– Признаться, насчет Дарси у меня не было сомнений, – продолжал Ансон, – но поскольку никому, кроме нас, Куин не говорил об истинной роли Мары Дженнингс, то я решил взглянуть на это дело с другого угла. Я стал размышлять, у кого была возможность догадаться о ее положении в "Гейтс", и понял, что это человек, через которого проходят все финансовые документы.
– И ты решил, что нашел шпионку, – усмехнулась Джинни. – А почему я, а не бухгалтер?
– Потому что только ты видишь расходную ведомость, где указаны фамилия, должность и зарплата, а бухгалтеру отсылаешь документ без должностей. Бухгалтер не знает, какие обязанности выполняет тот или иной сотрудник, он просто выдает зарплату.
– В некотором роде ты прав, – медленно кивнула Джинни, – именно так я и догадалась, что Мара Дженнингс не курьер, как прописано в документах, поскольку ее зарплата соответствовала гораздо более высокой должности. Но я ни с кем не делилась своим открытием.
– Я и не утверждаю, что это так, – вздохнул Ансон. – Но ты почему-то считаешь, что я ка кой-то маньяк, который подбрасывает людям наркотики…
– Мой брат клянется, что не знает, как наркотики попали к нему в комод, – Джинни подняла на него полные слез глаза, – а с тобой мы едва знакомы…
– Слушай, говорю тебе: пакет с наркотой лежал в ящике, когда я его открыл. Я высыпал содержимое в туалет. Я, между прочим, не вызвал полицию – ради тебя и твоего брата. Ты знаешь, как я устал защищаться от надуманных обвинений? Меня обвиняют в таких вещах, которые мне никогда и в голову не приходили! Ты хоть представляешь, каково это?
– Теперь представляю, – всхлипнула Джинни. Слезы покатились по ее щекам, и Ансон едва сдерживался, чтобы не смахнуть их. Он сжал кулаки и спрятал между коленями.
– Мне не хотелось подозревать тебя, Джинни, но я просто не знал, где еще искать.
– Я тебя понимаю, – сквозь слезы говорила она, вытирая ладонями лицо, – мне тоже не хотелось верить, что ты принес наркотики ко мне в дом, но иначе…
– Иначе придется поверить, что твой брат – наркодилер, – закончил за нее Ансон. – Это ужасная штука, и мне не хочется заставлять тебя в это верить.
– Я все-таки не понимаю, почему эти бандиты на него напали, – сказала Джинни, – и почему один из них рискнул пробраться в больницу.
– И почему они вломились к тебе в дом, когда я находился там, – прибавил Ансон. – Все это важные вопросы.
– Если Дэнни знает правду, то он не признается. А если он лжет, то, значит, научился делать это настолько хорошо, что я ему верю.
Догадываясь, как ей больно от этой лжи, Ансон предпочел сменить тему:
– Я принес из кафетерия кое-что заморить червячка и оставил у Купера, чтобы он постерег до твоего прихода.
– Я не голодна, – покачала головой Джинни.
– Считай, что еда – это топливо. Не будешь есть, у тебя закончится топливо и не будет энергии, когда она понадобится тебе больше всего. – Ансон встал и протянул ей руку. Не сразу, но Джинни подала ему свою и встала, а он сжимал ее ладонь секундой дольше, чем следовало, прежде чем они повернулись и пошли к лифту. Где-то между третьим и четвертым этажами у Ансона зазвонил телефон. Это был Куин.
– Да, босс?
– Джинни Колтрейн с тобой?
Уловив напряжение в голосе Куина, Ансон нервно вздрогнул:
– Да.
– Пусть быстрее поднимается в палату.
– А что случилось?
– Ее брат отсоединил все провода, вырвал капельницу и требует, чтобы его отпустили.
Глава 8
При виде Дэнни, зажатого между Калебом Купером и дюжим медбратом, ее сердце бешено забилось. Он был бледный, потный, с безумно вытаращенными глазами, а из раны на руке, где раньше стояла канюля, текла кровь.
– Дэнни, прекрати!
Джинни подскочила к нему и взяла его рукой за подбородок. Он резко дернул головой, но ее прикосновение все-таки подействовало. Он узнал ее и сразу обмяк.
– Джиджи…
– Что случилось, Дэнни? Мы же говорили с тобой, как важно для тебя оставаться здесь и лечиться. Ты обещал, что будешь выполнять все требования врачей, помнишь?
– Они меня убивают, – слезливо пожаловался Дэнни.
– Неправда, – твердо возразила она, беря с тумбочки антисептическую салфетку. – А ну-ка, давай остановим кровь.
Он неохотно позволил ей зажать салфеткой вену. Джинни посмотрела на медбрата, тот кивнул и выпустил правую руку Дэнни, но Купер с серьезным и внимательным выражением продолжал крепко сжимать его левую руку. Потом Джинни и Купер подвели Дэнни к кровати.
– Садись, – велела Джинни. – Мы спросим у врача, можно ли тебе обойтись без капельницы, идет?
– Я схожу за ним, – сказал медбрат, направляясь к двери.
– Почему ты вдруг решил уйти? – тихо спросила Джинни, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, где Ансон. Тот стоял в дверях с Куином и смотрел на нее, прищурив темные глаза, что мешало понять их выражение.
– Я просто хочу домой, в свою кровать. Я соскучился по домашней пище.
– И по складу спиртного в ящике для носков?
Дэнни резко вскинул голову и выкрикнул:
– Ах ты сука!
Этот внезапный и оттого еще более шокирующий приступ бешенства заставил Джинни болезненно вздрогнуть.
Никогда еще Дэнни не бывал с ней так груб.
Никогда.
– Довольно, – вмешался Ансон, подходя к Джинни и кладя ей руку на плечо, чтобы увести прочь от кровати. Она повиновалась, на дрожащих ногах доплелась и шлепнулась на стул.
Ансон встал между ней и Дэнни, нависая над его кроватью:
– Это не Джинни нашла спиртное, а я. Я искал для тебя одежду.
– А ты кто такой, черт подери?
– Я тот человек, который дрался вчера с четырьмя бандитами, пока твоя сестра бегала за помощью, чтобы спасти твою неблагодарную задницу, – невозмутимо ответил Ансон, будто его совсем не трогала враждебность Дэнни, но Джинни, к своему удивлению, уловила промелькнувшую в его тоне гневную нотку. – Мне-то плевать, если ты упьешься до смерти, но твоей сестре не плевать, и она не заслуживает такой наглости с твоей стороны. После всего того, что она для тебя делает, что она содержит тебя, кормит, одевает…
– Да, это правда, – слезливо согласился Дэнни, – прости меня, Джиджи.
Ах, как бы ей хотелось верить в его искренность!
– Не слушай его, Джинни, – сказал Ансон. Она заметила, что он переменился, и холодок пробежал у нее по спине. От него повеяло опасностью.
– Предлагаю всем выйти, и пусть медбрат проверит, не повредил ли Дэнни швы, – сказал Куин таким спокойным и благоразумным тоном, что с Джинни едва не приключилась истерика.
– Хорошая идея, – поддержал его Ансон и в четыре шага очутился за дверью.
– Джиджи? – раздался умоляющий голос Дэнни, который тянул к ней руку.
Она подошла, но своей руки ему не протянула.
– Оставь свои фокусы и слушайся медбрата, тебе понятно?
– Да, я уже просек. – Дэнни посмотрел на нее с прищуром. – Как ты своего нового бойфренда.
Она отвернулась, злая и взбешенная. Дэнни схватил ее руку.
– Извини, – снова заныл он, – не знаю, что на меня нашло.
– А я знаю. Тебе хочется выпить, и ты бесишься, потому что тебе не позволяют. – Она вырвала у него свою руку. – И я тебе не позволю. Теперь все будет по-другому. Ясно?
Дэнни кивнул.
– Я скоро вернусь, – сказал Джинни и вышла, глотая слезы.
Куин ждал ее.
– Вы здорово его приструнили.
Джинни стала вытирать слезы, которые все-таки брызнули из глаз.
– Жаль, что раньше не додумалась.
– Семья… это всегда сложно.
Интересно, а у Куина была когда-нибудь семья? Он, кажется, принадлежит к разряду людей, которые рождаются взрослыми. По крайней мере, Джинни не могла представить его ребенком, держащим в руках игрушечного медвежонка. Либо, если у него и были игрушки, он посылал их с секретным заданием в раздираемые войной игрушечные страны.
В глазах Куина она заметила ответное любопытство, будто он прочел ее мысли. Спохватившись, Джинни стала озираться по сторонам в поисках Ансона.
– Он там, в коридоре, – махнул рукой Куин.
Значит, и правда умеет читать мысли.
Ансон сидел на диване для посетителей в дальнем конце коридора, вытянув свои длинные ноги. Когда Джинни подошла с чувством трепещущего внутри странного волнения, он повернул голову, взглянул на нее темными глазами и произнес:
– Я не собираюсь извиняться.
– Я не прошу извинений, – ответила Джинни, осторожно присаживаясь на краешек дивана, хотя ей бы очень хотелось сесть поближе к Ансону и даже прижаться к нему. – Я сказала Дэнни, что отныне все меняется.
– И он тебя услышал?
– Не уверена.
– Пока он не будет готов признать, что у него проблема, с которой ему одному не справиться, никаких изменений не жди. Но главное – ты не должна позволять ему вить из тебя веревки.
– Это я уже понимаю.
– И заставлять тебя страдать. Может возникнуть такая ситуация, когда тебе придется отступить. Иначе он разрушит твою жизнь.
Ансон не смотрел на нее. Он сидел, уставившись на свои крепко сцепленные длиннопалые руки.
– Что ты хочешь сейчас делать? Вернуться к Дэнни?
– Нет, пусть остынет. Ты, кажется, говорил что-то про еду?
– Верно. – Ансон поднялся, болезненно морщась. – Я оставил пакет с едой Куперу, но, правда, не уверен, что он до сих пор в сохранности.
Они вместе вернулись к палате. В коридоре стояли Куин и Купер.
– Калеб, помнишь, я оставлял тебе пакет? – спросил Ансон у Купера.
– Извини, приятель, пакет пострадал в рукопашной, – ответил тот, – пришлось все выбросить.
Куин достал из кармана пачку купюр в серебряном зажиме, отделил пару по двадцать долларов и протянул Ансону:
– Почему бы вам не спуститься на улицу? Поблизости есть хорошие рестораны.
Ансон вопросительно взглянул на Джинни.
– Хорошая идея, – пробормотала она.
Они двинулись к лифту.
– Тебе не нужно идти со мной в ресторан, если ты не хочешь, – тихо заметил Ансон, когда двери кабины закрылись.
Подняв глаза, Джинни увидела, что он смотрит на нее с беспокойством. Она нерешительно улыбнулась, и на его лице отразилось такое облегчение, что она чуть не заплакала.
– Компания мне сейчас не помешает.
– Я знаю, тебя разозлило мое отношение к твоему брату. Мне очень жаль. В смысле, извини, что я тебя разозлил.
– Но тебе не жаль, что ты ему все высказал?
– Нет, – вздохнул Ансон, – не жаль.
Кабина звякнула, двери лифта распахнулись в вестибюле. Рука Ансона скользнула по ее спине, слегка подталкивая вперед и попутно возбуждая в ней чисто животное ощущение его присутствия.
Ансон не был похож на мужчин, которых Джинни знала ранее. Внешне ей нравились совсем другие мужчины. Но его самоотверженность, доброта и принципиальность поражали, так что всякий раз, когда его теплые глаза цвета горячего шоколада смотрели на нее – вот как сейчас, она чувствовала себя легкомысленной школьницей, переживающей муки первой любви.
– Для какой еды у тебя есть настроение? – спросил Ансон.
– Все равно. Мне просто нужно топливо.
Два заведения, которые рекомендовал им Куин, находились чуть далее по улице – закусочная и японский ресторан суши.
– Ты любишь приключения? – спросил Ансон.
Джинни никогда не бывала в японском ресторане, и сейчас ею владело внезапное желание сделать что-то необыкновенное, нарушить установленные ею самой границы, попробовать что-то новенькое.
– Очень люблю, – ответила Джинни, надеясь, что если это ошибка, то не смертельная.
Когда принесли заказанный Джинни ролл "Паук", она, изменившись в лице, взглянула на Ансона с изумлением, будто собиралась спросить, не паучьи ли лапки, жаренные и хрустящие, торчат с обеих сторон ролла.
– Это краб, не бойся, – ответил Ансон на ее незаданный вопрос. – Ой, забыл поинтересоваться, нет ли у тебя аллергии на крабов.
– Нет. – Джинни потыкала в лапки палочкой, словно ожидала, что они зашевелятся. – Он не живой.
– Хочешь васаби? – предложил Ансон.
Джинни с опаской покосилась на тарелочку с зеленой кашицей.
– Ну это я пробовала, и синусита у меня сейчас нет, спасибо.
Ансон усмехнулся:
– А говорила, что любишь приключения. Возьми немного палочкой и смешай с соевым соусом – вот тут в чашке, а потом макай туда ролл.
Подозрительно глянув на Ансона, Джинни сделала так, как он говорил.
– Ты, наверное, считаешь меня дикаркой.
– Нет, просто в Пергатори не много ресторанов, где подают суши.
– Их там вообще нет, – поправила она, – хотя, знаешь, я пару раз выезжала за пределы Пергатори. Например, я училась в колледже.
– И никогда не пробовала суши?
– У меня не было денег ходить по ресторанам. – Заметив, что люди за соседним столом шустро и привычно орудуют палочками, Джинни сжала в неловких пальцах свои палочки и нацелилась ими на ролл. – Я ела лапшу, супы быстрого приготовления и крекеры.
– Рацион бедного студента, и мне это знакомо.
Ролл выскользнул из палочек и шлепнулся обратно на тарелку.
– Вот черт! – поморщилась Джинни.
Ансон подцепил ролл своими палочками, обмакнул в соус и поднес ей:
– Я не хочу, чтобы ты умерла с голоду.
Пронзив его взглядом, от которого по спине побежали приятные мурашки, Джинни открыла рот, а Ансон подвинулся ближе, с интересом наблюдая ее первую реакцию.
Джинни стала жевать – со слезами на вытаращенных от остроты васаби глазах. Но вскоре страдание у нее на лице уступило место удовольствию, и Ансону показалось, что в ресторане сразу стало теплее и уютнее.
– Нравится?
Она кивнула:
– Не могу сказать, чего я ожидала, но вкус удивительный.
– Это жареный краб, он всем нравится.
Джинни расплылась в улыбке и попросила, взмахнув палочками:
– А теперь покажи мне, как это делается.
Забыв об осторожности, Ансон протянул руку над столиком, взял у нее тонкие деревянные палочки и вложил их ей в пальцы:
– Средний палец под верхнюю палочку, вот так. – Ансон нехотя выпустил ее пальцы и кивнул. – Попробуй.
Джинни прицелилась в следующий кусочек суши. Она сосредоточенно гипнотизировала дрожащий в воздухе ролл, будто могла удержать его там силой мысли. Что ж, может быть, у нее получится. Получилось же обвести Ансона вокруг ее маленького пальчика, не прилагая к этому никаких усилий.
В следующее мгновение ролл плюхнулся в чашку с соевым соусом.
– Проклятье!
Ансон выловил ролл из чашки и положил ей на тарелку:
– Я никому не скажу, если ты поешь руками.
– Вот еще! – в шутку надулась Джинни. – Я не позволю какой-то малявке в рисовой шкуре меня победить!
И следующий ролл ей и впрямь удалось донести до рта.
– Ты, наверное, жалеешь, что мы не пошли в закусочную? – спросил Ансон, подхватывая со своей тарелки лососевый ролл.
– Нет, – Джинни пристально разглядывала следующий кусочек суши, – любой может взять сэндвич и сунуть его в рот, даже младенец.
– Знаешь, детей в некоторых странах начали учить есть палочками.
Взгляд, который она бросила на него, мог растворить краску на стенах ресторана.
Он уже понял, что она боец. Когда дело дошло до последнего ролла у нее на тарелке, Джинни смогла его взять, обмакнуть в соус и положить в рот если не мастерски, то вполне уверенно. Покончив с едой, она расплылась в улыбке. Ее голубые глаза сияли торжеством.
– Ха! Ну что, палочки, видали, как я вас?
Ансон смотрел на нее и гадал, почему ни один мужчина пока не разглядел и не присвоил этот сверкающий алмаз, и чертовски жалел, что он сам по многим причинам не может этого сделать.
– Что случилось? – спросила Джинни, заметив, что улыбка на его лице исчезла. – О чем ты думаешь?
– О том, что ждет тебя в больнице. – Это была полуправда, поскольку, вспомнив о Дэнни, он вспомнил также и о собственной семье – о рано умершей матери и отце-алкоголике.
– Дэнни не всегда был таким, – сказала Джинни. – Раньше, когда он не пил, с ним было интересно и весело. Мы очень дружили. Он никогда меня не обижал, хотя я, как младшая, ему порой надоедала.
Ансон подумал, каково было бы ему в детстве, имей он брата или сестру. Было бы ему легче переносить тоску по матери и терпеть пьяные выходки отца? Трудно сказать. Глядя на мучения Джинни, никто не захочет иметь близких родственников.
– Умом-то я понимаю, – сказал он, – но…
– Но это не то же самое, что испытать все это на личном опыте, – закончила за него Джинни.
– Да, ты права.
Джинни дотянулась через стол и тронула его за руку. Ее ладонь была теплая и мягкая, и Ансону невольно захотелось ощущать прикосновения ее рук везде, но он поспешно отогнал эту мысль. Джинни не та девушка, с которой можно заняться сексом ради секса, а большего ему не надо. Серьезные отношения, любовь до гроба – это не для него. Любовь быстро проходит, и ему совсем не улыбается жить до гроба с тем, что остается.
Глава 9
На обратном пути в Пергатори начался дождь, уныло забарабанил по крыше и ветровому стеклу, сопровождаемый ритмическим шуршанием "дворников". Когда Ансон припарковал машину в переулке позади булочной, Джинни уже готовилась сладко задремать.
– У меня нет в машине зонта, – предупредил Ансон, – придется пробежать небольшой кросс до двери.
– Ты беги, – сквозь дрему пробурчала Джинни, – я тут посплю.
Его большая теплая рука легла ей на запястье.
– Вылезай, соня. Внутри ждет большая удобная кровать.
– Если к тебе не нагрянула очередная бродячая кузина, – ляпнула Джинни не подумав. – Ой, прости, я не хотела… – спохватилась она.
Но Ансон лишь рассмеялся:
– Тебе повезло, кузина у меня только одна.
Джинни расстегнула ремень безопасности и вгляделась в серую мглу за окном:
– Ну и вечерок.
– Можешь посидеть в машине, пока я сбегаю за зонтом.
– Ничего, я не растаю.
Ансон открыл дверцу, и в лицо ему густо брызнул дождь.
– Готова?
– Готова. – Джинни открыла свою дверцу.
Выскочив из машины, они припустили к дому и, пока добежали до двери и спрятались под узкий козырек, оба успели вымокнуть насквозь и продрогнуть.
– Бр-р, – стучал зубами Ансон, вставляя в замок ключ. С его мокрых волос ручьем стекала вода. Толку, что лето в этом году раннее. – Он открыл дверь и впустил Джинни в дом. – Но ничего, погода скоро переменится и станет жарко, как в печке. – Ансон хитро улыбнулся. – Будет еще погода для бикини.
Что это значит? Уж не заигрывает ли он с ней? Джинни не очень хорошо понимала такие намеки. Мужчины долго казались ей излишеством, которое способно еще более осложнить и без того непростую жизнь. Еще ей совсем не хотелось копировать беспорядочные отношения с мужчинами, отличавшие ее мать, а ничего другого она не видела.
– Идем, – с улыбкой говорил Ансон, беря ее за руку и подталкивая к лестнице наверх, но руку при этом отпускать не торопился.
По счастью, на этот раз незваных гостей они не обнаружили.
– Ни кузин, ни кузенов, ни теток с дядьками – никого, – бодро доложил Ансон, обойдя квартиру.