- Туше, мисс Перси, - вмешался Энтон, - сногсшибательный удар от леди, лорд Лэнгли. Кажется, нам надо хорошенько постараться, чтобы произвести впечатление на наших прекрасных английских дам.
Он сел на бревно рядом с Розамундой. Она не отодвинулась, прижалась к его боку, и они, казалось, погрузились в собственный теплый кокон, повисший в холодном воздухе, соединивший их не видимой сетью неистового желания.
Розамунда вспомнила их поцелуи в Гринвичском лесу, как сплелись их тела… Она едва могла дышать. Кажется, он тоже вспоминал, глядя сверху на ее полуоткрытый рот.
- Сомневаюсь, что кто-нибудь может произвести впечатление на такие жестокие сердца, - притворно горестно ответил лорд Лэнгли.
- Нет, нет, мы не настолько невосприимчивы, - отозвалась Розамунда.
Она смотрела не на Энтона, а на красно-золотое трепетание огня, но их плечи соприкасались, и они ощущала его рядом с собой. Под толстым слоем шерстяной материи и меха ее кожу покалывало.
- На нас производят впечатление бриллианты и жемчуг, - выпалила Катерина.
- И прекрасный французский шелк, - подхватила Анна.
- Меха тоже подошли бы, - добавила Розамунда, - особенно соболь, в такой холодный день. А еще книги. Много книг.
- Смею сказать, на нас произвели бы впечатление и подвиги сильных рыцарей, - вздохнула Катерина. - Какая жалость, что зимой не бывает турниров!
- Придется обходиться тем, что у нас есть, - с поддельным унынием отозвался Энтон. - Раз уж у нас нет жемчугов, шелков и турниров, на которых мы могли посражаться, я вызываю вас на гонки по льду, лорд Лэнгли.
Лорд Лэнгли смеялся, вытаскивая, свои коньки из седельной сумки.
- Очень хорошо, мистер Густавсен, я принимаю ваш вызов! То есть если леди найдут для нас достойный приз.
- Вы удостоитесь нашего вечного восхищения! - ответила Розамунда, прежде чем Анна успела ввернуть что-нибудь остренькое. - И мы поделимся с вами вкусненьким на нашем пикнике.
- Есть за что сражаться, - согласился Энтон. Он наклонился и стал привязывать конек, затягивая крепкие кожаные ремешки вокруг ноги, пока тонкое сверкающее лезвие не стало его неотъемлемой частью.
- А вы подарите мне своею благосклонность, Леди Розамунда? - спросил он, привязывая, другой конек. Он посмотрел на нее и улыбнулся.
Розамунда улыбнулась в ответ. Его веселость была заразительной, она отгоняла сомнения и страхи, которые грызли ее по ночам. Страхи сразу вернутся, как только она останется одна. Но не сейчас. Сейчас она хотела быть юной и счастливой.
- Нет, я не жалую свою благосклонность за соперничество в гонках на коньках, - ответила она, - и вообще ничему не жалую, разве что сельским красотам.
- Разве новые впечатления, новые ощущения не имеют отношения к жизни, миледи?
Розамунда затрепетала, подумав обо всех новых впечатлениях и ощущениях, которые он ей уже дал почувствовать.
- Пожалуй, я склоняюсь к тому, чтобы думать так же. - Она оторвала тесемку от своего рукава, блестящую кремовую полоску шелка, и повязала ему на предплечье. Полоска была хорошо видна на коричневой ткани камзола, и Розамунда почувствовала удовлетворение от этой метки. Он несет ее благосклонность, бьется за нее, пусть даже на спокойном пруду под взглядами друзей.
- И поцелуй на удачу, - поддразнивающе добавил он.
Она засмеялась, качая головой:
- Ну, нет, только когда добьетесь победы, сэр Рыцарь.
- Да, вы правы, лорд Лэнгли, ваши английские дамы очень жестокосердны, - засмеялся Энтон. Но за вас, миледи, я нанесу поражение всем своим противникам, завоюю приз.
Он съехал на замерзший пруд долгим плавным скольжением. Пока лорд Лэнгли привязывал себе коньки, Энтон лениво кружил, катясь спиной вперед, оставляя на льду непрерывные линии и окружности, которые говорили о безошибочности и плавности его движений. Он сцепил руки за спиной и насвистывал мадригал, как ни в чем не бывало. Когда лорд Лэнгли был готов, они встали рядом.
- Мисс Перси, - позвал Иоганн Ульфсен, когда он и три леди подошли к краю пруда, - окажите честь, дайте старт и посчитайте: три раза вокруг пруда.
Анна вытащила из рукава носовой платок и помахала им над головой.
- Джентльмены! - крикнула она. - Внимание: раз, два, три! Вперед!
Она бросила платочек на лед, и они сорвались с места. Лорд Лэнгли был хорош: мощный, быстрый. Но ему недоставало легкости и кошачьей грации Энтона.
Он попытался мощным стартом вырваться вперед, но Энтон присел ниже, удлиняя шаг. Он, в самом деле, казалось, сливался со льдом, скользя с тем же изяществом, с той легкостью и сосредоточенностью на цели, какую показывал и в верховой езде, и в танцах. Остальной мир, казалось, исчез для него, и он был полностью сосредоточен на беге.
Он и целует так же, подумала Розамунда, щеки ее загорелись. И так же он будет заниматься любовью с женщиной, будто она его единственное средоточие, весь его мир?
В конце пруда они развернулись и поехали в обратную сторону. Энтон, казалось, даже не запыхался и, не отвлекаясь, бежал к своей цели. Зрители приветствовали их, когда они промчались мимо, и лорд Лэнгли помахал им в ответ, а Энтон будто и не слышал. Они должны были бежать три круга, и Розамунда, словно прикованная к своему месту, наблюдала, как Энтон повернул на второй круг. Он бежал, низко пригнувшись, руки за спиной, и она думала, что такая скорость человеку вообще не по силам. Лорд Лэнгли, быстрый на старте, выдохся и немного отставал. Когда они в последний раз промчались мимо платочка Анны на льду, он отставал шага на два, потом вылетел со льда и упал на поваленное бревно, хохоча и не в силах отдышаться.
- Я проиграл! - воскликнул он. - Я навсегда уступил победу в беге на коньках варвару-норманну.
Энтон рассмеялся. Он еще стоял на льду, упираясь руками в колени и тяжело дыша.
- Вы только в беге на коньках проигрываете, лорд Лэнгли?
- Да. В следующий раз я вызываю вас на скачки. Мы, англичане, славимся искусством верховой езды.
- Я бы не торопилась бахвалиться, лорд Лэнгли, - заметила Катерина. - Или вы не видели мистера Густавсена вчера на охоте? Кажется, шведы не пренебрегают конной подготовкой.
- Пожалуй. Они даже танцевальной подготовкой не пренебрегают, - сказал лорд Лэнгли. - Что скажете, леди Розамунда? Насколько успешно ваше попечительство?
- Хорошо, - ответила Розамунда. - Думаю, он вас удивит на Двенадцатую ночь, если не станет отлынивать от уроков.
- Думаю, не будет никаких неожиданностей, если принять во внимание жестокость моей учительницы, - ответил Энтон.
- Что правда, то правда… - Розамунда налила бокал вина и отыскала в корзине салфетку. - Я очень строгий учитель!
Все вернулись к костру и принялись за еду, а она подошла к краю пруда и смотрела, как Энтон отвязывает коньки. Когда он закончил, Розамунда протянула ему бокал и салфетку.
- Боюсь, этого мало для героя-победителя, - улыбнулась она уголками рта.
Энтон засмеялся, вытер салфеткой вспотевший лоб. Его черные волосы прилипли к вискам, щеки порозовели. Выглядел он так, будто всего лишь прогулялся по саду.
- Я бы предпочел поцелуй в награду, - пробормотал он.
Розамунда покачала головой:
- Думаю, герои должны обладать еще одной добродетелью - терпением.
- То есть поцелуи зарабатываются нелегко?!
- Геракл, если такой герой был, совершил двенадцать подвигов, не так ли?!
- Не заставите же вы меня в следующий раз чистить конюшни?!
Она рассмеялась:
- Увидим.
Он тоже засмеялся и сделал большой глоток.
- Давайте немного прогуляемся, леди Розамунда.
- Вы не хотите присесть отдохнуть? - спросила она, взглянув на лорда Лэнгли, который развалился на бревне, а Катерина кормила его марципаном.
- Вечером он пожалеет об этом, когда заболят мышцы, - отозвался Энтон. - Лучше подвигаться, пока не остынет тело.
Розамунда съежилась под внезапным порывом ветра.
- Только недолго.
Энтон поставил бокал на свои коньки, взял ее за руку, и они пошли с поляны по той самой лесной тропинке, по которой Розамунда пришла сюда, когда ехала в Лондон и впервые увидела Энтона. Голые деревья и извилистая тропинка казались тогда пустынными, угрожающими, и в сердце ее была тревога. Но сегодня, рядом с ним, все кругом было красиво, как в рождественской сказке с сосульками и искрящемся морозцем. И не боялась она никакого лорда Мисрула в маске, никаких мрачных предостережений, когда была рядом с Энтоном. Не встречала раньше никого столь же надежного, волевого, решительного, в кого бы так поверила.
- Я помню, как впервые увидел вас, - сказал он. - Вы появились внезапно. У этого самого пруда! Как привидение или… зимняя королева. Сначала я думал, что вы - мираж.
- А я тоже думала, что вы мираж, - призналась она. - Я не знала, что есть умельцы проделывать такие пируэты на льду, как вы. Сожалею, что убежала так быстро.
- Да, да. Когда вы исчезли, я убедился, что вы - иллюзия. Но потом вообразил себе, что вы - зимняя королева или фея. Ни одна женщина не может быть такой прекрасной!
От этих его слов Розамунда чуть не задохнулась. Энтон считал ее красивой! Другие тоже так говорили - Ричард, кавалеры при дворе… Но то, казалось, были просто пустые слова, которые из вежливости говорят каждой леди. Может быть, и Энтон тоже…
Но в его интонации, нежной улыбке она видела искренность и соблазн, несмотря на опасности, которые поджидали ее, если дойдет до соблазнов. Она никогда не считала себя красавицей, хотя и знала, что у нее чудесные платиновые волосы. Рядом с такими энергичными дамами, как Анна Перси, леди Эссекс, и даже мрачной и таинственной Сесилией Саттон, она казалась себе серой мышкой. Но при Энтоне она преображалась, как распускается под лучами солнца бутон розы. Или зимняя фея на льду. Закроется ли опять этот бутон, когда он уедет в свою Швецию?!
- Может, мне не стоило говорить вам этого, но мне нравится быть красивой зимней феей.
Он вдруг повернулся к ней, взял ее руки в свои, крепко стиснув, прижал к груди. Сердце его гулко стучало под ее ладошками в перчатках, и стук этот проходил через все ее тело и сливался со стуком ее собственного сердца, объединяя их жизненные силы.
- Теплая женщина с добрым сердцем - лучше, чем холодная королева, - глухо прошептал он. - Вы для меня такой дар в эти мои английские дни, Розамунда, какого я никогда не ожидал.
- Вы для меня тоже, - ответила она, прислоняясь к нему, под горячую защиту его силы. Она уткнулась лбом в его грудь и обняла, будто хотела удержать его от исчезновения. - Мне было так грустно, и я так испугалась, когда приехала ко двору, но все это улетучивается, когда я с вами.
"Аминь", - прошептал он, наклонился и поцеловал ее. Их этот поцелуй был мягким, нежным, будто у них еще много времени впереди, сколько бы им хотелось; будто они знали друг друга долгие часы, а не те украденные мгновения, которые они были вместе.
Потом он взял ее лицо в ладони и опять коснулся губами ее губ, будто это было самое прекрасное вино, какое он пил в своей жизни. Розамунда наслаждалась его лаской, хотела запомнить каждое мгновение, каждое ощущение и накопить их на то время, когда эти мгновения закончатся. Она прижимала ладони к его груди и с восхищением наблюдала, как бьется пульс на его горле, чувствуя, как от дыхания поднимается и опускается его грудь. Розамунда обняла его за плечи и прижалась так крепко, что земля уплыла из-под ее ног. Она поднялась на носки, прижимаясь к нему, и его поцелуи стали глубже. Его язык нетерпеливо, грубо проник между ее губами, как если бы он тоже ощущал острую потребность.
Розамунда хотела всего - всего его! И хотела отдать ему всю себя!
Но тут он медленно прервал поцелуй, из-за огня, полыхающего между ними, пока они не сгорели и нем… Тяжело дыша, он уткнулся лбом в ее лоб. Розамунда закрыла глаза, вцепившись в него, как будто он мог исчезнуть. А он и в самом деле должен был исчезнуть. Он из Швеции, и ему скоро уезжать… Он может заполучить свое английское поместье, но и тогда будет трудно убедить родителей что Энтон ей достойная пара, как трудно будет склонить королеву, - та и слышать не хотела о за мужестве своих фрейлин.
К тому же он ведь еще не говорил ей о своих чувствах, о своих намерениях. Не говорил о планах на будущее, о своих надеждах. Да, она действительно романтичная глупышка… Наивная дурочка, которая свою влюбленность ставит превыше всего! И все-таки она была счастлива наедине с ним в этой холодной зимней тишине, как никогда не могла бы быть счастлива с Ричардом. Ее глубокая страсть была совсем другой, другим и побуждение быть с ним, узнать его. Она должна впитывать каждое ощущение этого момента, - как Энтон улыбается, как ведет себя его тело от ее прикосновений.
Этот момент может оказаться всем, что у нее останется. Она отстранилась, чтобы лучше рассмотреть его, - его лицо, его улыбку, радостную, но с тем же оттенком горечи, как и ее собственные чувства. Она отбросила с его лба растрепанные ветром черные волосы, приложила ладони к его щекам; его тепло чувствовалось даже через тонкие кожаные перчатки. Она провела пальцами по его щекам, носу, очертила подбородок. Его мускулы напрягались под ее ласковым прикосновением. Она хотела запомнить в нем каждую мелочь.
- Когда-нибудь, когда состарюсь, сидя у камина, я буду вспоминать эти мгновения, - прошептала она. - Буду вспоминать молодого сильного красивого мужчину, который держал меня вот так. Я буду вспоминать все чувства, которые он вызвал во мне и позволил мне понять саму себя.
Он взял ее руки в свои, крепко сжал.
- Какие чувства? - глухо спросил он с тяжелым акцентом. Обычно его английский был почти безупречен, но в минуты эмоционального напряжения окончания слов мелодично затягивались.
- Я острее чувствую жизнь, - прошептала она. - Когда я с вами, Энтон, я чувствую тепло и трепет жизни, как будто лечу все выше, выше… как птица над этими деревьями, над Уайтхоллом, над Лондоном… надо всем. Лечу, пока не найду свое собственное гнездо, где всегда безопасно и счастливо.
- Аминь! - сказал он, прижимая ее ладонь к своей щеке и грустно улыбаясь. - Нет такого места, где всегда счастливо.
- Есть, если правильно найти свой дом, то место, которое предназначено тебе, - настаивали она. - Я всегда в это верила. Боюсь только, найти его трудно.
- И что же надо делать, если найдешь?
- Как что?! Хранить его изо всех сил, биться за него, не дать ему уйти.
В ответ он снова поцеловал ее и поднял на цыпочки, чтобы их тела лучше чувствовали друг друга. Поцелуи их были быстрыми, наполненными обещаниями, надеждами.
- Розамунда, - шептал он, сильнее прижимая ее к себе, - нам надо завтра встретиться, хорошо? Нам надо о многом поговорить.
И еще целоваться?! Розамунда так хотела на это надеяться! И, чувствуя себя до смешного счастливой, она кивнула:
- Завтра!
Розамунда задержалась на верхней площадке лестницы, которая вела в апартаменты фрейлин, посмотрела через резную балюстраду вниз. Энтон с лордом Лэнгли стояли внизу и смеялись, над какой то шуткой.
Как же она любила, когда он смеется! Когда выглядит таким юным и счастливым; вся комната начинала сверкать, как от тысячи фонарей. Если бы он всегда оставался таким!
Энтон посмотрел вверх, отыскивая ее взглядом, и улыбка его стала ярче. Розамунда засмеялась, помахала и убежала в коридор. Может, их роман продлится недолго, но пока он есть, и он восхитителен. Теперь она понимала, что толкнуло Катерину Грей и ее тайного супруга с головой погрузиться в убийственную страсть, - это сила, перед которой не устоишь! Она не хотела подвергать опасности ни свою репутацию, ни мнение семьи о ней и все равно ничего не могла с собой поделать.
Она сняла перчатки, держа их бережно, вспоминая, как прикасалась к лицу Энтона и чувствовала его тепло через эти перчатки. Потом рассмеялась над своей глупостью. Так она скоро начнет воровать перья с его шляпы, обеденные ножи, которыми он ел, возводя их в ранг сокровища!
- Леди Розамунда!
Она услышала голос, выдернувший ее из головокружительных романтических фантазий. Она подняла глаза и увидела Сесилию Саттон, выходящую из кабинета. Она все еще была в трауре. Сесилия улыбалась, но улыбка была напряженной, неуверенной, будто ей не часто приходилось улыбаться.
- Миссис Саттон! - Дома, когда встречались, они иногда называли друг друга просто Розамунда и Сесилия, но теперь это показалось бы странным. - Как поживаете?
- Не хуже, чем кто-либо в этом холодном, перегруженном толпами городе, - ответила Сесилия. - Не дождусь дня, когда смогу вернуться в деревню, как, я уверена, и вы тоже. Должно быть, скучаете по фамильному замку?
- Конечно. Но у двора свои прелести.
Сесилия напряженно улыбнулась:
- Такие, как придворные джентльмены, возможно?!
- Да, они мне кажутся красивыми.
И умными?! Не как джентльмены в деревне?!
Розамунда помнила покойного мужа Сесилии, старшего брата Ричарда. Казалось, тому нравилось только охотиться да сплетничать, и ничего больше. Довольно привлекательный, но уж очень тусклый! Все были втайне удивлены, когда он женился на Сесилии, внучке сэра Уолтера Леонарда, землевладельца, потомка старого прославленного рода из другого графства. Брак казался неравным, особенно когда они познакомились с Сесилией и обнаружили, что она - темноволосая красавица, великолепно образованная для леди и чрезвычайно изысканная. Но супруги как-то сжились друг с другом, хотя продолжалось это не долго: спустя всего несколько месяцев супруг умер после несчастного случая на охоте, оставив Ричарда наследником фамильных земель. А Сесилия, казалось, все еще скорбела по своему мужу. И Розамунда внезапно вспомнила, что сэр Уолтер Леонард должен также быть и дедом Энтона. Как же странно думать, что эти двое - родственники… Они такие разные оба непостижимые, да, но у Энтона были светлые грани, а у Сесилии их не было.
- Двор - не лучше деревни, - сказала Розамунда, - он просто другой. Я нахожу этот опыт полезным.
- И вы останетесь здесь и продолжите расширять свой кругозор?
- Я останусь при дворе столько, сколько буду нужна королеве или пока не понадоблюсь дома.
- Дома? - спокойно переспросила Сесилия, и Розамунда вспомнила, зачем Сесилия здесь в Уайтхолле. Вспомнила и о поручении королевы поговорить с Сесилией о ее деле.
- Удивлена, что вы проделали этот путь зимой, - сказала Розамунда, - особенно когда вы все еще в трауре.
- У меня не было времени сшить новую придворную одежду, - ответила Сесилия. - Но я не возражала против поездки. Это была возможность спокойно собраться с мыслями.
Розамунда понимала Сесилию, ее невыразимую боль, от которой невозможно мыслить ясно. Ее собственное путешествие в Лондон научило ее многому.
- Вы тут надолго задержитесь?
- Зависит от того, когда моя петиция дойдет до адресата, - ответила Сесилия. - Вы не знаете, королева прочла ее?
- Я этого не знаю. Она не говорит со своими фрейлинами о делах. К тому же она последнее время так расстроена.