Она решает не говорить матери о том, что вышла замуж, - просто оставить сообщение, что уезжает и звонить в ближайшее время не будет. А куда уезжает - неважно.
И вдруг, вспышкой - странная мысль: у Ника глаза похожи на ночник, который он сделал. Тоже - будто за цветным кристаллом горит и переливается огонек. С этой мыслью Нэнси и засыпает...
А утром, естественно, просыпает - и вскакивает от стука в дверь. Появляется Бен, и Нэнси страшно неудобно - она еще в халате, но он, будто так и положено, спрашивает: "Тебе заварить кофе?" - и идет на кухню, но застревает возле коробки с видеокассетами.
И когда она выходит из ванной, он все еще сидит на корточках и перебирает кассеты, вытащив половину наружу. И только что не облизывается. Оказывается, ему тоже нравятся старые вестерны.
Она спрашивает: "А что любит смотреть Ник?" - чтобы хоть что-то про него знать. Но Бен пожимает плечами и говорит: "Ничего. Он редко что-то смотрит, кроме биржевых сводок и новостей".
А потом он стаскивает вниз коробки и чемоданы - и они едут к Нику... точнее, домой, - мысленно поправляет себя Нэнси. Ведь теперь это будет и ее дом! Ей становится вдруг не по себе, но Бен ничего не замечает и продолжает спрашивать что-то о фильмах. Она машинально отвечает - и думает: "А Ник бы заметил..."
Ей хочется его скорее увидеть - может быть, при нем пропадет неожиданно возникшее чувство неловкости и нереальности всего происходящего? Но его нет... они входят в дом - а его нет...
Нэнси озирается, и Бен, поняв этот взгляд, объясняет: "Ник работает. Он обычно уже с шести на ногах... ну то есть... сама понимаешь. Он не любит, когда к нему в кабинет суются - подожди, скоро сам вылезет".
А ее новая спальня большая, светлая - и какая-то ужасно пустая. Голые стены, кровать с резной спинкой и бледно-розовым гобеленовым покрывалом, рядом тумбочка, и на ней - единственное яркое пятно во всей комнате - ночник! Нэнси тут же включает его - пусть светится, веселее будет.
Бен приносит остальные коробки, говорит: "Все, располагайся! Если что нужно - я в гостиной", - почему-то ухмыляется - и уходит.
И она начинает "располагаться"...
Все утро Ник то и дело поглядывал в окно, дожидаясь возвращения Бена. Точнее, приезда Нэнси.
С того момента, как она сказала: "Я согласна", он, сам того не желая, пребывал в весьма растрепанных чувствах. Почему она согласилась? Что оказалось для нее важнее всего? Деньги? Возможность учиться? Что ж - это именно то, что он ей обещал...
Но что будет дальше? Как будут складываться и к чему придут их отношения, основанные, с ее стороны, на чисто прагматическом интересе, а с его - на остром, животном, атавистическом желании любой ценой забрать ее (вот эту, именно эту, веселую, живую и пахнущую травой) себе?
Когда Нэнси в то утро пришла обсуждать "технические вопросы", Ник сразу почувствовал, что она оживает.
И улыбка уже не выглядела вымученной, и глаза смотрели повеселее - словно опустошенный сосуд постепенно, капля за каплей, начал наполняться прежней радостной энергией.
Хуже было другое: то ли из-за того, что он рассказал ей, то ли потому, что (и это наиболее вероятно!) она боялась повторения вчерашней выходки, когда он набросился на нее, словно дикарь, - но, казалось, Нэнси начала стесняться его. Даже не поцеловала при встрече - только протянула руку и, стоило ему пожать ее, тут же отдернулась.
Ник сделал вид, что ничего не заметил, и повел ее завтракать. С ходу предложил пожениться послезавтра (самому себе не признаваясь, что движим все тем же первобытным желанием: "Скорее! Ее - сюда, себе!"). С облегчением воспринял то, что Нэнси не вознамерилась устроить пышное торжество и пригласить целую орду гостей, которые бы смотрели на них и жалели ее (или его?..).
Отвел ее на кухню и представил миссис Фоллет:
- Вот это моя будущая жена! Теперь вам будет с кем обсуждать мое меню! - добавил он с легким злорадством (то, что Ник наотрез отказывался тратить время на процедуру под названием "обсуждение недельного меню", служило, по сведениям Бена, поводом для определенного недовольства).
Миссис Фоллет явно смутилась.
В тот день все в доме - включая и Ника - чувствовали себя немного не в своей тарелке. Все, кроме Бена, который с первой минуты знакомства, словно так и полагалось, начал называть Нэнси по имени.
Ник про себя решил, что это уж слишком! Ему самому, конечно, было бы глупо пытаться "сохранить дистанцию" с человеком, который последние шесть лет ворочает его тело, вставляет ему катетер и - пардон! - моет задницу. Но Нэнси-то - другое дело, и фамильярничать с ней Бену было вовсе не обязательно.
Постепенно убедившись, что он ведет себя вполне "цивилизованно", Нэнси перестала дичиться и просидела у него полдня, болтая о том о сем. Под конец она уже не пыталась убрать прочно оккупированную им руку, а на прощание поцеловала - правда, в щеку, но все равно...
Задумавшись, Ник не сразу понял, что из гостиной доносятся знакомые звуки выстрелов. Выскочив в гостиную, он обнаружил Бена, развалившегося в кресле и с блаженным видом уставившегося в телевизор, откуда доносились какие-то по-особому подвывающие выстрелы и - вместо привычной полицейской сирены - цокот копыт. Увидев Ника, Бен щелкнул пультом и доложил:
- Привез. Видеотека у нее шикарная - сплошные вестерны! Я один уже позаимствовал, - кивнул в сторону экрана.
Как будто его об этом спрашивали!
В спальню Нэнси Ник вкатился с налета, привычно открыв дверь пультом, и, лишь оказавшись внутри, подумал, что, наверное, стоило постучать.
Она стояла у окна и обернулась - и обрадовалась. И он рассмеялся, сам не зная чему - просто потому, что на Нэнси был розовый спортивный костюм, полосатые яркие гольфы и тапочки-"собачки" с висячими ушами и глазами-пуговицами.
- Ты чего? - удивилась Нэнси. Бросила на себя взгляд и, кажется, немного смутилась. - Я люблю так одеваться... Так веселее!
- Мне ужасно нравятся твои тапки.
Подъехал вплотную, получил свой (полагающийся жениху!) поцелуй и поцеловал в ответ - в первый раз, не считая его дикарской эскапады. Губы оказались прохладными и нежными - больше ничего он распробовать не успел.
Ему стало весело, и показалось неважным все, о чем он думал, - главное, что Нэнси здесь, вот такая, теплая и домашняя... и будет теперь здесь...
- Ну как? Все в порядке? Устраиваешься?
- Мне, наверное, понадобится кое-какая мебель... А то сидеть негде, и кассеты ставить... и зеркала нет...
- А ты садись ко мне на колени, - предложил он, улыбаясь.
Во время мгновенной паузы, когда Нэнси удивленно уставилась на него, внутри стало холодно. Зря он это сделал - если она сейчас откажется, обоим будет неловко...
Он уже хотел сказать, что пошутил, но тут Нэнси шагнула к нему и действительно уселась на колени.
Почти инстинктивно Ник обнял ее, прижался лбом к ее виску, а в голове уже вертелось: "Зачем вести себя так глупо, разыгрывая влюбленную парочку, - ведь она знает... и знает, что я знаю, что она знает...". Ему стало вдруг невыносимо стыдно. Он показался самому себе похожим на восьмидесятилетнего старика, который уже ничего не может и приглашает девочек по вызову, просто чтобы потрогать их и посмотреть, как они перед ним раздеваются. (Интересно, почему он этого никогда не делал?!)
Возможно, они с Нэнси смогут стать друзьями... если он сам не выкинет какую-нибудь глупость, после которой она начнет испытывать к нему неприязнь или отвращение... И не дай бог, она решит, что обязана терпеть его прикосновения и поцелуи - в обмен на то, что он может дать ей. Может быть, ей и сейчас не слишком приятно сидеть у него на коленях... на его мертвых коленях... все равно что на еще не остывшем трупе.
- Ник... - Нэнси повернула голову, и теплое, пахнущее кофе дыхание пощекотало ему губы, словно приглашая. - Ты чего?
- Ничего. - Он целомудренно поцеловал ее в щечку. - Ты завтракала? - (Может, и правда получится стать друзьями?) - Мировой судья придет в семь. - (Хоть какое-то преимущество его положения - не надо тащиться в мэрию...)
Глава 10
Нэнси всегда думала, что свою свадьбу она запомнит на всю жизнь - каждую деталь, каждую подробность... и, может быть, когда-нибудь, расскажет своей дочке, как это было. Но то ли от волнения, то ли потому, что все произошло очень быстро, запомнить не удалось почти ничего.
Только один короткий эпизод - когда они ждали мирового судью, Робби, чуть ли не подпрыгивая от волнения, вдруг вдохновенно затараторила старый детский стишок:
Что-то старое, родное, что-то новое такое...
Дойдя до слов "лучезарно-голубое", она повернулась к Нэнси и оглядела ее:
- Чтобы было "чужое", я тебе дам свой платочек, а новое что-нибудь ты надела? А-а, платье? Ну хорошо...
А где у тебя "лучезарно-голубое"?! Хоть какую-нибудь ленточку надо повязать!
- Ну перестань, что за глупости! - попыталась отбиться Нэнси. Ей было неудобно - Ник смотрел на них во все глаза, а Бен уже откровенно ухмылялся, особенно после бестактного вопроса Робби:
- Или у тебя внизу что-то голубое есть?!
- Ну какое это имеет значение?!
- Как - какое имеет значение?! Ты что, не понимаешь?! - Робби обернулась. - Ник, ну хоть вы ей скажите - это же примета! Так положено!
Ник сначала мгновенно разозлился - Нэнси это сразу почувствовала, - а потом вдруг махнул рукой и рассмеялся:
- Ладно... будет вам сейчас "лучезарно-голубое"!
Выехал из комнаты - и почти сразу же вернулся.
- Вот... это достаточно голубое? - На ладони у него лежал камень размером с крупную виноградину - ярко-голубой, чуть ли не светящийся.
- Ой, а что это?! - вытаращилась Робби.
- Это голубой топаз. Из Южной Америки, - пояснил Ник, обращаясь к Нэнси. - Я тебе потом из него что-нибудь сделаю - например, серьги, его можно пополам распилить. Держи!
Нэнси осторожно взяла - топаз оказался тяжелым, маслянистым на ощупь и теплым от его руки. Подумала, что ни в коем случае не даст портить и пилить этот камушек, похожий на голубую звездочку.
- Ой, как здорово! Его можно завернуть в мой платочек и запихнуть тебе... - Тут Робби вспомнила, что в комнате мужчины, и поволокла Нэнси за рукав в коридор, где жарко зашептала: - Слушай, он же классный мужик! Мы тебе сейчас это в лифчик засунем - снаружи ничего не видно будет! Где бы мне такого найти?!
А потом все снова понеслось стремглав - пришел мировой судья и начал церемонию, и Нэнси машинально повторяла и подтверждала, а сама думала, что Ник сегодня весь день был какой-то странный, вроде бы отгородившийся от нее - даже когда они встречались на дорожке, он казался ей ближе - и, когда дошло до слов: "Объявляю вас мужем и женой!", она почувствовала облегчение оттого, что все уже кончилось. Кажется, мировой судья несколько удивился, что на свадьбе так мало народу. Не его дело - устраивать из этого представление для малознакомых людей Ник не собирался.
С него хватило и подруги Нэнси. Особа, правда, безвредная, даже забавная... и не стала бросать на него исподтишка сочувственных взглядов - но чересчур активная, все время мельтешит, болтает и чего-то шепотом хочет от Нэнси (ему так и не удалось расслышать, чего именно). На такой бы он не женился - заговорит до смерти!
Зато Нэнси выглядела счастливой невестой - взволнованная, улыбающаяся, в белом платье и с подаренной им аметистовой подвеской на шее. Когда мировой судья закончил церемонию, она нагнулась к новоиспеченному мужу (он, Ник, "новоиспеченный муж"! Еще год назад такое сказали бы - не поверил!), на миг прижалась щекой к его волосам - и лишь потом пригнулась еще ниже, чтобы ему было удобнее поцеловать ее.
Дело успешно продвигалось к концу - торжественный ужин был уже закончен, соответствующее количество бокалов шампанского выпито, Бен принес кофе, и Робби, смекнув, что танцев сегодня не будет, начала поглядывать на часы. Потом сделала Нэнси отчаянный знак глазами - наверное, думала, что никто не заметит.
- Я сейчас! - Нэнси вытерла салфеткой губы и вместе с подругой устремилась к выходу.
Ник прислушался - они зачем-то побежали на кухню.
- Я, наверное, сейчас тоже к себе пойду... - неожиданно сказал Бен.
- Что? - удивился Ник.
- Ну... неудобно. Вы же только поженились, наверное, вдвоем хотите побыть... Позвонишь, когда надо будет.
Ник присмотрелся: Бен явно не шутил - наоборот, выглядел смущенным. Вот уж на него не похоже!
- Брось... Ты же знаешь - у нее своя спальня, у меня своя... и все такое.
- Все равно неудобно.
Раздались шаги, и в гостиную впорхнула Нэнси.
- Робби уже уходит, - сообщила она.
Когда, проводив Робби (и получив повторную порцию поздравлений, пожеланий, напутствий и так даже - очевидно, та сочла своим долгом компенсировать нехватку гостей), они с Нэнси вернулись в гостиную, Бена там не было.
Стол с кофейником и пустыми бокалами, мерцающая огоньками елка, букет кремовых роз на каминной полке - и они двое.
- Ну вот... - сказал Ник, не зная, что еще сказать. Нэнси стояла совсем близко и, кажется, была так же слегка растеряна, как и он - свадьба кончилась, а что дальше?
Он прижался лбом к ее плечу, вдохнул знакомый запах и замер, боясь спугнуть странное ощущение умиротворения. Почувствовал, как Нэнси гладит его по голове, ерошит волосы - обхватил ее обеими руками, теснее притягивая к себе.
Его желания - откуда они брались, ненужные, бесплодные? Наверное, врач сказал бы, что дело в гормонах, которые по-прежнему продолжали вырабатываться. Вот и сейчас - хотелось обнять ее... целовать, гладить, расстегнуть крохотные пуговки сзади на платье, попробовать на вкус ее кожу, ее губы...
- Нэнси... - Он поднял голову и взглянул в ее теплые дружелюбные глаза, не зная, что сказать: "спасибо"? Или "прости"?
Вместо этого он предложил:
- Там шампанское осталось. Давай выпьем, - чуть усмехнулся, - за нас с тобой. - Устала?
- Нет...
Нэнси взяла из его рук бокал и выжидательно посмотрела.
- Ну... за нас?
Она кивнула, бокалы, столкнувшись, зазвенели, и холодная кисловатая жидкость пролилась в горло.
- А о чем ты там с Робби шепталась? Что она от тебя хотела?
На самом деле Нику хотелось спросить: "А что она про меня говорила?" - но вопрос этот был дурацким, бестактным и напрашивался на неприятный ответ.
- Она попросила с собой кусок торта... - смутилась Нэнси - и хихикнула при виде удивления, промелькнувшего на его лице. - Под подушку собирается положить!
Ник не сразу понял - но потом до него дошло... Старая примета - если на ночь под подушку положить кусок свадебного торта - во сне увидишь своего будущего мужа!
- Она что - так верит в приметы?
- Угу, - подтвердила Нэнси, шаря глазами по столу. - И в гороскопы, и в гадание. - Выбрала пирожное, откусила и закончила: - Она мне вчера вечером гадала!
- Ну, и что нагадала?
- Массу всего, - охотно, со смехом, начала рассказывать она, - трефовую даму-разлучницу, и дальнюю дорогу, и радостную встречу, и новый дом, и троих детей...
"Вот трое детей - это для нас самое актуальное..." - подумал Ник, а вслух сказал:
- Я рано встаю обычно, так что завтра позавтракай без меня. А я к обеду освобожусь - тогда все дела сделаем и мебель тебе закажем. Подумай пока, что еще надо...
- А на дорожку ты со мной не пойдешь?
- Завтра нет... работы много. Ладно, поздно, наверное уже... Пойдем, я тебя до спальни провожу.
Показалось ему - или она была слегка разочарована?
И снова, как всегда: "гигиенические процедуры" (черт бы их побрал, самое противное и унизительное), мытье, массаж... Все как обычно, лишь в какой-то момент Бен, разминая безжизненные мышцы Ника, без энтузиазма в голосе спросил:
- Может, мне теперь стоит ужинать у себя? Ну... хотя бы первое время...
По утрам Бен, подняв его и усадив в коляску, приносил завтрак, после чего возвращался к себе досыпать, а вот ужинали обычно вместе.
- Еще не хватало! - отозвался Ник. - Чего ты вдруг?
- Ну, я подумал...
- Да брось ты!
Удовлетворившись ответом, Бен быстро закончил массаж, уложил Ника в кровать, сказал привычное:
- Ладно, если что - позвони, а я пошел. - И, громко зевнув, отправился восвояси.
Ник не сомневался, что, едва добравшись до койки, Бен рухнет на нее и захрапит.
Самому ему спать совершенно не хотелось. Лежа на спине, он перебирал в памяти все, что случилось за день. Приезд Нэнси... и какая она была смешная в этих тапочках с ушами... Все-таки хорошо, что теперь она здесь, близко! Нужно будет сразу после праздников разобраться с ее делами... и зря он не сказал, как ей идет это платье...
Когда раздался тихий стук в дверь, Ник подумал, что ослышался, но стук повторился, и он торопливо отозвался.
- Можно? - спросила Нэнси, входя.
Она была все в тех же забавных тапках, смотревшихся совершенно по-дурацки в сочетании с кружевным пеньюаром, сквозь который просвечивала ночная рубашка тепло-розового оттенка. "Похоже на розовый кварц", - машинально подумал Ник.
Подошла, присела на край кровати - вид у нее был смущенный.
- Ну чего? - улыбнулся он, дотягиваясь до ее руки.
- Ник, я тут подумала... Сегодня все-таки наша брачная ночь, и то, что мы каждый в своей комнате, - это как-то не по-людски получается... подожди, не надо, - тряхнула она головой, думая, что Ник хочет что-то сказать - но он и не собирался. - Я помню, что... что ты тогда говорил - но ведь просто поспать вместе мы можем?!. Или... это плохая идея? Мне уйти лучше?
Он помотал головой - слова не шли на язык, только сердце билось все быстрее и быстрее, да во рту стало сухо. Откинул одеяло и, когда Нэнси уже шевельнулась, собираясь улечься рядом, попросил:
- Только... сними с себя все лишнее.
- А что - лишнее? - Она окинула себя взглядом и вопросительно посмотрела на него.
- Все, - сказал Ник, почувствовал, что голос сел и не слушается, хотел улыбнуться - не получилось. - Все, - повторил он громче.
- Погаси свет... - чуть слышно попросила Нэнси, вставая.
- Я оставлю ночник...
В отблесках золотистого света можно было различить немногое - остальное дорисовывало воображение. Ее пальцы пробежали по пуговкам, расстегивая их... Пеньюар... за ним рубашка...
И вдруг вспомнилось, как они сидели здесь когда-то - кажется, уже давным-давно. И так же мерцал ночник, и Ник мечтал протянуть руку, обнять, дотронуться губами - и злился на самого себя за ненужные мысли.
Теперь он мог протянуть руку...
Нэнси не ожидала, что он набросится на нее... что он набросится на нее так. Мгновение - и она оказалась придавлена тяжелым мускулистым телом. Его губы нашли ее рот и жадно впились в него, и язык начал нетерпеливо раздвигать ей зубы, а руки - казалось, их было не две, а десять - заметались по всему ее телу, сжимая и лаская его.
И Нэнси всем своим существом потянулась ему навстречу, потому что это было то, чего она, сама не признаваясь себе, хотела с самого начала.