– А кто еще за мной ухаживал? – осторожно спросила я. При мысли о том, что он заботился обо мне, даже то, что в данный момент он меня намыливает, отошло на задний план.
– Никто.
Я вспомнила, как пришла в себя тогда в свежей рубашке. Получается, он меня не только причесывал, но и обмывал и переодевал?! ОН?! Мне захотелось нырнуть с головой в воду, а лучше утопиться.
Пока я рефлексировала, кое-кто воспользовался этим и начал очень тщательно намыливать мою грудь.
– Я сама! – пришла я в себя и отобрала мочалку. Над моим ухом раздался смешок, и пока у меня ее не забрали, я быстро натерла оставшиеся части тела.
– Ты кое-что забыла, – сообщил он и, налив на одну руку мыла, другой притянул к себе и бесстыдно опустил ладонь мне между ног.
– Люциан! – взвилась я, стараясь вырваться. Беспомощно барахтаясь, я подняла тучу брызг.
– Тише! – рассмеялся он. – Я тебя просто мою, но если ты настаиваешь…
Спустя какое-то время я опять лежала на его груди. Притихшая. "Это ничего не меняет", – упрямо говорила себе. Несмотря на все случившееся, оставаться с ним я не собиралась.
– Зачем я тебе? – устало спросила его.
– Ты моя пара, – отозвался он, и объятия стали крепче.
– Я для тебя бесполезна. После ритуала, проведенного Айком, я получила одну способность вампиров и беременность невозможна без моего на то желания.
– Ты уже беременна, – "успокоил" он меня.
– Это невозможно! – тут же напряглась я. – Айк говорил…
Люциан положил руку мне на живот, а потом отпустил меня и выбрался из ванны. Взяв простыню, он вернулся ко мне и развернул ее, ожидая, когда я встану. Укутав меня, он взял полотенце и бросил его на пол, так как мы расплескали воду и возле ванны были лужи, а потом подхватил меня и поставил на полотенце. Опустившись передо мной на одно колено, он еще раз положил руку на мой живот, сдвинув ткань. С его волос на плечи стекали струйки воды, но он не обращал внимания, с сосредоточенным лицом к чему-то прислушиваясь, а потом плечи его сгорбились и он опустил голову.
Когда он поднял ко мне лицо, я увидела на нем муку, и он смотрел на меня так, как будто я сделала что-то мерзкое.
– После того как поставил метку, я чувствовал зарождение жизни, – безжизненным голосом сообщил он, – а сейчас лишь холод… Я хотел умолять тебя о прощении, добиваться твоей любви и сделать все, чтобы ты была счастлива со мной. Я был самонадеян и считал, что со всем справлюсь… Единственное, чего я не в силах вынести, это ощущение, когда гаснет искра жизни наших детей.
Он закрыл на миг глаза, переживая потерю, а когда открыл, там был холод и решимость. Он поднялся и, глядя сквозь меня, произнес:
– Ты свободна.
После чего покинул комнату, а потом, похоже, и дом.
* * *
Кристиан перешел в боевую форму и несся через лес, стараясь как можно дальше удалиться от охотничьего дома, чтобы не было искушения вернуться. Он проиграл, полностью и бесповоротно.
Никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым, как сегодня. Держа в объятиях свою пару и зализывая рану от метки, он случайно опустил руку на живот и ощутил тепло зарождения жизни. Его пара, семья… В этот миг он ощутил правильность всего происходящего и прилив нежности. Именно эту женщину он ждал столько лет, и для него счастье просто держать ее в объятиях. Она создана для него, и он был слеп, что не замечал этого раньше. Хотел детей и даже не задумывался о той, кто их подарит.
Целуя Ольгу, меньше всего он думал о детях. Никто и никогда не будил в нем такого всепоглощающего желания. Он слышал о притяжении между парами, но не думал, что это его коснется или с этим могут быть какие-то проблемы. Смутно представлял образ волчицы, которая будет счастлива стать его парой и подарить детей. Ему и в голову не приходило, что суженой может оказаться человек. Да даже если и так, стать супругой Владыки и возвыситься никто не откажется. Он не думал о взаимоотношениях, чувствах. Казалось, все будет просто: брак, наследники, и можно, как и раньше, заниматься делами. Даже не предполагал, что после встречи с парой меняется центр твоего мироздания и самой важной становится она.
"Ольга неповторима и такая одна", – понял он, нежно проводя губами по метке. Только она способна не подчиняться ему, наплевав на все их законы, доводить его до белого каления и в то же время отвечать на его ласки так, что он теряет голову. Его чувственная девочка…
Он кончиками пальцев погладил плоский живот и понял, что первым делом надо будет проследить, чтобы она лучше питалась. Ольга похудела, и это ему не нравилось. Похоже, его вкусы изменились. Но теперь он бы предпочел, чтобы она была чуть более округла и аппетитна. К тому же теперь ей надо есть за двоих и набираться сил. Ничего, он поговорит с поваром, чтобы тот начал готовить ее любимые блюда… и побольше.
Кристиан таял от ее близости, запаха. Казалось, теперь все наладится и будет хорошо. Неожиданно его спокойствие и уверенность были разрушены тревожащим запахом. Все его чувства обострились, и он застыл, поняв, что Ольга плачет. Это потрясло его. Что случилось? Он был груб? Ей больно? Это из-за метки?! Но рана же затянулась, и болеть не должно. Он ощутил глубокую растерянность и не знал, что делать.
Момент, когда она решила отстраниться, он почувствовал очень четко. Лежал, замерев, позволяя ей увеличить между ними расстояние и своей руке соскользнуть с нее. Мучительно хотелось удержать, но он не решился, лишь как можно более нейтральным тоном спросил, куда она собралась. То, что в ванную комнату, немного успокоило. Он тут же воспользовался предлогом и оставил ее. Включив воду и добавив первое попавшееся масло, он подошел к двери, чутко прислушиваясь, что она будет делать. Впервые в жизни ощутил дрожь в руках, так как его пара плакала, а он не понимал, что послужило причиной.
Он весь обратился в слух. Легла обратно на постель, значит, бежать из комнаты не собирается… нет, села… осматривается. Когда она встала с кровати, он приготовился ворваться в комнату, но она пошла не к дверям, а к шкафу. Одевается? Там была его одежда, и то, что она решила надеть на себя что-то из его вещей, доставило ему удовольствие. Кристиан прислонился лбом к двери, забыв, как дышать. Что же она с ним делает?! Не видеть ее становилось пыткой, и он осторожно, еле-еле приоткрыл дверь и как будто получил удар под дых. Стоящая у зеркала Ольга в одной его рубашке показалась ему убийственно притягательной.
Она рассматривала метку. Дело было в ней? С облегчением он открыл дверь. В тот миг, когда она хотела до нее дотронуться, посоветовал:
– Лучше не трогай, скоро пройдет.
Она испуганно обернулась и это не понравилось его внутреннему зверю. Его пара не должна его бояться. В этом мире она самое дорогое для него, и он не причинит ей вреда.
– Пойдем, ванна почти набралась, – позвал он ее, стараясь не показать своих эмоций и не напугать ее. Терпеливо ждал, пока она неуверенно и робко приближалась к нему. Когда она зашла в комнату, он выдохнул с облегчением.
Ольга стояла возле ванны, не зная как быть. Быстро перекрыв воду, он подошел к ней и обнял за плечи.
– У тебя что-нибудь болит? Я был груб? – не мог не спросить, беспокойство съедало его, но в то же время боялся услышать ответ. Как хорошо, что она не видела его напряженного взгляда!
Ее отрицательный ответ стал для него как помилование для приговоренного, а румянец на щеках подарком. Он чувствовал ее смущение, и оно теплом разливалось в груди. Поэтому ее желание остаться одной он проигнорировал, приняв за проявление стыдливости. Пусть привыкает, что теперь он всегда будет рядом. После испытанного облегчения, что не навредил ей, ему безумно хотелось опять ее обнять, ощутить, что она с ним рядом, и, быстро ее раздев, он погрузился с ней в воду.
– Расслабься, – посоветовал он напряженной Ольге, но сказано было больше для себя, так как тело мгновенно отреагировало на ее близость.
"Дай ей передышку!" – уговаривал он себя, держа руки на ее талии. Возможно, чересчур крепко, но что поделать, если хотелось обвести контур ее груди, наполнить ими свои ладони, а вид сжавшихся над водой сосков стал пределом для его выдержки. Если бы не ее испуг, что намокли волосы…
Он тут же занял руки ее прической, борясь с искушением. Она вся была для него сплошным искушением, а смущение самым сильным афродизиаком. Ему было приятно ухаживать за ней. Никогда не думал, что делать прическу женщине это так интимно. Раньше он никогда и никого не заплетал. Да ему бы и в голову не пришло заниматься такими глупостями. С ней же он быстро этому научился, и это доставляло особое удовольствие. То, что она позволила сделать ему это, грело душу. Она еще не понимает этого, но начинает ему доверять.
Ольга смутилась, узнав, что он за ней ухаживал, когда она болела.
"Да, девочка, в твоем теле для меня нет потаенных мест", – так и хотелось сказать ему, намыливая ей плечи. Вот только сама она для него загадка, сотканная из противоречий. Сильная, но в то же время ранимая, решительная и робкая, страстная и смущающаяся, как невинная девушка. Он мог бы перечислять бесконечно.
Кристиан не выдержал и накрыл ее грудь руками, покрывая ее мылом. Нежно скользил пальцами, разнося его по кремовой коже. Жаль, Ольга быстро спохватилась и отобрала у него мочалку, спешно намыливая себя.
"Ничего, однажды я буду медленно-медленно намыливать ее, нежными ласками сводя с ума", – пообещал он себе. Картина, представшая перед глазами, оказалась фатальна для его выдержки. Он не святой! Желание прикоснуться к ней стало насущной необходимостью, как воздух и даже сильнее. Он согласен не дышать, лишь бы чувствовать под собой ее пленительное тело. Подчиняясь своей фантазии, как в бреду, он налил на руку мыло и опустил ее туда, куда больше всего желал.
– Люциан! – ее вскрик прозвучал для него как музыка. Он тут же захотел услышать его вновь, когда будет входить в нее. Он желал услышать его вперемежку с хриплыми стонами, когда будет брать ее. Он мечтал… О нет, пора мечты делать явью! И, перевернув ее к себе лицом, он этим и занялся.
– Зачем я тебе? – прозвучавший вопрос стал для него непостижимым. Что можно на него ответить человеку, который стал для тебя всем?!
– Ты моя пара, – отозвался он, крепче к себе прижимая. Для каждого оборотня в одном слове "пара" сказано все.
Слова о том, что без ее желания она не забеременеет, тревоги не вызвали. Она уже беременна, значит, все хорошо, это еще одно подтверждение укрепившейся между ними связи. Поэтому он и сказал ей, что она беременна, чтобы Ольга разобралась в себе и призналась в своих истинных чувствах.
– Это невозможно! – тут же напряглась она. – Айк говорил…
А вот эти слова заставили его насторожиться, и он тут же положил ладонь ей на живот. Вампир бы не давал ей пустых обещаний. В воде было не разобрать, и, стараясь подавить тревогу, он выбрался из ванны.
Взяв простыню, он подождал, пока она поднимется из воды, и укутал ее. На полу было мокро, и он бросил полотенце, чтобы ей было не холодно, и лишь после этого достал ее из воды. Опустившись перед ней на одно колено, он еще раз положил руку на ее живот, напряженно прислушиваясь к своим ощущениям и как никогда в жизни надеясь, чтобы страхи оказались напрасными. Их ребенок… Он чувствовал искру чуда, зарождение жизни, но теперь была пустота. Он физически ощутил холод чрева.
Это его сломало. Зверь тоскливо выл, чувствуя его боль и сопереживая потере. Самое бесценное, что женщина может дать мужчине, – чудо жизни! Как она смогла?! Даже не задумываясь! Кристиан поднял голову и неверящим взглядом посмотрел на нее.
Как прикасаться к женщине, которая после того, как ты даришь ей сердце, нежность, будет гасить силой мысли зарождающуюся жизнь в своем чреве?! Где найти в себе силы, чтобы, чувствуя по ее вине погасший огонь незародившейся жизни, прикасаться к ней вновь? Он же не сможет. Даже сейчас, несмотря на то, что она сделала, он чувствует притяжение к ней. Кристиан понимал, что в какой-то момент возненавидит ее или себя за слабость к ее телу.
– После того как поставил метку, я чувствовал зарождение жизни, – с трудом произнес он, – а сейчас лишь холод… Я хотел умолять тебя о прощении, добиваться твоей любви и сделать все, чтобы ты была счастлива со мной. Я был самонадеян и считал, что со всем справлюсь… Единственное, чего я не в силах вынести, это ощущение, когда гаснет искра жизни наших детей.
Он закрыл на миг глаза, переживая потерю, а потом с решимостью поднялся. Надо найти в себе силы отпустить ее и лучше сделать это быстро.
– Ты свободна, – выдавил он из себя, и это было самое трудное решение в его жизни.
Кристиан бежал от нее, не разбирая дороги, бежал от краха своих самых затаенных желаний, которые на какой-то миг обманчиво исполнились. Семья, ребенок… Этого не будет, потому что она не хочет. Он ошибся, и все, что было между ними, лишь его самообман. Бежал, пока хватало сил и пока зрение не отказало ему. Споткнувшись, он упал на колени и, протерев глаза, с удивлением увидел на них влагу. Некоторое время он смотрел, не понимая, а потом в лесу раздался протяжный надрывный вой, спугнувший птиц и распугавший зверей в округе.
* * *
"Ты свободна", – эти слова все еще звучали в моих ушах. Я стояла завернутая в простыню и не знала, что делать. От потрясения ноги мои ослабли, и я присела на край ванны. Это действительно все? Он больше меня не потревожит, несмотря на метку? А как с меткой быть? Я слышала, у человека после нее происходят некоторые изменения: долголетие, слух, зрение. Если учесть, что благодаря Айку срок моей жизни и так увеличился, то что это будет за коктейль?!
Что вообще сейчас произошло? Наверное, я первая пара среди оборотней, от которой отказались. Меня опять бросили? Я не желала быть его женой и оставаться с ним, но иррациональное чувство обиды уходить не желало.
Неужели я забеременела, но из-за нежелания иметь ребенка беременность прекратилась?! Да какая, к черту, беременность, когда и дня не прошло? Как просвещенный человек я понимала, что могло быть максимум оплодотворение яйцеклетки. Просто Люциан говорил так, как будто этот ребенок уже существовал и я его убила. Знай я, что во мне растет жизнь, смогла бы я поступить так же? Я не хотела от него детей, но в то же время сознательно убить в себе жизнь так легко не смогла бы. Когда я думала, что не хочу забеременеть, я думала абстрактно и совсем не представляла, что именно в этот момент эту самую беременность прекращаю.
Что уж теперь… Я тяжело встала и пошла в спальню. Если я свободна, значит, надо выбираться отсюда. Знать бы еще как. Я не представляла, какая площадь прилегающей территории защищена. Оставалось проверить это опытным путем. Осмотрев остатки платья, сделала неутешительный вывод, что его больше не надеть. Пришлось залезть в шкаф с мужскими вещами и надевать то, что есть. Хорошо еще, что моя обувь цела осталась.
Выйдя из дома и спустившись по ступенькам, я огляделась. В какую сторону идти, даже не представляла. Наверное, это и не важно. Главное – выйти за периметр магической защиты, а там уже Айк найдет меня. Настроение было мерзкое. Одета я была как пугало, так как вещи на мне просто висели. Чтобы не спадали брюки, мне пришлось подпоясать их шнуром от штор и несколько раз внизу подвернуть. Запахнув найденный френч, рукава которого я тоже подвернула, побрела от домика, углубляясь в лес.
Вот когда я благодарно вспомнила прогулки по лесу с Айком. Не будь их, мне было бы банально страшно. Да и без этого морально пришлось тяжело. Нахожусь неизвестно где, куда идти непонятно и как далеко – тоже. Я уже прилично отошла от дома, когда пожалела, что не взяла с собой даже нож, который нашла на кухне и которым отрезала шнур от шторы. Чем я думала?! Возвращаться было бессмысленно, так как обратную дорогу я могла и не найти. Оставалось лишь ругать себя за непредусмотрительность.
"Ты свободна! Ты свободна!" – зло думала я, втягивая голову в плечи. Ко всем моим неприятностям, пошел дождь, и я вымокла до нитки. Так и хотелось заорать во всю глотку: "Люди, ау-у-у-у! Хоть кто-нибудь!" Было искушение присесть под деревом и свернуться комочком, но я упорно шла вперед. Если я остановлюсь, то так и замерзну здесь или, что еще хуже, на меня набредут дикие звери. Ноги давно промокли, и противно хлюпало, да еще из-за дождя идти становилось сложнее, и я постоянно поскальзывалась. В очередной раз мои ноги разъехались, и, потеряв равновесие, я покатилась с оврага, упав в грязь. Силы меня оставили, и, мысленно закричав: "Айк!", я расплакалась. Промокшая, вся в грязи, никогда еще я не чувствовала себя такой жалкой и одинокой.
– Ольга!
Подняв голову, вверху оврага увидела высокую фигуру Айка. Он быстро спустился ко мне.
– Вы в порядке? – помог он мне подняться. – Что случилось? Вы сбежали?
Сняв с себя плащ, он накинул его мне на плечи, укутав.
– Он меня отпустил, – стуча зубами, сказала я.
– Можно? – попросил он мою руку, а я замешкалась. Мало того, что ладони все в грязи, но, представив, что он увидит все, что происходило в домике… Не могла я ему этого показать. Все произошедшее между нами с Люцианом было настолько личное, что я бы это и ближайшей подруге не рассказала. Несмотря на холод, щеки мои загорелись румянцем при воспоминании отдельных сцен. Вот странное дело, как меня изнасиловали, показать не боялась, а это…
– Тогда расскажете, – все понял он. – Давайте выбираться отсюда.
И мы перенеслись, только не в столицу, а к какой-то таверне. Я удивленно посмотрела на Айка, а он объяснил:
– Сюда ближе. Я восполню силы, найдем вам одежду, и верну вас к дочери.
– Как Катя? – с тревогой спросила я, дополнительно испытывая угрызения совести. Ведь дай я Айку кровь, и у него были бы силы сразу перенести нас туда, а так он вынужден искать пропитание, чтобы хватило сил на перенос. И ни одного упрека!
Мы вошли в таверну, и Айк начал отдавать приказания, чтобы мне выделили комнату и набрали ванну. Здесь появление вампира встретили с уважением и поспешили выполнить все распоряжения. Очень скоро я лежала в горячей воде, смывая с себя грязь. Служанка принесла мне рубашку, платье, домашние тапочки, а мою обувь забрала почистить и просушить.
Насчет дочери Айк меня успокоил. Конечно, она сначала испугалась и расплакалась, но ему удалось ее успокоить. Он пообещал ей вернуть меня, и она поверила. У меня отлегло от сердца, и я не спеша приводила себя в порядок.
Когда я переоделась, служанка принесла мне поесть, и пришел Айк. Он подождал, пока та накроет на стол и удалится, и лишь после этого начал разговор.
– Расскажите, что произошло, – попросил он.
– Меня похитил Люциан и унес в охотничий домик. Предупредил, что земля под защитой и по крови вы меня не найдете.
– Все так, я не мог уловить, где вы, – кивнул он. – Как ему это удалось?
– Моргана.
Глаза Айка сузились, и я поняла, что у вампира появились к ней счеты, настолько зловещим стало его выражение лица.