Вскоре мы с Лаурой собрались уходить, но Ланс упросил побыть еще. Теперь, когда он стал нашим другом, мы не могли ему отказать. Олсен с женой, у которых не было таких причин быть благодарными ему, ушли, доверив свою дочь мне. Они даже не соблаговолили сделать общепринятого предупреждения: "Не задерживайте ее слишком долго!" Их безграничный либерализм всегда поражал меня.
Галтьер и Натали отпраздновали неожиданную удачу неумеренным употреблением спиртного, чего я никак от них не ожидал. Лаура и я вовремя удержались, так как нам было не под силу выдержать с ними это соревнование - кто кого перепьет.
Мы сделали все возможное, чтобы обнаружить святая святых этой обители - плавательный бассейн. Он не имел ничего общего с теми сооружениями, покрытыми голубыми плитками, которые так любят миллионеры. Это было по размерам настоящее озеро.
Конечно же, это было искусственное озеро. Но нужен был натренированный и придирчивый взгляд, чтобы заметить гладкий травяной покров вокруг него. Растения, поднимающиеся из его глубин, были тщательно ухоженными, а вокруг горели электрические огни. Хьюго Ланс, чтобы создать такое чудо, соорудил бассейн прямо среди девственной растительности, залив дно цементом. Неудивительно, что вид этого архитектурного сооружения вызвал у нас с Лаурой восхищение. Мне подумалось, что освещение создаст неожиданный эффект в моем цветном фильме.
- Не спеши залезать в бассейн, - попросил я Лауру, - и не снимай пока платье. Я вернусь через несколько минут. Мне нужно кое-что взять из джипа.
- Что именно?
- Увидишь!
Я вернулся к бассейну спустя почти четверть часа, так как заблудился в лабиринтах переходов. Я очень спешил, так как боялся, что Лаура не выполнит моей просьбы, и был весьма тронут, увидев, что она все еще одета. Она негромко что-то напевала и весело танцевала на маленьком мостике, перекинутом через миниатюрный водопад.
Лаура держала над головой две бамбуковые палки, отбивая ими ритм. В такт ударам ее ноги то скользили, то совершали внезапные прыжки. Затем она медленно засеменила и покачивание телом сменилось взрывами стремительных движений.
Мне хватило времени запечатлеть ее танец на пленку, а когда она меня заметила, то протянула ко мне руки, и я нежно поцеловал ее.
- Что за танец ты исполняла?
- Танец мара.
Я рассмеялся, и это расстроило ее.
- Когда мы будем у них, ты увидишь сам, что я в точности воспроизвожу их ритуальный танец.
Затем она сразу же сменила серьезный тон дурашливой игривостью:
- Впрочем, я тебя обманула. Этот танец я придумала только что.
Я ни мгновения в этом не сомневался, но не удержался и в свою очередь тоже пошутил:
- Вся, правда, в том, что этому танцу обучил тебя Арава.
Она скорчила гримасу, изображая Араву в неприглядном виде. Я стал защищать его.
- Он довольно красив.
- Очень.
- Разве ты не танцевала вместе с ним?
Лаура пожала плечами, это выглядело неискренне.
- А разве он не пытался ухаживать за тобой? Право, не знаю. Я не всегда понимаю, чего он хочет.
Это уже было ближе к истине.
- Как большинство мужчин, - предположил я, - он не оригинален в этом отношении.
- Надеюсь, да!
Необходимо было сменить тему разговора.
- Можешь нырять. Я готов.
- Я вижу, у тебя есть приспособление для подводных съемок.
- Точно.
- Ты хорошо видишь под водой?
- Ты полагаешь, что старый Хьюго запретил бы тут такие съемки?
Он бы не одобрил. Если дело касается Ланса, то случай часто играет решающую роль.
- Ты смогла бы жить с человеком, который предвидит будущее?
- Да. Но если только его предвидение не идет дальше одного года.
Мы весело рассмеялись. Одно было, несомненно: мара всегда заставляли нас смеяться.
Она вошла в воду по ступенькам, покрытым морскими растениями, приподняв свое длинное муслиновое платье. Тонкая прозрачная материя обвивалась вокруг талии. Ее ноги обнажились от лодыжек до ягодиц оказавшись сперва в золотом сиянии электрического освещения, потом в голубом ореоле воды. Когда обнажился ее поросший нежной растительностью холмик, более выпуклый и соблазнительный, чем когда-либо прежде, в игре света и тени, Лаура на секунду задержалась, чтобы дать мне возможность снять ее на кинопленку.
Затем она подождала, пока кринолин медленно опустился, образован воздушную подушку между материей и водой, и платье как бы поплыло.
В том месте, где Лаура погрузилась в воду, осталась большая белая лилия, в центре которой ярко сверкал золотистый пестик. Лаура сбросила свое платье и появилась в другом конце бассейна уже обнаженная.
Волнообразные движения, прыжки и извивы, из которых состоял ее танец, как бы вбирали в себя красоту всего окружающего - лилий на длинных стеблях, золотистых рыбок, красных и золотых лент от электрических огней, тянущихся по воде. Но истинным чудом было, тело Лауры и желание, которое оно возбуждало.
Если не хочешь доставить меня домой к маме совершенно голой, - выкрикнула она, - то должен выловить мое платье.
Я немедленно разделся и перед тем, как нырнуть, заметил:
- Все равно ты не сможешь пойти домой в мокром платье.
- Прекрасно. В таком случае, я не пойду домой.
Лаура переменила ко мне отношение! Жизнь показалась мне прекрасной. Я не поднял лауриного платья до тех пор, пока она не приняла все мои условия: она должна заниматься со мной любовью во всех мыслимых позах и любым способом, возможным на твердых скалах, которые по странной фантазии Ланса соорудили вокруг озера. Мы мяли свои шеи, лопатки, копчики, ободрали подбородки, локти, запястья, колени и ягодицы. Потом несколько раз мы рисковали утонуть. Стая красных рыбок вилась вокруг ее ног вместе со мной, и я уверен, никогда и никто до нас не испытывал такого удовольствия, такого наслаждения от любви, как мы той ночью.
Я повесил платье Лауры на ветку и отдал ей свою вышитую рубашку, которая шла ей значительно, лучше, чем мне. Ей ничего больше не требовалось из одежды. Я бы хотел, чтобы она больше никогда ничего не носила, кроме этой рубашки. Я хотел бы всегда видеть ее груди в разрезе сорочки, ее ягодицы, когда она стояла, выпрямившись, и поросль темных волос внизу восхитительного животика. Ее облик, несомненно, возбуждал меня.
Я вспомнил Мабини-стрит и юношей и девушек разного возраста, которые смотрели, как она совершенно открыто ласкает себя. Она стояла, склонившись над ксилофоном, столько, сколько требовалось, чтобы все были удовлетворены: она не хотела лишать их такого удовольствия. И после этого они уже без нее, вспоминая эту сцену, самостоятельно доходили до оргазма. Когда они забудут о ней, я уверен, она обязательно туда вернется, чтобы снова предстать перед ними, чтобы увидеть, как они изнемогают от сладострастия и похоти.
Скольким же мужчинам за свою недолгую еще жизнь Лаура принесла наслаждение, даже не прикасаясь к ним? - Возможно, они бы предпочли прикоснуться к ней? Возможно, но она не смогла бы так полно удовлетворить их желания, показывая себя, выставляя на всеобщее обозрение свою красоту, она удовлетворяла, приносила наслаждение им всем, не обделяя никого, так, чтобы все они были счастливы одинаково. Она умело пользовалась своим прекрасным телом.
Любовь - это долг. Отказывать в любви тем, кто вас любит, - несправедливо. Нельзя быть хорошим любовником, будучи несправедливым. И никто не может быть справедливым, если не доставит равное удовольствие другому. Да, невозможно сделать множество копий одного тела, но можно сделать множество грез и мечтаний. Не позволить кому-либо создать из себя мечту - непростительный грех и несправедливость.
Ее голос ворвался в мои мечты:
- Ты действительно собираешься на поиски марийцев? - спросила она.
- Да. И ты тоже хочешь поехать туда же.
- Откуда тебе известно, что я хочу?
- Потому что ты хочешь познать все. И потому что ты думаешь, что нет ничего невозможного.
- А чего бы тебе хотелось, Николас?
- Я хотел бы увидеть, как ты делаешь невозможное.
С удивлением я заметил в ее глазах внезапную грусть, которую никогда прежде не замечал. Она прошептала:
- До встречи со мной ты видел любовь везде. Теперь же, из-за меня, твое зрение сузилось. Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы люди останавливались в любви на ком-то одном, выделяли кого-то одного.
Восхищенно я погладил ее милое лицо и сказал:
- Сегодня вечером я смотрел не только на тебя. Я видел также, как занимается любовью Мирта. Но это правда, я ревновал, так как это была не ты, а я хотел видеть и восхищаться именно тобой. Вот такую ревность испытал я сегодня. Ты ошибаешься, Лаура, я продолжаю видеть любовь повсюду. А теперь именно ты помогаешь мне в этом… тем, что любишь все на свете.
Она долго смотрела мне прямо в глаза, не говоря ни слова. Я не знал, о чем она думала. Думала ли она в тот момент обо мне? Без сомнения, так как она внезапно схватила мою камеру и засунула себе между бедер, прижав объектив к нежно-розовой щели. Она обеспокоено бросила на нее взгляд, который постепенно потеплел, стал более нежным, чувственным. Одной рукой она поглаживала черную металлическую поверхность камеры, будто это была моя щека, мое сердце, мой член. Она ласкала камеру, нежно проводя пальцами по ее поверхности, ощупывая каждый ее изгиб, угол, дойдя, наконец, до длинного, прямого объектива, вершина которого была толще и выдавалась вперед. Пальчики Лауры нежно обхватили сначала основание камеры, потрясли его, затем заскользили вверх до выступающего солнцезащитного щитка, похожего на крайнюю плоть. Ее ласки заставили красноватую кожу стеклянного "пениса" засверкать призывно и нежно. Лаура возбудила его кончиками пальцев, обхватила и уже не выпускала его.
Потом пальцы ее соскользнули с вершины камеры к ее основанию и вернулись назад. Проделывала она эти движения ритмично, но без излишней спешки, в медленном, сознательно выбранном ритме.
Затем Лаура поднесла нацеленный прямо на нее объектив к губам, поцеловала его, облизала, смочила слюной, целуя голубые жилки и вены. Наконец, она поместила его между зубов и начала двигать взад и вперед. Когда она почувствовала, что стальной фаллос близок к оргазму, она нежно вытащила его изо рта, склонилась над моим членом и долгими глотками высосала из него потоки спермы. Когда мой пенис вздрогнул в последнем спазме, она подняла голову и не вынимала его изо рта до тех пор, пока я полностью не успокоился и сам не отодвинулся от нее.
- Теперь ты лучше меня понимаешь? - серьезно спросила она. Я всегда буду хотеть ее, всегда буду хотеть чего-нибудь большего от нее! Я ответил, почувствовав прилив нового желания:
Я только тогда действительно понимаю тебя, когда вижу совершенно обнаженной.
Десмэнд и Марселло внезапно вышли из отдаленного участка густого леса. Они нас не сразу заметили.
Я прошептал Лауре:
- Я вижу тебя лучше, когда другие смотрят на тебя.
- Ты хочешь меня только тогда?
- Нет. Но я люблю тебя еще больше, когда другие любят тебя.
Она задрала рубашку и улыбнулась двум мужчинам, приближающимся к нам. Я знал, что они никогда не видели ее голой. Теперь же они поймут ее по-настоящему, смогут судить о ней без предрассудков.
Я резко поднялся на ноги.
- Пойду, принесу свою одежду, - сказал я Лауре.
- Вы оставляете ее с нами? - спросил Марселло.
- Только на несколько минут, - ответила Лаура, обращаясь ко мне.
Десмонд добродушно улыбнулся:
- Мы воспользуемся ими как следует.
В пять часов утра я чувствовал себя бодрым и не уставшим. Я нес Лауру на руках. Она была легкая, как перышко.
Снова на ней была моя рубашка. На себя я накинул ее белое платье: оно было таким же влажным, как и в четыре часа. Ночь была теплая, и в своей хлопчатобумажной куртке я вспотел. Ведь мне пришлось пронести мою любовницу на руках довольно долго.
Покинув бассейн, мы пересекли покрытую травой и кустарником местность и, наконец, пришли в освещенный светом внутренний дворик - патио. Был ли там кто-нибудь еще, кроме нас? Нет, место было пустынное, кругом никого даже слуги давно отправились спать.
Я миновал одну комнату, другую, пересёк еще один дворик и попал еще в одну комнату, где находился безупречно одетый молодой человек, с жадностью пожирающий огромный кусок пирога.
Я остановился напротив, выставив перед ним ноги Лауры, свешивавшиеся с моей правой руки. Она выпрямилась, подняла голову с моего левого плеча и вместе со мной внимательно посмотрела на единственного обитателя комнаты.
Он повернулся к столу, взял из корзины бутылку шампанского, наполнил широкий бокал и протянул Лауре. Та отрицательно покачала головой. Затем он предложил шампанское мне. Я тоже отказался, поэтому он сам опустошил бокал, медленно, смакуя, вытер губы, поднялся со стула и церемонно представился:
- Меня зовут Артемио Лорка. Я из Макати.
- Николас Элм. А это Лаура Олсен.
Он снова поклонился.
- Я знаю, - сказал он.
Лаура рассмеялась. Мужчина удивился. Он по очереди оглядел нас, приходя в себя. Выглядел он довольно привлекательно. Высокий, стройный, с прекрасными манерами, хорошим вкусом, модно одетый, с приятным голосом и доброжелательным выражением лица - все в нем выглядело соблазнительно. Конечно, это была воспитанная, сознательная соблазнительность и привлекательность.
- У вас есть машина? - осведомился он.
- Джип.
- Вы меня не подбросите?
Я спросил взглядом согласия у Лауры. Глазами она показала, что не против такого спутника. Я ответил молодому человеку:
- Отчего же, если вы не против посадить на колени мою подружку.
- Ради бога, какие могут быть возражения, - заверил он.
Я повернулся, чтобы идти дальше с Лаурой на руках, но она прошептала:
- Я пойду сама.
Я опустил ее на пол и только тут почувствовал, что мои руки онемели.
Лаура встала на цыпочки, чтобы взять свои чулки, обмотанные вокруг моей шеи. Моя рубашка была ей слишком коротка; ноги обнажились до самых ягодиц.
Я даже не взглянул на Дон-Жуана, так как был уверен, что это не прошло мимо его внимания.
Одновременно мое предубеждение против него развеялось, как по мановению волшебной палочки.
Если Лаура считает нужным его соблазнить, и он, по ее мнению, достоин этого, то он не может быть таким пустым и ничтожным, как мне показалось сначала.
В джипе она уселась на коленях у Артемио, спиной ко мне, так что ее ноги свешивались с машины. Лаура устроилась прочно, удобно, закинув руки за шею Артемио, уютно прижавшись к его груди, и скомандовала:
- Можно ехать.
Я тронулся с места, и мы покинули гостеприимный дом Ланса. Студенческий городок сверкал при свете луны.
- Куда вы едете? спросил пассажир, вежливо поддерживая беседу.
- Искать новое солнце, - ответила Лаура.
Он кивнул, как будто не видел в этом ничего необычного. Немного позже он задал еще один вопрос, из вежливости, чтобы беседа не прервалась:
- А куда же конкретно?
- Мы знаем, куда нам нужно, - ответила Лаура. - Но не знаем, где это находится.
Казалось, он был вполне удовлетворен таким ответом. Я доехал до огромных ворот ИТИЛа, открытых настежь ночью и днем и не охраняемых сторожами. За городком дорога стала похуже. Машину начало трясти. Цветок, который Лаура прикрепила на ниточке к зеркальцу водителя в центре лобового стекла, начал подпрыгивать. Филиппинец потянулся и ласково погладил цветок. Затем он обернулся ко мне и спросил:
- Вам нравятся цветы?
- Моей подружке они нравятся.
- Поэтому вы их тоже любите.
Я дружески улыбнулся ему, и он стал более разговорчивым.
- Один мой друг просто без ума от них, - заметил он. - Его зовут Сальвадор Родригес, и он обладает уникальной коллекцией цветов. Если вам интересно, то я могу пригласить вас к нему и показать его коллекцию.
- Прекрасно, - сказала Лаура.
- Как нам туда добраться? - спросил я.
- Езжайте все время прямо.
Через полкилометра мы свернули налево и поехали по маленькой грязной дороге, которая вела вверх по холму, затем круто опустилась вниз к лагуне по другую сторону возвышенности.
Когда джип попадал в рытвины и ямы, которых было много на дороге, мы подскакивали на кожаных сиденьях. Лаура сменила позицию. Артемио широко расставил колени, а она положила ноги на капот машины и легла спиной на него. Машину сильно трясло на ухабах.
- Ради бога, не надо так быстро, - простонала Лаура. - Сбавь скорость, Николас. Ты растрясешь все мои косточки.
Я послушно притормозил, но, вероятно, сделал это неосторожно и резко, и нас бросило вперед на лобовое стекло. Артемио вынужден был удержать Лауру, положив ей на груди обе руки, чтобы она не ударилась. Теперь она находилась под надежной защитой, и я смог прибавить скорость.
Чувствовалось, что Лаура по достоинству оценила преимущество такого своеобразного бюстгальтера, несомненно, это самая подходящая модель из тех, что она привыкла носить. И единственная модель, которую я сам предпочитаю видеть на ней.
На самом деле это было для нее чем-то большим, чем простое удобство. Она наслаждалась этим живым бюстгальтером. Артемио тоже вскоре осознал, что этот его жест сделал из него "соучастника преступления". Мне не было нужды поворачиваться и смотреть на то, как Артемио искусно и осторожно, ладонями и пальцами, начал легко и нежно массировать груди Лауры, что неизбежно должно было довести ее до оргазма.
Эти процедуры закончились с потрясающей быстротой - даже быстрее, чем это получалось у меня. Скорость и сила реакции Лауры на ласки, казалось, совершенно ошеломили нашего пассажира. Как бы ни был он привлекателен, вряд ли когда-нибудь ему доводилось довести девушку до оргазма так быстро, просто поглаживая и лаская ее груди.
Я знал, что Лаура не эгоистична, поэтому нисколько не удивился, когда заметил, как ее зад кругообразно двигается вниз вверх, возбуждая нашего попутчика. Нечто подобное я уже испытал две недели назад, когда она практиковалась на мне.
Мне нравилось, что Артемио, как и я в подобных обстоятельствах, отвечал усилиям Лауры, не пытаясь пойти дальше и не слишком ускоряя события. Я был рад, что он полностью доверился Лауре. Она-то прекрасно знает, как сделать так, чтобы им обоим было хорошо.