– Я танцевала на свадьбе вашего брата, а прежде служила в храме, как и Амрита. Я была на свадьбе Кирана вместе с английским офицером, Джеральдом Кемпионом. Вы его помните?
На лице молодой женщины появился легкий румянец. Казалось, она немного ожила, воспоминания растопили замершие в забвении чувства.
– Да. Он жив?
– Жив. Он по-прежнему в Калькутте.
– Вы… с ним?
Тара принужденно рассмеялась.
– Мы расстались. Пять лет назад я вышла замуж за индийца. – И обеспокоенно оглянулась. – Нас не услышат?
– Нет.
– Вы одни?
– Сейчас полдень, я отпустила слуг. Мой муж лежит в дальней комнате.
– Он болен?
– Да. Он давно не встает с постели.
Тара похолодела. Вот откуда неестественная сдержанность, тень несчастья, обреченность во взоре, мрачные одежды молодой хозяйки!
– Сколько ему лет? – не удержавшись, поинтересовалась она.
– Шестьдесят два.
– А вам?
– Двадцать два, – спокойно ответила Джая.
– У вас есть дети?
– Нет. У мужа есть – от первой жены. Три сына и дочь.
Таре стало и стыдно, и страшно. Стыдно оттого, что она живет простыми, незамысловатыми радостями, наряжается и танцует, имеет прелестную дочь и каждую ночь занимается любовью с мужем. Страшно – потому что она поняла: у этой женщины нет будущего, ее ждет ужасная смерть. Самосожжение на костре после смерти мужа – не только обязанность, но и привилегия вдов из высших каст.
Тара поняла, что ничего не расскажет Джеральду. Будет лучше, если он не узнает о судьбе Джаи.
– Если вам будет нужна помощь, пожалуйста, обращайтесь ко мне, – чувствуя неловкость, произнесла Тара и сообщила, где ее можно найти.
Джая устало и равнодушно кивнула в ответ, после чего проводила нежданную гостью до порога.
Когда Тара вышла на улицу, ей почудилось, будто она вырвалась из мрачного подземелья, ужасной тюрьмы, где витает дух забвения и пахнет смертью.
Молодая женщина невольно задумалась о себе. Если Камал умрет первым, она без колебаний последует за ним, потому что без любимого мужа ее жизнь потеряет смысл. Быть может, им повезет и они станут вечной супружеской парой, неразрывной во всех своих воплощениях, как Шива и Сати, именем которой назван ритуал самосожжения.
А Джая? Похоже, ее ждут лишь телесные муки, страх ранней смерти и горечь от несбывшихся надежд.
Глава II
Похищение
Индия – страна легенд и таинственных уголков. У каждого камня, дерева, ручья есть своя история. Каждый предмет имеет божественную сущность, и человек тоже часть божества. Бесполезно искать бога, потому что он – везде, во всем, в каждом из живущем в этом мире.
Амрита рассказывала Амине о том, что боги стали бессмертными и возвысились над демонами, следуя тропой жертвенности и истины, тогда как демоны погрязли в зависти и лжи. Окружающий мир – это наш дом, бог всегда находится в доме и наблюдает за каждым действием человека. Его волю необходимо уважать, потому лучше вести праведный образ жизни.
Этот день Амрита решила посвятить дочери и завела с ней один из тех разговоров, что будоражат мысли и задевают потаенные струнки души.
Они с Аминой будто совершали тайное путешествие по знакомому миру, заново наслаждаясь красотой изваяний, ароматом благовоний, теплом каменных плит под босыми ногами. Маленькую ручку Амины сжимала нежная рука матери.
– Мама, – серьезно произнесла девочка, – скажи, мой отец – бог?
Женщина вздрогнула. Она давно подготавливала себя к этому разговору, и все же он застал ее врасплох.
– Все мы божьи дети, – медленно промолвила Амрита. – Вместе с тем отец смертного не может быть богом, твой отец был человеком.
– Был? – живо произнесла Амина. – Он умер? – И, не дав матери ответить, прибавила: – Ты говорила, что мы не умираем навсегда. Значит, он может вернуться?
– Умерев, человек не может возвратиться в былую жизнь. У него будет другая, следующая.
– Получается, что одну жизнь можно заменить другой? – Глаза Амины горели любопытством.
Амрита печально вздохнула.
– Нет. Каждая жизнь неповторима по своей сути. Мир устроен так, что все истинное незаменимо. Вера в бога, родная земля, близкие люди. У меня была подруга, которую я очень любила. С тех пор как она исчезла из моей жизни, прошло пять лет, но боль утраты не стала слабее.
– Что случилось с твоей подругой?
– Тара отправилась на поиски счастья и не вернулась. Наши пути разошлись, и я, к сожалению, не знаю, что с ней произошло.
– Ты предупреждала, что на пути к истине может быть много препятствий, – заметила девочка.
Амрита лишний раз поразилась ее памяти, восприимчивости и уму. Даже маленькое тело может заключать в себе великую душу!
– Как божество имеет множество ипостасей, так и любое чувство, слово, всякое действие, малейший поворот судьбы может обернуться плохим и хорошим, добром и злом, – сказала женщина.
– Разве с теми, кто здесь живет, может случиться что-то плохое? – удивилась Амина.
Амрита вспомнила потерявшую надежду Тару и… Камала. Прекрасного Камала, окровавленного, с переломанными костями. Никто не вмешался, не защитил его, не помог.
Прежде она была уверена, что находится под надежной защитой, потому что, как и Амина, с детства слышала о том, что великий Шива – ее вечный покровитель, повелитель и муж.
Что она могла сказать маленькой девочке, своей дочери? Единственному близкому, горячо любимому существу?
– Надо надеяться, что бог защитит и поможет нам. И здесь, и за пределами храма.
– Разве я захочу и смогу покинуть храм?
– Кто знает, Амина! Многие из нас сочли бы возможность выбора счастьем, тогда как другие предпочли бы не иметь другой судьбы.
Они уселись под деревьями и продолжили разговор. Золотистый солнечный свет пробивался сквозь густую листву, а воздух был напоен свежим и терпким запахом древесной смолы.
Амрита знала, что в детстве время ощущается по-иному. Занятия танцами, чтение священных текстов, знакомство с мифами, обучение искусству одеваться, наносить краски на лицо и тело, игры с подругами, еда и сон – все сливается в череду событий, напоминающих яркую ленту, и течет без остановки, без конца и начала. Жизнь представляется естественной, гармоничной, как и все, что свершается в ней.
– Амрита!
Резкий окрик вырвал ее из мечтаний. Женщина удивленно оглянулась.
К ней спешила Хемнолини, которая всегда двигалась степенно, не торопясь, а ее жесты и речи были исполнены медлительной важности.
– Вот ты где! Скорее иди к жрецам, а я отведу Амину домой.
– Что случилось?
– Прибыл важный гость. Он хочет тебя видеть.
– Меня? – удивилась Амрита.
– Он назвал твое имя. Желает, чтобы именно ты исполнила обрядовый танец. Я всегда говорила, что когда-нибудь твоя слава шагнет за пределы храма.
Хемнолини усмехнулась. Она была мудрой женщиной, и Амрита знала, что ее нелегко обмануть. В тревожной улыбке пожилой девадаси ей почудилось предупреждение.
Молодая женщина не обрадовалась. Безмятежность дня была нарушена. К тому же у нее оставалось мало времени для того, чтобы привести себя в порядок.
Амрита поспешила в свою комнату. Любой ритуал был игрой, правила которой следовало безукоризненно соблюдать.
Она надела синее сари с янтарной каймой, убрала косу пышными оранжевыми цветами, украсила запястья и предплечья массивными золотыми, а щиколотки – плетеными кожаными браслетами с множеством крошечных, мелодично звучащих бубенцов. Застегнула на талии узкий пояс из белого металла. Под вела глаза, начернила брови, выкрасила кончики пальцев рук и ног алой краской. После быстро произнесла молитву и вышла к гостям.
Девар сразу понял, что никогда не встречал такой красивой женщины. Высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги. Гибкие руки подобны лианам, маленькие кисти и стопы – лотосам, алые губы – лепесткам нежнейших цветков. В ней все было прекрасно: и длинный разрез глаз под изломами тонких бровей, и светлое, как луна, лицо, и золотистые блестки на тонких крыльях изящного носа!
Движения тела танцовщицы, ее рук, губ и глаз передавали тончайшие оттенки человеческих чувств. Она приковывала к себе внимание сочетанием утонченной сдержанности и страстной силы, затаенной скромности и задорной открытости.
Принц Арджун смотрел на девадаси как на дорогую вещь. Приходило ли ему в голову, что, исполняя танец, женщина поклоняется Всемогущему, воплощает его желания, открывает дорогу спасения и себе, и тем, кто любуется ее искусством? У него было достаточно денег, чтобы купить все, что он пожелает, кроме того, что дается милостью великих богов: любовь, искренность, простое человеческое счастье.
Амрите не понравился взгляд "важного гостя", в нем была непонятная угроза. Закончив, она поклонилась – конец тяжелой, смоляно-черной косы коснулся земли.
Гость сказал, что восхищен ее танцем, но в его холодных глазах не было восторга – лишь голод хищника.
Слуги богатого паломника молчали. Безукоризненно вышколенные, они стояли как истуканы.
Жрец велел Амрите подготовить себя к другому ритуалу. Отказаться было невозможно, и молодая женщина вновь задумалась о том, что ее, как и Тару, начинает тяготить служба в храме. Может ли она почитать бога, если ей не нравится то, что она делает?
Амрита почувствовала, что ее бьет озноб. Тара была смелее и называла вещи своими именами! Тогда как она… Если бы у нее хватило решимости взять Амину и бежать куда глаза глядят!
Для важного гостя приготовили богатое ложе, подобное тому, на котором возлежала Амрита, когда проходила посвящение в девадаси. Теперь она понимала, почему в первый раз все было именно так: в ее воображении должен был запечатлеться образ некоего возвышенного, вознесенного над обыденностью, роскошно обставленного действа.
Она принялась уговаривать себя. Ей не избежать объятий состоятельного паломника, потому лучше покориться, перетерпеть. Тем более что он молод и даже красив.
Амрита была права: этот богатый и знатный мужчина пришел в храм не для того, чтобы почтить бога и вкусить божественной благодати. Его не интересовали ни священные тексты, ни сложный подготовительный ритуал, а только тело танцовщицы.
Завершив телесный акт, следовало поблагодарить друг друга и бога и расстаться, но гость не желал отпускать Амриту и требовал продолжения. Он был не груб, но бесцеремонно настойчив и словно похвалялся своей мужской силой. Было ясно, что он привык повелевать людьми и никогда не знал отказа.
А быть может, напротив, знал, и это доводило его до исступления, пробуждало тайную злобу. Наверняка он в чем-то разочаровался, не был счастлив и что-то искал, как все люди, но эти поиски не были поисками добра и святыни.
Амрита почувствовала, что женщина никогда не была для него сокровищем, он всегда относился к ней как к вещи.
Наконец опустошенная и разбитая танцовщица вернулась к себе. Амрита ощущала себя оскверненной – такого с ней еще не случалось. Она старалась выбросить из головы мысли о человеке, которому только что принадлежала, и не могла – они опутывали ее, как змеи, лишая воли и пробуждая стыд.
Амрита надеялась, что никогда его не увидит и постепенно забудет о нем.
Молодая женщина не поверила своим ушам, когда ее позвали в одно из храмовых помещений, а перед тем сказали, что с ней желает поговорить все тот же "важный гость".
Он сидел на подушках и пристально смотрел на Амриту горящим, жадным взглядом. На нем были роскошные изумрудносиние одежды и ярко-алый, украшенный алмазной брошью тюрбан. Пальцы унизаны дорогими перстнями, на груди – золотая цепь. Рядом стоял человек в темной одежде, с хмурым смуглым лицом и ничего не выражающими глазами. Всем сво им видом он напоминал сторожевого пса.
Гость сделал ему знак выйти и остался наедине с танцовщицей.
Молодая женщина почувствовала себя маленькой птичкой, которую вот-вот проглотит огромный удав, и постаралась взять себя в руки.
– Хочу открыть тебе тайну. Я принц Арджун, сын раджи Майсура, – торжественно произнес гость. – Путешествую по землям Индии. Я видел воды и горы, дворцы и храмы, груды золота и море крови. Ничто не поразило меня так, как твои танцы, ничто не воспламенило сильнее, чем твоя любовь!
Он замолчал, чрезвычайно довольный собой, тогда как Амрита подумала: никогда еще то, что происходило между ними, не было так далеко от любви!
– Я возвращаюсь домой и предлагаю тебе уехать со мной. Ты станешь жить во дворце и будешь иметь все, что пожелаешь.
Амрита пыталась не выдать волнения и испуга.
– Я служу в храме и останусь здесь навсегда, – осторожно ответила она.
Он усмехнулся.
– Навсегда? На свете нет ничего вечного. Даже боги – и те не бессмертны.
Амрита не сдержалась и слегка приподняла брови.
– Боги?..
– Придет время, и о них все забудут, а это все равно что смерть. Даже жрецы, случается, больше думают о звонкой монете, чем о богах! – небрежно произнес принц и добавил: – Потому надо жить настоящим и пользоваться всеми возможностями, какие дарит судьба.
– Откуда вам известно мое имя? – спросила Амрита, чтобы выиграть время.
Сын раджи сладко улыбнулся.
– Разве ты не достойна того, чтобы о тебе знал весь белый свет? Между тем ты живешь, окруженная богатством, которое тебе не принадлежит.
– Я служу богу. Мне довольно его любви, – кротко ответила Амрита.
Принц Арджун презрительно рассмеялся.
– Это тебе внушили жрецы? Им – деньги, а тебе – "любовь", подачка от бога? Поверь, у меня во дворце ты получишь и то, и другое!
– Ваше высочество, – сказала Амрита, – простите, но я… не могу.
У нее не хватило смелости сказать "не хочу".
Она стояла перед ним, взволнованная молодая женщина в скромном сари, с большими блестящими, полными тревоги глазами и красивым, нежным лицом, в котором чувства отражались так же естественно и открыто, как и в танце.
Амрита не была похожа на корыстных, пустоголовых наложниц принца, на этих раскрашенных кукол, и ничем не напоминала хитроумных, ревнивых жен, неустанно плетущих интриги подобно тому, как паук плетет паутину.
Все, что она говорила, делала, было искренним, шло от сердца. Эта женщина была чистейшим бриллиантом, какой ни разу в жизни не попадал в руки сына раджи.
Амрита была так же прекрасна в реальной жизни, как и в волшебном танце.
Это заметил не только принц Арджун, но и его телохранитель.
Ночью он лежал на жесткой циновке и думал. Он был полон негодования и злился не только на принца, но и на жрецов. Зачем они заставляют девадаси проделывать такие вещи?! Девар заметил, какой была девушка в танце и как она выглядела после свидания с сыном раджи. Он стоял возле входа и видел ее, растерянную, понурую, похожую на поникший цветок. Девар представлял Амриту в объятиях принца Арджуна, и ему чудилось, будто он видит мотылька в сетях паука, прекрасную розу, которую пожирают черви, беспомощную травинку под копытами буйвола!
Он хотел избавить ее от этого, но не знал как. Он пытался изменить свою жизнь, но не был уверен в том, правильно ли поступает.
Первые жестокие войны на юге Индии начались еще тогда, когда он был совсем мал. Отец Девара, Амичанд Анвар, происходил из воинского сословия кшатриев и состоял на службе у тогдашнего правителя Майсура. Будучи начальником отряда из пятидесяти всадников и двухсот пехотинцев, он получал приличное жалованье и все же не устоял перед предло жением маратхов и предал своего господина, перейдя на сторону врага.
Ему не повезло, заговор раскрыли, и он попал в плен. Амичанд Анвар был казнен; столь же печальная и позорная участь постигла его семью.
Самого младшего ребенка, Девара, спасла молоденькая нянька. Испуганной девчонке удалось спрятаться в одной из хозяйственных построек дома, а потом убежать в джунгли.
Она вернулась в родную деревню, в свою семью из касты шудр, которая приняла Девара как родного. Правду о своем происхождении мальчик узнал, когда ему исполнилось двенадцать лет и его приемная мать находилась при смерти. Это мало что изменило в его положении: он по-прежнему жил в бедной семье и ему приходилось работать в огороде и поле, как работали другие деревенские мальчишки. Более того, Девар познал горечь отчаяния, ведь его настоящая семья погибла, а родной отец оказался предателем. И все же у мальчика зародилась искорка надежды – вознестись над судьбой.
Он рано понял, что не хочет ковыряться в земле и пасти скот. Не тянуло его и к ремеслам. Когда Девару исполнилось четырнадцать, он нанялся на рудники. Холмы и горы Майсура изобиловали железной рудой, добываемой самыми примитивными способами. Работа Девара заключалась в том, чтобы спускать с горы раздробленную руду, которую затем собирали в тюки и грузили на ослов. Став постарше и посильнее, он принялся, как и другие, долбить гору киркой.
Работа не приносила ничего, кроме усталости и отупения. Платили железными брусками, которые рудокопы продавали крестьянам. Младшие члены артели получали меньше всех.
Проработав на рудниках четыре года, Девар решил уйти, ибо здесь его ждало такое же беспросветное существование, как если бы он остался крестьянином.
В семнадцать лет, еще будучи рудокопом, он впервые переспал с женщиной. Это была нищая девушка, одна из тех несчастных, что бродили по рабочему поселку в надежде заработать несколько рупий.
Девар дал ей денег и подарил браслет из цветного стекла, изготовлением которого славился Майсур. Ложась с ней в постель, он ощущал неловкость и стыд оттого, что воспользовался ее положением. Наутро юноша был разочарован: все произошло слишком быстро и просто и он не испытал ожидаемого восторга.
Покинув рудники, Девар долго блуждал по округе, пока не услышал о Хайдаре Али, который в то время был начальником большого военного отряда и состоял на службе у раджи Майсура. Выходец из низов, тот честно делил добычу среди своих воинов и никогда не задерживал выплату жалованья. Он нанимал на службу не только мусульман, но и европейцев, индийцев.
Девар призадумался. Его одолевали тайные мечты вернуть себе то, чего он был лишен после гибели родителей. Давно поняв, что судьбы мира решают именно воины, он желал следовать своей драхме.
Недолго думая, Девар разыскал военачальника и сказал, что хочет наняться на службу. Его признали годным для обучения и приняли. Вскоре юноша научился метко стрелять из английских ружей, ловко ездить верхом. Через несколько лет Девар превратился в опытного и бесстрашного воина. Его можно было скорее принять за мусульманина, наваята, чем за индуса: как правило, единоверцы Девара отличались послушанием, но не храбростью; они старательно исполняли приказы, но в них напрочь отсутствовал воинственный дух.