Машина остановилась на узкой улице между очень высокими старыми домами. Сбоку чернела раскрытой пастью арка. Мрачный шофер вышел из машины, чтобы открыть дверцу для пассажирки. Его ботинки застучали по булыжникам мостовой, отдаваясь от стен гулким эхом.
Лили пискнула, когда увидела силуэт мужчины, поджидавшего ее под сводами арки. Инстинкт подсказывал ей, что нужно отлепиться от сиденья, выйти из машины и попытаться убежать. Но как только ее нога нетвердо коснулась мостовой, мужчина шагнул навстречу. Даже в полумраке Лили узнала медальный профиль:
- Тристан!
Она едва дышала от испуга, поэтому имя прозвучало сдавленным хриплым кваком. Лили спряталась в его объятиях, уткнулась в грудь, едва не плача от облегчения, вдохнула пряный запах кожи и стала ждать, пока уймется обезумевшее сердце. Но оно не унималось. Жар желания побежал по нервным окончаниям в ту же секунду, как Лили почувствовала сильные руки Тристана на своих плечах.
- Какой неожиданный энтузиазм, - насмешливо промурлыкал он. - Надо полагать, ты пересмотрела взгляды на сексуальный аспект нашего брака?
- Нет! - воскликнула она, поспешно отступив и заворачиваясь в кашемировую шаль, чтобы унять дрожь. - Я просто рада, что это ты, а не кто‑то с пистолетом и требованием выкупа… - Она еще не успела договорить, а недавние страхи уже казались глупыми и детскими. - Я не знала, куда мы едем. А твой шофер не снисходил до объяснений.
- Дмитрий - русский. Он почти не говорит ни по‑английски, ни по‑испански. - Повернувшись к шоферу, Тристан сказал ему несколько фраз на беглом русском, чем вызвал на кошмарном лице подобие улыбки. - Он позаботится о твоих вещах. А мы с тобой пока прогуляемся.
Тристан пошел вперед. Лили приходилось почти бежать, чтобы подстроиться под его широкий шаг.
- Куда мы идем?
- В церковь.
Они прошли еще один проулок, нырнули еще в одну арку и неожиданно для Лили оказались на маленькой площади в окружении плотно прилипших друг к другу старых зданий. В центре бил фонтан, молодые деревья тянули зеленые ветки к квадратному лоскуту неба. Тишину нарушили только журчание воды в фонтане и воркующая перекличка голубей.
Тристан ждал ее у портала церкви, чьи камни были изрыты отпечатками прошедших мимо веков. Она проследовала за ним в огромное гулкое пространство под высокими сводами. Взгляд пробежался по рядам темных скамей к внушительному алтарю, вокруг которого застыли святые и ангелы с развернутыми крыльями. Лили подошла ближе, оглядываясь по сторонам, гадая, каково здесь будет в день свадьбы…
Сейчас церковь была тускло освещена и почти безлюдна. Старик на втором ряду скамей перебирал четки, служительница украшала боковые часовни розами и гипсофилами, маленькая девочка играла с отбракованными цветами неподалеку. Лили улыбнулась, провела рукой по животу, в котором созревал ее малыш, словно передавая привет от одного ребенка другому.
Первые недели беременности были утомительными и часто безрадостными. Постоянная пытка токсикозом усугублялась тем, что Лили не могла поделиться с кем‑то переживаниями, услышать слова сочувствия. Но в такие моменты, как этот, все происходящее внутри ее тела казалось ей чудом, а любая цена за счастье иметь ребенка - недостаточной.
- Лили?
Она повернулась, и Тристан, стоявший рядом со священником, увидел, как тает счастливая улыбка на ее губах. Взгляд, который светился, пока Лили смотрела на девочку, погас.
- Если ты готова, давай сделаем то, зачем пришли.
- А зачем мы пришли? - нахмурилась она.
Покосившись на священника, Тристан нацепил на лицо широкую глянцевую улыбку. Он надеялся, что невеста уловит молчаливое предупреждение.
- Чтобы пожениться, разумеется, querida .
- Прямо сейчас? - Глаза Лили расширились, кровь отлила от щек.
Жених торопливо извинился перед отцом Анхелико, подхватил ее под локоть и увел в сторону, пока ее поведение не заставило священника усомниться в том, стоит ли благословлять странный союз. Тристану пришлось сделать существенное пожертвование на нужды церкви, прежде чем святой отец согласился тайно поженить наследника одной из самых древних, богатых и влиятельных семей Испании с англичанкой неизвестного происхождения и не католического вероисповедания.
- Да, сейчас, - сказал он, стараясь не повышать голос. - Или ты передумала?
Глаза Лили приобрели стальной оттенок английского неба перед грозой, но что туманило их - злость или обида, Тристан определить не смог.
- Нет, конечно. Просто я думала… я хотела…
- Что? Платье от‑кутюр и дюжину маленьких подружек невесты с цветочными корзинками?
- В твоих устах это звучит так пошло. - Лили с грустной улыбкой опустила глаза. - Я знала, что свадьба будет скромной, но думала, что мы сможем пригласить кого‑то из твоих родственников и Скарлет с Томом…
Тристан едва не рассмеялся, представив, как Хуан Карлос и Аллегра сидят в церкви и спокойно наблюдают бракосочетание сына с английским ничтожеством, но взял себя в руки.
- Отец Анхелико считает нас парочкой сумасшедших влюбленных, которым не терпится стать мужем и женой. Если ты действительно хочешь, чтобы он нас поженил, постарайся изобразить энтузиазм. - Тристан перешел на едва слышный шепот. - Таким и будет наш брак, Лили. Никаких романтических жестов или эпических чувств. Если ты не уверена, что для тебя это приемлемо, у тебя есть последняя возможность уйти.
Она молчала, не отрывая от него предгрозовых глаз, выражение которых Тристан по‑прежнему затруднялся истолковать.
Потом сделала шаг назад. И еще один. И еще.
Некоторое время Тристан не мог думать ни о чем, кроме того, как Лили красива в тусклом сиянии свечей, как уместна ее окруженная бледно‑золотистым нимбом красота в огромном, наполненном ароматом благовоний пространстве церкви.
Вдруг он осознал, что она делает.
Лили уходит от него.
Глава 8
Челюсть заныла - так крепко Тристан сжимал зубы, чтобы не окликнуть ее. Он отвернулся и уставился яростным взглядом на алтарь, ожидая звука закрывающейся за Лили двери. Это было бы знаком, что он свободен от обязательств и может вернуться к привычному образу жизни, случайным любовницам и вечеринкам, одиночеству, которым он так дорожил.
Но дорожил ли?
Знака все не было. Двигаясь как на шарнирах, Тристан повернулся посмотреть, что случилось. В глубоких тенях под сводами его невеста разговаривала со служительницей, указывая на девочку. Малышка прервала игру и следила за ходом переговоров, поглядывая на Лили с застенчивым благоговением. Ее мать улыбнулась, кивнула. Лили опустилась перед девочкой на колени, пригладила растрепанные прядки ее волос, собрала цветы в аккуратный букетик и показала, как правильно держать. Славное маленькое личико засияло от гордости, когда девушка выпрямилась и взяла ребенка за руку. Служительница протянула ей бордовую розу на длинном стебле.
На Тристана снизошло озарение. Лили не уходила от него. Она просто делала все по‑своему, с присущей ей упрямой, настойчивой доброжелательностью, которая попеременно то бесила его, то заставляла чувствовать себя виноватым.
Напряжение отпустило, Тристан с удивлением заметил, что руки у него слегка дрожат. Вовсе не от облегчения, строго сказал он сам себе. Возвышенные чувства - не для него. Он радовался, что его мужская гордость не пострадала. Ни одна женщина еще не бросала Тристана Ромеро, ощущение, что это могло бы сейчас случиться в первый раз, оказалось незнакомым и неприятным.
Священник откашлялся, намекая, что желал бы поскорее начать обряд. Лили встала рядом с Тристаном - так близко, что он разглядел зрачки ее серебристо‑серых глаз, уловил молочно‑медовый аромат кожи. Отец Анхелико заговорил о святости супружеских уз, но перед внутренним взором Тристана калейдоскопом проходили картины, совершенно неподходящие для церкви. Лили в поле перед замком Стовелл, подол платья бьется на ветру, открывая стройные золотистые ноги. Лили, обнаженная, в башне, сияние ее шелковой на ощупь кожи в лунных лучах…
Из этой башни начался их путь сюда.
- Сеньор Ромеро?
Очнувшись от размышлений, он понял, что все выжидательно смотрят на него - старый священник, маленькая девочка, Лили.
- Простите.
Тристан взял Лили за руку. Бриллиантовое кольцо, которое он ей прислал, разбрасывало в полумрак радужные искры. Мужчине вдруг стало стыдно за то, что он выбрал для невесты такое показушное, холодное украшение. Кольцо словно бы олицетворяло самую суть брака, в который они собирались вступить. Интересно, понимала ли Лили, во что ввязывается?
Конечно нет. Как не понимала слова клятвы, которую отец Анхелико просил жениха и невесту повторить за ним по‑испански. Поколебавшись, Тристан перешел на английский:
- Я, Тристан Ромеро, беру тебя, Лили, в законные жены…
Робкая улыбка тронула ее губы цвета клубники.
Священник продолжал бубнить будничным тоном, словно читал финансовую сводку в газете. Горло Тристана сжалось, не желая выталкивать наружу обещания, которые он не собирался давать никому и никогда. Когда он все‑таки заговорил, голос прозвучал шершаво и ядовито:
- Обещаю хранить тебе верность в богатстве и бедности, здравии и болезни. Обещаю любить и почитать тебя до конца моих дней.
Ложь, все ложь. Надевая простенькое золотое колечко на тонкий палец Лили под пронзительными взглядами Иисуса Христа и его гипсовых святых с алтаря, Тристан на секунду задумался, какое наказание полагается ему за лживые клятвы. Он не сомневался, что будет наказан. Это было одним из непоколебимых убеждений, вынесенных из детства.
Теперь святой отец обращался к Лили - медленно, четко выговаривая слова. Когда она начала повторять за ним на своем детском, спотыкающемся испанском, Тристан вопросительно уставился на особенно сурового ангела.
Обещания любви и веры летели под высокие, пронизанные сквозняками своды старинной церкви. Пустые обещания, напомнил себе Тристан, но, украдкой оглядевшись по сторонам, понял, что все присутствующие тронуты нежностью, звучащей в негромком голосе Лили. Даже старик с четками теперь смотрел на них с выражением необъяснимой печали.
Произнося слова, связывающие их навсегда, невеста подняла руку и прикоснулась к щеке жениха. Колючий панцирь, под которым Тристан прятался от мира, пошел трещинами, ощутив тепло ее ладони. Обращенные на него глаза казались озерами лунного света, ласкового, но такого яркого, что на него почти больно было смотреть. Этот свет проникал в самые темные уголки его сознания, высвечивая скопившуюся там пыль.
Лили договорила. В тишине Тристан наклонил голову и коснулся губами ее губ в невесомом поцелуе. Это задумывалось им как ритуальный жест, призванный удовлетворить романтические ожидания маленькой аудитории, но, стоило их губам встретиться, каждый нерв тела мужчины наполнился огнем. Лили резко вздохнула, выгнулась навстречу. Роза, которую она держала, упала на каменные плиты, руки девушки обвились вокруг его шеи. Нежный, щедрый, полный любви, ее поцелуй не был формальной частью спектакля, он был обжигающим и настоящим.
Аплодисменты ворвались в темный, уютный, приватный мирок, куда поцелуй унес Тристана и Лили, возвращая их к реальности. Девушка с улыбкой высвободилась, наклонилась, чтобы обнять свою маленькую подружку. Отец Анхелико пожал Тристану руку, а после, когда новобрачная закончила принимать поздравления, расцеловал ее в обе щеки.
Все улыбались, вытирая влажные глаза.
Все, кроме Тристана.
На город опустилась ночь. Фонари разливали по мокрым булыжникам лужицы золотистого света. Воздух стал прохладнее, пропитался ароматами специй из ресторанчика напротив церкви.
Тристан отпустил руку Лили, как только они вышли на площадь. Искорка надежды, которую разжег в девушке венчальный поцелуй, потухла. Только что данные клятвы комком стояли в горле, грудь сдавило от осознания грандиозности и необратимости того, что она сделала. Ради ребенка. За эту мысль и нужно было держаться. Лили заключила выгодную сделку в интересах малыша. То, что каждое прикосновение Тристана будило в ней раскаленный вулкан желания, не имело никакого значения.
- Что с нами будет дальше?
- Традиционно первые брачные ночи включают в себя большие количества шампанского и страсти. Но наше бракосочетание трудно назвать традиционным.
Разочарование резануло по сердцу.
- Трудно, - согласилась она. - Как и наш брак в целом.
- Испытываешь сожаление, маркиза?
Услышав из его уст непривычный пока титул, Лили подняла голову. Тристан стоял перед ней, глаза блестели в свете фонарей.
- Испытываю.
Черные брови мужчины грозно съехались к переносице, он открыл было рот для язвительного ответа, но молодая жена жестом призвала его к тишине:
- Я жалею не о том, что вышла за тебя, а о нашей предыдущей договоренности.
Не сразу, но глаза Тристана наполнились пониманием, которое сделало их еще глубже и выразительнее. Он взял жену за руку, молча потянул к себе:
- Ты уверена, что хочешь этого? Несмотря на…
- Я думала, что не смогу спать с тобой, зная, что ты меня не любишь. Но называться твоей женой и не спать с тобой невыносимо. - Она приподнялась на цыпочки и, вдохнув запах его волос, прошептала: - Я хочу этого. Прямо сейчас.
Руки Тристана скользнули под кашемировую шаль и маленький топик, накрыли грудь Лили. Она вскрикнула, почувствовав, как напряглись соски под его ладонями.
- В таком случае нам повезло. Отель на другой стороне площади совсем неплох.
- Но номера нужно бронировать заранее! - заволновалась Лили, когда он решительно повел ее к дверям гостиницы. - Особенно в выходные дни…
Тристан остановился, посмотрел на жену задумчиво и сурово:
- Лили, ты еще не понимаешь, что значит быть Ромеро. У принадлежности к этой фамилии множество неприятных побочных эффектов… - Он прервался, чтобы поцеловать ее. - Нужно учиться выжимать все что можно из привилегий, которые она дает. Поверь, они найдут для нас номер.
Глава 9
Лили послала Скарлет сообщение о свадьбе в тот же вечер. А наутро, услышав по телефону от лучшей подруги сварливое "Ну, объясняй", едва поборола искушение повесить трубку. Не потому, что не хотела говорить со Скарлет, просто не знала, откуда начинать объяснять и как это лучше сделать.
- Я беременна, - сказала она просто.
- Ох, Лили! - Тон Скарлет заметно потеплел, хотя Лили все еще слышала в нем тревогу и даже обиду. - Это чудесно, но, дорогая… Тристан сейчас рядом с тобой?
- Нет. Он вышел несколько минут назад.
Вышел, не сказав, куда, с кем и как надолго. А Лили не спросила. Она согласилась играть по правилам, которые Тристан объяснил ей в самом начале их авантюры, и собиралась сдержать слово, как бы трудно ни было.
- Значит, мы можем поговорить начистоту. - Тон Скарлет стал деловым, и это не предвещало ничего хорошего. - Послушай, я действительно рада, что ты ждешь ребенка. Я знаю, как ты мечтала о нормальной семье. Именно это меня и беспокоит…
Скарлет оставила фразу незаконченной. В образовавшейся паузе Лили отдернула муслиновые занавески, посмотрела из окна гостиницы на площадь и на изъеденный временем фасад церкви прямо напротив.
- Тебе не обязательно было выскакивать за него замуж, солнышко.
- Я должна была, разве ты не понимаешь? - тихо спросила Лили. - Я по опыту знаю, как несправедливо по отношению к ребенку растить его без отца и фамилии.
- Господи, Лили, ну какой из Тристана муж и отец?! Он же плейбой, сексуальный и харизматичный доминантный самец, который не создан для семьи!
- Пока он неплохо справляется. - Лили улыбнулась, глядя на площадь в серой пелене мелкого дождя.
Сейчас там было пусто и тихо, только голуби купались в фонтане, но утром их с Тристаном разбудили звонкие детские голоса. Ученики школы при церкви проводили на площади переменки, объяснил Тристан, сонно вычерчивая пальцем геометрические фигуры на ее теле. Лили решила, что это знак благословения свыше.
- Не сомневаюсь, - фыркнула Скарлет. - Но для счастливого брака нужно больше, чем отменный секс, знаешь ли.
Лили посмотрела на пустую постель, где еще недавно отчаянно предавалась страсти, ощутила, как вянет на губах улыбка и тягучая боль наполняет усталые мышцы.
"В нашем браке нет и не будет ничего больше, - подумала она печально. - По крайней мере, со стороны Тристана".
Тристан вернулся после полудня, принес в теплый номер отеля запах осени и несколько больших подарочных пакетов. Лили, которая дремала над "Дон Кихотом", почувствовала, как живот свело от вожделения. Словно за время его отсутствия она успела забыть, как ее муж хорош собой.
- Что ты читаешь?
- "Дон Кихота". - Лили изобразила глубокий интерес к странице тридцать семь, которую безуспешно пыталась дочитать с самого утра.
- Очень подходящее чтение, - насмешливо заметил он. - Романтический идеализм, доведенный до абсурда.
Лили отложила книгу, опустив глаза, чтобы Тристан не увидел выражение обиды на ее лице.
- Тебя не было целую вечность, - сказала она, чтобы что‑то сказать, но тут же пожалела об этом.
- Дела, - сказал он коротко, затем кивнул на пакеты. - На обратном пути пришлось заскочить кое‑куда, чтобы купить тебе все это.
Нерешительно Лили заглянула в один из пакетов, но не смогла разглядеть ничего, кроме оберточной бумаги.
- А что это?
Тристан подошел, на ходу расстегивая рубашку. У Лили перехватило дыхание.
- Посмотри.
Она хотела посмотреть, но не могла отвести взгляда от треугольника оливковой кожи, открытого распахнутым воротом. Вслепую зашуршала бумагой, пока пальцы не наткнулись на прохладную атласную ткань.
Среди хаоса смятого постельного белья короткое облегающее платье цвета слоновой кости с широким вырезом от плеча до плеча выглядело неприлично дорогим и изысканным, почти произведением искусства.
- Тристан, оно великолепно… Но зачем?
"Пытается загладить вину? - предположила Лили. - Неужели он ходил к другой женщине?"
- Вчера я оставил тебя без свадебного платья.
Глаза новобрачной защипало от подступающих слез. Каждый раз, когда ей удавалось убедить себя, что она сможет жить по его холодным правилам и хранить собственные предательские чувства в тайне, Тристан совершал какой‑то неожиданно трогательный поступок. Лили медленно встала на кровати, прижимая платье к телу, потом уронила его и прошла по вороху простыней к Тристану.
- Спасибо. - Она положила руки ему на плечи. - Это было не обязательно.
Живот Лили оказался почти вровень с лицом мужчины, и она почувствовала, как на секунду Тристан прижался к нему щекой. Но тут же высвободился и отвернулся.
- Вообще‑то обязательно. Тебе понадобится наряд на сегодняшний вечер. Я не был уверен, что ты взяла с собой что‑то подходящее к случаю.
- К какому случаю?
Когда Тристан посмотрел на нее, у Лили едва не остановилось сердце. Она не знала, что ей хочется больше - убежать от него со всех ног или обнять и утешить, как тогда в башне.
- Мы идем на прием для европейских финансистов в Эль‑Параизо.
- Эль‑Параизо?
- В доме моих родителей.