Февраль в Берлине был весьма холодным. Дождя не было, но небо оставалось серым и пасмурным. Оливия, закутавшись в пальто, побрела в сторону Тиргартена. Она купила стаканчик эспрессо и прогуливалась по парку, всем сердцем желая избавиться от чувства одиночества.
Она, возможно, не согласилась бы потерять девственность с Беном, если бы знала, что после этого ей будет так плохо. Но как она могла предугадать, что Бен сбежит из ее номера, а после будет делать вид, что ее и вовсе не существует?
Время, отведенное им, оказалось намного короче, чем она надеялась.
Тяжело вздохнув, Оливия вернулась в отель и нашла личную помощницу Бена. Заметив ее, Ребекка скривилась.
– Бен здесь?
– Мистер Чатсфилд, – сухо поправила ее женщина, – сейчас занят…
– Но он у себя?
Ребекка замешкалась, и, не дожидаясь ответа, Оливия прошла в кабинет.
А вот и виновник ее бед. Выглядит уставшим и невероятно соблазнительным. Его волосы, как всегда, немного растрепаны. Костюм помят, на подбородке появилась щетина. Но как он прекрасен! Оливия открыла рот, но оказалась не в состоянии произнести ни слова.
Бен хмуро взглянул на нее. Он не поздоровался, даже не улыбнулся. К Оливии вернулся дар речи.
– Послушай, я прошу тебя об одолжении.
– Об одолжении? Каком?
Никаких "Что угодно для тебя, Оливия" или "Как ты себя чувствуешь, Оливия, после того как я лишил тебя девственности?".
– Дело в твоей выходке, когда ты оттолкнул меня на глазах у репортеров, – резко ответила она.
– Я уже попросил прощения и объяснил причину своего поведения.
– Как бы там ни было, теперь мы имеем дело с последствиями, – бросила Оливия.
Бен раздраженно вздохнул, как будто нет ничего хуже, чем общение с ней.
"Всего сорок восемь часов назад, на кровати с лепестками роз, ты осыпал мое тело поцелуями…"
Она заморгала, пытаясь сдержать слезы.
– Что нам нужно сделать? – спросил он.
– Если тебе не сложно, – произнесла Оливия голосом полным сарказма, – составь мне компанию на благотворительном вечере, который состоится сегодня. Мы будем вести себя сдержанно. Просто проведем там пару часов и уйдем.
– Хорошо. – Бен снова уставился на монитор, давая тем самым понять, что разговор окончен.
Когда Оливия ушла, Бен развернул кресло к стене.
Все прошло замечательно. Он заметил боль и обиду в глазах Оливии, но решил не обращать на это внимания. Возможно, он поступил трусливо, но это лучше, чем объяснять ей, почему он против даже короткой интрижки. Бен не мог доверять себе.
"Легко выкрутился, мерзавец", – твердил внутренний голос. Чувство вины пожирало Бена, и уверенность в том, что он принял правильное решение, стала пропадать.
Но разве можно сказать ей правду? При одной мысли об этом его внутренности сжимались от ужаса. Пусть Оливия считает его негодяем, бросившим ее, но она не должна знать, кем он на самом деле является… и на что способен.
– Мистер Чатсфилд…
Бен заставил себя улыбнуться:
– Да, Ребекка?
– Все… в порядке? Та дама… Харрингтон… вела себя… вызывающе.
– Я уладил проблему. – Слишком поздно Бен понял, что не должен так говорить о своей вроде как подруге. Покачав головой, он поднялся. – Мы обсуждали наши планы на вечер.
Ребекка выглядела удивленной. Бен явно не справлялся с ролью заботливого бойфренда.
Оливия посмотрела на свое отражение в зеркале и поморщилась. Бледно-золотое облегающее платье было последним подходящим для мероприятия нарядом в ее гардеробе. Внеплановый поход с Беном на вечеринку по случаю дня рождения звезды исчерпал ее ресурсы. Это платье она положила в чемодан на всякий случай и теперь не была уверена, что сделала правильный выбор. Наряд был простым, элегантным, однако не привлекающим внимания. Серебряный кулон не подходил по цвету, но Оливия никогда не снимала его.
Она прикоснулась к маленькому серебряному сердцу на цепочке и вспомнила слова матери, когда та дарила ей этот кулон: "Моя любовь к тебе никогда не закончится, Оливия, точно так же, как сомкнутые в бесконечность линии этого кулона. Она будет вечной".
Оливия закрыла глаза, печаль и чувство вины сжимали сердце.
Услышав стук в дверь, она открыла глаза и снова поморщилась, взглянув на свое отражение. Прибыл Бен. Она открыла ему дверь. На нем были черные брюки и белая рубашка, сам по себе костюм был скучен и прост, но конечно же на Бене он смотрелся великолепно. Как несправедливо, что этот мужчина прекрасен!
Бен кивнул в знак приветствия:
– Ты готова?
Никаких комплиментов по поводу ее внешности. Был ли он вообще когда-нибудь честен с ней? Или говорил что-то приятное только для того, чтобы затащить ее в постель?
– Да, я готова.
Оливия взяла сумочку и накидку и вышла из номера, даже не взглянув на него. Напряжение между ними усиливалось, но на этот раз – не чувственное напряжение. Воздух, казалось, раскалился. Бен стоял в кабине лифта с таким выражением лица, будто желал быть где угодно, но только не с ней.
– Тебе следует лучше играть свою роль, если ты хочешь, чтобы общественность поверила, что мы действительно встречаемся, – раздраженно заявила Оливия. – Ты выглядишь так, словно тебя на пытки ведут.
– Извини.
– За что ты извиняешься? – спросила она, когда они вышли из лифта, и кокетливо рассмеялась, поскольку в холле были люди.
– Оливия…
– За то, что сбежал от меня после того, как получил то, что хотел?
– Я не сбегал…
– Или, – продолжила Оливия, радостно улыбаясь, – за то, что избегал встреч со мной следующие сорок восемь часов?
– Я был занят…
– Или, может быть, за то, как повел себя, когда я пришла в твой кабинет сегодня днем? Как будто один мой вид тебе противен?
– Это не так.
– Неужели? – Они вышли из отеля, холодный ветер ударил им в лицо. – А мне показалось, что все было именно так. – Она подняла руку, останавливая такси.
Машина свернула к тротуару. Оливия забралась внутрь, Бен последовал за ней. Его бедро на мгновение коснулось ее, но он быстро отодвинулся, положив руки на колени.
– Извини, – начал он, как только машина тронулась с места, – за то, что я ушел, не дав тебе никаких объяснений. И за то, что не пришел поговорить позднее. И за то, как вел себя сегодня. В общем, я прошу прощения за это и за многое другое.
– За что еще, Бен? – прошептала она.
Он отвернулся к окну, и она испугалась, что не дождется ответа.
– За то, что я не тот мужчина, который тебе нужен, – с горечью произнес Бен.
– А какой мужчина мне нужен? – Ее горло болезненно сжалось.
– Я не могу… – Он вздохнул. – Не могу объяснить.
– Не можешь или не хочешь?
– И то и другое. – Когда он снова повернулся к ней, в его глазах были печаль и отчаяние. – Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня, Оливия. Не хочу, чтобы ты смотрела на меня с отвращением. Поэтому давай поставим точку в наших отношениях и сохраним приятные воспоминания о том, как хорошо нам было вместе.
Оливия уставилась на него. Она не понимала, за что можно его возненавидеть.
– Мы договорились о коротком романе, Бен. На одну-две недели. Почему ты передумал?
Он не смотрел на нее.
– Я понял, что это была ошибка.
– Ты хочешь сказать, что я была твоей ошибкой?
– Наши отношения.
– Наша одна ночь, – холодно поправила его Оливия.
– Ну хорошо. Да.
Она откинулась на спинку сиденья, почувствовав невероятную усталость. Какой смысл в этом разговоре? Между ними все кончено. Следует выбросить из головы мысли о Бене и продолжить жить.
Такси остановилось перед зданием Нового музея, в котором был организован благотворительный вечер. Из бесчисленных лимузинов и такси выходили женщины в роскошных коктейльных платьях и мужчины в элегантных костюмах.
Тяжело вздохнув, Оливия открыла дверцу машины и выбралась наружу.
– Давай побыстрее покончим с этим, – сказала она.
Оливия направилась к собравшимся у входа в музей знаменитостям, растянув губы в самой неправдоподобной за всю ее актерскую карьеру улыбке и не отвечая на выкрики папарацци.
Бен шел рядом с ней и, к ее удивлению, когда репортеры направили камеры на них, взял ее за руку.
У Оливии сразу же встал ком в горле. Как же она скучала по его прикосновениям. Скучала по близости с ним. Но как только они миновали фотографов, Бен отпустил ее руку.
Вечер прошел, как и предполагала Оливия, просто ужасно. После часа, проведенного в беседах с бокалом шампанского в руках, она уже была готова уйти. Бен так беззаботно улыбался и общался с гостями, что смог обмануть всех, кроме нее. Она ощущала его напряжение, даже злость, скрывающуюся внутри. Между ними словно возникла невидимая связь. Его недавние слова эхом отдавались в ее голове: "Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня, Оливия. Не хочу, чтобы ты смотрела на меня с отвращением".
Почему он так решил? Какая тайна заставляет его бояться, что она от него отвернется?
Оливия знала о тайнах все. И о вине, которую годами носишь в себе. Свои секреты она хранила свято и не собиралась раскрывать их. Может быть, с Беном происходит нечто подобное?
Если она будет с ним откровенной, сможет ли он рассказать о своей тайне? Эта мысль пугала ее, но в то же время не оставляла в покое.
Она почувствовала, что больше не может находиться здесь и притворяться перед всеми, особенно перед Беном.
– Пойдем отсюда.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Прошел всего час.
– С меня хватит.
Перед входом в музей толпились папарацци, которые тут же засуетились, увидев их. Со всех сторон посыпались вопросы:
– Оливия, в ваших отношениях с Беном появились проблемы? Вы поэтому так рано уходите?
– Почему он оттолкнул вас после премьеры вашего фильма? Ему не понравилась ваша игра? – Репортер направил камеру прямо ей в лицо. – Или ваше мастерство вне экрана его разочаровало? – Он гнусно усмехнулся.
Оливия застыла.
– Без комментариев, – прошептала она.
Но папарацци заметил, что затронул ее за живое, и продолжил нападки:
– Какова причина того, что Бен пытается от вас отделаться…
– Отойдите, – сказал Бен, и Оливия испугалась, услышав его тихий, пропитанный ядом голос.
Репортер этого не заметил.
– Начав встречаться с Беном Чатсфилдом, вы пытались спасти свой семейный бизнес или спасти свою актерскую карьеру?
– Нет… – Голос Оливии оборвался, словно кто-то сдавил ей горло.
Но в действительности горло сдавили репортеру. Оливия в полном шоке наблюдала за тем, как Бен схватил его за ворот рубашки:
– Заткнись!
Он с яростью смотрел на папарацци, костяшки его пальцев побелели. Глаза репортера округлились от испуга. И всю эту сцену освещали бесконечные вспышки камер.
– Бен, – тихо произнесла Оливия.
Бен оттолкнул мужчину и отошел назад. Затем сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он взял Оливию за руку и потянул к ожидавшему их такси.
Глава 11
Опять он угрожал человеку. Бен пытался скрыть дрожь, когда сел в такси и отвернулся от Оливии. Он не имел понятия, о чем она думает и напугало ли ее случившееся. В его крови зашкаливал адреналин. Он провел рукой по волосам, затем пригнул голову к коленям. Внезапно ему стало плохо.
– С тобой все в порядке? – тихо спросила Оливия. Бен сжал зубы, на лбу его выступил холодный пот. Он выпрямился, но не взглянул на нее.
– Все хорошо.
Однако ему было далеко не хорошо. Он опять был близок к тому, чтобы убить человека. Бен судорожно вздохнул, тошнота подступила к горлу.
– Остановите машину, – приказал он водителю, открыл дверцу, и его стошнило на асфальт. Откинувшись на спинку сиденья, он закрыл глаза. – Поехали.
Оливия наблюдала за Беном. Он сидел, закрыв глаза, его лицо было бледным. Ей хотелось и успокоить его, и потребовать ответа. В конце концов она решила, что им обоим нужно время, чтобы собраться с мыслями. Такси подъехало к отелю "Чатсфилд". Оливия вышла из машины. Бен обогнал ее и пошел впереди, но она не собиралась его отпускать.
– Бен, – тихо позвала она, и он остановился. – Нам нужно поговорить.
Окружающие стали поглядывать на них с интересом. Оливии не хотелось устраивать сцену в холле отеля, но она не собиралась позволять ему снова уйти от разговора. Не после того, что произошло сегодня.
– Я знаю.
Они молчали до тех пор, пока не оказались в номере. Оливия направилась в гостиную.
– Я хочу выпить.
Она подошла к бару, достала из него бутылочку коньяка, отвинтила крышку и сделала большой глоток. Алкоголь обжег горло.
Она повернулась к Бену. Он стоял, засунув руки в карманы. Оливия протянула бутылочку ему. Он взял ее и отпил.
– Объясни, что происходит, – попросила молодая женщина.
Бен пожал плечами:
– Ты все видела.
– Я видела, как ты чуть не ударил репортера, а когда мы оказались в такси, тебя трясло…
– Меня не трясло, – тихо возразил Бен.
– Ты еще скажи, что тебя не стошнило! – Он отвел глаза. – Бен… – Оливия протянула к нему руку. – Бен, некоторые твои слова и поступки я не могу понять, а мне нужно понимать их – для себя самой и, возможно, для тебя тоже. Пожалуйста, не отворачивайся от меня. Скажи, что… тебя мучает. Я хочу помочь.
– Ты не можешь мне помочь, – печально ответил он.
– Позволь мне самой судить об этом.
Бен взглянул на Оливию, его карие глаза прожигали ее насквозь.
– Ты хочешь знать? Я расскажу. По крайней мере, ты этого заслуживаешь. Однажды я чуть не убил человека.
Оливия моргнула. Такого она не ожидала.
– Хорошо, – сказала она.
Бен удивленно приподнял бровь, его губы скривились в неприятной усмешке.
– Хорошо? Что хорошего в том, что я чуть не забил человека до смерти и оставил его лежать на улице?
Ее мысли путались.
– Нет, конечно, это не хорошо. Но я чувствую, что ты пытаешься меня шокировать, вызвать отвращение к себе. Я не собираюсь облегчать задачу. Кто был тот человек?
– Один из матросов, которые напали на меня в Марселе.
– Ты защищал себя.
– Не пытайся найти оправдание моему поступку.
– Я не…
– Нет, ты пытаешься. Тебе так легче, потому что ты не хочешь поверить в то, каков я на самом деле.
– И какой же ты, Бен? – не сдавалась Оливия. – Монстр?
Он молчал.
– Поэтому ты думал, что я могу тебя возненавидеть, – медленно продолжила она. – Поэтому думал, что я буду с отвращением на тебя смотреть. Поэтому разозлился, увидев синяк на моем теле.
Он раздраженно покачал головой:
– Ты не понимаешь. На протяжении четырнадцати лет я испытывал злость.
– Злость, – повторила Оливия. Дикость. Безумная энергия, которую она в нем почувствовала, которая так возбуждала ее… это была злость?
Бен заметался по гостиной.
– Суть в том, что я не могу ее контролировать. Я потерял контроль над собой, когда матросы напали на меня, и в результате один из них чуть не умер.
– Это я уже поняла.
– Мне необходимо контролировать свои эмоции, но у меня не получается. Именно поэтому я отдалился от тебя. У меня никогда ни с кем не может быть серьезных отношений, так как я не доверяю себе.
– Ты считаешь, что способен причинить мне боль?
– По моей вине у тебя появился этот синяк…
– Синяк, Бен, а не сломанный нос! Я сама хотела, чтобы ты был со мной груб. – Даже сейчас воспоминания об их первой близости заставляли ее краснеть. – Будь твоя воля, ты сразу занялся бы со мной любовью на кровати, усыпанной лепестками роз.
– Ты не знала, что…
– Не знала, – перебила она его. – Я не знала, что у тебя внутри кипит ярость. Но я почувствовала в тебе нечто другое, Бен. Оборотную сторону этой ярости, возможно. Страсть, чистейшую в своем проявлении. Мне нравятся твои эмоции, Бен. Твоя дикая энергия.
– Только потому, что тебе не была известна вся правда.
– Ты о том матросе? Но это…
– Прочитай заключение врача, прежде чем начнешь искать мне оправдание, – сурово проговорил Бен. – Сломанный нос, трещина черепа, выбитая челюсть. И я бросил его на улице.
– Ты получил ножевое ранение, – напомнила она. – Как ты нашел заключение?
– Позднее я специально разыскал врача. Мне нужно было… убедиться, что этот человек жив.
Оливия почувствовала, как к ее глазам подступили слезы, и быстро заморгала, чтобы их остановить.
– Как долго ты собираешься мучить себя из-за одной ошибки, какой бы большой она ни была? – спросила она дрожащим голосом. – Один поступок не может характеризовать тебя, Бен.
– Не может? – возмутился он. – Что, если в одном поступке раскрывается вся твоя сущность? Если он показывает, кем ты на самом деле являешься?
Оливия была в полном замешательстве, поскольку ответа у нее не было. Она сама подвела мать в самое тяжелое для той время. Это повлияло на ее личность и на все ее дальнейшие поступки. Как и Бен, она жила с чувством вины за одну-единственную ошибку, о которой сожалела.
Бен усмехнулся:
– Тебе на это нечего ответить, не так ли?
– Нет, – кивнула она, – но не из-за тебя. А из-за меня.
– Что ты имеешь в виду?
Внезапно Оливия поняла, что не имеет права требовать правды от Бена и в то же время хранить свои секреты. Свои собственные позорные моменты. Возможно, Бен, услышав о ее страданиях, избавится от своих собственных.
– Что ж. – Голос Оливии слегка дрожал. – Я, как и ты, однажды допустила большую ошибку.
Бен нахмурился:
– Что произошло?
– Я подвела свою мать.
Выражение его лица смягчилось.
– Расскажи, – попросил он.
– Когда мама заболела… – Она замолчала. – Давай я начну чуть раньше. Я была маминой любимицей. Между нами всегда существовала особая связь. Мы очень много делали вместе. Мы были похожи – по сути своей застенчивые, но с актерским талантом. Мама поддерживала мое стремление стать актрисой. – Оливия замолчала, потому что ее грудь и горло болезненно сдавило. Через минуту она смогла продолжить. – Мама заболела, когда мне было двенадцать лет. Через пару месяцев ее состояние резко ухудшилось. Ноя… – Она судорожно вздохнула.
– Оливия… – Бен сел рядом с ней на диван и взял ее за руку.
Она вцепилась в его руку так, словно это был спасательный круг в бурном океане эмоций, готовом поглотить ее.
– Я бросила маму, – призналась Оливия. – Чем хуже ей становилось, тем меньше я была рядом. Она часто просила меня присесть на край ее кровати и рассказать, как прошел мой день, но я под любым предлогом избегала этого. – Слезы покатились по ее щекам, и она принялась вытирать их свободной рукой. – Я видела, что это причиняет ей боль, но все равно продолжала… – Из ее груди вырвался стон отчаяния, скорби и сожаления.