- Я, конечно, не очень богатая, Мелани, но уж и не бедная совсем. Я все-таки получаю кое-что за свои книжки.
- Значит, - она недоверчиво ткнула пальчиком в рукопись у меня под мышкой, - значит, это правда написала ты? Да?
Я кивнула. У нее радостно зажглись глаза.
- И у тебя такое красивое имя - Леокадия де Орфез? Как у феи! И у тебя есть замок, если ты де Орфез?
- Нет, дорогая, никакого замка у меня нет. Де Орфез - всего лишь мой литературный псевдоним. На самом деле меня зовут Надин. Разве папа не сказал тебе? И на рукописи написано. - Я вытащила ее из-под мышки и попыталась найти титульный лист.
- Ты ищешь, где написано? Не ищи. Знаешь, я выкинула первую страницу. На ней же все равно ничего не было, кроме названия и фамилии. Не обижайся, она была ужасно грязная и в крови. Я смогла разобрать только твое красивое имя.
Меня обдало холодом. Что угодно, но кровь на моей рукописи! Это же наверняка кровь Луи, кровь ее отца!
Боже, название - "Капли отцовской крови" - как пророчество! Только не в отношении капель…
Мы поймали такси и устроились на заднем сиденье. Мелани уютно прижалась к моей груди.
- Знаешь, я чуть-чуть поверила, что ты фея, - потупившись, призналась она. - Ничего, мамочка, что ты не фея. Главное, ты моя мама и ты нашлась… Я тебя люблю! Только пока еще не так, как папу. Но я буду стараться! Знаешь, ты все равно у меня самая красивая, как настоящая фея!
Феей назвал меня сегодня Нестор, и девочка точно так же, как он, доверительно повторяет словечко "знаешь"… Солнечной феей из-за этого дурацкого пеньюара, от которого у меня до сих пор раздражение на груди и немножко саднит от прикосновения головки Мелани. Ничего, я потерплю - она так упорно называет меня мамой… Непривычно, странно, трогательно и ужасно приятно. Особенно то, как она интуитивно догадалась о моем голоде… Может, правда, взять и поверить, что она моя дочь? Особенно если учесть, что она светловолосая, как я, у нее карие глаза и это бесконечное "знаешь" Нестора…
Глупо, конечно. Она - дочь Луи. Он славный парень, а я, как последняя идиотка, подозревала его в сексуальной нечистоплотности…
Пусть славный, но совершенно чужой человек! Он ворвался в мою жизнь вместе с Мелани! А я не готова менять свою жизнь. Слишком дорого стоила мне свобода! Но в любом случае, не бросать же мне сейчас девочку одну? Она такой ангел. Я едва сдержалась, чтобы не погладить притихшую малышку по легким светлым волосам, трогательно заплетенным в косички. У меня ведь тоже когда-то были такие косички…
- Мамочка! - Мелани вздохнула и подняла на меня глаза. - Ты ведь больше не потеряешься, правда?
- Ангел, давай купим большой торт вместо ужина? - предложила я.
Как же мне сказать этому ангелу, что я вовсе не ее мама?…
Глава 12,
в которой Мелани попросила
- Мамочка, поцелуй меня!
- Спокойной ночи, ангел!
Испытывая те же самые противоречивые чувства, я поцеловала "дочку", поправила одеяло, выключила свет, закрыла дверь в ее комнату и пошла готовить постель себе. Чувства чувствами, но как же все-таки удачно, что в моей сумочке оказалась новая зубная щетка! И почти не осталось денег - после поездки на такси через весь Париж и торта с фруктами и конфетами вместо ужина, - а ведь до гонорара мне жить еще целых две недели. Ничего, как-нибудь дотяну, дома в холодильнике полно продуктов. Пока же предстоит дожить с "дочкой" до завтра. Завтра Мелани пойдет в школу, а я отправлюсь в полицейский участок, разыщу Элис и попытаюсь вернуть свою жизнь в нормальное русло.
Жилище семьи Виньо состояло из двух крошечных комнатенок и просто игрушечной кухни. Собственно, это даже была не кухня, а просто часть одной комнаты возле закутка с ванной и удобствами. Сама же ванна имела такие размеры, что в ней вряд ли могла с комфортом полежать даже Мелани. Но в квартирке было уютно и чисто, как в опрятном кукольном домике. Правда, никакими куклами здесь вовсе не пахло.
Комната Мелани выглядела комнатой взрослой, суховатой, аккуратной, пожалуй, даже немолодой женщины. Кровать с гладким светлым покрывалом, дамский письменный стол антикварной работы, изящный комодик орехового дерева, тоже старинный, зеркало, узкий шкафчик, цветущие кактусы на окне за тюлевой занавеской. Я была поражена, когда впервые увидела ее "апартаменты" - Мелани устроила "экскурсию по замку", - просто невероятно, что здесь живет десятилетняя девочка: никаких игрушек, только множество коробок ровными стопками на столе и на комоде, альбомы и дюжины две картинок в рамочках на стене. Их стекла отражали закат, и с порога рассмотреть сюжеты было невозможно. Хотя я тут же вспомнила, что Мелани говорила, что она рисует, а ее папа сделал рамки - "даже есть одна настоящая из магазина", и решила, что это наверняка обычные детские каракули, любящим папашей заключенные под стекло. Но Мелани ввела меня в комнату и я с замиранием сердца поняла, как же я была не права!
- Смотри, мамочка! Это вид из моего окна, а это, знаешь, из того, что в кухне. Это мы с папочкой были в Тюильри - там такой фонтан. А это озеро из Булонского леса. А это - горы моего дедушки. Мой дедушка живет в горах! А это садик моей бабушки и ее дом. Я по памяти нарисовала. Я с ней жила, когда была маленькая. Моя бабушка была учительницей! Знаешь, она такая старенькая была и очень добрая. Только не помнила ничего. Но я ее хорошо помню. И море! У бабушки из окна было видно море. Я его рисовала, только плохо, я тогда была маленькая. Я потому его не повесила на стенку. И еще я людей совсем не умею рисовать. Нет, правда! Видишь, это мой папа. Но ведь совсем не похож? А он считает, что очень похоже. Вот, а это Новый мост. Мы всем классом рисовали. Мне раньше никто не верил, даже учитель, что я так рисую сама, но тут поверили! Они видели, как я при них рисовала. Хочешь, я тебе еще альбомы покажу? Вот, смотри, это клумбы на Елисейских полях. Знаешь, мы с папой в выходные там гуляем. Когда нет дождя. Он сидит на лавочке и разгадывает кроссворд, а я рисую. А это деревья. Ну, просто деревья в дедушкином лесу. А это замок Бельшют. Там, где дедушка живет, есть настоящий замок и барон настоящий! Дедушка с ним дружит. У него розы. Вот, видишь, эти розы…
Я не верила своим глазам! Потрясающие работы углем, сангиной, цветными карандашами и пастелью. Ими мог бы гордиться взрослый художник. Немного наивные, может быть, в духе Утрилло, но удивительно зрелые и при том, при всем какие-то нежные, женские, что ли… Но совсем не детские!
- Тебе нравится, мамочка? Да? Правда? Ты молчишь, потому что нравятся. - Она многозначительно покивала. - Я знаю, все взрослые молчат, не верят. Хочешь, я при тебе нарисую? Хочешь? - Она проворно вытащила из стола чистую шероховатую бумагу, раскрыла коробки - пастель и сангина. - Что тебе нарисовать, мамочка?
- Что хочешь, Мелани. Только давай потом. Мы же собирались ужинать. Ты забыла?
- Ой, мамочка! - Она всплеснула руками. - У нас ведь есть еще ананас! Знаешь, мамочка, папа очень любит ананас. Мы ему обязательно должны оставить. А тетя Элис любит торт. Она, знаешь, такая сладкоежка! Так жалко, что она далеко живет! Была бы нашей соседкой, можно было бы ее позвать или отнести ей кусочек. А можно, я отнесу кусочек мадам Экревен из соседней квартиры? Ты не обидишься? Она старенькая и хорошая. У нее кошка. Знаешь, такая серая, пушистая. Пусси. Это по-английски. Она раньше у нас спала, когда у папы ночное дежурство. Теперь я не боюсь спать одна. Я большая! Знаешь, мне скоро десять! Нет, мамочка, конечно, не кошка, а мадам Экревен. Кошке к нам нельзя! У нас с папочкой рыбки…
Скромный аквариум с десятком гуппи и вуалехвостов стоял на окне в комнате хозяина, служившей одновременно его кабинетом, гостиной, а заодно и спальней, плавно переходя в кухню. Диван, пара кресел, старенький ковер, телевизор, музыкальная аппаратура, стеллажи с книгами и всякой мужской ерундой, на откидной полке - компьютер, гитара на стене, обеденный стол со стульями отгораживал территорию кухни. Может быть, из-за сочетания разноцветных кастрюль с потертыми корешками книг напротив, или из-за гитары с наивными наклейками, а возможно, из-за привычного мне компьютера или от присутствия подвижных живых существ в аквариуме, но комната хозяина выглядела гораздо приветливее аскетичных апартаментов его дочери. Здесь и предстояло ночевать мне. На диване. Заботливая Мелани предусмотрительно снабдила меня свежим бельем и чистой пижамной курткой папочки - вместо ночной рубашки.
На диване Луи! В куртке от его пижамы! Я усмехнулась и взглянула на часы - начало одиннадцатого. Ну и чем мне себя занять в чужой квартире? Я же никогда не ложусь спать в такое детское время, а порой пишу до двух, до трех ночи. Включить компьютер? Неудобно, чужой все-таки. Мало ли какая информация может быть у инспектора полиции? И потом, я вряд ли смогу сейчас написать что-либо путное: все наброски дома, да и переключиться на историю с Графиней после сегодняшнего бурного дня я просто не в состоянии! Кстати, для моей многострадальной - и уже никому не нужной - рукописи Мелани выделила коробку и поместила на стеллаж в "папиной" комнате.
Поболтать с Нестором? Рассказать ему о внезапно свалившейся на голову "дочери"? Слов нет: ребенок - чудо, но ведь мне надо как-то выпутываться! Нестор всегда умеет найти правильное решение. Ах да, мы ведь с ним поссорились. Хотя вполне вероятно, что он уже забыл. Ну и мог бы давно позвонить мне сам! Неужели все еще работает? Нет, вряд ли. Скорее всего спит - не может же человек не спать двое суток: писать, давать интервью телевидению, покупать жене пеньюары, заниматься с ней любовью… И заявлять после всего: "Все, свободна!"
Я прошла к плите, зажгла огонь под чайником. Сделаю-ка я себе слабенький кофе и тихонечко посмотрю телевизор. Глядишь и усну. Утро вечера мудренее.
В ожидании, пока закипит вода, я уселась на стул со стороны кухонной территории, заставляя себя смотреть на огонь и думать только о кавалерах и Графине. Вороная, гнедая или ослепительно белоснежная? Или, может, в яблоках, демократичнее? А героиня Мари? Блондинка или брюнетка? И сколько ей лет? Семнадцать? Девятнадцать? Нет, девятнадцать - слишком много, в девятнадцать лет уже ни одна идиотка не станет сбегать из дому…
И тут мне показалось, что за входной дверью послышались шаги. Кто-то потоптался и едва слышно поскреб в дверь. Вдруг - грабитель? Нет, что тут красть? Маньяк? Насильник? Только этого не хватало! Или просто этажом ошибся пьяный сосед?
Поскребли снова, затем тихо постучали. Потом громче.
Я взяла в руки кухонный нож, подкралась к двери и услышала, как ключ задвигался в замке.
Глава 13,
в которой я резко спросила
- Кто там?
- Это я, Элис!
Спрятав нож за спину, я открыла.
- А позвонить было нельзя?
- А звонок у твоего Луи работает? - прошептала Элис, вытаскивая ключ из скважины, но вторую руку она тоже почему-то держала сзади. - И не ори, Мелани разбудишь.
- Откуда вы знаете, что она спит?
- Знаю. В десять она в постели. Держи. - Мужским жестом она выбросила руку из-за спины, протянула мне бутылку, сунула связку ключей в карман, сдернула с головы кепи. - Коньяк. Потолковать нужно. - И уверенно двинула к обеденному столу. - Ну, поладили?
Это была совсем другая Элис - не похожая ни на ту разнежившуюся на солнце служащую среди бумаг, ни на болтливую взбудораженную раскрасневшуюся тетку, которая почему-то вела машину, как опытный гонщик. Ну да, конечно, старший инспектор полиции и должен именно так водить автомобиль, и именно так уверенно двигаться и изъясняться как герой вестерна - рублеными фразами. Правда, у нашего героя фигура, от которой потерял бы голову любой уважающий себя султан: пышная грудь, тонкая, по сравнению с крепкими выдающимися бедрами, талия, туго перетянутая ремнем, и богатые черные - просто вороные! - волосы, как попало заколотые в низкий учительский пучок с торчащими шпильками.
- Ты дверь-то закрой и проходи, подруга. Пожевать чего к коньячку у тебя найдется?
- Да, конечно.
Как же мне закрыть дверь? Элис ведь увидит нож в моей руке. До чего же глупо!
- Что-то не так? - насторожилась она. - Ты чего на меня так смотришь?
- Просто… - Я спиной навалилась на дверь и медленно закрыла. Щелкнул замок. - Просто у вас очень красивые волосы!
- Да ну их! - Она поморщилась, пятернями зачесывая назад выпавшие пряди. - Надоели до смерти! Давно бы остригла. Мой не дает! - При слове "мой" ее глаза неожиданно потеплели. - Ты, говорит, и без того мужик мужиком, не хватало мне еще у жены бритого затылка! Слушай, а чего ты мне выкаешь? Мы же не на службе. Мне тридцать пять, а тебе сколько?
- Тридцать два. - Наконец-то я избавилась от ножа, незаметно кинув его в раковину. Коньяк я поставила на стол. - Будет осенью.
- Ну, мы ж молодые! - Она по-свойски заглянула в холодильник. - Так, яйца есть. Давай мне на сковородочку пяток, себе - сколько хочешь, и с лучком. Только колбаски сперва обжарь. А я пойду воды в морду брошу. Ну и жарища сегодня!
- Вообще-то яичницу с коньяком… У меня есть фрукты и торт! Мелани говорила, вы… э-э-э… ты любишь сладкое!
- Люблю, люблю! - громко прошептала она, заходя в ванную. - Только не ори, я и так все слышу! Сразу видно, непривычная ты к детям. - За дверью заструилась вода, но нисколько не помешала монологу Элис. - Когда дети спят, надо говорить ровно, без вскрикивания. Тогда им что колыбельная, что разговор. Взять, хотя бы… - Звук сработавшего унитаза не дал мне узнать, кого или что предлагала Элис в качестве примера. - Ничего, привыкнешь! Мелани тебе то что надо! Блондинка, как ты, опять же, да и вообще ангел! Скажи, ангел? - Вытирая руки на ходу, она вышла из ванной.
- Ангел, - согласилась я, радуясь, что справилась с луком и сопутствующей ему влагой из глаз к возвращению Элис и тому, что смыла грим, весьма пострадавший после посещения больницы.
- Ну, я и говорю! А ты волновалась. Мне бы такую сладкую болтушку! А то парни. Конечно, мальчики - работники, большая радость. - Она открыла коньяк, потянулась к стаканам на сушке, жадно поглядывая на зашикавшую на сковороде яичницу. - Но девочка… Косички, ленточки!
- Значит, у вас мальчики? - спросила я, ведь матери любят, когда проявляют интерес к их детям.
- Да, двое. Здоровые, кавалеры! Они у нас с Буже погодки. Мы, конечно, девчонку бы тоже сделали, но уже неудобно было. Буже день и ночь впахивал, лишь бы я училась. Ладно, давай накладывай яичницу, готова! У меня желудок к спине прилип, с самого ранья на ногах! Ты чего себе-то не кладешь? Под коньяк надо посытнее! Я бы вина взяла, да уж больно разговор нам с тобой… - Она выразительно закряхтела и поцокала языком. - Ладно, давай выпьем и поедим сперва. - Она щедро налила по полстакана. - Ну, как наш патрон говорит, за де Голля!
- А почему за де Голля? - глупо спросила я. От растерянности я сделала два больших глотка - как если бы пила не коньяк, а вино. Странно, он совсем не обжег, но моментально ударил мне в голову. - Почему за него?
- Бери вилку и ешь. - Элис пододвинула мне свою тарелку. - А то захмелеешь. Я-то думала, писатели хорошо пьют!
- Хорошо! - согласилась я, взяла вилку, пристроилась к ее блюду и впервые в жизни начала закусывать коньяк яичницей. Естественно, она показалась мне удивительной. - Нет, ну правда, почему за де Голля?
- Поговорка такая. Ты чего? Правда, что ль, повело?
- Не знаю. Правда, не знаю я, Элис! Не знаю! - Мне вдруг сделалось страшно жалко себя. - Я ничего не понимаю!
- А чего тут понимать? Ну, была бы Мелани противной девкой, тогда ясно, другое дело. А так что? Луи чудный парень, здоровый, двадцать восемь лет! Выйдет он из больницы, куда денется? Не в первый раз в нас с ним стреляют. Хочешь, свои шрамы покажу? Вот, гляди. - Она начала проворно расстегивать рубашку.
- Не надо, Элис! Я тебе верю! Дело не в том…
- А в чем? - перебила она и зачем-то долила коньяку в наши стаканы. - Моложе тебя на четыре года? Так это же хорошо! И потом, Луи любит женщин постарше. Вперед! - Элис выразительно повела глазами и чокнулась со мной своим стаканом. - Ну, что опять не так? - выпив, спросила она.
- У тебя с ним было?
- Это важно?
Я пожала плечами, вспомнив, что вчера ночью я точно так же ответила на точно такой же вопрос Нестора, и решительно проглотила коньяк. Почти весь.
- Вообще-то, Элис, я замужем.
- Хочешь сказать, что Луи для тебя развлечение? Игрушка? Красивый мальчик? Так вот, подруга, я те-бе не ве-рю!
Я хмыкнула, она - тоже, и мы, не сговариваясь, допили свой коньяк. Причем она тут же налила опять.
- Почему? - спросила я.
- Любовь с первого взгляда. Слыхала про такую?
- Слыхала. И даже неоднократно описывала в романах.
- А к себе самой примерить страшно?
Она так аппетитно пригубила коньяк, что я невольно последовала ее примеру и предложила съесть что-нибудь еще, ужасаясь, что никак не могу насытиться сегодня. В ход пошли колбаса, сыр, хлеб и сырые овощи.
- Да не бойся ты, подруга, ничего. - Элис жарила себе новую порцию яичницы, прежнюю я всю у нее съела. - Любовь есть любовь. Тем более ты со своим все равно не живешь. Пять лет, сама сказала. Только, извини, одного не пойму. Пять лет назад была ваша свадьба. Не удивляйся, я знаю. Мы, когда с Луи запрашивали твой телефон и адрес, прочитали в компьютере всю информацию о тебе. Год там, место рождения…
- А зачем спрашивала, сколько мне лет?
- Ну так, к слову. Надо же о чем-то разговаривать. - Тут мы опять дружно пригубили коньяк. - Ты меня не сбивай. Я говорю, что пять лет назад - вы поженились, а ты говоришь, что пять лет, как от него ушла. В день свадьбы, что ли? Так какого лешего надо было это все затевать? Я же помню, все журналы писали!
- Вот именно, журналы! Думаешь, он очень хотел жениться? Да он к алтарю пошел ради телевидения и журналов! Имидж! Реклама! А мы до этого, считай, семь лет прожили вместе! Любовь? Еще какая! Как ты говоришь, любовь с первого взгляда! - Я взяла и допила свой коньяк. - Только нормальному человеку с мсье Мориньяком под одной крышей жить нельзя! У него каждую минуту новое настроение!
- Ты чего, подруга, так разошлась? - испуганно спросила Элис, но меня уже несло.
- А то! Тебе же интересно все про меня знать! Ты даже в компьютер ваш полицейский лазила! Только там такого не напишут! И в журналах! И по телевизору! О! Для публики наш мэтр идеальный семьянин! А я тебе расскажу! Я все тебе расскажу! Какие у нас с Нестором удивительные супружеские отношения!
И я выложила ей все про сегодняшний день. Про пеньюар, про сентиментальные растения мастера детективного жанра, про съемку для "Культюр" Элис слушала с восторгом провинциальной поклонницы великого писателя. Подожди, подумала я и на закуску выложила ей маленький эпизод под кодовым названием "пулемет-пеньюар". И сакраментальную фразу литературного мэтра: "Все, свободна, на сегодня все!"
- А завтра он позвонит и будет как всегда задавать вопросы о пунктуации, ожидать моих восторгов по поводу какой-нибудь удачной фразы типа "нормативный половой акт и ненормативный", заставлять смотреть по телевизору его интервью и дурацкие боевики с сериалами по его идиотским книгам!