Он взял из моей руки гель для душа, за мочалкой даже не потянулся. Щедро плеснул себе на ладонь и начал меня гладить - от шеи спускался все ниже, не пропуская ни одного места. Долго массировал грудь, живот, обнимая - спину, я задохнулась, когда он прошелся ладонью между ягодиц. Снова плескал гель на руку, отставлял на полку и снова проходился по тем же местам, задерживаясь на груди или промежности, заставляя меня постанывать. Пена почти тут же смывалась с кожи, но от следующего движения появлялась снова. Ласковая нежность, но до безумия эротичная, заставляющая иногда закрывать глаза от удовольствия.
Наклонился, сказал тихо, почти в самое ухо:
- Теперь ты.
У меня подрагивали пальцы, когда я взяла гель. Максим Александрович не любил раздеваться при мне - я это давно заметила. При этом он вовсе не стеснялся своего тела, дело было в другом - одеждой он будто проводил границу между нами, подчеркивал мою уязвимость. Поэтому теперь, получив возможность водить ладонями по его груди, плечам, я разгоралась. Даже не знаю, что возбуждало больше - когда он касался меня, или когда я касалась его. Это занятие я была готова растянуть на часы, но он вдруг поторопил: прикусил на секунду нижнюю губу, словно едва сдерживал улыбку, взял мою руку, опустил вниз. Я мыльной рукой прошлась по яичкам, эрегированному члену. Вода смыла, но я продолжала водить ладонью, чувствуя, как он напрягается всем телом. От моих прикосновений головка подрагивала, и от его возбуждения я уже сама не могла остановиться.
- Давай, девочка, ты ведь хочешь.
Я на самом деле хотела. Он раздвинул ноги, чтобы я могла опуститься вниз. Теснота делала положение неудобным, но сейчас это не отвлекало. Я вобрала ртом член полностью. Падающая сверху вода сужала восприятие до очень маленького пространства, в котором сконцентрировалось наше общее напряжение
- когда одна страсть порождает другую страсть.
Отстранилась, затуманено посмотрела вверх:
- Господин, можно мне… ласкать себя? - сейчас казалось, что я смогу кончить, едва только коснусь себя там.
- Нет, моя хорошая. Сейчас нет. Ты должна потерпеть до вечера.
И даже несмотря на это, я испытывала удовольствие - от своих движений, от его толчков в мой рот. Кажется, начинаю верить, что можно дойти до оргазма даже без дополнительной стимуляции. Но когда он кончил и вытащил член, позволяя воде смывать остатки, почувствовала разочарование. Тянущее ощущение внутри теперь немного раздражало, оставшись невыплеснутым.
И это чувство не могло утихнуть, когда после он растирал меня полотенцем. Продолжение ласки только усиливало желание, но я знала, что спорить бессмысленно. Я должна остаться в таком состоянии, чтобы вечером хотеть этого в два раза сильнее.
- Максим Александрович, а в ванной есть камера? - вдруг вспомнила я.
- Считай, что есть. Лишним не будет. А это у нас что за новые постояльцы?
Неожиданное веселье в его голосе отвлекло, я проследила за его взглядом. Максим Александрович улыбался, разглядывая купленные стаканчик и мыльницу. Я только коротко пожала плечами и улыбнулась в ответ.
- Удивлен, что ты какого-нибудь плюшевого мишку не прихватила! - он рассмеялся тихо и обнял меня. - Пойдем уже, сегодня точно опоздаем. Мне-то можно, а вот некоторых за опоздание может начальство и наказать. Или некоторым нравится, когда начальство их наказывает?
Я тоже смеялась - хорошее утро. Лучшее из тех, что я с ним пережила.
А в офисе он собрал весь отдел разработки и сообщил:
- Васильевы продлят контракт с нами, но сейчас они хотят изменения концепции. Желательно, кардинального. Но я, кажется, начинаю зацикливаться на одних идеях, поэтому решил в этот раз изменить сам подход. Каждый из вас может предложить свою идею и устроить презентацию. Возможно, получится скомпоновать из нескольких одну.
Аня засомневалась:
- Максим Александрович, Васильевы - наш самый крупный клиент… Сомневаюсь, что у кого-то из нас есть подходящий для такого уровня опыт!
- Я тоже сомневаюсь, Анна. Но разве я сказал, что бездумно возьму первое, что предложите?
- Максим Александрович! - раздался звонкий голос с другого конца. - А премия победителю будет?
- Да если кто-то соорудит хоть что-то внятное, Татьяна, то я его главным всего проекта назначу.
- Кру-у-уто!
- Не "кру-у-уто", Екатерина. Пока совсем не круто. Срок - послезавтра, а не через полгода.
- Вы просто пессимист, Максим Александрович! - та рассмеялась. - Вот я лично вас собираюсь удивить!
- Удивите меня! Хоть кто-нибудь, хоть чем-нибудь уже удивите. А то я на пенсию хочу, сил нет, но вас, таких удивительных, без присмотра не оставишь, - он посмотрел на молчуна Никиту - тот был тихим, незаметным, но иногда способным генерировать неплохие идеи, Максим Александрович вообще его из всех нас выделял. - Вы тоже поучаствуйте. И пусть вас презентация не смущает - так надо.
- Максим Александрович, а если никто не победит?
- Тогда придется назначить на руководство проектом лучшего. Меня то есть. Опять. А я так хочу на пенсию.
- А вам сколько до пенсии осталось? Лет двести?
- Когда я смотрю на ваши шрифты, Мария, то мне кажется, что все триста.
Расходились с совещания со смехом, но многие почти сразу направились к своим компьютерам, чтобы накидать первые возникшие идеи.
По дороге домой я не выдержала:
- А зачем презентация, Максим Александрович? Тот же Никита на многое способен, но без лишнего внимания и давления, вы ведь знаете. Да он теряется, когда на него просто посмотришь!
- Презентация - это тоже реклама. Получится двойной фильтр отбора: если кто- то заинтересует меня рекламой рекламного проекта, то идея точно чего-то да стоит. А Никита снова молча принесет мне на листочке, и скорее всего в итоге окажется лучшим. Но его и возглавлять проект не поставишь - он исполнитель, не руководитель.
На самом деле, тот меня волновал не в первую очередь. Я бы и сама хоть что-то попыталась предложить, но презентация сильно беспокоила. Наверное, я была как Никита, потому о нем и поинтересовалась. Я вот тоже могу разволноваться на глазах десятка зрителей, но это не значит, что у меня вовсе нет идей. Максим Александрович добавил:
- Надеюсь, понятно, что я не запрещаю тебе участвовать?
- Понятно. Но и не будете помогать.
- Не сваливай все в одну кучу. Могу гарантировать только одно: если ты окажешься лучшей - так и скажу. Если нет - тоже. У тебя в этом плане не будет привилегированного положения, как и предвзятого. Но если возникнут вопросы, то… ты знаешь, где меня найти.
Я усмехнулась. В его словах можно выловить уверенность, что от самого участия я не откажусь. Странно, что именно он не сомневается во мне… Ведь лучше всех меня знает.
В тот вечер секс был необычным. Максим Александрович неожиданно выбрал самую пассивную из всех ролей. И не могу сказать, что мне это очень понравилось. После ужина он приказал мне раздеться, сам сел на диван и приспустил штаны.
- Возбуди меня руками и языком.
С этим я справилась без труда. Член реагировал на мои прикосновения моментально. А я реагировала на руки, которые время от времени поглаживали мою грудь.
- Теперь садись сверху. Ты должна кончить сама и меня довести. В любой последовательности. Постарайся.
Я раздвинула ноги и разместилась сверху. Направила член внутрь, осторожно села. Привыкла к ощущениям и начала двигаться. Поначалу казалось, что ничего сложного нет - те же самые фрикции, которые приведут к тем же самым результатам. Но уже через пару движений вверх и вниз, почувствовала, что бедра напрягаются слишком сильно, устают. Я никак не могла приспособиться, чтобы поддерживать ритм, постоянно сбивалась и немного меняла положение. Наконец, нашла - уперлась руками в спинку по обе стороны от его лица и начала двигаться от поясницы вперед и назад.
Было очень непривычно. Вроде бы сейчас не он брал меня, а я сама выбирала темп и угол наклона так, чтобы найти для себя самые приятные. Но ощущения, что я руковожу процессом, так и не появилось. Я насаживалась на член снова и снова, пронзая все тело усиливающимися приливами возбуждения, но оставалась подчиненной. Максим Александрович мог бы помочь - если бы начал толкаться бедрами вверх, то почти сразу смог бы довести нас обоих до пика. Он же сидел почти расслаблено, откинул голову и смотрел на мое лицо полуприкрытыми глазами. Лишь иногда поднимал руки и только кончиками пальцев касался моих сосков - я и от этого мгновенно возбуждалась, но он почти сразу убирал, будто решил никак мне не помогать.
- Ты плохо стараешься. Быстрее!
Я ускорилась и теперь насаживалась резко, на всю длину. От этого сбилось дыхание. Но он словно вознамерился мешать:
- Старайся лучше! Или прикажу убрать руки за спину, так будет еще сложнее.
- Простите… господин…
От этого темпа я уже была близка к оргазму. Отвечать приходилось со стоном - возможно, именно этого он и добивался. Холодным голосом загонял в угол, давил, зная, что от давления я распаляюсь. Наклонилась еще ниже, под таким углом внутри начало все сжиматься от наслаждения.
- Быстрее! Быстрее, говорю! Плохо слышишь?
- Я…
Оргазм не позволил договорить, я вообще забыла, что хотела сказать. Упала на его грудь, скручиваясь судорогами.
- Продолжай, девочка, двигайся, - теперь мягче. - Двигайся!
Я теперь вообще не понимала, не отдавала себе отчета, но бедра сами заходили и почти сразу вернулись к предыдущему темпу. Он только один раз напрягся, резко подался вверх и кончил.
Я остановилась, дышала тяжело, рвано. Он тоже не спешил менять позы, оставляя член внутри. Я податливо приняла в рот палец. Посасывая, закрыла глаза. Спонтанно потянулась за рукой, а он другой рукой перехватил меня и уложил на грудь. Погладил по волосам.
- Спасибо, господин.
Он долго молчал, а потом сказал с неожиданной улыбкой в голосе:
- Я вот думаю, может, я люблю подчиняться? Потому что быть ведомым… неплохо. Чего встрепенулась? - рассмеялся. - Да шучу я, успокойся.
- Вы не особо-то и подчинялись, - буркнула, хотя тоже начинала улыбаться.
- Что, правда? - вздохнул. - Видимо, совсем не мое. Но я так старался, так старался.
- Можете тогда сказать: "Спасибо, госпожа". Для полного эффекта.
- Не перегибай, я таких слов даже не знаю.
Теперь мы смеялись вместе.
Глава 17
Во вторник уже с утра все не заладилось. И обстновка в офисе была наполнена настороженным вниманием. В конце концов Екатерину прорвало:
- Я видела, как ты выходила из машины шефа! Девочки, а давайте теперь угадаем, чей проект победит?
Я лишь на секунду прикрыла глаза. До какой степени у людей может быть скучной жизнь, если чужая их интересует многократно больше своей? Можно соврать, что он увидел меня по пути и подхватил. Но навалилась неподъемная усталость - мне-то, вот именно мне, за что нужно оправдываться?
- Да, выходила. Смирись, Кать. Или не смиряйся. Мне на самом деле все равно. Она ахнула, остальные переглядывались.
- Все-таки не гей, - успокоилась первой Маргарита Ивановна.
- Теперь хоть ясно, откуда прикид… - рассуждала сама с собой Татьяна.
- Ну вот! В кои-то веки что-то интересное произошло, но с самой скрытной - мы останемся без подробностей! - разочарованно закатила глаза к потолку Катя.
- Так и что, у вас прям там все серьезно? - не сдержала любопытства Аня.
И этот вопрос был самым сложным. Их не устроит любой ответ. Меня не устроит любой ответ. На следующей неделе так же равнодушно сообщу, что расстались - характерами не сошлись. А до тех пор просто перетерплю бесконечные вопросы и шепотки за спиной.
- Тихо! А, нет… это не он, - контролировала выход Тамара. - Говорите тише, а то ж всем шеи свернет! Даже разбираться не станет, кто что говорил.
- Эх, девочки! - вдруг рассмеялась Маргарита Ивановна. - Вы теперь вообще слова выбирайте: в нашем стане первая леди и главный шпион! Кто бы мог подумать? Хотя… я же и подумала! Молодец, Марго, нюх к старости лет не растеряла!
Я предполагала, после этого станет невыносимо, но оказалось, что совсем наоборот: открытое признание - это факт, с которым придется просто смириться. Потому меня доставали поначалу только вопросами, потом злились, что отшучиваюсь и скрытничаю. Возможно, зависть и присутствовала, но как-то без задора. Даже самые отчаянные выбирали слова. У Максима Александровича тяжелая аура - как куполом защиты накрывает, даже когда сам об этом не подозревает. Такую обстановку принять несложно, теперь будет даже жаль на будущей неделе их разочаровывать.
По дороге домой Максим Александрович сказал:
- Сегодня меня не будет, поужинаешь одна. И у тебя высвободится целый вечер, если решишь заняться подготовкой презентации.
Я сразу не переспросила, а позже сильно об этом пожалела. Куда он отправился? Точно ли освободил вечер для моей работы, а не… для своего удовольствия?
Вошла в свою комнату - подняла с пола красное платье. Утром я немного задержалась и уже выбегала обнаженной, опаздывая на полминуты. Но Максим Александрович прищурился, а потом припечатал меня к стенке. Вместо привычного минета получился очень страстный, почти грубый секс. Казалось, он собирался вбить меня в стену, вколачиваясь так яростно, что я голову теряла от его напора. Стонала, задыхалась и только сильнее обхватывала его ногами, забыв о том, что это наказание. Но моментально вспомнила, когда он вышел из меня за секунду до оргазма. Сам кончил мне на внутреннюю сторону бедра, а потом так и отправил завтракать. Без одежды. Завтра заведу будильник на пятнадцать минут раньше. Я посмотрела на ту самую стену - стоит себе, проблем не знает, а мне одной секунды не хватило! Еще и сейчас ушел куда-то… Говорю же, с самого утра не заладилось.
Заставила себя сосредоточиться на проекте. Для этого разместилась за компьютером Максима Александровича. Перебрала с десяток идей, но потом выделила одну: банка сока, который и нужно прорекламировать, изгибается и принимает очертания женского тела, а потом будто взрывается и возвращается в свою форму. Сексуальное напряжение и взрыв. Визуальная ассоциация связи желания и полученного наслаждения. От апельсинового сока, конечно. Понятия не имею, от чего еще можно получать удовольствие, кроме апельсинового сока. Интересно, где Максим Александрович сейчас?
Можно сделать анимированный постер, а для статичного баннера - сам изгиб. Видеоряд получится коротким, но запоминающимся. С самой картинкой я провозилась часа три, но вышло прекрасно - именно так, как я сначала запланировала. Похвалила себя. Поругала себя, потому что все это без хорошего слогана - пустышка. "Жажда", "Напои жажду", "Утоли желание" - все не то. "Взорви жажду!" - еще хуже. "Разреши себе… это" - ну, можно, если с паузой. Не слишком ли откровенно? Хотя с визуальным рядом смотрится очень неплохо. Где его носит в такое время?
Он сам говорил, что у него есть нижняя, с которой он регулярно встречается. Насколько регулярно? Уж наверное, не реже раза в две недели. Вспомнилась и какая-то "Рита" - ее упоминал парень возле клуба. Якобы Максим Александрович ее зачем-то искал… Это она и есть или совсем другая женщина? Она совершенно точно не должна быть такой стеснительной, как я. С ней ему не придется сдерживаться… вообще ни в чем. Я не могу быть в этом уверенной, просто представляла себе, что если женщина посещает БДСМ-клуб, то вряд ли слишком зажата.
Я пила на кухне чай, когда услышала звук открываемой двери. Вышла в прихожую. - Ты почему не спишь? Первый час ночи.
Он не был пьян, но запах алкоголя едва уловимо ощущался. Они пили… вино? До или после? Ей он разрешает кончать или в их договоре это не оговаривается? Меня просто разорвет - надо было поинтересоваться в самом начале, чем сидеть и выдумывать истории.
- Господин, я могу спросить… где вы были?
Голос неожиданно прозвучал резче, чем я собиралась. Я вообще на допрос не настраивалась, ничего подобного! Просто настроение было ни к черту, вот на голосе и отразилось.
Он прищурился:
- Это что сейчас? Сцена ревности?
- Не ревности! - вышло совсем уж громко. - Остатков самоуважения!
- За тоном следи, - он, кажется, тоже начинал злиться. - Что ты несешь?
От холодного голоса я остыла и сама. А чего я хотела? Он использовал меня так, как ему захочется. Как вещь. Человек спрашивает разрешения у вещи, если хочет взять другую вещь? Завтра утром я снова встану перед ним на колени и начну послушно вылизывать его член. Меня передернуло от отвращения, но я заставил себя произнести как можно спокойнее:
- Простите, господин. Спокойной ночи.
- Подожди, - он шагнул следом, потому я остановилась и снова посмотрела на него. - Если речь все-таки о ревности, то давай это обсудим. Раньше надо было обсудить, но…
Я нервно покачала головой:
- В нашем договоре не упоминалась верность. У нас вообще никакого договора толком и не было, - он попытался взять меня за руку, но этого я уже не выдержала: - Не трогайте меня! Не смейте меня сейчас трогать!
Дверь спальни сама хлопнула. Или все-таки рука дрогнула. Я легла на постель, но не успела даже глаза закрыть, как дверь распахнулась и с тем же звуком ударилась об стену. Я разозлила его! Да он в бешенстве!
Голос звучал тихо, но отдавал сталью:
- Я смотрю, ты по мне сильно соскучилась? Не трогать, говоришь? На живот. Задери платье. Голову не поднимай.
Я до сих пор дрожала, но перевернулась на живот. Он двигался к кровати, на ходу расстегивая ремень. Лег сверху и почти сразу вошел во влагалище. Никакой нежности, никаких прилюдий или хотя бы теплого слова. Уперся локтями в постель и начал двигаться. Два раза медленно, а потом сразу мощно, каждый толчок все сильнее. Дышал рвано, горячо - от этого и мое дыхание сбивалось.
- Бедра сожми. Голову не поднимай.
И я свела ноги вместе, и оттого только теснее чувствовала каждое его движение внутри. Стало жарко. Самое ужасное в происходившем - я получала удовольствие. Морально раздавленная, физически я возбуждалась все сильнее и сильнее. Это нельзя остановить, все тело взрывается импульсами. Не тело меня предает - я сама себя предаю. Потому что хочу его до одури, потому что загораюсь сразу, когда он берет меня. Даже когда берет так. И оргазм - быстрый и яркий - как последняя капля моего падения. Он кончил почти сразу после меня.
Встал и, застегивая ремень, сказал, но теперь без металлического отголоска:
- Я ужинал с Васильевым-старшим. Потом ему приспичило показать мне новую дачу. В другой раз обойдись без истерик. Если чего-то хочешь от меня - говори об этом. Если переживаешь из-за моего отсутствия - позвони. Если я не пойму твоих желаний - объясни. Но никогда, ни при каких обстоятельствах не смей разговаривать со мной в таком тоне.
Когда он ушел, я завыла в подушку. И дело было даже не в собственной ошибке, а в том, что я, кажется, себя окончательно потеряла. Даже сейчас совершенно глупо радовалась, что он был не с женщиной - радовалась, как самая последняя на свете дура. Кажется, я ничего и никогда себе не разрешала с таким отчаяньем, как это глупую радость. "Разреши себе… хотя бы это".