась:
- Тебе незачем просить брата об одолжении. Я бы присмотрела за ними.
- Нет. Это решено.
Триона замерла:
- Почему ты так упорствуешь?
- Нынче утром я подслушал их разговор - что-то насчет панталон, у которых были сшиты штанины.
- Ах это! - Она вздохнула. - Я должна объяснить…
- Не надо. Они уже все мне рассказали, и поэтому отправятся к Дугалу. Сейчас они упаковывают вещи. У меня нет времени разбираться во всей этой ерунде. Я должен извиниться перед тобой, Катриона. Я имею в виду свою просьбу держаться подальше от девочек. Я не думал, что это вызовет столько проблем. Они раздражены и настроены против тебя, считают тебя чужой, непрошеной гостьей и вбили себе в голову, что должны избавиться от тебя, заставить уехать.
- Я поняла это.
Он покачал головой.
- Они вели себя возмутительно.
- Хью, они проявляют характер и просто защищаются таким образом. Из-за этого я не стану относиться к ним хуже. - Она ухитрилась улыбнуться. - К тому же я не осталась в долгу. Подожди до завтра, когда они станут причесываться.
Его губы дрогнули:
- Ты забрала их шпильки?
- Это было бы слишком просто. Я намазала крахмалом их щетки для волос.
Он рассмеялся:
- Решила действовать их методами.
- Да, но… тут нечто большее. Хью, я не могу оставаться здесь и не быть частью их жизни. Мы подначиваем друг друга, что тут плохого? - Она с трудом перевела дух: - Больше я не могу этого терпеть. Или я буду общаться с тобой и с девочками на равных, или покину этот дом.
Его лицо мгновенно утратило веселость, а смех замер:
- Что ты такое говоришь? - спросил он почти грубо. - Еще не время.
- Мы ведь так и планировали, что я пробуду у тебя не более месяца или двух. Пока что месяц еще не прошел, но…
- Прошу тебя, замолчи. - Он бросил взгляд на часы: - Сейчас у меня нет времени, я тороплюсь. Мы обсудим это после моего возвращения.
Он взял свою одежду и направился к двери, чувствуя какую-то странную пустоту в груди.
- Хью?
Он остановился у двери:
- Да?
- Пожалуйста, не отсылай девочек к Дугалу. Оставь их со мной. Я позабочусь о них. Обещаю!
Он расслышал боль в ее голосе и не смог не отреагировать.
- Катриона, уезжая, я всегда оставляю девочек с Дугалом. Это вовсе не из-за тебя, а из-за их матери.
Лицо Катрионы выразило недоумение, и он заколебался. Если бы он покинул ее сейчас, не дав объяснений, она могла вообразить худшее. Хью не хотел вдаваться в излишние подробности, но она заслуживала того, чтобы знать, почему его так тревожит безопасность девочек. Он со вздохом бросил на кровать узел с одеждой:
- Как раз перед тем, как уехать в Лондон, чтобы урезонить твою сестру, я получил письмо от Клариссы.
- Что же она пишет?
- То же, что во всех остальных письмах: хочет забрать девочек обратно и скоро приедет за ними.
- Думаешь, она в самом деле способна на это?
- Она уже пыталась это сделать раньше. Она знает, какие чувства я питаю к ним, что я готов на все, чтобы защитить их… Я заплачу сколько угодно, чтобы оставить их у себя.
Никогда еще Триона не видела столь холодного и решительного выражения на лице мужа.
- Но ведь это шантаж.
- Да. Я совершил ошибку, позволив Клариссе понять, что значат для меня девочки. В то время она сочла это забавным. Позже увидела в этом возможность поживиться.
- Но как она могла насмехаться над твоими чувствами?
- Я был убежденным холостяком и не проявлял никакого интереса к детям, но позже привязался к девочкам, - он бросил на нее суровый взгляд, - к моим девочкам. И тогда все изменилось.
- Ты полюбил их.
Он кивнул:
- Думаю, в этом есть некая ирония. Кларисса предложила оставить их здесь, если я заплачу ей за это две тысячи фунтов.
Кровь Трионы закипела от возмущения:
- И потом она стала просить еще денег?
- Несколько раз. Однажды я отказал, и она явилась сюда со своим поверенным требовать, чтобы я отдал детей.
Его губы сжались в тонкую жесткую линию:
- Я отдал десять тысяч фунтов, чтобы заставить ее убраться.
- Ты должен перестать платить ей!
- Она готова обратиться в суд, а я не могу этого допустить.
- Как отец ты имеешь на них больше прав, чем она. И в суде тебя поддержат.
- Это не факт.
- Почему?
Он взял в руки полотенце:
- Позволь мне вытереть тебя.
Она поднялась, и он закутал ее в полотенце, потом отнес на постель.
- Благодарю тебя. - Она с благодарностью взяла у него пеньюар.
- Значит, ты хочешь оставить девочек с братом, на случай если вернется Кларисса?
- Да. Скоро они повзрослеют, и она не сможет угрожать их благополучию. Тогда ее требования ничего не будут значить. А пока я должен проявлять осторожность. - Он замолчал и добавил страдальческим тоном: - Но даже если она и не подаст в суд, то все равно постарается похитить их, увезти силой. Она знает, что я заплачу любую сумму, чтобы вернуть их.
- Она бессердечна.
Хью кивнул. Лицо его было мрачным.
- Это так. Вот почему за девочками следует внимательно наблюдать. УДугала есть люди, охраняющие дом, потому что он беспокоится за безопасность Софии. Она и ее отец - известные игроки в карты, и порой у них бывает в наличии много денег.
Триона кивнула:
- Конечно, им стоит остаться с Дугалом. Спасибо за то, что все разъяснил мне.
- Не стоит благодарности.
Он снова взял свой узел с одеждой:
- Я сказал девочкам, что Дугал, возможно, пригласит тебя на обед, и приказал проявлять учтивость по отношению к тебе. Скажи мне, если они не станут слушаться, и по возвращении я с ними разберусь.
Она нахмурилась:
- Спасибо, но мне бы не хотелось, чтобы ты им приказывал быть вежливыми со мной. Я сама могу справиться с этим, и мой метод сработает. Теперь девочек будет угнетать то, что ты принуждаешь их. А ведь известно, что насильно мил не будешь.
Его глаза подозрительно сузились:
- Твой метод? Значит, ты пытаешься добиться их привязанности?
- Я хочу, чтобы они доверяли мне.
В глазах Хью сверкнул гнев.
Значит, она не подчинилась его распоряжению держаться подальше от девочек. Раздраженный ее непокорностью, похожей на вызов, Хью не отрывал взгляда от ее лица. В ее ореховых глазах загорелся зеленый огонек, засверкали золотые искры. Волосы ее, влажные после купания, теперь потемнели и обрели светло-каштановый цвет.
Внезапно в сознании его забрезжила мысль о том, что через несколько недель она уедет и эта минута останется всего лишь в его памяти.
Грудь его сжала неожиданная боль, когда он понял, каким потрясением для него станет ее отъезд.
Она твердо встретила его взгляд:
- Я никогда бы не причинила боль этим детям.
- Это можно сделать ненамеренно.
- Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах.
Голос ее звучал тихо, но каждое слово было окрашено сильным чувством.
Если он будет тосковать по Катрионе так сильно, проведя с ней всего несколько недель, как будут скучать по ней девочки? Он старался выглядеть строгим.
- Я знаю, что лучше для моих детей.
Триона ответила непримиримым взглядом. Увлеченная их спором, она не заметила, что пеньюар ее сполз, обнажив порозовевшую грудь.
Поспешный отъезд уже не казался Хью столь необходимым, и он даже подумывал! отправить Фергюсона с кем-нибудь из грумов на поиски пропавшей кобылы. Но в то же время, если с лошадью случилась беда, никто лучше его не знал, как ее выхаживать. Значит, надо ехать.
- Я скоро вернусь.
В голосе его звучала жесткость, потому что желание настолько отуманило его, что ему стало трудно соображать.
- Можешь не спешить с возвращением, - фыркнула она. - Уверена, что все мы вполне справимся без тебя.
- Катриона, ты должна понять…
- Нет, - возразила она, запахивая пеньюар, - это ты должен понять. Я часть вашей семьи, нравится тебе это или нет. Женившись на мне, ты сделал это свершившимся фактом. И не можешь требовать, чтобы я покорно соглашалась со всем, что ты скажешь. У меня есть собственное мнение, и в некоторых случаях оно разумнее твоего.
Он помрачнел:
- Я вовсе не ждал, что ты будешь покорно соглашаться со всем.
- Понимаешь, Хью, каждый раз, когда ты заговариваешь со мной, твои слова звучат как приказ. Ты никогда ничего не просишь. А я, пытаясь быть вежливой с тобой, слишком часто безропотно со всем соглашаюсь. Но больше этого не будет. Я не твоя дочь, которую можно отшлепать, поэтому тебе лучше пересмотреть свое отношение ко мне.
Хью сжал кулаки, и тотчас же стекла завибрировали от сильного порыва холодного ветра.
- Я объяснил тебе положение дел и высказал свое мнение.
- А я высказала тебе свое. И речь не только о твоих дочках. Речь о тебе. Ты никому не позволяешь приблизиться к тебе. Разве не так, Маклейн? Даже мне. Исключение ты делаешь только для детей, - сказала она тихо. - Я рада, что они не так одиноки, как я.
Он принял ее в свой дом, представил ее своим детям и пригласил в свою постель. Как она смеет утверждать, что чувствует себя одинокой?
- Этот разговор ни к чему не приведет нас, - попытался он утихомирить ее. - Поговорим, когда оба остынем.
Она вскинула подбородок:
- Нет. Поговорим сейчас. Ты, Хью Маклейн, - самый большой трус, какого я только видела в жизни.
Хью сжался и замер:
- Думай, что говоришь.
- Трус, когда речь заходит о том, чтобы стать мне настоящим мужем.
Эти ее слова будто воздвигли между ними стену. Он не мог поверить, что она сказала нечто подобное, и, глядя в ее широко раскрытые глаза, понял, что она и сама потрясена своими словами.
Хью до боли сжал челюсти.
- У тебя нет оснований так думать, - возразил он твердо.
Она посмотрела на него, как смотрела бы королева на своих придворных, а не как девчонка, еще не остывшая после ванны и завернутая в пеньюар, не скрывавший ее прелестей.
- Я думаю именно так. Настоящий муж рад видеть в своей жене партнера, товарища во всем, а не только в постели.
- Если это из-за девочек, то мы ведь обсудили это раньше и ты согласилась со мной!
Теперь за окном послышались раскаты грома, раздававшиеся после каждого его слова и будто отдалявшие их друг от друга.
- Мы оба ошибались. Мне не следовало соглашаться держаться подальше от девочек. Они знают, что я уеду, и потому не будут ни удивлены, ни расстроены этим обстоятельством.
- Будут, если успеют привязаться к тебе!
"Как привязался я". От этой внезапно пришедшей ему в голову мысли он застыл на месте, потому что она потрясла его сильнее любых слов. Он слушал ее будто сквозь туман.
- Хью, люди появляются в нашей жизни и исчезают, но оставляют о себе добрую память. Я бы хотела, чтобы твои дочери помнили, что я их любила.