Теперь она шла по ночной пустыне, увязая по щиколотки в холодном колючем песке. Над головой щелкали клювами хищные птицы. Леопард, который взял ее след, слегка отстал - видно, отвлекся на другую добычу. Но она ежесекундно ощущала его резкий запах - ветер дул ей в спину, а в пустыне запахи распространяются на десятки километров. "Скоро рассвет, - думала она. - И станет теплей. Может быть, и леопард от меня отвяжется. Леопарды - ночные животные. Он заснет, а я дойду до оазиса, где живут люди. Я так соскучилась по людям…"
Она видела, как на востоке слегка зазеленело небо. В эту минуту леопард настиг ее. От удара его лапы она упала лицом в песок. Стало нечем дышать.
2
Поезд бежал среди пышно цветущих персиковых плантаций, мимо старых замков среди поросших лесом холмов, куда вели крутые бетонные дорожки. Он тормозил на несколько минут на чистых, почти безлюдных станциях, и тогда в открытые двери врывался нежный аромат весеннего цветения.
В вагоне первого класса было всего несколько человек. Внимание привлекала высокая светловолосая девушка в джинсах и пушистом бирюзовом свитере. Она села в Болонье и уже, очевидно, утомилась созерцать мелькающие за окном красоты пейзажа. Она дремала, откинувшись на спинку сиденья и протянув обутые в изящные кожаные туфельки ноги на противоположное. На одной из станций она приоткрыла глаза и увидела мужчину, стоящего на пороге купе.
- У вас свободно? - спросил он и улыбнулся. - Разрешите составить вам компанию?
Она равнодушно скользнула глазами по его красивому типично итальянскому лицу и отвернулась к окну.
- Мы скоро будем в Риме? - поинтересовалась она, не поворачивая головы.
Мужчина посмотрел на свои часы.
- Через час десять минут.
- А-а.
Она даже не пыталась подавить зевок.
- Вы иностранка? - спросил мужчина с присущим итальянцам любопытством.
- Я родилась на острове Пасхи, - с серьезным видом ответила девушка. - У вас не найдется сигареты с ментолом? Я забыла купить.
- Сейчас схожу в ресторан. - Мужчина встал. - А вы пока полистайте журнал.
Он протянул ей итальянский выпуск "Плейбоя".
Потом они выпили по небольшой бутылочке красного вина и ели сандвичи с грудинкой и сыром - мужчина принес все это из ресторана. Его звали Микеле. Он был владельцем отеля в Падуе и ехал в Неаполь навестить маму. Он рассказал, что женился три месяца назад и его жена уже ждет ребенка.
- Мама никогда не видела жену, - рассказал он девушке, когда поезд подъезжал к Вечному Городу. - К тому же у нее неважно со зрением. Я буду очень рад, если ты погостишь несколько дней в том доме, где я вырос.
Девушка улыбнулась и протянула ему руку. Он поцеловал ее и залюбовался перстнем с бриллиантами и рубинами.
- Но я не настолько богат, чтобы делать такие щедрые подарки, - сказал Микеле, снова целуя девушке руку.
- Мне надоели богатые. Они хотят слишком много за свои вонючие деньги.
- Чего они хотят? - полюбопытствовал Микеле.
- Чтоб их еще и любили.
- Этого хочет даже самый последний бедняк. Разве ты сама никого не любила?
Девушка взяла бутылку и вылила в свой стакан остатки вина.
- Мне ни к чему лишние проблемы. Жить надо легко и не задумываясь.
Они провели пять дней в уютном небольшом домике с видом на залив. Микеле был пылок и ненасытен, как большинство итальянцев. Он целовал ей живот и говорил о том, что уже не сможет без нее жить. Его мать, Паола, полногрудая живая неаполитанка, проводила дни напролет на кухне, желая угодить красивой, с манерами настоящей аристократки невестке. Она хвасталась соседям, что ее сын женился на девушке из знатного семейства.
- Но Элина совсем не гордая и очень любит моего сына, - рассказывала Паола. - Ни в чем ему не перечит и всегда улыбается. Моему дорогому мальчику так повезло.
Они заплывали на лодке в открытое море и занимались там любовью. Как-то они сидели вечером в баре и Микеле сказал:
- Ты удивительная. Я никогда не встречал таких девушек. Все они позволяют всякие нехорошие штучки в постели. Они избаловали этим мужчин и превратили их почти в баб. С тобой я чувствую себя стопроцентным мужчиной.
Она тихо и довольно рассмеялась.
- С тобой я начинаю любить себя, - продолжал Микеле. - Я наслаждаюсь тем, что делаю тебе приятно. Мне это нравится гораздо больше орального секса и прочих ухищрений. Мне кажется, я стану скоро чуть ли не святым.
Девушка молча потягивала коктейль.
- Я разведусь с ней и женюсь на тебе. - Он задумчиво провел рукой по волосам. - Как все странно. Еще неделю назад мне казалось, будто я так люблю ее.
Она подняла на него глаза и игриво сморщила нос.
- Я не хочу замуж. Живи на здоровье со своей женой.
- Нет. Я хочу быть с тобой. Ты создана для чистых семейных радостей.
Девушка весело рассмеялась.
- Семья - это сплошной обман. Игра на публику. Приют для тех, кто боится жизни.
- А ты не боишься ее, Элина?
Она отбросила со лба свои чудесные золотисто-русые волосы и с красивой небрежностью поправила соскользнувшие с плеч рукава открытого платья из набивного шелка.
- Не знаю. Я стараюсь забыть о том, что когда-то боялась ее, - сказала она задумчиво.
- Расскажи мне о себе, девочка. Мы стали так близки за эти дни. Я бы хотел узнать о тебе все.
- Я сама многого о себе не знаю.
- Сколько у тебя было мужчин до меня?
Она задумалась на минуту.
- Пять, если не считать того борова.
- Он был плохим мужчиной?
- У него слишком много денег для того, чтобы он хотя бы один раз задумался над тем, что он из себя представляет.
- Ты его бросила?
- Я от него сбежала. Дело в том, что он - мой отец.
Она вздохнула.
- Этот мерзавец заставлял тебя с ним спать?
Микеле стиснул кулаки.
- Нет. Но я почти каждый вечер должна была садиться с ним в одну ванну и терпеть, как он меня лапает и сопит над моим ухом.
- Он принуждал тебя к оральному сексу?
Микеле распалялся все больше.
- Его это не интересовало. Для секса у него есть мальчики.
- А где твоя мама, Элина? Почему она не заступилась за тебя?
- Мама умерла, когда я была ребенком. Я ее почти не помню.
По лицу девушки промелькнула тень.
Потом они танцевали, и все завидовали Микеле, который не отпускал Элину от себя ни на миг. Он был уверен: стоит оставить эту удивительную девушку хотя бы на минуту без присмотра, и он больше никогда ее не увидит. Его даже в жар бросило от этой мысли.
В ту ночь она была божественна в постели. Она отдавалась ему каждой клеткой своего гибкого, сильного тела. Микеле казалось, что ее девственно шелковистая кожа тает под его пальцами.
- Любимая, - шептал он, чувствуя, как его плоть сливается в экстазе с душой. - Ты будешь моей, только моей…
Они заснули, когда в открытое окно с моря потянуло утренней свежестью. Микеле проснулся около полудня. На столике под голубой вазой из венецианского стекла его ожидала записка:
"Не надо меня искать. Я взяла деньги, которые ты дал мне на браслет. Нам было хорошо. Возвращайся к жене".
Он сказал матери, что у Элины заболела сестра и она уехала утренним поездом в Рим. Он накачался в том баре, где они танцевали прошлым вечером, и затеял драку с сутенером.
Утром Микеле обнаружили на пляже с пулей в голове. Оружие было собственностью Микеле, и полиция сочла это самоубийством. К тому же нашлись свидетели, которые слышали, как пьяный Микеле грозился свести счеты с жизнью.
Паола сошла с ума и бросилась под грузовик.
- Я узнала, что вам нужен гид. Я умею говорить по-английски и немного по-французски. Правда, у меня нет разрешения на работу, но я и не требую, чтоб вы платили мне как члену профсоюза.
Синьор Тарантини, владелец экскурсионного бюро, не мог оторвать от девушки глаз. Казалось, на какое-то время он лишился дара речи.
- Я могу работать двенадцать часов в сутки, - продолжала между тем она. - Я хорошо знаю достопримечательности Венеции и ее историю. Я училась в здешнем колледже.
- Разумеется, синьорина…
- Меня зовут Элина.
- Я буду платить вам… десять тысяч лир в час. - Он подумал, что девушка откажется, и уже решил поднять цену до двенадцати тысяч, но она согласилась.
- Я готова приступить к работе хоть сейчас. Вот только поправлю прическу и макияж.
- Замечательно, синьорина. Если кто-то поинтересуется, вы моя племянница из Турина, дочка моей старшей сестры Ванессы.
…Это была семейная пара из Штатов: спортивного вида мужчина с розовыми щеками и модным ежиком волос на голове и увядшая женщина в шляпке из рисовой соломки с яркими вишенками возле тульи. У нее на шее красовалось ожерелье из крупного розового жемчуга. Взгляд Элины то и дело непроизвольно возвращался к нему. Она сама не знала - почему.
За обедом в ресторанчике под открытом небом американец сказал, обращаясь к Элине:
- Вы говорите по-английски с довольно странным акцентом. Я не раз бывал в Италии и слышал, как говорят на английском здешние жители. Вы не итальянка?
- Я родилась и выросла в Сайгоне, - сказала Элина, с аппетитом поглощая салат из креветок и устриц.
- Как романтично. - Американка захлопала в ладоши. - Ваши родители все еще живут там?
- Они оба умерли.
Элина печально потупила глаза.
- О да, я понимаю. Сейчас, когда Вьетнам прибрали к рукам коммунисты, порядочные люди покинули страну, либо стали жертвой режима.
Элина опять поймала себя на том, что не спускает глаз с жемчужного ожерелья женщины.
- Извините, - сказала она. - Я прослушала, что вы только что сказали. Ваши бусы мне что-то напоминают.
Она схватила со стола бокал с вином и выпила его до дна.
- Бедная девочка. - Американка крепко сжала ее руку. - Ты такая молодая и красивая. У тебя впереди целая жизнь. Прошлое нужно забыть, тем более что в нем ничего нельзя изменить.
- Да.
Элина рассеянно кивнула.
- Вот и хорошо. Робби, закажи, пожалуйста, шампанского, - обратилась она к мужу. - Завтра мы улетаем в Пирей. Я хочу, чтобы ты, Элина, поехала с нами. Надеюсь, синьор Тарантини тебя отпустит? Кстати, сколько он платит тебе в час?
- Десять тысяч лир, - честно ответила она.
- Мы с Робби будем платить в три раза больше. Правда, милый? - обратилась она к мужу.
Он с готовностью кивнул и широко улыбнулся.
- Мы купим тебе обратный билет. Но сперва ты поживешь с нами на вилле, которую сняли для нас друзья. Ты бывала в Греции?
- Еще нет.
- Вот и хорошо. Правда, Робби? Усилием воли Элина наконец заставила себя не смотреть на шею американки.
Она лежала, подложив руки под голову, и смотрела в открытое окно. Казалось, большая полная луна пытается не просто заглянуть к ней в комнату, а высветить здесь все темные углы.
Ее память так похожа на эту загроможденную старой мебелью комнату. Сколько раз она пыталась проникнуть в простенок между громоздким шкафом и комодом, но все время натыкалась на пыль и пустоту. То, что случилось несколько дней назад, она уже начинает забывать. Остались лишь какие-то разрозненные картинки, да и по телу иной раз пробегает сладкая дрожь. Тот парень, она забыла, как его звали, так ее любил… Что ей до него? Он не поможет ей вспомнить то, что было с ней раньше. Ей необходимо вспомнить то, что было раньше.
- Не спишь, Элли?
Вошел Роберт Маккензи, осторожно прикрыв за собой дверь, и сел в скрипучее плетеное кресло у окна. От этого скрипа по спине Элины почему-то пробежали мурашки.
- У меня плохой сон, мистер Маккензи.
- У меня тоже. Но я опасаюсь пить снотворные. Я слыхал, от них человек становится слабоумным. Ты пьешь снотворные, Элли?
- Когда я болела, мне давали какие-то лекарства. Наверное, снотворное тоже.
- Чем ты болела, Элли?
- У меня была черепно-мозговая травма. Я упала и ударилась затылком о ствол дерева. Я долго лежала в клинике.
- Ты не соврала про своих родителей?
- Мой отец жив. Я скрываюсь от него. Он сделал мне много зла.
- Я чувствовал, что ты сказала не всю правду. Ты стыдишься своего отца, Элли?
- Я боюсь, он сумеет меня найти.
- Чем он занимается, Элли?
- Скупает недвижимость. Он очень богатый человек.
- У тебя есть братья или сестры?
Мистер Маккензи пересел на стоявшую возле кровати кушетку. Его длинные худые ноги казались в лунном свете мертвенно-бледными.
- Сестра.
- Она живет с отцом?
Элли на секунду задумалась.
- Да. И мне ее жаль. Когда-то мы с ней были очень близки духовно.
- Но если твой отец на самом деле издевался над тобой, ты можешь подать на него в суд. Я помогу тебе с адвокатом - у меня большие возможности.
- Я не смогу ничего доказать. У меня очень плохая память. К тому же у отца много денег.
- Значительная часть из них принадлежит по закону тебе. Разреши мне помочь.
- За это вы потребуете от меня так много.
Она вдруг вскрикнула и забилась в истерике. Вызванный мистером Маккензи доктор сделал транквилизирующую инъекцию и порекомендовал поставить пиявки.
Наутро лицо Элли было свежо и безмятежно, и супруги Маккензи скоро забыли о ночном эпизоде, вызвавшем такой переполох. Они сели во взятую напрокат машину и отправились знакомиться с достопримечательностями древней Эллады, потом катались на яхте, бродили по знаменитому афинскому базару, покупая всякие побрякушки и экзотические тряпки.
Как-то Элли и миссис Маккензи сидели на увитой виноградом террасе. Рита раскладывала пасьянс, Элли глядела вдаль, праздно скрестив на груди руки.
- Тебе нужно влюбиться, Элли, - вдруг сказала миссис Маккензи, смешивая карты. - Молодая красивая женщина вроде тебя обязательно должна кого-то любить.
- Я не умею, Рита. К тому же это скучно.
- А ты попробуй. Я тоже думала примерно так же, пока не встретила Робби. Я неплохо рисовала в юности и мечтала стать профессиональной художницей. В ту пору я не интересовалась ничем, кроме живописи.
- Ты занималась живописью, Рита?
- Да. А что в этом удивительного?
- Не знаю. Сама не знаю.
Элли испытывала странное беспокойство.
- Если ты приедешь к нам в Сан-Антонио, я покажу тебе свои картины. Среди них есть несколько очень симпатичных. Ну, например, "Освещенные заходящим солнцем азалии с террасы старого флигеля". Что с тобой, Элли? У тебя что-то болит?
Она хватала ртом воздух. Перед глазами вспыхивали разноцветные огни, масляно расплывающиеся в тяжелой темной воде.
- Мы должны помочь ей, Робби, - слышала она над собой. - Мне кажется, у девочки эпилепсия. Помнишь, какие жуткие приступы были у нашей бедняжки Карен? Если бы я не послушала доктора Форстера и не отправила ее в тот ужасный санаторий…
Миссис Маккензи всхлипнула.
- Успокойся, Рита. У нашей Карен вдобавок ко всему был туберкулез.
- Я не верю, что она могла захлебнуться собственной кровью. Они убили ее, эти безжалостные люди в белых халатах. Недаром же они просили, чтобы я продала ее почки.
Элли открыла глаза. У Риты и ее мужа были такие испуганные лица.
- Все в порядке, моя девочка, - прошептала Рита и попыталась улыбнуться.
- Последнее время со мной происходит что-то странное. Я… я словно перемещаюсь в какой-то другой мир.
- Элли, это пройдет. - Рита украдкой смахнула слезы. - Ты поедешь с нами в Сан-Антонио. - Рита взяла ее руку и прижала к своей щеке. - У нас нет никого, и мы состоятельные люди. Пожалуйста, Элли, скажи "да".
Она закрыла глаза, чувствуя, как по щекам побежали слезы.
- Эй ты, проваливай отсюда! Нам не нужны чужие. - Девица в кожаных брюках в обтяжку и блестящей оранжевой куртке была рассержена не на шутку. - Ходят тут всякие с севера и востока и уводят наших парней. - Она обиженно надула губы. - Что, тебе своих мало? Зачем ты приперлась в наш город?
- Оставь ее, Линда, - добродушно сказал бармен. - Она не трогает тебя, правда? Сама виновата - нужно была привязать Пита к подвязке.
- Нет, ты скажи мне: он плохой парень? - наскакивала на Элли девица. - Давай, давай, открывай свой вонючий рот, не то я вылью на тебя кружку с пивом.
- Пит хороший парень, - сказала Элли. - Но он мне совсем не нравится.
- Скажите на милость, какая разборчивая нашлась. Ты что, Мэрилин Монро или Мадонна? Не нравится… - Линда презрительно фыркнула. - Просто ты не умеешь с ним обращаться. Со мной Пит заводится с пол-оборота и готов прыгать в седле всю ночь. Ты сама дохлая, как использованный презерватив. Мой Пит тут ни при чем.
- Успокойся, Линда. - Бармен примирительно тронул ее за руку. - Твой Пит и раньше уходил от тебя, а потом возвращался. Такой уж у парня характер.
- А ты помолчи, старый Рокер. - Линда сделала еще полшага и теперь стояла в нескольких дюймах от Элли. От нее разило джином. - Мой Пит всегда сам бросал девчонок, чтоб вернуться ко мне. А эта стерва спустила его с лестницы. Мне рассказал об этом брат. Бедняжка Пит хотел утопиться с горя. Послушай, ты, убирайся назад в свой вонючий Нью-Йорк или Филадельфию!
- Спустила с лестницы? - Сидевшие за стойкой парни заржали, как дикие кони. - Элли, неужели это правда? Где ж ты нашла такую лестницу, по которой сумела прокатить на заднице Питера Галлахада? Может, и меня отведешь на ту башню? Возьми меня туда, Элли. Может, я окажусь не таким дерьмовым мужиком, как этот Галлахад.
- Она его опозорила! - взвизгнула Линда. - Джо, Линдсей, неужели вы будете сидеть и спокойно смотреть на то, как размазывают по стенке вашего дружка?
- Ха, хотел бы я очутиться в твоей постельке, Элли. - Заросший трехдневной щетиной парень, покачиваясь, встал с табурета. - Может, снимешь с меня пробу прямо здесь?
Линда вдруг схватила со стойки стакан с апельсиновым соком и плеснула в лицо Элли. В баре воцарилась мертвая тишина. Все головы повернулись в сторону сидевшей под низким абажуром Элли.
Девушка медленно поднялась, промокнула лицо салфеткой, которую протянул ей Старый Рокер.
Линда стояла, уперев руки в свои узкие бока, и смотрела на Элли с презрительным вызовом. В следующую секунду Линда уже лежала на полу. Элли повела плечами и потерла ребро правой ладони. Она вышла из бара, сопровождаемая гулом восхищенных голосов.
…Рита зашла в комнату и включила свет. Элли лежала на диване, задрав на спинку обутые в высокие сапоги ноги. Ее щеки были мокры от слез.
- Что случилось, Элли? - спросила она, присаживаясь на диван. - Тебя кто-то обидел?
- Я здесь чужая, Рита. Я не могу понять их, а они меня. Это непреодолимо.
- Они завидуют твоей независимости и красоте. Ты должна понять их, Элли.
- Нет, не могу. Я что-нибудь сделаю с собой, Рита.
- Элли, прошу тебя, давай сходим на мессу, а потом поговорим со священником. Отец Александр очень толковый молодой человек.
- Я презираю толковых молодых людей, Рита. Я вообще презираю всех без исключения молодых людей. Они всегда хотят от меня одного.
- Это так естественно. Ты молода и очень красива. Если бы я была мужчиной, я бы не давала тебе покоя ни днем, ни ночью.
- Как хорошо, что ты не мужчина, Рита. - Элли села и огляделась по сторонам. - Где я?