Как он мог думать, что одной ночи с ней будет достаточно? После той ночи он хотел ее еще больше, чем раньше, когда Хоуп была лишь фантазией. Теперь он знал, что она лучше, чем фантазия. Лучше, чем все, что он когда-либо держал в руках. И знал, что пока она находится в пределах его досягаемости, он будет тянуться к ней.
Хоуп вытянула футболку Дилана из джинсов. Он перехватил ее и стянул через голову. Футболка еще не успела упасть, а руки Хоуп уже были на его теле. На спине и плечах и двигались вниз по груди Дилана. Хоуп наклонилась и поцеловала его в шею. Прикосновение ее теплого влажного языка вызывало дрожь во всем теле и делало член таким твердым, что он начинал пульсировать.
Пальцы Хоуп запутались в волосках на мощной груди, оставив огненный след до самого пояса брюк. Расстегнув ширинку, она засунула руку в его джинсы и вытащила член. Это Дилану и нравилось в Миз Паиньке. Она не смущаясь брала то, что хотела.
Он посмотрел вниз между ними, на свой член, лежавший в ее нежной белой руке. Дилан не знал, как у них с Хоуп все сложится, и в данный момент ему было все равно. Кровь пульсировала в его венах, голове, пахе. Желание скручивало внутренности в тугой узел. Дилан обхватил руку Хоуп своей и начал двигать вверх и вниз, скользя в нежном бархате ее ладони.
Шериф знал, придет время, когда он не сможет касаться Хоуп. Когда ее не будет здесь, чтобы дотронуться до него, но сейчас она была тут, и Дилан хотел всего. Он хотел этой боли внутри и тяжелой пульсации в паху. Хотел чувствовать себя так, будто его сбил поезд. Будто его сбило с ног что-то, что он не мог и не желал останавливать.
Дилан целовал губы Хоуп, ее щеку, шею. Развязал завязки на платье, и оно упало к ногам Хоуп, которая теперь стояла перед ним лишь в шелковых синих трусиках. Она провела головкой члена по своему гладкому животу, и колени Дилана подогнулись. Он хотел, чтобы это длилось вечно, хоть и знал, что лучше не стоит.
- Займись со мной любовью, Дилан, - прошептала Хоуп.
Он положил ее руки себе на плечи.
- Вы, столичные штучки, - сказал он, поднимая ее из ткани, лежавшей на полу, - вы всегда спешите. – Он медленно опустил Хоуп, скользя ее телом по своему. Твердые соски задели его грудь, и Дилан прижал Хоуп к себе. Грудь к груди, пах к паху, его член касается ее бедра и развилки между ног. – У нас есть целый день. И ночь тоже.
Прильнув к его губам, Хоуп спросила:
- Тебе не нужно никуда? Никаких неотложных дел?
- Нет. Я уже поговорил сегодня с Адамом и оставил его собаку у матери. - Он прижался бедрами к ее бедрам. – Единственное место, где я хочу быть, это прямо здесь. – Он бы простоял так и дольше, но Хоуп высвободилась из его объятий. Чувствуя болезненное возбуждение, он наблюдал, как она уходит.
- Что ты делаешь?
- Никуда не уходи. - Она оглянулась через плечо и улыбнулась: – Я скоро вернусь.
Дилан посмотрел на себя: возбужденный член торчал из брюк как кусок дерева, и спросил, какого черта она подумала, что он уйдет.
Разве не она только что попросила его заняться любовью? Он достал бумажник и бросил его на кофейный столик.
- Сделай что-нибудь полезное, - крикнула Хоуп из столовой. – Разденься.
Сняв сапоги, Дилан засунул носки внутрь. Когда он начал стягивать брюки, дом наполнился звуками гитары и скрипки. Бросив джинсы рядом с сапогами, он поднял взгляд. Хоуп снова появилась, направляясь к нему: ее грудь немного покачивалась при каждом шаге. Из другой комнаты Дуайт Йокам пел о дикой скачке. Черт, Дилан больше никогда не сможет слушать Дуайта, не думая о Хоуп, идущей к нему в одних маленьких трусиках.
- Я никогда не слушала музыку кантри, - сказала она. – Хочу расширить свои горизонты. Испытать что-то новое.
Схватив Хоуп, Дилан притянул ее к себе. Она прижалась к нему всем телом, и он решил, что это его обязанность - подарить ей новый опыт. Пока Дуайт пел о женщине, ласкающей его бедро своей рукой, Дилан легкими движениями потирался о бедро Хоуп, обхватив ладонями ее попку, прикрытую этими маленькими шелковыми трусиками. Ее грудь была прижата к его груди, членом Дилан прижимался к бедрам Хоуп. И крепко целовал ее: долгое, жаркое соприкосновение языков и слившихся губ, лишь изредка ловящих воздух. Одной рукой Дилан скользнул в трусики Хоуп. Она была мокрой, и, когда он почувствовал ее там, где она была теплой и скользкой, в его груди зародился длинный низкий стон.
Хоуп снова высвободилась из его объятия, но в этот раз не ушла.
- Садись, - приказала она, ее голос звучал так же опьянено, как Дилан чувствовал себя. Она не стала ждать, пока он последует ее команде. Вместо этого положила руки ему на грудь и подталкивала до тех пор, пока он не сел на диван. Встав между широко расставленных ног Дилана, она стянула трусики. И когда отбросила их назад, его взгляд прошелся вверх по ее ногам к волоскам между ног. Лишь на прошлой неделе Дилан спрашивал себя, натуральная ли она блондинка. Теперь он знал, что да. И, Боже праведный, подобного рода знание уже чуть не убило его. Лишь этим утром, представляя ее обнаженной, он направил трактор прямо в амбар матери.
Один только вид Хоуп заставлял Дилана задыхаться.
- Мне нужен презерватив, - сказал он.
- Что?
- В моем бумажнике есть презерватив.
Взяв со стола бумажник, Хоуп вытащила оттуда квадратик золотой фольги.
- А я думала, ты пришел сюда не ради секса.
- Ну, парень ведь может надеяться, Хоуп (игра слов hope, Hope) – улыбнулся он.
Приподняв бровь, она открыла презерватив и прихватила его губами. Затем, под изумленным взглядом Дилана, надела на его член ртом.
- О, Боже, - простонал шериф, пока она расширяла его горизонты и дарила ему новый опыт.
К тому времени как она уселась верхом Дилану на колени, он был близок к точке невозврата. Она прикоснулась к себе головкой его пениса, затем стала медленно опускаться, пока он не оказался глубоко внутри нее. Дилан чувствовал ее горячую плоть, окружавшую его член через тонкий слой латекса так, будто она была сделана именно для него. Хоуп задрожала, и шериф почувствовал каждое движение в ее тесном лоне. Обхватив Дилана за плечи, она отклонилась назад. Ее губы были приоткрыты, дыхание прерывисто, а голова склонилась набок. Щеки горели. Голод в ясных голубых глазах - обращен на него, как будто он был единственным мужчиной, имевшим именно то, в чем она нуждалась.
Дилан сжал спину и поцеловал грудь Хоуп, и та выдохнула его имя. Когда она сжала внутренние мышцы, ему пришлось сильно постараться, чтобы не кончить раньше ее. Он пытался думать о чем-то другом, пока каждая клеточка его тела была сосредоточена на ней. На том, как она ощущалась там, внутри. На тепле ее сжимавшейся плоти. На боли, то острой, то тянущей, скручивавшей его пах.
Выпрямившись, Хоуп прижалась лбом ко лбу Дилана. Он выдохнул весь воздух, который был в легких, пока она двигалась вверх и вниз, лаская его в медленном, равномерном ритме, который вызывал желание большего. Шериф обхватил ее ягодицы и резко потянул вниз, заставляя двигаться быстрее.
Он не думал, что что-то может оказаться лучше, чем быть внутри Хоуп, но с каждым следующим толчком становилось еще лучше. Становилось намного жарче. И все более влажно, как у нее во рту, только еще лучше. Жар несся по его коже как поток огня. Хоуп застонала и сжала пенис, пульсируя, сокращаясь вокруг него. Сильные спазмы ее оргазма привели Дилана к освобождению, которое скрутило ему внутренности и оставило бездыханным.
Он так сильно кончил внутри нее, где она была горячей и скользкой, и, когда толкнулся в нее еще один, последний раз, то понял, почему внезапно это стало настолько чертовски хорошо.
Порвался презерватив.
Хоуп положила голову на плечо Дилана. Музыка из плейера наполняла тишину, прерываемую лишь их неровным дыханием. Хоуп не думала, что секс с Диланом может стать лучше, чем был той ночью. Она ошибалась. Возможно, теперь он оказался еще лучше, потому что она была более расслабленной. Чувствовала себя более комфортно со своим и его телом. Более комфортно, потому что была собой.
Подождав пока дыхание выровняется, она сказала:
- Думаю, теперь я потеряна для всех других мужчин. – Когда Дилан не сказал в ответ ни слова, она отстранилась и посмотрела на его лицо. Он не выглядел как человек, наслаждающийся оргазмом. – Что не так?
- Поднимись, - это было все, что он сказал.
Как только Хоуп поднялась на колени, он обхватил ее за бедра и поставил перед собой. Не говоря ни слова, взял джинсы и направился в ванную.
Хоуп смотрела ему в след, пока он не скрылся из виду. Дверь захлопнулась, и ее посторгазменное наслаждение лопнуло как мыльный пузырь. Она стояла в центре гостиной, внезапно почувствовав себя голой и уязвимой. Что случилось? Что пошло не так? Что она сделала?
Взяв платье, Хоуп натянула его через голову. Она не знала, что произошло или что она совершила. Все было просто прекрасно до самого последнего момента. Пока она не пошутила про то, что теперь потеряна для других мужчин. Может быть, дело было в этом? Может быть, это прозвучало для него как требование каких-то обязательств?
Хоуп затянула на шее завязки платья и выглянула в коридор. Наверняка это. Она разозлила Дилана. Вероятно, он уже ушел. Мысль о том, как он выходит через переднюю дверь, заставила Хоуп похолодеть.
Музыка затихла, и в туалете зашумела спущенная вода. Появился Дилан, надевший черные джинсы, но он не выглядел счастливей, чем перед уходом.
- Ты принимаешь противозачаточные? – спросил он.
- Что? – Хоуп уставилась на его мрачно сжатые губы, затем покачала головой. – То есть, нет.
- Дерьмо!
Хоуп подпрыгнула:
- Что?
- Что? – он провел рукой по волосам. – Ты разве не почувствовала, что презерватив порвался.
Хоуп задумалась на несколько мгновений. Задумалась о той самой секунде, когда все внезапно стало намного лучше, чем было.
- О, - сказала она.
Дилан опустил руки:
- Когда у тебя должны начаться месячные?
Он беспокоился о беременности. О чем Хоуп не думала уже так долго, что это даже не приходило ей в голову.
- Скоро, - заверила она его.
- Когда?
- Я не беременная.
- Ты не можешь быть уверена.
- Поверь мне на слово.
Он подошел к дивану и сел, опершись локтями о колени. Его босые ноги стояли на ее скомканных трусиках.
- Боже, ну и дерьмо
- Я не беременна, Дилан.
- Ты не знаешь этого, Хоуп. В эту самую минуту моя ДНК несется вверх по течению, миллионы счастливых маленьких головастиков, собирающихся постучаться в твое средоточие, - он потер лицо руками. – Твою мать!
Хоуп попыталась не принимать это слишком лично, но не преуспела.
- Я не могу завести еще одного незаконнорожденного ребенка, чья мама живет в другом штате. Я просто не могу снова сделать это. - Покачав головой, он поднял на нее взгляд: - И не сделаю.
Хоуп постаралась не выказать своего удивления. Она не знала, понимал ли он то, что сейчас сказал ей.
- Поверь мне. Я не беременна.
- Откуда ты знаешь?
Невелика важность, сказала Хоуп себе. Это не имело значения, но когда она только-только начала чувствовать себя с ним свободно, рассказать ему означало бы снова всколыхнуть все сомнения, которые у нее имелись относительно своего тела.
- Нет никакого средоточия.
Его взгляд скользнул к ее животу, и Дилан забарабанил пальцами по спинке дивана:
- Что ты имеешь ввиду?
Подойдя к камину, Хоуп посмотрела на холодный камень. Она стояла спиной к Дилану, пальцы ее ног поджались на медвежьей шкуре, закрывавшей пятно крови Хирама. Как сказать? Хоуп не знала. Это не должно было ничего значить, но для некоторых мужчин все было совсем иначе.
- Помнишь, я сказала, что шрам на моем животе от абдоминопластики? Так вот, я соврала. Когда я была подростком, у меня было такое плохое состояние здоровья, что я пропускала очень много занятий в школе. Доктора боялись, что это может распространиться на другие мои органы, так что когда лекарственная терапия не помогла, мне пришлось перенести операцию, которая лишила меня возможности иметь детей.
- Рак?
Хоуп оглянулась на него через плечо:
- Нет. Эндометриоз.
- Иисусе, - выдохнул он. – Почему ты просто не сказала об этом? Это звучало так, будто ты была в шаге от смерти.
- Ты слышал об эндометриозе?
- Конечно. Он был у моей матери. И ей сделали гистерэктомию, когда мне было шестнадцать.
- Мне был двадцать один год.
Дилан встал и подошел к ней:
- Должно быть, это было тяжело.
Пожав плечами, Хоуп опустила глаза на рысь, стоявшую на каминной полке.
- После этого я почувствовала себя настолько лучше, что это того стоило. У меня стало больше свободы. Мне не нужно было проводить полмесяца в страхе перед другой половиной. Я думала, что если когда-нибудь захочу детей, то усыновлю. Для меня никогда не было важным иметь собственных биологических детей. Может быть, потому что я думала, что это не будет иметь значения для мужчины, который полюбит меня.
- Так и должно быть.
Хоуп знала, как это на самом деле.
- Но это имеет значение.
Она почувствовала, как Дилан подошел к ней сзади.
- Делаю вывод, что это имело значение для твоего бывшего мужа, - сказал он, вторгаясь в ее личное пространство своим большим твердым телом и интимными вопросами.
Хоуп никогда ни с кем не говорила о том, что случилась с ее браком. Она и сейчас на самом деле не хотела об этом говорить, но Дилан положил руки ей на плечи и развернул к себе лицом. Хоуп посмотрела на него, и он ответил ей терпеливым взглядом зеленых глаз, как будто готов был ждать ответа весь день.
- Он думал, что это не будет иметь значения, но ошибся, - сказала она.
Дилан погладил ее лицо большими пальцами:
- Значит, он – задница.
- Да, по многим причинам, но не по этой. – И снова Хоуп обнаружила, что защищает бывшего мужа перед Диланом, но если шериф хотел услышать правду, он должен услышать все. – Когда мы только-только поженились, я на самом деле верила, что это для него не важно. Он был занят своей практикой, и мы много путешествовали. Мы говорили друг другу, что живем полной жизнью, а наш брак – чудесен, потому что мы можем взять и провести неделю в Кармеле, если захотим. Мы говорили друг другу, что наша жизнь лучше, чем жизнь наших друзей, которые были привязаны к детям, и что мы можем заниматься любовью в любой комнате нашего дома, где только захотим. И мы делали все это, но, оказалось, этого недостаточно. По крайней мере, для него.
- Он бросил тебя ради медсестры, так?
- Нет, об этом я тоже соврала. - Большие пальцы Дилана замерли, а брови поднялись. - Я не знала тебя достаточно хорошо, чтобы сказать, что у моего мужа была интрижка с моей лучшей подругой. Это было слишком постыдным. - Она отвернулась, но Дилан положил ладонь ей на щеку и заставил посмотреть на себя.
- Он – задница, - повторил шериф.
- Он сказал, что эта интрижка – случайность, но я так не думаю. Он сказал, что и беременность – тоже случайность. Я и в это не поверила. Может, он даже и не знал ничего, пока это не произошло, но думаю, он хотел того, что я не смогла дать ему. Он хотел собственного ребенка. Думаю, все мужчины хотят иметь собственных детей.
- Может, для некоторых это просто более важно.
- Тебе легко говорить. У тебя есть Адам.
- Да, есть, но это не значит, что я всегда был уверен, что он мой. – Он провел ладонью по руке Хоуп и сжал ее пальцы. – Мы с Джули даже не жили вместе в то время, когда был зачат Адам, и я не был так уж уверен, что у нее не было других мужчин.
- Но у Адама твои глаза.
- Да, сейчас это видно. Когда он только родился, они были темно-синие и опухшие. Если честно, он выглядел как Уинстон Черчилль. Ему пришлось нелегко, и он был похож на уродливую маленькую картофелину. Но в ту секунду, когда я взглянул на его крошечное личико, и в ту секунду, когда он посмотрел на меня, мы стали друзьями. И биология не имела к этому никакого отношения. Он был моим. Моим сыном.
Хоуп посмотрела в глаза Дилана, и ее глупое сердце подпрыгнуло. Она гордилась этим человеком и на самом деле не знала почему. Может, потому что он был настоящим мужчиной. Может быть, потому что он просто был собой. Она чуть наклонилась вперед и положила голову на его обнаженное плечо.
- Ты хороший, Дилан Тэйбер.
- Почему? Потому что я сделал то, что должен был сделать? Большинство мужчин поступили бы так же. Просто так случилось, что ты вышла замуж за парня, который обращает внимание на неправильные вещи.
- Думаю, он изменился за время нашего брака. Мне кажется, он стал смотреть на меня по-другому. Сначала он думал, что ему будет достаточно меня, но этого не случилось.
Все внутри Хоуп замерло. Она не собиралась говорить этого. Не собиралась раскрывать душу. Дилан заставил ее чувствовать себя слишком свободно с ним.
- Шутишь. Ты самая идеальная женщина из всех, к которым я имел удовольствие прикоснуться.
Она хотела поверить ему. Хотела больше чем чего-либо. Но не верила. Не по-настоящему.
- Нет, не такая уж и идеальная.
Он замолчал на секунду, потом сказал:
- Почему? Потому что у тебя нет матки?
И сказал это как-то цинично.
- Ты говоришь так, будто мы обсуждаем аппендикс.
- Почти верно. – Обхватив ладонями лицо Хоуп, Дилан заставил ее посмотреть себе в глаза.
- Нет, это не одно и тоже. Аппендикс - не репродуктивный орган.
- Я не хотел, чтобы это прозвучало равнодушно, но предназначение женщины чертовски шире, чем производство потомства. А предназначение мужчины чертовски шире, чем просто обрюхатить женщину. Если ты спросишь меня, то, думается мне, что твой бывший муж был придурком и сделал тебе великое одолжение, заведя ту интрижку с твоей подругой. Я знаю, что он сделал одолжение мне. Ведь иначе ты была бы в Кармеле или играла бы в гольф в Палм-Спрингс. Вместо этого ты стоишь здесь передо мной без трусиков.
Хоуп засмеялась:
- Ну что на это возразишь!
Он скользнул рукой под подол ее платья и обхватил ладонью обнаженную ягодицу:
- И ты не будешь потеряна для других мужчин.
- Ох, ты слышал это?
- Конечно, - он потерся своим носом об ее. – Есть ли что-то еще, о чем ты хочешь сказать, что солгала, прежде чем я сделаю тебя еще немного более потерянной для других мужчин?
Нет, она и так достаточно выложила для одного дня:
- Это все.
Порыв ветра разметал хвост Хоуп, пока она копалась в кассетах в грузовике Дилана. В основном Дуайт Йокам, Аарон Типпин, Джон Андерсон, Гарт Брукс… и AC/DC. Она вытащила последнюю из футляра и подняла:
- Highway To Hell?
Дилан посмотрел на нее через зеркальные солнечные очки и улыбнулся, будто ему было шестнадцать:
- Мы хорошо повеселились с этими парнями.
- Думала, ковбои слушают кантри.
Пожав плечами, он снова сконцентрировался на дороге.
- Да я слушал и Blue Oyster Cult. И, конечно, Уайлона Дженнингса и Уилли Нельсона.
- Помню, что мой брат слушал AC/DC.
- Я и не знал, что у тебя есть брат.
- Ага, - она вставила кассету и сказала: – Эван живет в Германии с женой и детьми. Мы не очень часто видимся.