- Значит, это ты выхватила пистолет у того бедного мальчика. Уилсон рассказал мне все о тебе! Какое прекрасное у тебя имя! А я Тиффа Снук, сестра Дарси… то есть, мистера Уилсона. Ты должна посоветовать мне что-нибудь из меню! Я готова съесть единорога и почистить зубы его рогом! Я ужасно голодна! - Тиффа выпалила все это буквально за несколько секунд, и я поймала себя на мысли, что она мне нравится, несмотря даже на ее меховое пальто. Если бы она не упомянула о родственных связях, я бы подумала, что Уилсону нравятся женщины в возрасте.
- Тиффа всегда голодна, - сухо добавил Уилсон, а Тиффа фыркнула и запустила в него салфетку. Но при этом она рассмеялась и пожала плечами.
- Это правда. И я должна буду провести на беговой дорожке не меньше часа, чтобы сбросить эти начос, но мне все равно. Так что посоветуй, Блу, что заказать?
Я порекомендовала им несколько вещей, не переставая думать о том, во что одета Тиффа Снук на тренировке, если в кафе она ходит в сетчатых чулках и меховом пальто. Лично мне она представлялась бегущей по дорожке на каблуках и детском потном костюмчике с меховой оборкой. Она была тощей, как рельса, и при этом довольно высокой, а энергия била из нее фонтаном. Возможно, ей нужна была лошадиная - или единорожья - порция еды для того, чтобы как-то ее утихомирить.
Я поймала себя на мысли, что слежу за Уилсоном и его сестрой на протяжении всей их трапезы и вовсе не потому, что я была их официанткой. Они, казалось бы, наслаждались обществом друг друга, и из угла, в котором они сидели, постоянно доносился смех. Похоже, Тиффа, принадлежала к тому типу людей, которые говорят без умолку. Когда же я наконец принесла им счет, она удержала меня за руку так, словно мы с ней были старинными друзьями. И единственное, что я могла сделать, это не вырывать ее.
- Блу, ты должна разрешить наш спор. Дарси сказал, что ты разбираешься в резьбе по дереву, не так ли? Так вот, в местном магазинчике я видела прелестные изделия из дерева, ты знаешь что-нибудь о них?
На мгновение я замерла в смущении, не зная, что ответить.
- О, а что конкретно вы хотите узнать? - осторожно спросила я.
- Дарси сказал, что на них вырезана твоя фамилия. Но я сказала, что они просто не могут принадлежать тебе. Без обид, дорогая, просто они изготовлены очень профессионально.
- Они мои, - выпалила я. - Если это все, вот ваш счет. Можете расплатиться на стойке. Спасибо, что зашли, - с этими словами я поспешила прочь, вбежав на кухню так, словно за мной гнались. Я поймала себя на мысли, что ищу место, где спрятаться, как будто Уилсон и его сестрица вели на меня охоту. Притаившись на несколько минут, я достаточно осмелела для того, чтобы выглянуть из-за створчатых дверей, отделяющих кухню от общего зала.
Они рассматривали сувениры в магазине, несколько раз остановившись возле моих работ. Тиффа ткнула в одну из них пальцем и что-то произнесла, обращаясь к Уилсону, однако я не могла ее слышать. Чувства застенчивости, ужаса и восторга боролись в моей груди. Я отвернулась, не в силах больше смотреть на это. Время близилось к закрытию, кафе почти опустело, поэтому я осталась на кухне и занялась своими обязанностями, одновременно дожидаясь их ухода.
Через полчаса, на кухне появилась сияющая Джослин - ночная управляющая.
- О боже! О боже, Блу! Ты видела эту леди в меховом пальто? Она только что скупила все твои работы! Каждую! Она воспользовалась кредиткой и сказала, что утром пришлет кого-нибудь, чтобы их забрали. Ты только что заработала 1000 баксов! За все десять штук! Она заставила меня ходить за ней с калькулятором, а еще она оставила тебе 200 долларов на чай, сказав, что цена на твои изделия преступно занижена, - цитируя, Джослин изобразила пальцами кавычки.
- Она купила их все? - пискнула я.
- Все, кроме одной. Но только потому, что парень, который был с ней, сказал, что сам ее купит.
- Какую?
- Все же, говорю тебе!
- Нет, я имею в виду, что купил тот парень?
- Ту, которая ближе всех к выходу. Иди сюда. Я покажу тебе, где она была. Он забрал ее с собой.
Щебеча, как маленькая девочка, она вышла из кухни, а я пошла за ней следом. Я была искренне удивлена ее восхищением.
- Вот. Вот тут она была! - Джослин указала на пустующую полку. - У нее еще было странное название, кажется, арка? Да, точно! Он забрал ее.
Уилсон забрал арку. Я почувствовала волнение, подумав, что он догадался, что она значила. Я нашла выгнутую дугой ветку мескита. Медленно, сосредоточенно, я обрабатывала его, придавая материалу очертания женщины, стоящей на коленях, со спиной, выгнутой дугой, на манер кошки, замершей в глубоком поклоне, готовой служить. Ее тело было похоже на арку, руки лежали у головы, и она почти готова была целовать землю, которую сжимала в кулаках. Как и другие мои работы, эта была довольно абстрактной, лишь слегка напоминающей женщину. Кто-то, возможно, видел в ней просто глянцевое дерево, испещренное линиями и впадинами. Но когда я вырезала ее, я представляла себе Жанну. И во мне без конца звучали ее слова: "Нет ничего хуже, чем жизнь без веры". Моя Жанна д’Арк… которую забрал Уилсон.
Неделю спустя я вошла в класс Уилсона и тут же остановилась как вкопанная, создав позади себя небольшую пробку из учеников. Одноклассники толкались и бурчали, огибая мою застывшую фигуру. Моя скульптура стояла на столе в самом центре класса. Сам преподаватель находился у стола, разговаривая со студентом. Я уставилась на него, надеясь, что он взглянет на меня и объяснит, что означает этот цирк. Но он так и не поднял глаз.
Медленно я двинулась к своей парте, передней в центре, которая находилась аккурат напротив скульптуры, вырубленной моими руками. Мне не требовалось приглядываться к ряду линий на глянцевой поверхности. Достаточно было просто закрыть глаза и вспомнить, как я придавала ей очертания женщины с изогнутой спиной, чем-то похожей на Францию.
- Блу? - позвал меня Уилсон, все еще стоя у стола. Я медленно повернулась и посмотрела на него. Подозреваю, что в эту минуту выражение моего лица никак нельзя было назвать дружеским. Но он проигнорировал мой испепеляющий взгляд и спокойно попросил меня:
- Подойти сюда, пожалуйста.
Я выполнила его просьбу, остановившись напротив стола со скрещенными на груди руками.
- Я хочу, чтобы ты рассказала классу о своей скульптуре.
- Зачем?
- Потому что она прекрасна.
- И? - Я усмирила удовольствие, которое разлилось по телу и едва не проявилось в голосе.
- Ты назвала работу "Арка", почему?
- Я была голодна, думала о Макдональдсе, ну, вот…
- Хм-м, понимаю. О золотых дугах. - Губы Уилсона дрогнули в мимолетной улыбке. - В твоей истории меньше параграфа. Так, может быть, есть другие пути узнать, кто ты такая? Лично мне показалось, что это скульптура Жанны д’Арк, что и делает ее особенно ценной. Можешь считать это еще одной возможностью заработать хорошую оценку, которая, откровенно говоря, очень тебе нужна.
Я собралась ответить ему что-то вроде: "Откровенно говоря, дорогой, мне плевать!". Но это было не так. Мне не было плевать. Где-то в глубине души возможность поговорить о моей работе приводила меня в восторг. Но другая часть меня была в ужасе.
- Что вы хотите, чтобы я рассказала? - прошептала я, чувствуя, как паника вынуждает меня выйти из оборонительной позиции.
Взгляд Уилсона смягчился, и он наклонился ко мне через стол.
- Что, если я задам тебе несколько вопросов, а ты ответишь на них? Как интервью? Тогда ты не будешь думать над тем, что сказать.
- Вы не станете расспрашивать меня о личном, о моем имени или об отце, или чем-то в этом роде?
- Нет, Блу. Не стану. Вопросы будут сугубо о скульптуре. И о твоем невероятном таланте. Потому что работа прекрасна! Мы с Тиффой были в восторге. Она никак не могла перестать говорить о тебе. И кстати, - Уилсон залез в карман и вытащил оттуда визитку, - она просила передать тебе это.
Это была глянцевая карточка черного цвета с золотыми буквами на ней. Тиффани У. Снук - Шеффилд - было написано на ней. В правом верхнем углу были указаны телефон и электронная почта. Я провела пальцами по гравированным буквам, затем с подозрением посмотрела на преподавателя.
- Шеффилд - это большой отель на юге, который выглядит как английская резиденция, не так ли? Тот, где работает ваша девушка?
- Тиффа является куратором музея и галереи. Она купила девять из десяти твоих работ в пятницу вечером, ты знаешь об этом? Она хотела взять все десять, но я умолял ее оставить мне хотя бы одну.
- Я знаю, правда, не понимаю зачем.
- Она хочет выставить пару твоих работ в галерее и посмотреть, как их воспримут. Если они продадутся, то Шеффилд заберет часть выручки. Тиффа отдаст тебе то, что останется, плюс то, что она уже заплатила.
- Но она ведь купила их, и может делать с ними, что хочет.
Уилсон покачал головой.
- Позвони ей, Блу. Если ты этого не сделаешь, она тебя из-под земли достанет. Она ужасно настойчива. Но разговоры в сторону, класс ждет.
Однако ученики ничуть не переживали. Даже наоборот. Их радовало, что урок не начинается, но я не стала спорить с историком. Я вернулась на место, гадая, когда наступит мой выход. Ждать пришлось недолго.
- Многие из вас, должно быть, были восхищены этой удивительной скульптурой. - Я бы предпочла, чтобы он пропустил свое помпезное вступление. Тем временем Уилсон обратился к парню по имени Оуэн Морган, сидящему по правую руку от меня.
- Оуэн, ты можешь прочесть нам надпись у основания скульптуры?
Оуэн встал и чуть согнулся, чтобы увидеть, на что указывает Уилсон.
- Ичхоук, - прочел он. - Ичхоук? - повторил он в изумлении. Оуэн развернулся ко мне, его брови недоверчиво приподнялись. Я очень-очень сильно не любила Уилсона в эту минуту.
- Верно, Ичхоук. Эта работа носит название "Арка" и изготовлена Блу Ичхоук. Блу согласилась ответить на некоторые вопросы, касательно своей работы. Думаю, нам всем будет интересно послушать.
Я встала и подошла к Уилсону, не отрывая глаз от скульптуры, так как не находила в себе сил встретиться взглядом с кем-то еще. В классе воцарилась гробовая тишина. Уилсон стал задавать мне общие вопросы об инструментах и видах деревьев. Я отвечала легко, и вскоре обнаружила, что расслабилась.
- Почему ты занялась резьбой по дереву?
- Мой… отец… научил меня. Я росла, наблюдя за тем, как он работает. У него получались красивые вещи. И резьба по дереву - это то, что помогает мне чувствовать себя ближе к нему. - Я замолчала, собираясь с мыслями. - Отец говорил, что резьба помогает заглянуть вглубь очевидных вещей и увидеть возможности.
Уилсон понимающе кивнул, но тут с первого ряда раздался голос Крисси.
- Что ты имеешь в виду? - спросила она, наклоняя голову то так, то сяк, словно пыталась понять, на что смотрит.
- Ну… например, эта скульптура, - объяснила я. - Изначально это был огромный кусок мескита. И когда я начала работу, он совсем не был красивым. Напротив, он был уродливым, тяжелым, и я страшно задолбалась, пока дотащила его до грузовика.
Все засмеялись, а я смутилась и попросила простить меня за грубое сравнение.
- Расскажи нам об этой скульптуре, - продолжал Уилсон, игнорируя смех. - Ты назвала ее "Арка", что, на мой взгляд, просто восхитительно.
- Я обнаружила, что, если что-то есть в моей голове, я всегда воплощаю это в своих работах. По какой-то причине, я не могла выбросить из головы историю Жанны д’Арк. Она затронула меня, - призналась я, скользнув взглядом по Уилсону и надеясь, что он не думает, будто я хочу умаслить его. - Она вдохновила меня. Может быть, своей молодостью. Может быть, храбростью. А может быть, тем, что она не побоялась быть сильной во времена, когда в женщинах сила не ценилась. Но она была не просто сильной, она была… доброй, - застенчиво закончила я. Я боялась, что все снова засмеются, зная, что слово "добрая" в некоторой степени относилось и ко мне.
Но класс молчал. Парни, которые обычно били меня по заднице и отпускали в мой адрес похабные комментарии, теперь смущенно смотрели в мою сторону. Дэнни Апо - полинезиец, с которым я встретилась один или два раза, даже подался вперед, сведя свои темные брови над такими же темными глазами. Он переводил взгляд с меня на скульптуру и обратно. Тишина нервировала меня, и я повернулась к Уилсону в надежде, что он разрядит обстановку следующим вопросом.
- Ты сказала, что резьба по дереву помогает увидеть возможности. Как же ты определила, с чего начать? - Он провел рукой по изогнутой древесине, коснувшись склоненной головы Жанны.
- В стволе был участок с небольшим изгибом. Дерево прогнило, и когда я срубила его, то увидела этот изгиб. Я решила придать ему выразительности и сделать арку. По мне, она выглядит как женщина, склоненная в молитве. - Я стрельнула глазами в сторону Уилсона, думая, не родились ли во мне эти слова в ночь, когда мы вместе брели по шоссе. Он легко встретил мой взгляд, после чего вновь сфокусировался на скульптуре.
- Есть одна вещь, которую я заметил, увидев все твои работы вместе: каждая отдельная деталь уникальна, словно для создания каждой из них было свое собственное вдохновение.
Я кивнула.
- Они рассказывают разные истории.
- Ага! Слышите, класс? - дико усмехнулся Уилсон. - И это сказала сама Блу. У каждого есть своя история. И у каждой вещи она тоже есть. Говорил я вам!
Ученики захихикали и возвели глаза к потолку, но они явно были готовы к обсуждению и их внимание по-прежнему было приковано ко мне. При взгляде на лица, которые я видела много лет, внутри меня разлилось странное чувство. На людей, с которыми я была знакома, но которых никогда не знала по-настоящему. На людей, которых я так часто игнорировала, которые игнорировали меня. И в это мгновение я осознала, что все они тоже впервые рассмотрели меня.
- Все зависит от восприятия, - добавила я в нерешительности, озвучивая свое внезапное откровение. - Я не знаю, что каждый из вас видит в этой скульптуре, когда смотрит на нее. - Я указала кивком на работу. - Я не могу контролировать ваши мысли и то, как вы интерпретируете для себя ее значение, так же, как я не могу контролировать ваши мысли обо мне.
- В этом и заключается прелесть искусства, - подхватил Уилсон спокойно. - У каждого свое восприятие.
Я кивнула, вглядываясь в море лиц.
- По мне, эта скульптура рассказывает историю Жанны д’Арк. А рассказывая ее историю, она, полагаю, в какой-то степени рассказывает и мою.
- Спасибо, Блу, - поблагодарил Уилсон, и я вернулась на место, радуясь, что все, наконец, закончилось, и ощущая тяжесть всеобщего внимания на коже.
На мгновение в классе стало тихо, а затем помещение наполнилось аплодисментами. Аплодисменты не были громкими или оглушительными, но я знала, что этот момент не забуду никогда в жизни.
***
Я узнала, что Памберли - это название особняка мистера Дарси из романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение". Так что это и впрямь была завуалированная шутка. Тиффа, подарившая Уилсону табличку с названием "Памберли", таким образом подколола его, напомнив об имени. За это я прониклась к ней еще большей симпатией. Но моя благодарность была ничем, по сравнению с ее истинным восхищением моими работами.
Я позвонила по номеру, указанному на визитке, и целых десять минут выслушивала похвалу на чистом английском языке. Тиффа была уверенна, что сможет продать все, что купила в кафе, по цене, значительно превышающей номинальную. Она взяла с меня обещание, что я продолжу вырезать, и сказала, что вышлет мне на подпись контракт. Шеффилду доставалась львиная доля выручки, включающей процент Тиффы, но она обещала отдать мне остальное. И если ей удастся продать работы по той цене, которую она назначит, то остаток будет намного больше того, что я получала за них до сих пор. И экспозиция будет бесценной. Во время разговора я не переставала щипать себя, но, повесив трубку, поймала себя на мысли, что борьба за право стать другой Блу делает другим и мое будущее.
В эту пятницу вместо работы по дереву я пересмотрела все серии "Гордости и предубеждения". Когда Шерил пришла домой восьмью часами позже, я все еще сидела на диване пялясь в телевизор. Английский акцент помогал видеть Уилсона за каждой репликой мистера Дарси. У актера, игравшего в паре с Кирой Найтли, был такой же печальный взгляд. Поэтому я видела Уилсона в каждой сцене, злясь на него, крича на него и почти любя его, когда все было сказано и сделано.
- Что смотришь? - спросила Шерил, глядя на то, как Колин Ферт застыл на экране в ожидании, когда я нажму на плей.
- "Гордость и предубеждение", - бросила я, злясь на Шерил за то, что она вторглась в наш с Дарси мирок.
- Для школы?
- Нет, просто так.
- Ты хорошо себя чувствуешь? - косо посмотрела на меня Шерил. Я поняла, что не могу обижаться на нее за это. Ведь до этого мои интересы сводились к "Перевозчику" и "Крепкому орешку".
- Мне захотелось чего-то новенького, - небрежно ответила я.
- Да, я вижу. - Шерил с подозрением посмотрела на экран. - А мне не по душе все эти помпезные штучки. Может быть, из-за того, что в те дни я бы оттирала кастрюли на кухне. Черт подери! Да мы бы с тобой были бы девочками на побегушках, - усмехнулась Шерил. - И уж точно не герцогинями. - Она посмотрела на меня. - Мы индейцы, и мы не должны быть в Англии. Хотя англичане не подпустили бы нас даже к своим кастрюлям.
Я щелкнула пультом, и мистер Дарси исчез. Уткнувшись лицом в подушку, я ждала, пока Шерил уйдет в спальню. За десять секунд она разрушала восемь великолепных часов. И что еще хуже, напомнила мне, что я не могу быть герцогиней.
Я поплелась к себе в комнату, мысленно оправдываясь. Вполне приемлемо мечтать о вымышленном персонаже. Ведь так делает множество женщин! Даже Шерил, которая пытается вернуть меня в реальный мир, мечтает о вампирах, черт подери!
Но это не было проблемой, и в глубине души я была достаточно честна с собой, чтобы отрицать это. Да, я могла мечтать о вымышленном мистере Дарси, но совершенно неприемлемо было мечтать о настоящем. Но я мечтала. В этом не было сомнений.
Глава 12
Хизер
Тест оказался положительным. В течение нескольких дней я сделала еще пару тестов, не веря в правильность результатов. Я была беременна. Уже восемь недель, если верить моим подсчетам. Я спала с Мейсоном последний раз в ночь, когда мы с Уилсоном встретились в школе, с тех пор я старательно избегала его. Но дальше звонков, SMS и парочки гневных сообщений на моей голосовой почте, касающихся "Адама", Мейсон не шел. Наверное, он чувствовал свою вину за фото, но я очень надеялась, что он отстанет от меня и будет жить дальше так же, как я.