Они выпили, закусили килькой. Аполлон развернул конфету "Красный мак". Откусил. Конфета хрустнула, как чёрствый хлеб. Медленно жуя, уставился на оставшуюся в руке половинку.
– Эт-то что? – спросил он как бы самого себя.
– Ты что, ослеп от коктейля своего? Это ж конфета.
Вася развернул другую конфету, засунул её целиком в рот, захрумкал. Затем разгладил на столе обёртку, прочитал название:
– "Красный мак" называется… Ничего…
– А что ж она т-такая т-твёрдая? – Аполлон, следуя примеру Васи в случае с хлебом, постучал огрызком своей конфеты по столу.
– А какая ж она должна быть, по-твоему? – с ехидцей поинтересовался Вася.
На его лице можно было прочесть: "Ну вот, опять крыша поехала у человека".
– Н-не знаю… – неуверенно пробормотал Аполлон. – Мне раньше т-только м-мягкие п-попадались п-почему-то…
– Это где ж тебе такие конфеты попадались? – опять съязвил Вася и, как бы наставляя на путь истинный заблудшую овцу, назидательно изрёк:
– Дорогой ты мой Американец, запомни раз и навсегда: мягкие конфеты только с повидлом бывают.
– Д-да? З-значит, я что-то п-перепутал, – не стал протестовать Аполлон, сообразив, что здесь, в глубине России, он всё-таки меньше сведущ в местных тонкостях кондитерского производства, чем тот же Вася.
Он икнул, прожевав и проглотив, наконец, "красную маковину", а оставшейся в руке половинкой тыкнул в заплывший Васин глаз:
– Так, з-значит, она, М-машка твоя, т-тебе и дала?
Вася слегка отстранился от импровизированной указки и возобновил свой рассказ:
– Дала… Ты не смотри, что она – два мосла да ложка крови… Эта Зинка, трёпало, такие сплетни распустила… Уже, оказывается, и Наполеон там был, культёй своей, якобы, Катьке впёр. А с Петей, так, вообще, оказывается, они склещились, как собаки; в больницу, мол, их ночью возили разъединять, пока тут суматоха со взрывом была… Иванычу повезло ещё, что у него алюби было: он как раз на проходную зашёл, когда шарахнуло, так Атавизьма подтвердил. А то у него баба!.. Ты её видел? В два раза больше его самого – ни обойти, ни перепрыгнуть… – Вася щелчком отправил окурок к печке. – Жопа с ручками!
– У н-неё? – проикнув разжёванную за время рассказа вторую половину конфеты, спросил Аполлон.
– Не у неё, а она сама, – поправил его Вася, – Зинка эта, стерва. Я ей так и сказал прямо в глаза, когда встретил. Пизда ты, говорю, с ручками. А она: "Ой-ой, что ты, Вася, такое говоришь? И слова-то такого нету". Целку из себя строит, старая калоша… Да ей и горилла тот всандалить отказался б… Нет, ты смотри, Американец, как интересно получается: пизда есть, а слова, оказывается, нету. Так как её называть тогда?
– М-может, п-папайя? – неуверенно предложил Аполлон, слышавший такой псевдоним этой, действительно, очень деликатной части женского тела от знакомых кубинских эмигрантов. – Т-так её к-кубинцы зовут.
– А ты откуда знаешь, как кубинцы зовут?.. Я их, вообще-то, уважаю, – Вася поднял вверх сжатый кулак. – Но пасаран! Рот фронт!
Аполлон тоже поднял кулак и добавил:
– Патрия о муэртэ!
– А вот папаю не знаю, – Вася отрицательно покачал головой. – Не-е, это, вообще, ни в пизду, ни в Красную Армию. Уж сказал бы тогда, лучше, мамая.
Он зачерпнул из банки порцию рыжего месива, задержал на нём взгляд.
– Ты смотри, – сказал он удивлённо, указывая пальцем свободной руки на торчащую из ложки килькину голову, – у ней глаз-то – белый.
Перевернул пальцем голову на другую сторону.
– О! – обрадовался. – И второй тоже!
– З-значит, альбин-нос б-был, – резюмировал Аполлон, достав фужеры и наполняя их шампанским.
– Я тебе не про нос, а про глаза… Они у ней белые, – Вася поднял свой фужер. – Какие у тебя рюмочки… А в анекдоте они у ней чёрные.
– Очи чёрные, очи жгу-учие… – пропел Аполлон. – В к-каком анекдоте?
– А ты что, его не слыхал?
– Н-нет, – честно признался Аполлон, – д-давай выпьем, а п-потом ты расскажешь.
Они выпили, зажевали.
– Подожди, щас вспомню… – задумался Вася. – Ага… Брежнев с Рейганом поспорили, у кого народ лучше живёт. Ну, поехали в Америку, приезжают в деревню…
– К фермеру, – уточнил Аполлон.
– Ну, п-пускай к фермеру… Да ты не перебивай… На обед он подаёт всякие там блюда, салаты, фрукты-овощи… Ну, п-пообедали они. Брежнев говорит: "Хорошо у вас живут. Поехали теперь к нам". А у нас уже специальную семью в одной деревне для этого дела подготовили, предупредили, чтоб в грязь лицом не ударить. Ну, п-привозит Брежнев Рейгана к этому мужику, а у того на столе чего только нету – со всей деревни собирали. А посреди стола – целая тарелка чёрной икры. П-посмотрел Рейган, даже пробовать не стал, и говорит: "Да, у вас лучше живут – у п-простого мужика сколько икры чёрной на столе!" Ну, когда он уехал, Брежнев к мужику подходит и говорит: "Ну спасибо тебе, выручил. А, скажи, где ж ты столько чёрной икры взял?" "Да, – говорит мужик, – мы целую ночь всей деревней из килек глаза выколупывали".
Они порадовались за находчивость мужика из анекдота и, проведя аналитическое исследование, пришли к выводу, что у солёной кильки глаза всё-таки чёрные, а у кильки из банки белые потому, что ей их томат разъел. Хотя поначалу Аполлон настаивал на своей версии с альбиносами.
– Ну, Зинка, ну, стерва! – опять вдруг вспомнил свою обиду Вася. – Да если б была она м-мужиком, а не бабой, я б ей все рёбра п-переломал… Ты знаешь, Американец, что она ещё м-моей М-машке сказала, сучка? – язык у Васи всё больше и больше заплетался – сказывалось действие коктейля. – Что мы с Санькой К-катьке сразу вдвоём з-засадили… Одновременно…
Он выжидающе посмотрел на Аполлона, как бы выискивая сочувствие. Тот, слабо соображая, о чём идёт речь, с готовностью оправдал эти ожидания – сочувствующе покачал головой, чем поощрил Васю на новые душеизлияния.
– Она д-думает, если Катька б-блядью оказалась, то у неё и п-пизда должна быть шире п-плеч. А вот хренушки вам! Да она у ней м-меньше, чем у М-машки! Да она ещё так ей р-работает!.. Можно даже п-подумать, что, вообще, целка… Во, слушай анекдот…
Пока Вася закуривал, Аполлон мечтательно закрыл глаза.
– Да-а-а, – задумчиво, с нежностью в голосе, протянул Аполлон, вспомнив эпизод в бане, когда он отскочил, ошпаренный, развернув при этом на хую Катю, – у н-неё м-маленькая, т-тугая…
– А ты откуда знаешь? Ты ж тогда завод с-спасал. М-матросов! – съязвил Вася.
– П-по внешним п-признакам, – нашёлся Аполлон, – если глаза б-большие, значит, м-маленькая.
– Что, п-правда, что ль? Что-то я т-такого не слыхал. Ну, что м-мужика по носу определяют, это я з-знаю. Хотя, т-тоже брехня. Вон, у Пети н-нос не больше м-моего, – Вася ощупал свой нос, – а елдак, так, наверно, раза в два больше… А м-может и п-правда, – вслух размышлял Вася над объявленной Аполлоном обратнопропорциональной зависимостью между размерами глаз и влагалища, – у м-моей М-машки глаза, вроде, м-меньше, чем у Катюхи…
Он стряхнул пепел в банку с килькой, затянулся. Аполлон потыкал куском сухаря в банку, обсмоктал его.
– Н-нет, Вася, эт-то тебе н-не просто так. Этому есть н-научное объяснение… Вот ты п-прикинь, если глаза большие, значит, м-меньше расход к-кожи вокруг них, – дал волю фантазии Аполлон. – Вот эта лишняя к-кожа затягивает п-пизду… А если глаза м-маленькие, значит, хорошо з-затянуты шкуркой, и т-тогда получается, что на п-пизде нехватка, вот она и широкая т-тогда…
– Д-да? – Вася посмотрел на него, и на некоторое время задумался, видимо, прокручивая в мозгу соответствующие иллюстрации к полученному научному объяснению.
– Что, ты мне н-не веришь? – надавил на психику Аполлон.
– Верю… Ладно… С-слушай анекдот. П-под Новый год жена говорит мужу: "Ой, мне сегодня т-такой сон п-приснился. Будто вижу я – с-стоит ёлка, а на ней вместо игрушек хуи в-висят. Сверху – м-маленькие, а чем ниже, всё б-больше и б-больше". Муж спрашивает: "М-мой, наверно, на самом н-низу висел?" А она ему: "Нет, твой как раз н-на самой м-макушке торчал". Н-на следующее утро п-проснулись, м-муж ей и говорит: "Ой, я сегодня т-такой сон видел. Б-будто стоит ёлка, а на ней вместо игрушек п-пизды висят. Сверху м-маленькие, а книзу всё б-больше и б-больше". "Ой, м-моя, наверно, на м-макушке была?" – спрашивает жена. А он ей: "Да в твоей ёлка с-стояла!"
Вася рассмеялся, сделал последние затяжки, привычным жестом отправил окурок к печке.
– Ладно, н-наливай свой ш-шампунь, – сказал он.
Аполлон с недоумением посмотрел на Васю – не шутит ли тот, но, не заметив на его лице никакого подвоха, послушно полез в тумбочку, стоявшую возле умывальника.
– Эт-то что? – оценивающе спросил Вася, увидев в его руке пластиковую бутылку с красивой этикеткой, на которой было изображено яблоко. – П-плодово-ягодное?
– Н-нет. Яблочный… Без п-плодов, – простодушно ответствовал тот, отвинчивая пробку.
– А ну-ка, дай, – попросил Вася, и, получив бутылку, прочитал на этикетке: – "Ш-шампунь яблочный"… Так это ж ш-шампунь, – разочарованно протянул он.
– Ш-шампунь, – подтвердил Аполлон.
– А ты что, голову м-мыть собрался?
– Н-нет. Н-наверно, пить будем, – Аполлон с наивной доверчивостью посмотрел на Васю. – Ты ж сам сказал: "Н-наливай шампунь".
– Ну ты д-даёшь, Американец! Т-тебя рановато выписали… Голова у тебя ещё т-того… Хорошо т-треснулся… Ш-шампунь – это ж ш-шампанское, сокращённо если. В два раза к-короче п-получается.
Вася поднёс бутылку к носу, понюхал.
– Н-е-е… Я т-такую гадость не пью. Одеколон – д-другое дело, особенно "Т-тройной". А в ш-шампуне и градусов, н-небось, нету. Убери.
Пока Аполлон ставил шампунь на место, Вася сам разлил остатки шампанского. Они выпили за дружбу, закусили, думая каждый о своём. Вася докурил сигарету и задал классический вопрос:
– Вот, с-скажи мне, Американец, ты м-меня уважаешь?
– Д-да! А ты м-меня, Вася?
– С-спрашиваешь!.. Знаешь что, Американец… Не имеет она н-никаких прав выгонять м-меня из хаты, – в Васе вновь шевельнулась обида на жену. – Я её на заводе п-получил… А она м-меня выгнала… Нет, ну ты с-скажи, Американец…
Аполлон подбадривающе посмотрел на приятеля.
– К-конечно не имеет… Д-да она завтра з-забудет всё…
– Хрена с два! Ты её н-не знаешь, Американец… Она ж… К-кобра, одним словом…
– А ты ей на д-дудочке, – Аполлон поднёс руки к своим губам и заиграл на воображаемой дудочке, перебирая пальцами.
Вася вдруг оживился.
– С-слушай, Американец… А м-может, ты ей… того… н-на дудочке… Ты щас авторитет, т-тебя кто хошь п-послушается… – Вася задумался, жуя конфету. – Она в воскресенье к-как раз п-по ягоды собралась… Илюху у т-тёщи оставит… Если ты м-меня уважаешь, Американец, с-сделай доброе дело. Напросись с ней п-по ягоды, а?.. Она т-тебе не откажет – она тебя, з-знаешь, как уважает?!.. У тебя ж т-теперь тоже в воскресенье в-выходной. Т-тебе всё равно не хрен д-дома делать: ни хозяйства н-нету, ни д-детей…
– Я н-не знаю, как их с-собирают, – пожаловался Аполлон.
– Да херня, – воодушевился Вася, – она п-покажет… А ты ей, м-между делом, т-так это, как бы н-ненароком… м-мол, набрехала Зинка-то, б-блядища, про меня… Н-ну, п-придумаешь там что-нибудь… С-создай мне алюби, одним с-словом… Она т-тебе поверит…
– А ты н-не боишься её одну со мной в лес п-посылать?
Вася искренне, от души, засмеялся.
– О твоей м-моральной устойчивости, Американец, легенды уже с-складывают… А про М-машкину устойчивость, н-наверно, и в Америке знают…
– Л-ладно, я п-подумаю – попытался отвязаться от воскресной прогулки с Васиной женой Аполлон.
– А ч-чего там д-думать? Ты ж м-меня уважаешь… – трезво рассудил пьяный Вася.
– Уважаю… Л-ладно, с-сыграю, – сдался Аполлон.
Они ещё некоторое время выясняли и уточняли, уважают ли они друг друга. В конце концов выяснилось, что они самые уважаемые люди в мире. Вася порывался по этому поводу ещё сбегать куда-то за новой бутылкой самогона, но Аполлон, хотя и не без труда – сославшись на то, что завтра рано вставать и получать машину, удержал его. Они ещё раз поклялись друг другу во взаимном уважении и, удовлетворённые, расползлись по кроватям.
Глава XIII
"Портрет героя"
Утром Аполлон проснулся с тяжёлой головой. Васи уже не было. Аполлон прибрал немножко в комнате после вчерашней пьянки и с переполненной урной вышел на крыльцо своей кадепы.
На дороге, держа направление к плотине, в сторону своего дома, появился Вася с переливающимся всеми цветами радуги фонарём под глазом, и с вёдрами на коромысле, полными барды.
Аполлон подошёл к забору как раз в тот момент, когда Вася поравнялся с ним.
– Привет, Американец! – бросил Вася, слегка притормозив.
– Привет. А я смотрю, тебя уже нет…
– Да-а-а… Скотину-то всё равно кормить надо… Так ты не забыл, что обещал… – Вася говорил на ходу, не останавливаясь, – моей Машке… на дудочке… как ёх?
Аполлон озадаченно уставился вослед удаляющемуся Васе. Почесал в раздумье затылок, развернулся и направился за сараи, где была мусорная куча. "Что я обещал?.. Какая ещё дудочка?.. Какой такой ёх?.. Ёхреный бабай, что ли?.. Ничего не понимаю…"
Ещё издали он заметил, что возле претендента на лавры Пизанской башни стоит новое сооружение. Подойдя поближе, Аполлон понял, что это – преемник наклонившегося собрата. Построили, пока завод стоит, за те дни, за те дни, что он отлёживался в больнице.
Новый туалет, хоть и выполнен был по одному проекту со старым – единому универсальному проекту деревенских уборных во всём Советском Союзе, – был просторнее, стоял ещё ровно, а, главное, был чистенький, жёлтенький, как цыплёнок динозавра, и источал приятный и здоровый сосновый аромат.
Аполлон выбросил на мусорную кучу содержимое урны и открыл одну из двух дверей нового первейшей необходимости заведения.
В туалет приятно было зайти: чистота и порядок, никаких куч и даже специфического запаха, вместо него – пьянящий смолистый аромат соснового леса. Аполлону сразу бросилась в глаза какая-то надпись на задней стенке, сделанная мелом пляшущими корявыми буквами. Напрягая все свои познания в русском языке, он прочёл по слогам:
– Вот таварищи друзья,
Кругом дирки срать нельзя.
Сдеся плотники трудились
Штоп у дирку срать садились.
"Остроумно, – подумал Аполлон, – а, главное, по делу".
Он вдруг почувствовал позывы в организме, соответствующие близости данного заведения. Подумал, что у организма, наверное, вырабатывается условный рефлекс, независимо от воли мозга. Подходит человек к туалету, а организм каким-то своим чутьём определяет – ага, это туалет, пора давать команду расстёгивать штаны.
Аполлон закрыл на крючок дверь, взошёл на постамент, снял штаны и присел над дыркой.
Впереди, на стенке возле двери, на торчащем острие гвоздя висел большой обрывок газеты с жирным чёрным заголовком "ЗАРЯ КОММУНИЗМА". Поскольку Аполлон как всякий иностранец, прилежно изучающий иностранный для него язык, болезненно воспринимал в этом самом языке малейшие неуточнённости, то у него сразу, почти автоматически, возник справедливый вопрос: " Интересно, какая заря – утренняя или вечерняя?", сопровождаемый происходящим с шумом и под большим напором – следствием то ли коктейля, то ли "Красного мака", то ли их комбинации с килькой в томате, – опорожнением кишечника.
Аполлон повернул голову в сторону. К боковой стенке кто-то из его предшественников, размышляя о смысле жизни в самой спокойной обстановке человеческого существования, прилепил – видимо, слюнями, хотя, не исключено, что и чем-то другим – аккуратно вырванный из газеты клочок с названием какой-то статьи:
" ЖИДКОЕ ЗОЛОТО – В ЗАКРОМА РОДИНЫ".
"Интересно, что это за жидкое золото такое?"
Аполлон снова повернул голову, снял с гвоздя обрывок "Зари коммунизма", расправил. Под названием значилось, что это орган Сенского райкома КПСС и районного Совета народных депутатов. Справа в рамочке стояла вчерашняя дата.
С профессиональным интересом Аполлон пробежался по содержанию. Взгляд его задержался на одном из заголовков:
"НАСЛЕДНИК АЛЕКСАНДРА МАТРОСОВА".
"Это что-то знакомое. Ну-ка, ну-ка…" "Молодой варщик Синельского спиртзавода Аполлон Иванов, рискуя собственной жизнью, предотвратил аварию во время ноч…" Дальше было оборвано. Аполлон повертел обрывок во все стороны, ища продолжение. Не найдя, ещё раз прочитал то, что было, не веря своим глазам. "Так что же, не было никакого взрыва? Я его предотвратил? Так что же тогда шарахнуло?" Ничего не понимающий Аполлон перевернул обрывок, ещё раз покрутил его во все стороны, на этот раз как бы выискивая ответы на свои вопросы. Не найдя ничего подходящего, последовал примеру своего туалетного предшественника – аккуратно оторвал один из заголовков и, поплевав на клочок с тыльной стороны, приклеил его сбоку, над уже висевшим призывом. Получилось ещё более внушительно и содержательно:
"ПО ЗОВУ ПАРТИИ, ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА ЖИДКОЕ ЗОЛОТО – В ЗАКРОМА РОДИНЫ".
Когда Аполлон с пустой урной подходил к двери своей кадепы, на дороге снова появился Вася, на этот раз с пустыми вёдрами, спешащий в противоположном направлении.
Аполлон подошёл к забору. Вася был уже рядом.
– Слушай, Вася, про какую дудку ты мне говорил? Про какого-то ёха…
Вася притормозил, с некоторым удивлением посмотрел на Аполлона.
– Ну ты, Американец, и даёшь! Совсем, что ль, забыл? Ты ж в воскресенье идёшь с моей Машкой за земляникой! Чтоб алюби мне создать… Будешь индийским йогом… Что кобр дудочкой дрессируют…
– Что, это я тебе обещал?
– А кто ж ещё?.. Так ты, смотри, не забудь… Выдумай что-нибудь… Она тебя послушает… Договорись с ней заранее, так, мол, и так, возьми меня с собой по ягоды… Да ты не бойся, тебя она не укусит… – видя нерешительность Аполлона, хмыкнул Вася и ускорил шаг.
– А-а-а, герой, – приветствовал начальник гаража вошедшего к нему в кабинет – маленький закуток с зарешеченным, похожим на тюремное, окошком – Аполлона, – ну, давай познакомимся. Меня зовут Иван Васильевич Лопаткин. А тебя, стало быть, Аполлон?
– Стало быть, – в пику ему ответил Аполлон, которому не понравилось, что его назвали героем, да ещё каким-то идиотским тоном – ни то покровителя, ни то опекуна.
Иван Васильевич, худой, высокий, ещё не старый, но уже слегка потрёпанный альбинос с длинным носом и маленькими красными глазками, не обращая внимания на неприязненный тон новенького, с интересом окинул его взглядом.
– Так вот ты какой. А то я заметку о тебе написал, а тебя самого только издали видел пару раз. Ты не обижаешься, что я сразу на "ты"?
– Да нет, – стараясь как можно более равнодушно, ответил Аполлон.
Так вот с чьей подачи он стал наследником какого-то Матросова. Глядя на Лопаткина, Аполлон подумал, что весь его внешний облик, да и, похоже, внутренний, соответствовали прочно укрепившемуся за ним прозвищу – Глиста.
– Так это ваша статья была во вчерашней "Заре коммунизма"?
– Да. А как же?! Такой геройский поступок не должен оставаться без внимания. Какой наглядный пример для молодёжи!