И они двинулись дальше, уже ползком. Перед глазами Малики запрыгали серые точки, сила уже не давила, а колола ледяными иглами каждый дюйм кожи. Можно было пропустить ее сквозь себя, и таким образом избавиться от неприятного воздействия, но Малика не решалась. Нэйд, старый ведьмак, наверняка почувствует утечку – и тогда весь план насмарку. Малика выругалась громким шепотом, и почти в тот же миг услышала монотонный речитатив произносимого заклинания. Лунник, который полз чуть впереди, обернулся и вопросительно посмотрел на нее.
– Вызов духа и его привязка к месту, – пояснила ведьма, – но для этого не нужно столько силы, сколько собрал Нэйд. Что-то здесь нечисто, и это мне уже совсем не нравится.
Но ведьмак читал заклинание, и призрак Хаора вот-вот должен был явиться на зов. Малика прикрыла глаза и потянулась к тканой основе Этернии, так, чтобы знать, когда бесцветные нити потусторонней сущности завибрируют в опасной близости от Нэйда. И – вновь тенью мелькнули крылья тревоги, как тогда, в дилижансе, когда Нэйд помог ей подняться с пола. Как странно, тогда она даже не почувствовала, что перед ней ведьмак, и не просто ведьмак, а старый и очень сильный колдун. Он хорошо маскировался, этот Нэйд.
Кожу покалывало, но холод постепенно уходил, становилось теплее, как будто солнце взошло над пустошью.
– Он идет, – пробормотала Малика, – Хаор близко.
Она не видела ничего, кроме этих дрожащих, извивающихся и липких серых нитей, которые тянулись из ниоткуда в мир живых, и она не хотела терять их из виду, чтобы в нужный момент дернуть Хаора прочь из Этернии. На самом деле это просто, главное – соорудить достаточно крепкую петлю, разорвать на несколько мгновений тканое полотно… И призрак с воем устремится в свое полностью заслуженное посмертие.
Хаор приближался. Но, к вящему неудовольствию Малики и Нэйда, не торопился предстать перед потомком, словно… словно знал о готовящейся ловушке.
– Ну давай же, давай, – выдохнула ведьма, не видя и не слыша ничего, кроме вибрации дурно пахнущих нитей.
Все замерло, словно в предвкушении, и…
– Нэйд! Нэ-э-эйд!
– Йоргг! – Малика открыла глаза, – а вот и сестрица.
– Нэйд! – женский голос звенел над пустошами, заставляя ведьму вжиматься в мятые ирисы.
Малика протянула руку и, поймав, сжала запястье лунника. Оно было на ощупь все равно что кусок льда.
– Они в десяти шагах, – одними губами сказал он, – пожалуйста, сосредоточьтесь на призраке.
Но Малика все-таки приподнялась на локтях, осторожно, вытянув шею, огляделась – и бесшумно нырнула обратно.
Йорггов хвост!
Они встретились, брат и сестра. Увиденное отпечаталось в памяти до конца жизни: Нэйд и Джин парили в нескольких футах над землей, друг напротив друга, и каждый в коконе собственной силы. Нэйд – в красноватом свечении залитой кровью звезды, а Джин – в бледном синем пламени, как будто с головой окунулась в северное сияние. Ее белые волосы по-прежнему парили в воздухе, как будто обладали собственной волей, и это делало Джин похожей на утопленницу.
– Всеблагий, – прошептала Малика.
Брат и сестра встретились. И теперь беседовали, тихо, неслышно.
Ведьма тронула графа за плечо.
– Вы не скажете, что они обсуждают?
По его лицу скользнула судорога.
– Они ничего не говорят вслух, госпожа Вейн. Им это не нужно.
– Йоргг.
– Попытайтесь выдворить Хаора. Это нужно сделать, о чем бы они не договорились. Джин никогда не отступится от своей идеи вернуть Ливори в теле Нэйда.
Он шептал сбивчиво, почти умолял.
– Хорошо, я попробую, – Малика кивнула и закрыла глаза.
Может быть, пока те двое разговаривают, нужно самой вызвать Хаора и быстренько провести ритуал упокоения?
Ведьма потянулась мыслями к тканой основе бытия. Снова увидела приметные нити, выдернутые из изнанки цветастого полотна. Хаор должен был быть где-то рядом, очень близко. Нужно только сосредоточиться, и…
Боль обрушилась на нее столь внезапно, что Малика даже не успела сообразить – а что, собственно, происходит. Кажется, она закричала. Невидимые силы давили ее, кроша кости, выдергивая суставы из сочленений, заживо сдирая кожу. Потом все стихло, угасло. И это походило на нырок в глубокий омут, в толщу темной холодной воды, ровно до тех пор, пока –
* * *
…Что-то обожгло щеку, затем еще и еще. Мир, всплывающий из мрака, дернулся вбок, назад, снова вбок. Во рту стало солоно, горячая жидкость покатилась по горлу. Малика закашлялась, быстро облизнула языком разбитые губы…
Нэйд. Над ней склонился Нэйд, но сейчас, в свете синей луны, он мало походил на того приятного, моложавого мужчину из дилижанса. Белая кожа туго обтянула череп, глаза превратились в два черных провала. Сила хлестала из ведьмака, словно пиво из продырявленной бочки, и потоку этому не было конца.
– Ну-с, госпожа Вейн, я ведь предупреждал вас. Не нужно было приезжать в Блюменс, не нужно. Неужели никто из вашего мифического отдела не прислушивается к добрым советам?
Малика сглотнула. Наверное, стоило заговорить, но она не успела. Нэйд, почти не размахиваясь, ударил ее по лицу, и рот снова наполнился кровью.
– Не нужно ее бить, – прозвучал откуда-то сверху голос лунника, – ты и без того получил все, о чем только мог мечтать.
Нэйд зашипел, словно утюг, на который плюнули, злобно глянул в сторону говорившего. А Малике захотелось просто закрыть глаза, обернуться туманом и попросту исчезнуть в ночи. Так, значит, все было подстроено? Но к чему был весь этот маскарад?!! Ведь графу, при всей его физической силе, ничего не стоило самому скрутить ее и притащить сюда!
– Вы бы, граф, не вмешивались, – сквозь зубы процедил Нэйд, – я ведь могу и забыть о том, что вы для меня сделали в свое время.
– Не знал, что забывчивость входит в число ваших недостатков, – равнодушно отозвался лунник, – и все-таки я настаиваю на том, что пора бы прекратить экзекуцию.
– Жалеешь ее? – невидимая Малике женщина так и прыснула со смеха, – ах, ну да, да! Она же вылечила тебя, лунная тварь, когда тебе самое место было в йоргговом царстве!
Ведьма осторожно повернулась. Сама не понимая зачем, Малика очень хотела увидеть Джин – вот так, рядом, в двух шагах…
Она и впрямь была так близко, что стала видна каждая морщинка, прочертившая ее лицо. Ах-ха. Время все-таки коснулось Джин, исполосовало ее бледную мордашку. Превратило когда-то пухлые губы в две серых нитки. А волосы оказались седыми, совершенно, как у столетней старухи – "да что же это я! Она и есть… столетняя ведьма". Нэйд выглядел куда моложе, но, судя по всему, у него был обширный опыт омоложения. Ведь даже самые юные ведьмы знают, как повернуть время вспять: отбери чужую жизнь, и освобожденная сила сотрет с лица следы прожитых лет…
Нэйд мягко провел пальцем по щеке Малики, она дернулась в попытке уйти от этого прикосновения. Джин звонко рассмеялась.
– Ты ей не нравишься, братец!
– Заткнись, дура, – бросил Нэйд, – в общем, граф, вы сделали именно то, на что мы с Джин и рассчитывали. Должен признаться, первоначально ничего подобного в мои планы не входило, но… как говорится, на ловца и зверь бежит.
Его рука сползла ниже, к горлу, пальцы ласкали кожу… Но так, что Малике больше всего на свете хотелось вцепиться зубами в эту ненавистную руку. Сильно, до крови и не думая о последствиях.
– И хорошо, что я встретился с сестрой, – медленно продолжал Нэйд, – одна голова хорошо, а две – лучше. А теперь у нас в руках еще и прекрасная, полнокровная и, что самое главное, не совсем человеческая жертва. Хаор Ливори уже не сбежит от нас.
– Зачем он вам? – прохрипела Малика, – оставь мертвецов в покое!
– А-а, защитница призраков, – слащаво пропел Нэйд, – все дело в том, моя дорогая, что Хаор нужен мне живым, как странно это не звучит… Он при жизни начал писать очень занятный труд, который мне бы пригодился.
– Даже в твоем собственном теле? – не мигая, Малика уставилась в темные провалы глаз Нэйда, – ты готов таскать Хаора в своем теле? Ты знаешь, что Джин именно этого и добивается?
– Это правда, сестрица? Ты хотела использовать меня? – мягко поинтересовался ведьмак.
Воцарилось недолгое молчание, а затем –
– И использовала бы, мой дражайший братец, если бы граф не привел нам сюда ведьму. Но мы ведь с тобой догадывались, что именно это он и сделает? Соблазн был слишком велик, да, Альвен?
– Но он мог и не поступить так, как поступил, – нахмурился ведьмак, – ладно, к йорггу все разговоры. Займемся делом.
– Ты так и не ответил, – слова застревали в горле, словно маленькие колючие каштаны, – ты готов вернуть Хаора даже если придется пожертвовать собственным существованием?
– Глупости, – отрезал Нэйд, – с таким количеством силы, которое мы сможем из вас выцедить, моя драгоценная госпожа Вейн, дух Хаора оденется плотью…
– Которую нужно будет постоянно подпитывать, – хлестко сказала Малика, – собой подпитывать, Нэйд, и тебе это должно быть известно!
– Ну и что? – он пожал плечами, – пусть Хаор закончит книгу, а потом я его отпущу.
– А что за книга-то?
Разумеется, Малика понимала, что ей в теперешнем положении должно быть уже все равно, что за книга и каким боком она коснется Нэйда. Но сознание упорно цеплялось за каждую мелочь, которая могла бы отсрочить казнь.
– Не говори, – проскрипела Джин, – зачем ей это знать?
Нэйд раздраженно поморщился, убрал руки с горла Малики – она с облегчением вздохнула.
– Да мне без разницы, пусть знает, – ведьмак уставился на нее, сверля тяжелым взглядом, – дело в том, госпожа Вейн, что Хаор всю жизнь трудился над проблемой не-человеческих состояний. Я уверен, что, став живым, он смог бы закончить ее, и тогда… Наш дорогой граф мог бы перестать быть лунником, а стать обычным человеком, обзавестись семьей, перестать ловить на себе ненавистные взгляды. А я, к примеру, мог бы стать лунником… на время, разумеется. Исключительно для того, чтобы понять, каково это – жрать себе подобных…
– Да вы тут все… ненормальные, – выдавила Малика, – и вы, Нэйд, и ваша сестричка… Она, кстати, тоже хотела бы стать лунницей?
– Скорее, просто оборотнем, – нежно поправила ее Джин, – побегать при луне, попробовать, какова на вкус кровь. Наш граф это знает, так почему мне это не дано?
– И это все только во имя собственного любопытства?
– А вы что, думаете, все делается ради будущего Этернии? – ухмыльнулся Нэйд, – вы неисправимая идеалистка. Все, что происходит – плоды отдельных желаний, прихотей, воплощенных в жизнь, госпожа Вейн. Впрочем, сейчас не время спорить. Приступим. Альвен, не загораживайте мне свет! Вы же хотите стать просто человеком?
И тут Малике наконец удалось бросить взгляд на лунника. Он преспокойно стоял рядом с Джин, равнодушно смотрел на распростертую на земле Малику и выдержал ее взгляд.
– Я счел доводы Нэйда весьма убедительными, – тихо произнес лунный лорд и улыбнулся, – раз уж все так повернулось, и Нэйд уверен в том, что вашей жизни будет достаточно… Отчего бы не стать человеком?
– Вы просто дурак, граф. Наивный дурачок. Даже если Хаор допишет свою книгу, то она бы дала вам надежду, не более. Вы в самом деле верите в то, что перестанете быть лунником?
Он отвернулся. Малика несколько минут смотрела на бледный профиль того, кого считала по крайней мере своим другом, а затем прикрыла глаза.
"Мы ведь знаем, на что идем, когда начинаем работать с отделом расследования забытых преступлений, так ведь?"
* * *
Малика не сопротивлялась, когда ее волокли по земле в центр начерченной Нэйдом звезды. Даже не пикнула, когда зловещие братец и сестрица растянули ей руки крестом и привязали за запястья к вбитым в землю колышкам. То же проделали с ногами, веревки больно врезались в лодыжки, но Малика терпела, молчала, а ее взгляд неотступно следовал за лунным лордом, который… Который на самом деле оказался даже не лунником, а ублюдком без чести и совести.
Но все это – сущие пустяки.
Малика знала, что если немного потерпеть и не растрачивать попусту силы, она сумеет, пусть и стоя над бездной, повернуть события в ту сторону, которая нужна ей. Не Джин, не Нэйду, не графу. Ей, скромной ведьме из Пражена. А после этого – гори все синим пламенем! Как бы там ни было, никто не будет оплакивать ее, одинокую и свободную, и никто не придет к могильному холмику. Разве что в Академии при случае вспомнят, мол, преподавала здесь одна экзальтированная дамочка и сгинула бесследно.
Она закрыла глаза, напустила на себя вид покорной жертвы, а сама продолжала нащупывать подрагивающие нити, бессовестно выдернутые из изнанки полотна Этернии. Хаор Ливори, ведьмак из прошлого, был где-то неподалеку, на границе бытия. Оставалось дождаться и хотя бы не потерять сознание до того, как призрак изволит явиться на зов Нэйда.
"Не получите вы ничего", – со злостью думала Малика, а в это время ланцет ловко вскрывал ей вены на руках. Все как положено, разрез вдоль, чтобы рана быстро не закрылась. – "никому Хаор не достанется, я уж постараюсь".
Коже стало горячо: кровь вялыми толчками лилась на землю, скапливалась там липкими лужами. Вновь раздался голос Нэйда; он опять читал заклинание. В дело пошло все – голос, интонация, жесты. Ведьмак плел вокруг себя сложнейший узор, который должен был одеть Хаора в плоть – вытянув все это богатство из нее, Малики Вейн.
"А от вас, граф, я такого не ожидала, как ни прискорбно", – мрачно думалось ведьме, – "не стоило тратить свою силу на то, чтобы удержать вас в пределах Этернии, катились бы куда подальше отсюда, и никто о вас бы не пролил и слезинки".
Нэйд умолк.
Нити, которые Малика продолжала придерживать, задрожали словно струны гитары, если по ним от души ударить всей ладонью.
– Хаор! – взвизгнула Джин и захлопала в ладоши как маленькая девочка.
– Хаор Ливори! – голос Нэйда предательски сорвался, – ты в моей власти, и ты подчинишься. Я возвращаю тебя в этот план бытия, и пребудешь здесь столько, сколько мне понадобится.
Да, неупокоенный дух ведьмака снова вступил в Этернию.
Малика не удержалась, открыла глаза. Прямо над ее грудью повисло небольшое облачко. Оно менялось на глазах, вытягивалось, обретая форму…
Сапога. Сперва одного, затем второго. Ног, одетых в бархатные штаны. Длинного кафтана…
– Йоргг, – ведьма, не выдержав, ругнулась. Хаор Ливори висел прямо над ней, и оставалось только вяло радоваться тому, что он хотя бы одет.
Перед глазами у Малики все завертелось. Словно чьи-то рты жадно припали к вскрытым венам, торопливо высасывая кровь – и вместе с ней жизнь. А, вот вы как? Ну, получайте!
Она крепко зажмурилась, дернула за нити, которыми Хаор был привязан к полотну, но то ли потянула слабо, то ли Нэйд успел вкачать в призрака слишком много ее собственных сил. Призрак взвыл, и рванулся подальше от мира мертвых так, что теперь уже заорала сама Малика. Чувство было такое, словно ее распиливали на части. Именно распиливали, затупившейся пилой.
Серые нити, за которые она все еще держалась, трещали, грозя оборваться. А если это произойдет – то уже никто и ничто не загонит Хаора обратно в посмертие, и не останется ничего иного, как одаривать его плотью. Стиснув зубы, Малика что есть мочи вцепилась в эти спасительные паутинки. Только бы не дать ему уйти, только бы не…
И вдруг случилось странное. Ведьма не видела, но очень явственно ощутила присутствие другой, чужой силы, которая могла принадлежать только существу потустороннему, неживому… То есть, Хаору.Сила имела привкус засахаренных фиалковых лепестков и пахла приторно-сладко. Хаор вяло шевельнулся, он еще с трудом ориентировался в происходящем, затем крутнулся волчком, отчего Малика снова взвыла, но путеводные нити удержала.
"Отпусти, отпусти, отпусти…" – почудилось ведьме, но она все еще держала, надеялась, что Нэйд отвлечется, а она в это время разделается с Хаором.
"Отпусти меня", – шелестел призрак, но…
Не Малике предназначались его слова.
Ведьма задрала голову: так ей было отлично видно всю троицу, Нэйда, лунника и Джин. На белом лице Нэйда застыло нечто близкое к недоумению, сплетенный узор силы по-прежнему парил вокруг него. Джин морщилась как от боли, но молчала. А лунник, стоя чуть позади, прикрыл глаза и как будто пребывал вне Этернии.
Внезапно лунный лорд содрогнулся всем телом, выходя из транса. Его желтые глаза поискали Малику, впились в нее как изголодавшиеся упыри в жертву…
Все произошло так быстро, что ведьма не сразу и поняла – а что же, собственно, творится вокруг.
Лунник усмехнулся. И, выбрасывая вперед руку, молниеносным движением вырвал Нэйду горло. Рот Джин открылся, глаза испуганно расширились – но это все, что она успела сделать. Словно в кошмарном сне Малика наблюдала, как голова сумасшедшей ведьмы подлетела в воздух, а затем с глухим стуком упала в заросли ирисов. Что-то темное и горячее плеснулось на Малику, легкие вытолкнули из горла вопль, и в это мгновение бледное, полупрозрачное лицо Хаора Ливори оказалось напротив ее собственного.
"Я увидел то, что хотел. Я сделал то, что хотел… но устал и хочу спать", – требовательно и очень четко произнес давно умерший ведьмак, и Малика отлично знала, что именно означают эти слова.
– Я… дам тебе… покой, – беззвучно выдохнула она, – прости нас.
И, стиснув зубы, все-таки дернула за серые и липкие, как паутина, нити.
Ничто более не удерживало Хаора Ливори в пределах Этернии. Малику обожгло холодом, тканая основа мира разошлась, раскрылась в скорбной улыбке – и призрак скользнул туда, на прощание мягко тронув Малику за плечо.
"Копай здесь, здесь, здесь…"
Глаза слипались.
Наверное, она потеряла слишком много крови.
А руки по-прежнему были привязаны, и невозможно было пошевелиться.
Тогда Малика заплакала, но не от боли, нет. В те минуты ведьма думала о том, что никто не будет ее вспоминать.А это обидно до слез.