Я вернулась в кабинет директрисы, бросила на стол фартук и вышла из магазина. На душе стало легче, вроде бы и не было никогда истории с двумя гривнами, не было унижения перед покупателями в магазине "Персик", не было ночных смен по отмыву сарделек.
Чистый лист. Ровное дыхание. Прилив сил на задуманное.
Я пришла на курсы, но Артема у входа не было. Он опаздывал. Или решил не приходить вовсе? Быть может, родители передумали на счет необходимости изучения языков?
Кстати, папу его я так и не видела. И мама Артема о нем не упоминала. Тогда мне и в голову не могло прийти, что папы попросту не было, и что мой мальчик умеет и любит врать.
Делать больно - легко. Вот пришел все-таки. Не один. С Наташкой-худышкой.
Бросил мне "привет" и отвернулся к ней.
Я почувствовала головокружение - быть может, упало давление, быть может, я даже в цвете лица изменилась, как говорят в Одессе - без разницы. Дешевая пудра - спасение от унижения.
Представление набирало силу. Вот он склонился к острому ушку Наташки, что-то шепчет. Она хихикнула, покосилась в мою сторону и согласно кивнула.
Мерзко.
Канадец объявил перерыв - все вышли на улицу. Замешкавшись, я вышла тоже.
Передо мной привычный барьер из спин, дым, смех и голос Артема:
- А, может, потом в киношку рванем?
- С тобой? - томный голос Наташки. - Вдвоем? Мурлык, хочу!
Мурлык? Новое прозвище моего мальчика?
Он бросил взгляд в мою сторону.
- Мурлык - будет.
Бросил сигарету и увел Наташку обратно на занятия. Группа потянулась следом за ними.
Я осталась одна, в окружении затухающих окурков, в снегу, и чувствовала, как холод сквозь потертые ботинки пробирается в душу.
Глава № 8
Я брела по ночному городу. Фонари, снег, фонари. Холод.
Ночной город прекрасен. Я люблю его так же, как Артема, потому ли, что он причиняет идентичную боль? Вопреки?
Я остановилась. Люблю? Артема?
Пусть отмоется…
Слова мамы Артема потушили возрождавшееся чувство к ее сыну. Показалось. Ничего не было.
Если кто-то или что-то могло так же унять голод, я бы так и осталась ни с чем, вся в розовых соплях наивности и мыслями об Артеме, но пришлось встать, забыть все, что мешало сосредоточиться и искать работу.
Плюс: мой диплом пару раз попросили для посмотреть, минус: после нескольких вопросов о менеджменте, возвращали обратно и обещали позвонить. Обещаний не выполняли.
Через две недели я совсем упала духом, еще раз попросила в долг у родителей, еще раз потратила все деньги, еще раз скупила пачку газет с объявлениями. И благодаря одному из них узнала, что Черноморка - не конец географии, а центр вселенной по сравнению с Еврейским кладбищем и переулком Чапаева, куда меня пригласили на собеседование.
База дальнобойщиков, гостиница дальнобойщиков, второй этаж, а там две комнаты с претензией на офис.
Директор, пригласивший на встречу, не вызвал доверия. Слишком обходительный, слишком прищуривается, рассматривая меня, и бородка у него слишком стильная. Все слишком, даже тот простой, что он задал в качестве экзамена:
- Включить компьютер сможешь?
Я включила.
- Принята.
От счастья я едва не бросилась ему на грудь. Только обручальное кольцо у него на пальце и сдержало.
- Пойдем знакомиться с коллективом, - сказал директор.
Для знакомства пришлось спуститься на улицу к курившей симпатичной блондинке.
- Лена…
Она окинула нас упрекающим взглядом - мол, чего прервали? Директор как-то виновато посмотрел на нее, потом на меня.
- Вот. Наташа. Хочет у нас работать. Компьютером владеет, но 1-С не знает.
Я напряглась. По всему выходило, Лена здесь за главную, а директор для прикрытия, и от этой Лены зависело, как долго мне еще голодать.
Молчание тянулось очень долго, как по мне - бесконечно, вдруг Лена приветливо улыбнулась.
- Ничего. Научу.
Таким образом, это был второй человек в очереди на мои поцелуи. Знакомство с коллективом продолжилось. Мы снова зашли в офис - пусть так, офис, польстим этой общаге.
В одной из комнат сидели двое: женщина лет пятидесяти и молодая девушка лет двадцати. Красивая и тоже блондинка. В Одессе вообще много блондинок, как я успела заметить.
- И как тебя зовут? - спросила блондинка.
Тон капризный, но ссориться в первый день не хотелось
- Наталья.
- Наталья?
Брови девушки недовольно поползли вверх.
- Тяжелый характер.
Прямо в точку, но, по всей видимости, и у тебя не простой.
- Здесь есть одно правило, - продолжила девушка, - все мальчики наши. Все хорошие мальчики. Мои и Ленкины.
Я поторопилась отмахнуться - мне сейчас не до них.
- Наташа, - представилась девушка. - А это, - рука плавно указала на рядом сидящую женщину, - Андреевна.
Теперь понятно, почему она знала о моем характере. Действительно, двум Наташам на одной территории тесновато.
Я часто сталкивалась с Наташами - иногда от столкновения искры летели. Да и вот, из последнего - ту, что увела у меня Артема, тоже Наташей зовут.
Но Лена мне понравилась - объясняла доходчиво и быстро. Я решила, что мы обязательно подружимся, ведь нас в офисе всего четверо - директор, Андреевна, ваяя Наташа и Лена, и мы примерно одного возраста. Директора и Андреевну вычеркиваем - не та весовая категория, а с девчонками, была уверена, сойдемся быстро.
И ошибалась. С ними мне предстояло пройти и через бойкот, и через предательство, и через угрозы.
Но пока я радовалась, что работаю не за прилавком, а в офисе, и хотя должность звучала малопривлекательно: "оператор ПК", и работала я до позднего вечера, здесь мог быть карьерный рост.
И новые отношения. Я старалась забыть Артема.
Ребята, которые так же числились в нашей компании, но работали на складе, говорят, были симпатичными.
И слухи подтвердились. Как-то в кабинет, который мне делили с Ленкой, заглянули двое привлекательных парней, бросили пару шуток и ушли.
- Вот запомни, - Наташка зашла в кабинет, - это и есть наши мальчики. И они, как мы договаривались, заняты.
Я кивнула. Пусть так. В сравнении с Артемом они все равно проигрывали. Только работа. И я с головой ушла в нее и попытки обрести первых друзей в Одессе, не смотря на игнорирование коллектива.
Я слышала, делались ставки, сколько я продержусь. Не огорчать же их - держалась, работала, молчала, злилась, отбивалась от шуток в свой адрес и все меньше и меньше делала ошибок в накладных.
И все бы хорошо, жить можно, если бы день не сменялся вечером, когда предстояло идти к троллейбусной остановке вдоль кладбища, и вечера - ночью и сном в обнимку с ножом.
Когда люди спорят: есть ли Рай, Ад и так далее, мне становится смешно. Есть. И Адом для меня стала та осень в Одессе.
На улице становилось все холоднее, соседи никуда переезжать не собирались, а бабка не спешила ко мне с обогревателем.
Новая порция снега с неба - транспорт задерживался, ломался, отказывался выходить из депо, стены в съемной лачуге покрылись моросью, от одежды стал исходить неприятный запах, я забиралась в ледяную постель, предварительно надев двое гамаш, двое носков, варежки, укутавшись в дубленку-подделку и приказывала себе спать.
Просыпалась в пять утра, смотрела на звезды с неприязнью, стучала зубами от холода, надевала затхлую одежду и в шесть выезжала на первых трамваях. Конечно, если имели честь приходить.
Дорога с пересадкой занимала два часа - это если повезет, и трамвай не сломается, а иногда приходилось сидеть в пустом обледенелом транспорте и ждать, когда дадут ток.
Накладные, десять вечера, дальнобойщики, сальные ухмылки - и опять Ад.
У Данте говорилось о девяти кругах, я прошла девяносто - три месяца, вплоть до Нового Года.
На работе со мной, по-прежнему, никто не общался, я была в вакууме, но странно, ни разу не подумала о том, чтобы уехать домой, туда, где тепло и где тебя всегда ждут…
Я похудела, прическа из модной снова превратилась в хвост, одежда поизносилась и болталась, иногда я слышала насмешки по этому поводу или мне так казалось - не скажу точно.
Денег катастрофически не хватало, квартплату в очередной раз подняли сразу вдвое, тазик лопнул, одежда отсырела, я простыла, кашель разрывал легкие, а за стенкой слышалось ворчание:
- Меньше курить будешь, курва!
Видимо, мой кашель был слышен и в соседнем флигеле, потому как однажды в дверях возникла улыбчивая бабка с самодельным обогревателем, впихнула его у изголовья, и дав наставления по эксплуатации, удалилась.
Благодаря обогревателю, за два дня я отогрелась, температура чуть спала - снова на работу. И снова столкнулась в дверях с одной из теток.
- Похолодало, правда? - спросила она.
И даже улыбнулась.
- А бабушка наша отказывается включать отопление, - продолжила тетка. - Говорит: дорого, рано еще. Терпите или переезжайте.
Я снова не отреагировала. Не нравятся мне резкие перемены. Не верю в них.
- А у тебя в комнате тепло?
Я молча прошла мимо, и этого мне не простили.
Вечером, едва я переступила порог холодной комнаты, ворвалась бабка, гневно сверкнула глазами и унеслась с обогревателем. На кухне послышался дружный смех.
В том, чьих это рук дело, сомневаться не приходилось.
Простуда усилилась, кашель тоже, я практически не могла спать - задыхалась, скандалы за стеной и в мой адрес слышались уже отчетливей. Иногда под дверью обнаруживала цыганскую иглу или пучок седых волос. Иногда выходить из комнаты не хотелось, вставать не хотелось.
Но мой Ангел-хранитель не отступал - прибавил злости. И пусть кто угодно скажет мне, что грешно и так далее, но только благодаря ей, злости, я поднималась с постели из инея, шла на работу, бежала мимо кладбища, возвращалась к полуночи, кашляя, задыхаясь, стирала одежду в холодной воде и… Дышала.
Высшие силы есть, только иногда им нравится сунуть тебя в эпицентр неприятностей и посмотреть: станешь барахтаться или сразу лапки сложишь? Быть может, они, как и люди, делают на нас ставки. И если не сдашься после землетрясения твоего мирка, если поднимешь кирпич и скажешь себе: "Новый мир будет прочнее", они сбросят соломинку.
Наверное, так. А, может, я вру или философствую просто от холода. А, может, в экстренных ситуациях обостряется интуиция. Каждому по вере его.
Мой Ангел был рядом, и даже на шаг впереди.
В один из вечеров. После работы, Наташа и Лена пригласили меня в бар.
- Ты с нами?
Не совсем приглашение, но я таковым его посчитала, потому что устала от одиночества, и верила, что это начало его конца.
- Если приглашаете.
- Ну, поедем.
Мы пили пиво (ненавижу его), закусывали фисташками (до сих пор кажется, что соль на губах), девчата расспрашивали о моей жизни, иногда сочувственно кивали, удивлялись, а к концу подсунули счет. Один за всех.
Я поняла, что у нас разные представления о приглашении.
Ночь, я снова тряслась в трамвае, и мне казалось, что уже никогда не выйду из этого круга, никогда не стану на одну ступень с одесситами, никогда меня не отпустят холод и тишина.
Во сне ко мне приходил Артем, я делилась с ним накипевшим, он обнимал меня крепко-крепко, потом отталкивал и уходил.
Он тоже мне что-то говорил, но я никогда его не слышала.
Не было ли это знаком, что мы - случайные попутчики на чужом пути?
Глава № 9
Через неделю девчонки снова, как ни в чем не бывало, пригласили меня в бар.
- Ты с нами?
- Да, но за ваш счет.
Перспектива снова платить за всех не привлекала.
Девчата посмотрели на меня так, будто впервые видели, потом пожали плечами и мы спустились к ожидавшему такси.
Первый раз я видела любимый город из окна автомобиля. Первый раз, поглотив гору фисташек и литр пива, заставила заплатить за себя чужих людей.
- Пока, - сказала им и вышла из кафе.
- Привет! - крикнули они из окна подъехавшей иномарки.
Я успела замерзнуть на остановке и только махнула рукой.
- Тебе куда?
- Далеко. Черноморка.
Обычно это отпугивало - взять хотя бы Артема.
- Садись!
Я не стала строить из себя девочку и села. Второй раз могли и не пригласить, а мороз крепчал, да и ботинки из дерматина готовы были развалиться на куски прямо на остановке.
Хороша бы я была: снег, холод, а я в порванных колготках. Говорят, богатую женщину легко определить по целым колготкам даже под брюками.
Ленкиного мужа звали Дима. Не помню, как он выглядел и о чем мы говорили в машине, главное в другом: мы говорили, со мной общались.
Нет, с того вечера у нас не возникла крепкая женская дружба, но меня начали замечать, перестали перебегать из кабинета в кабинет, оставлять на колкости Андреевны, подставлять перед шефом.
Девчата даже позволили общаться с их мальчиками, но в душе у меня был другой человек. До сих пор. И такое чувство, что так было всегда.
Возможно, с девчатами нас сблизили общие переживания. Ходили слухи, что нашего добрейшего директора собираются сместить и нам тоже грядут увольнения.
Слухи подтверждались грустью побитой собаки в глазах директора, его частыми вздохами без повода и частым употреблением слова "прорвемся". А через несколько недель слухи переименовались в правду.
Леонид Михалыч пришел грустнее обычного, собрал нас в одном кабинете, без слов выставил на стол бутылку шампанского и пять пластиковых стаканчиков.
- Пить? Уже на работе? - вскинулась Андреевна.
- Отметим напоследок.
- Леонид Михалыч, так это правда? - спросила Наташка.
- Да, девчонки. Завтра приезжает регионал - директор директоров филиалов, и цель у него - наша ликвидация. Так-то.
Пить не хотелось, но мы пили. Так нехотя бутылку и приговорили. Леонид Михалыч сбегал в кафе дальнобойщиков и принес еще две.
- О-о! - уже радостно протянула Андреевна.
Кто бы сейчас подумал, что она - рьяный борец за трезвость?
Потом танцы, и в половине одиннадцатого я мчалась к троллейбусу, летела на винных парах, пока меня вдруг ни схватили за дубленку.
Я дернулась, но мужчина, схвативший меня, был сильнее.
- Ты на работе?
- Да, я здесь работаю, но уже иду домой.
Пусть знает, что я своя, местная.
- Сколько?
- Что сколько?
Я освободила рукав и еще не зная, но уже догадываясь, начала делать маленькие шаги назад.
- Час сколько?
Кажется, мы говорили на разных языках. Права Андреевна: пить надо меньше. Голова отказывалась соображать, я посмотрела на часы и промямлила:
- Без двадцати одиннадцать.
- Что? - растерянно переспросил мужчина.
- Время говорю: без двадцати одиннадцать.
- А, понимаю, ночной тариф.
Он благодушно рассмеялся. Ну, если он начал что-то понимать, то мои мозги вконец отключились
- Где? - удивилась я. - В троллейбусе?
Я знала, что ночью нет кондукторов и контроллеров, и можно сэкономить, но чтобы менялся тариф…
- Обижаешь. Вон мая машина.
- Ну, я за вас рада.
Еще пара шагов назад. Причем здесь троллейбус и его машина?
- Так сколько? Говори прямо.
Быть может, я пьянее, чем думаю, и действительно получается неразборчиво? Я вздохнула, и терпеливо повторила:
- Без двадцати одиннадцать, может, уже на минуту больше.
Мужчина застыл столбом, встрепенулся.
- Нет, час сколько? Час сколько? Сколько час?
Нарвалась на иностранца? Удача? Нет, этот иностранец мне не нравился, так же, как и принц-вор с пляжа.
Я рванула с места, подхватив полы дубленки и на ходу выкрикнула:
- Десять сорок!
- Чего? - донеслось вслед.
- Часов!
Утром, за чашечкой кофе, я рассказала Ленке о ночном придурке.
- Он не придурок, - заступилась Ленка и рассказала мне о стометровке, на которой работали путаны дальнобойщиков. Вчерашняя картина предстала в ином свете.
Видимо, в своей дешевой дубленке, ботинках с мужскими шнурками и перегаром изо рта я сошла за местечковую звезду.
- Еще хорошо, что ты быстро бегаешь! - засмеялась Андреевна.
И я сделала открытие: в соседнем кабинете все прекрасно слышно. И еще одно открытие: вместе с Андреевной там был директор.
- Да, не зря я тебя принял на работу, - сказал он, заглянув к нам с Леной в кабинет.
Веселье притупило страх, хотя до прибытия регионала оставалось двадцать минут. Ожидание его стерло напрочь. Прошел час и еще около того, когда меня с чашкой кофе в коридоре застал высокий незнакомый мужчина.
Это та встреча, а которой говорят: судьбоносная. Когда ты всему по привычке противишься, но где-то наверху все давно решено.
- Кофе? - Мужчина бросил взгляд на часы. - А мне сделаешь?
Обычный мужчина, ничем, кроме роста, не привлекателен. Роста и, пожалуй, улыбки. И еще самоуверенных карих глаз.
Я хмыкнула - секретарем не нанималась, но сделала доброе дело и подсказала:
- Столовая на первом этаже.
Громкий смех меня удивил. Более того, ввел в ступор. А наглость… Мужчина растрепал мою челку, проскочил в кабинет директора, уютно устроился за столом…
- Вы…
- Без сахара, - он вернул мне мой хмык. - Но с молоком.
Улыбка его стал шире. И притягательней.
Я сбросила оцепенение и сказала:
- Кафе вниз на этаж и налево.
Новый взрыв смеха. И если бы Андреевна не подверглась любопытству и не вышла из своего кабинета, неизвестно, что бы я успела наговорить тому, с кем лучше помалкивать.
Заметив ее, мужчина, спросил:
- А вы, наверное, Андреевна?
И представился:
- Матвей - региональный директор по югу и востоку.
Я чертыхнулась про себя, Андреевна расплылась в улыбке, которая лет надцать назад, наверное, могла кружить головы мужчинам, региональный снова улыбнулся.
- Кофе не остыл?
- О! - Андреевна всплеснула руками, словно и не пила вчера за его скорейший крах. - Вы же с дороги, сейчас я вам кофе сделаю.
- Спасибо. Мне уже принесли.
Матвей поднялся, взял из моих рук чашку и вернулся в кресло. При этом он не спускал с меня взгляда, словно бросая вызов. Я его приняла.
- Ничего, что я не только принесла, но и отпила?
- Чуть-чуть не считается, - ответил серьезно, едва не грозно, но глаза смеялись. - А где Леонид?
- Сейчас будет, сейчас будет, - увещевала Андреевна, усаживаясь напротив гостя.
- Наверное, его еще не было. Проспал?
- Нет, что вы. Он в столовой.
- Обед? - Матвей снова посмотрел на часы. - То-то я смотрю, что все здесь кровь с молоком.
При этом Матвей смотрел на меня, и я подумала, что в его глазах толще даже Андреевной.
Вернулся запыхавшийся Леонид Михалыч. В дверь он вошел сразу со стулом.
Мужчины деловито протянули друг другу руки, но наш директор по сравнению с регионалом выглядел жалко. Как подделка. Его не спасала даже холеная бородка.
Матвей принял строгий вид, расправил плечи и раскрыл папку с документами.