Было уже поздно, но, умирая от голода, мы все же заказали тосты с сардинами. Мне не нравился вкус пива, и поэтому я пила виски с лимонадом. Вскоре в голове приятно зашумело. Воодушевленная музыкой и весельем окружающих, я пыталась танцевать ирландский народный танец с каким-то смешливым мужчиной с огромным животом и всклокоченной бородой. Остальные посетители паба столпились вокруг и хлопали в ладоши. Это было настолько весело, что я смеялась до изнеможения. Марк со слегка снисходительной улыбкой наблюдал за происходящим. Точно так же всегда делал Лука - стоял в стороне с кружкой пива в руке и смотрел на меня. Когда музыка закончилась, мой веселый партнер сказал, что желает выпить за нас. Обнажив в улыбке плохие зубы и обдавая меня кислым дыханием, он спросил наши имена. Мы представились. Услышав, что меня зовут Оливией Феликоне, а моего спутника Марком Феликоне, он провозгласил тост за мистера и миссис Феликоне. И в тот момент мы действительно чувствовали себя семейной парой.
Не выпуская из рук бокала, мой пузатый партнер обнял нас с Марком за плечи и сказал:
- Пусть самые смелые ваши желания станут самым малым из того, что вы получите!
Я пыталась сообразить, что он имел в виду, но потом решила просто выпить. И все вокруг улыбались, и тосты следовали один за другим, и мы пили снова и снова, и, честно говоря, я не помню, как мы в ту ночь вернулись в гостиницу.
Глава 36
Узкая тропинка круто поднималась вверх. Мы с Лукой поднялись на скалу и остановились на том месте, откуда, предположительно, бросилась вниз Эмили Кэмпбелл. Мы стояли и смотрели на море.
Во время крутого подъема я запыхалась и согрелась. Я рассказала Луке обо всем, что со мной произошло. О том, как мистер Паркер положил руку на мое бедро. О том, как в своем дневнике я приукрасила истину, потому что хотела сделать свой рассказ более выразительным и романтичным. Я рассказала, как пришла домой и обнаружила, что моя мать и миссис Паркер прочитали мой дневник. Я почти дословно передала ему наш разговор. Я рассказала, что меня исключили из школы. Не считая Линетт, Лука оказался единственным человеком, который сразу и безоговорочно поверил в мою версию событий. Линетт искренне сочувствовала мне, но я видела, что она шокирована. С Лукой все было совсем по-другому. Когда я закончила свой рассказ, он рассмеялся. Он смеялся так, будто никогда в жизни не слышал ничего более смешного.
- Это просто потрясающе, Лив! Ты пишешь чистосердечное признание в преступлении, которого не совершала, и тебя осуждают не за преступление, которого не было, а за твое признание.
- Заткнись, - сказала я.
- Но это же классика жанра, Лив!
- Прекрати, Лука. Это не смешно.
- Это не смешно?! Да я сейчас обмочусь от смеха!
- Ты гадкий бесчувственный тип, - обиженно сказала я и повернулась к нему спиной. Правда, последнее было вызвано тем, что на меня подействовал заразительный хохот Луки, а я не хотела, чтобы он видел, как я улыбаюсь. Вытирая рукавом глаза, я пыталась подавить начинающийся приступ смеха.
- Господи, это невероятно. Так каков мистер Паркер в постели?
- Прекрати! - выкрикнула я, оборачиваясь, чтобы влепить ему затрещину, но вместо этого сама начала давиться от смеха. Зажав руками рот, я все еще пыталась сдержаться, но вскоре мы с Лукой уже катались по траве, корчась от хохота.
Мы смеялись до полного изнеможения, а потом, совершенно выдохшиеся, долго лежали рядом. Я смотрела на синее небо, белые облака, парящих над нами чаек и чувствовала, как все мои проблемы уходят в небытие.
- Люди бывают очень злыми, - сказал Лука, взяв меня за руку. - Они любят раздувать скандалы, потому что их собственная жизнь скучна и неинтересна. А ты имела неосторожность дать им повод для сплетен.
- Почти то же самое мне говорил отец Аннели.
- Он прав. Через неделю или через месяц они найдут себе другую жертву и забудут о тебе.
- А как же бедная миссис Паркер?
- Она же сама сказала, что это не первый скандал, связанный с ее мужем. Тем не менее она все еще с ним. Эта женщина сама сделала свой выбор и должна быть готова к последствиям. Тебя это не должно волновать.
- Ты прав! - сказала я, садясь и глядя на Луку, который щурился на солнце. - Мне это как-то не приходило в голову. Я так переживала за нее, но теперь понимаю, что напрасно. Ты прав. Спасибо тебе.
Лука выглядел чрезвычайно довольным собой.
- Да ладно, - сказал он. - Я-то сразу сообразил, что к чему.
Я улыбнулась.
- Хвастун.
- Ничего подобного. У меня просто большая голова. А знаешь, что говорят про парней с большими головами?
- Немедленно прекрати это, Лука Феликоне.
- Но это же правда.
Я встала, одернула юбку и подошла к защитному ограждению. Какие-то добрые самаритяне прикрепили к нему записку с номером телефона для тех, кто собрался последовать примеру Эмили Кэмпбелл. Я стояла и смотрела вниз на освещенные ярким летним солнцем крыши домов. Отсюда, с вершины скалы, Портистон казался совсем маленьким, и я впервые задумалась над тем, что наш крохотный сонный городок - это всего лишь ничтожная частичка огромного мира. Я решила по возвращении домой найти свой экземпляр романа и выяснить, о чем думала героиня Мариан Рутерфорд перед тем как броситься вниз со скалы.
- Красиво, правда? - сказал Лука, подходя ко мне почти вплотную.
Я почувствовала опасность. Во всем, что касалось секса, я обладала почти сверхъестественным чутьем. Вот и сейчас я точно знала, что Лука хочет меня поцеловать, и не только. С одной стороны, разум подсказывал мне, что после всего, через что мне пришлось пройти, было бы глупо разрешать Луке Феликоне обнимать меня сзади и запускать руки под мою футболку. Но представив себе, как они ласкают мою грудь, я испытала сладкое томление. Меня тянуло к Луке. Я подумала про то, что в глазах окружающих я всегда буду малолетней потаскушкой, разрушающей чужие семьи. Мне было нечего терять. Так почему бы не дать воли своим чувствам?
В последний момент я все-таки обернулась и широко улыбнулась Луке, как будто понятия не имела о том, что он собирался сделать.
- Зачем ты женишься на Натали?
Лука как-то сразу сник.
- Это она тебе сказала? - спросил он после небольшой паузы.
- Да. Так зачем? Нет, я, конечно, знала, что ваш брак предопределен, но…
Лука вздохнул и понурил голову. Длинные волосы упали на его лицо, и я видела только темные шелковистые кудри, в которых запутались травинки и мелкие веточки. Лука наклонился, поднял небольшой голыш, размахнулся и бросил его через ограду. Не долетев до моря, камень упал на галечный пляж.
- Видишь ли, - начал объяснять он, - у меня не было выбора. Все ждали, что я сделаю Натали предложение, все этого хотели и…
- А чего хочешь ты сам, Лука?
Он лишь пожал плечами.
- Так чего ты хочешь? - повторила я.
- Я бы хотел уехать в Лондон. Открыть там собственное дело. Жить в большом городе.
- Почему же ты этого не сделаешь?
Он снова пожал плечами.
- Я не могу. Разве я могу оставить родителей? Я им нужен здесь.
Я внимательно посмотрела на него. Похоже, он не понимал, что попал в искусно расставленную ловушку.
- То есть ты считаешь, что у тебя нет другого выхода, кроме как остаться в Портистоне и жениться на Натали?
- А ты считаешь, что это не так?
Я покачала головой.
- Обязательно должен быть другой выход. И не один. Особенно для тебя.
- Карло и Стефано навсегда уехали из Портистона. Папе и Анжеле нужен помощник.
- Но почему этим помощником должен быть ты?
- А кто?
- Марк. Фабио. Прекрати, Лука. Не существует закона, согласно которому тебя могут принудить остаться в Портистоне, если ты этого не хочешь.
- Ты забываешь про мою семью. Это будет похлеще любого закона. - Лука запустил руки в волосы и начал чесать голову. Я помнила эту его привычку еще с детства. Он всегда так делал, когда нервничал.
- Они тоже не могут заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.
Лука сорвал сережку с дерева, которое нависало над тропинкой, и начал разрывать ее на части.
- Понимаешь, последние несколько лет все только и говорят о том, как мы с Натали поженимся и будем вместе вести дело. Все. Не только Анжела и папа. Я не могу обмануть их ожидания.
Теперь уже настала моя очередь пожимать плечами.
- Лив, ты не понимаешь, каково это - быть членом моей семьи. Каждый должен выполнять свой долг. Интересы семьи прежде всего.
- Но ты же не в тюрьме, Лука. Ты можешь уехать в Лондон, если тебе действительно этого хочется.
- Не могу, - сказал Лука. - Натали не захочет переезжать в Лондон. Ей нравится здесь. Она часто говорит, что ни за что не уедет из "Маринеллы", что это единственное место, где она чувствует себя счастливой.
Я подумала о том, что у Натали странное представление о счастье, но ничего не сказала. Может быть, она действительно счастлива, когда я этого не вижу. Может быть, она просто умело скрывает это от посторонних. Некоторое время мы оба молчали. Я перекатывала носком туфли какой-то камешек.
- Я бы уехала с тобой в Лондон, - сказала я. - Если бы ты не был помолвлен.
Несколько секунд я с замиранием сердца ждала реакции Луки. Потом он сказал:
- Да, но разве можно ехать в Лондон с развратной девицей, которая разбивает чужие семьи?
- Ты еще пожалеешь о своих словах, Лука Феликоне! - выкрикнула я, набрасываясь на него с кулаками. Он повалил меня на землю, и мы начали шуточную борьбу. Только совсем выбившись из сил, мы спустились вниз, в наш маленький, провинциальный городок, и очень долго стояли на берегу. Нам не хотелось расставаться.
Думаю, уже в тот день я поняла, что нам суждено быть вместе. Мы оба это поняли.
Глава 37
На следующее утро мы завтракали в залитой солнцем небольшой пристройке, откуда открывался изумительный вид на цветущую зеленую долину. Солнечные лучи беспрепятственно проникали сквозь стеклянную крышу и освещали три столика. Два из них были заняты. Точнее, с них еще не успели убрать грязную посуду, оставшуюся после более ранних постояльцев.
Мы сели за третий столик, и я залпом выпила свой апельсиновый сок. Заметив это, Марк заботливо пододвинул ко мне и свой стакан, я его с благодарностью приняла.
- Я больше никогда не буду пить, - простонала я.
- Надо было пить пиво. Я чувствую себя прекрасно.
- С чем я тебя и поздравляю.
К нам подошла молодая светловолосая женщина с добрым круглым лицом. Пожелав нам доброго утра, она спросила:
- Что вам принести?
- Мне обычный горячий завтрак, - сказал Марк. - А для Лив - тосты с парацетамолом.
- Ха-ха, - фыркнула я. - Мне только чай.
- Вы вчера вечером были в пабе? По пятницам там всегда очень весело.
- Лив осваивала ирландские народные танцы. Риверданс в ее исполнении был просто уникальным. Незабываемым. Завсегдатаи были в восторге.
Женщина рассмеялась и ушла на кухню, чтобы принести наш заказ. Я застонала и обхватила голову руками. Мои пальцы пахли мылом и сексом.
- Когда тебе надо быть в Лимерике?
- Мы встречаемся в четыре часа. Думаю, что мне надо будет выехать сразу после обеда. У нас еще есть несколько часов. Можем пойти прогуляться.
- Ладно.
- Ты уверена, что с тобой будет все в порядке, когда я уеду?
- А что со мной может случиться?
- Мне так не хочется оставлять тебя, Лив.
Я лишь пожала плечами. Мы оба понимали, что ехать все равно придется. Марк нежно сжал мою руку, которая безвольно лежала на цветастой хлопчатобумажной скатерти.
- Я так рад, что ты поехала со мной, Лив.
У меня опять промелькнула какая-то неопределенная мысль, которая почему-то вызвала смутное ощущение неловкости, но я решительно отогнала ее прочь. А потом вернулась наша официантка с подносом, на котором стояли чайник, молочник и сахарница, и мы стали завтракать, и все снова было хорошо.
Глава 38
Я не знала, как сказать Линетт о том, что наш отец, возможно, жив. Я все еще не могла привыкнуть к мысли о том, что он никогда не умирал. У меня в голове не укладывалось, как можно было внушить детям такую чудовищную ложь. Меня также потрясло то, что моя богобоязненная матушка, которая как огня боялась сплетен и всегда старалась быть святее Папы Римского, не испытывала ни малейших угрызений совести и совершенно не раскаивалась в содеянном. Она была убеждена, что избрала единственно правильный путь и что любая хорошая мать на ее месте поступила бы точно так же.
Позднее, повзрослев и став терпимее, я смогу если не разделить, то хотя бы понять ее точку зрения, но тогда, в возрасте восемнадцати лет, я была в ярости. Мне было грустно осознавать, что у меня где-то был живой, дышащий отец, если только за прошедшие годы с ним ничего не случилось, которого я совсем не знала. Моим первым побуждением было немедленно заняться его поисками. Но немного остыв, я поняла, что если бы он хотел встретиться со своими детьми, то обязательно стал бы нас искать. Найти нас было не так уж и сложно. Он наверняка знал координаты каких-то родственников матери. Если бы он к ним обратился, они бы подсказали ему правильное направление поисков. А что, если он нас нашел, а мать обманула его так же, как она обманула нас? Она могла сказать ему, что мы умерли. У меня были десятки вопросов. Но мать со мной не разговаривала, и я понимала, что ответов я не получу.
Теперь, когда мне не нужно было ходить в школу, а найти работу в Портистоне тоже не представлялось возможным, у меня было слишком много свободного времени. Аннели готовилась к выпускным экзаменам, и хотя она никогда бы не отказала мне в общении, я понимала, что с моей стороны было бы непорядочно загружать ее своей скукой. Иногда я часами бродила по улицам и тропинкам Портистона, скромно потупив взгляд и всем своим видом изображая раскаяние. Обычно я сбегала из дома, когда там были мать и мистер Хэнсли. Независимо от того, что они делали - смотрели телевизор или проводили одно из своих заседаний, дом выглядел серым и безрадостным. Здесь всегда было слишком тихо, никогда ничего не происходило и никогда ничего не менялось. Каждая следующая неделя была похожа на предыдущую: холодное мясо по понедельникам, рубленый бифштекс по вторникам, картофельная запеканка по средам, сосиски по четвергам, рыба по пятницам, сэндвичи с сыром по субботам и кусок мяса по воскресеньям. Все это было так же неизменно, как лоснящиеся костюмы мистера Хэнсли, поджатые губы матери, ее бесформенная стрижка и стареющее лицо. Они сознательно лишали себя даже самых невинных удовольствий. "Хочешь печенья?" - "Хочу, но не буду". - "После новостей будет интересная передача. Тебе понравится". - "Но посмотри на часы. Уже почти десять. Мне пора уходить". Они постоянно отказывали себе во всем и соревновались в самоуничижении. Взять из кастрюли последнюю картофелину считалось проявлением жадности, в результате вкусные кусочки еды выкидывались на помойку. Никто никогда не ходил смотреть на закат, потому что всегда нужно было мыть посуду или убирать со стола. Они отказывали себе во всем, что считали мотовством. Например, в плитке шоколада или баночке крема для рук. О людях, которые придерживались других взглядов на жизнь, мать и мистер Хэнсли говорили исключительно в пренебрежительном тоне. В нашем доме никогда не было ни милых безделушек, ни красивых вещей. Каждый предмет имел практическое применение. И только от меня не было никакой пользы.
Но время шло, и моя жизнь постепенно налаживалась. Мне удалось получить работу в универмаге "Уосбрукс", в Уотерсфорде. Это было чудесно. Каждый день, кроме воскресенья, я садилась на ранний утренний автобус и уезжала из Портистона. Мне нравилось заходить в большое красивое здание универмага через служебный вход, нравилось проходить через зону доставки, где разворачивались грузовики, нравилось здороваться с охранником. Это был сикх по имени Гарт, и он всегда угощал меня фруктовой ириской. Вскоре работа стала ассоциироваться у меня со вкусом этих конфет. Мне нравились раздевалки, где у меня был свой шкафчик и где женщины-продавцы сплетничали, смеялись и обменивались вещами. Я чувствовала себя членом стаи беспечных надушенных птичек. Мои старшие коллеги взяли меня под свое крыло. Они показывали мне, как лучше закалывать волосы, учили красить ногти бледным лаком и советовали купить туфли на низком каблуке, чтобы поберечь ноги. Они совсем не знали меня, но это не мешало им относиться ко мне с симпатией. В обеденный перерыв, когда мы сидели в столовой и ели сыр с булочками, женщины подшучивали над мужчинами и совершенно свободно говорили о сексе и контрацепции. Они много ругались. Думаю, что моя мать и мистер Хэнсли сочли бы их вульгарными, но они были щедрыми, добрыми и благожелательными. На работе, в своей форменной синей юбке, белой блузке и кардигане, я была среди друзей и чувствовала себя абсолютно счастливой. Единственное, что омрачало мое счастье, - это необходимость возвращаться домой.
Я была неквалифицированным продавцом, и меня не стали закреплять за каким-то конкретным отделом, предоставив возможность учиться. Я переходила из отдела в отдел, осваивая тонкости профессии, но я никогда не заходила в парфюмерные секции, где работали девушки с безупречным цветом лица, а также в те отделы, работа в которых требовала каких-либо специальных знаний. Тем не менее постепенно я начала узнавать массу полезных вещей. Вскоре я уже могла с одинаковой уверенностью продемонстрировать покупателю, как работает миксер, и обсудить с будущими родителями достоинства и недостатки различных колясок. Я знала, какая тесьма подходит к той или иной ткани и какая шляпка сочетается с теми или иными перчатками. На работе для меня не существовало неразрешимых проблем. Если я не знала ответа на какой-то вопрос, мне достаточно было всего лишь спросить у коллег.
Я экономила, как могла, но мать, со свойственной ей практичностью, брала с меня плату за питание, да и проезд на автобусе тоже был не бесплатным. Кроме того, у сотрудниц "Уосбрукса" существовала традиция заходить после работы в ближайший паб, и на это тоже нужны были деньги. Я с тоской думала о том, что пройдет целая вечность, прежде чем мне удастся скопить достаточно денег для того, чтобы снять квартиру в Уотерсфорде. Поэтому, когда хозяин паба предложил мне подрабатывать у него несколько вечеров в неделю, я с радостью согласилась. Во-первых, теперь я почти не бывала дома, во-вторых, мне приносила удовольствие эта работа. Хозяин и его жена были веселыми доброжелательными людьми, я хорошо зарабатывала и нравилась клиентам. Свои чаевые я складывала в пустую кружку из-под пива, которую прятала под стойкой.
Работая в пабе, я держала своих поклонников на расстоянии, избегала флирта с любым мужчиной среднего возраста, опасаясь того, что он может оказаться моим отцом. Для меня это была своего рода игра. Я смотрела на мужчину и задавала себе вопрос, хотела бы я иметь такого отца или нет. Мне не терпелось поскорее увидеть Линетт и поделиться с ней своим секретом.
Итак, жизнь налаживалась, я становилась все более независимой и с нетерпением ожидала того дня, когда наконец смогу переехать из Портистона в Уотерсфорд. А потом, в один из дней октября, когда я работала в отделе для молодоженов, туда зашли Анжела и Натали.