- О да! - Слабая невеселая улыбка коснулась губ Сесилии. - Лорд Мисрул, подвешенная кукла… Никто не знает, что еще случится в это Рождество.
- Надеюсь, больше ничего! - резко возразила Розамунда. В это Рождество могут происходить только замечательные вещи, подумала она, если не считать надоедливого беспокойства, которое постоянно висело над нею и над всем двором.
- Хотя… Чего еще можно ждать при дворе, кишащем шотландцами? Уж не говоря об австрийцах и шведах. Все они преследуют свои интересы, улаживают свои дела.
- Как и вы свои.
- А вы - свои, леди Розамунда! - Темные, как у Энтона, глаза Сесилии еще больше потемнели. - Вы, кажется, неплохо себя чувствуете в обществе моего шведского кузена.
Розамунда нахмурилась, шлепнула перчатками по ладони:
- У него много достоинств. Уверена, если вы постараетесь узнать его…
Сесилия оборвала ее, замахав руками:
- Знать его не хочу! Мой дед навлек на голову нашей семьи огромные хлопоты, оставив ему поместье. Но скоро я все улажу, если даже мне самой лично придется драться на турнире. Я это сделаю!
- О, Сесилия! Он и есть ваша семья. Может, вам совсем не нужно биться. Если вы с ним поговорите, может, достигнете какого-то согласия. Семьи непременно должны объединяться.
Сесилия покачала головой:
- Леди Розамунда, вы не поймете. У вас всегда была защита вашей семьи. А я всегда защищалась сама, сама была вынуждена драться за свое место и этом мире. Мой отец продал меня в замужество, а сейчас муж мертв. Теперь, когда я вдова, семья моего мужа не дает мне мою вдовью долю. А моего деверя я не видела уже несколько месяцев. Скорее всего, проматывает остатки моей доли! Теперь я не соглашусь на жалкие подачки заморского родственничка. Я не так глупа…
Розамунда не знала, что сказать. После чудесного дня, проведенного с Энтоном, столкнуться с горестями Сесилии… Это напомнило ей о тучах, нависших над ее собственной жизнью.
Но сейчас, на Рождество, возможно все!
- Мне очень жаль, Сесилия, - мягко сказала она, - но еще есть время, чтобы все уладить.
- Если королева отдаст мне, поместье! Вы мне скажете, если она упомянет о моем деле?
- Да, но я сомневаюсь, что она поделится со мной.
- Потому, что она держит своих фрейлин подальше от дел, или потому, что вы считаете моего кузена такой душкой?!
Розамунда не успела ответить, так как Сесилия развернулась и заторопилась по коридору, ее черное одеяние растворилось в вечерних сумерках. Но за нею остался ощутимый след печали. Печали, которой здесь заражено все, которая напомнила Розамунде о реальной опасности ее жизни при дворе, связанной с ее чувствами к Энтону.
Переодеваясь к пышной вечерней процессии, Розамунда вспомнила кое-что еще… Когда они с Сесилией встретились в коридоре, та вышла из комнат, отведенных шотландской депутации. Что за дело было у нее там?!
Глава 9
Святой день избиения младенцев, 28 декабря
Кожаный мяч гулко стучал о выкрашенные в черный цвет стены королевского кош-корта, а Энтон с лордом Лэнгли прыгали по площадке, стараясь взять верх в игре. Лэнгли был впереди, а Энтон пытался набирать очки, посылая мяч свечой через открытое пространство между трибунами, расположенными высоко над их головами под навесом. Энтону доставляло удовольствие ощущение разогретых мышц и испарины на лбу; оно позволяло ему сосредоточиться на чем-то другом, а не на Розамунде и приглушало остроту желания обладать ею.
Мощным ударом ракетки он послал мяч на сторону Лэнгли; тот прыгнул за ним, но промахнулся и с проклятиями упал на пол корта. Энтон вытер рукавом рубашки пот со лба и крикнул:
- Признаете поражение, лорд Лэнгли?! Лэнгли, смеясь, поднялся на ноги.
- Сейчас признаю, но это не может продолжаться долго, Густавсен. Сначала коньки, Теперь кош… Скоро я возьму над вами верх.
- В чем? Нам всем приказано оставаться во дворце до конца рождественских праздников, а для турниров сейчас очень холодно.
- Да, к вашему счастью, скачки устроить нельзя, - сказал Лэнгли.
Они подошли к краю корта, где ждали их слуги с чистыми полотенцами и теплыми бархатными жакетами, чтобы игроки не застудились.
- Там я бы взял над вами верх. Не можете же вы, шведы, всюду чувствовать себя так же уверенно, как на коньках?
Энтон засмеялся, энергично растирая полотенцем голову.
- От коньков мало толку в сражениях, так что мы вынуждены иногда обращаться к примитивным способам передвижения - верхом на лошади.
- Не таким уж примитивным. Подвиги всадников производят большое впечатление на леди.
- Такое же, как и высокий титул?! Лэнгли криво усмехнулся:
- Увы, что правда, то правда. Я могу быть горбатым, все равно найдутся леди, которые будут льстить и лебезить. - Он взял у слуги бокал с элем, сделал несколько больших глотков. - А есть леди, на которых ничем не произведешь впечатления.
- Прискорбно, но от этого мы их хотим еще больше. Не так ли?
- Я вижу, вы уже освоили приемы придворных романов, мистер Густавсен.
- Ваши английские приемы вы имеете в виду?
Энтон отпил своего эля, но этот хмельной терпкий напиток не мог принести забвения. В сознании своем он видел голубые глаза Розамунды, ощущал прикосновения ее рук, чувствовал ее сладость - невинную интуитивную силу ее страсти. Он пристрастился к ним и опасался, что пристрастие это с каждым днем захватывает его все больше и больше. Энтон не мог обходиться без Розамунды, но чем больше видел ее, тем сильнее действовало на него ее очарование, тем больше он хотел ее. А это его страстное желание было опасным, отвлекало от его дел здесь, от планов, которые он долго и тщательно вынашивал. Оно заставляло его думать о том, о чем он не мог думать раньше. Если он добьется права на поместье Брайони, если ему можно будет поселиться в Англии, на родине матери, если он сможет взять себе в жены англичанку…
Много "если"! Энтон предпочитал жить в границах большей определенности, в границах того, что было, и в этих рамках добиваться своей цели. Розамунда совсем не казалась логически обоснованной целью. Много грез и иллюзий нашли приют в ее сердце, это он видел, когда смотрел в ее глаза. Его кузина Сесилия обвинила его в том, что он ищет себе английскую жену как подспорье в борьбе за поместье. Но тут она ошибалась. Розамунда - фрейлина королевы, а королева нелегко отпускает своих леди, чтобы они выходили замуж. Такой выбор мог только помешать ему в его планах.
И Розамунде не легче, даже если она и добьется его. Но тут он был осторожен. Никогда не причинит вреда своей красавице, своей зимней королеве, хотя у него все меньше и меньше сил избавляться от наваждения он постоянно представлял, как занимается с нею любовью. Рисовать в своем воображении ее белое совершенное тело у себя в постели: ее волосы рассыпались по подушкам, а она протягивает к нему руки, призывно улыбаясь.
- С ума сойти, - пробормотал он и допил эль.
- Наши английские приемы ухаживания могут быть очень запутанными, - продолжал лорд Лэнгли. - Английские леди требуют, чтобы за ними ухаживали по-настоящему, но, кажется, у каждой свое представление, как это - по-настоящему.
Энтон подумал о попытках Лэнгли произвести впечатление на Анну Перси и рассмеялся:
- А я думал, что на леди могут произвести впечатление только жемчуга и шелка.
- А-а, это еще одно, что вам лучше усвоить о наших дамах: их желания меняются каждый день. И еще: порой они просто врут, чтобы ввести нас в заблуждение. У вас, в Швеции, леди такие же несговорчивые? Или только у нас, потому что нами правит королева?!
- Нет. Шведские леди такие же, - отвечал Энтон. - Им тоже подавай подарки и, чтобы все было романтично. Но в делах брака много проще: он устраивается, как положено, и каждый делает, что должен, романтично это или нет.
- Здесь зачастую делается так же, - пробормотал Лэнгли.
- Так, значит, вы обручены? Родные уже подобрали вам кого-то?
Лэнгли покачал головой:
- Еще нет. Хотя моя мать каждые полмесяца шлет настоятельные письма, предлагая то одну, то другую невесту. Она со своими друзьями занимается этим сватовством с тех пор, как я достиг совершеннолетия. Но пока я не встретил ни одной девушки, которая отвечала бы требованиям семьи и моим предпочтениям.
Энтон понимал, что Лэнгли чувствовал. Его собственный долг и его предпочтения расходились столь же категорически.
- Да, предпочтения и требования редко совпадают.
- А как получилось, что вы еще не женаты, Густавсен? Кажется, вы уж никак не обделены, вниманием дам! Уверен, в Швеции то же делается с леди, когда они вас видят!
- Последнее время я был очень занят фамильными делами, не до брака было. Возможно, когда-нибудь я обрету свой настоящий дом, и мне понадобится хозяйка поместья…
А может ли этой хозяйкой быть Розамунда? Она составит честь любому дому. Но королева и семья Розамунды скорее дадут ей умереть, а чтобы раньше умерли они сами, как опасался Энтон, не дождешься.
- К счастью для нас, мы не должны жениться на каждой леди, которая положила на нас глаз, - засмеялся Лэнгли.
- Да, но есть такие, которые настаивают… Лэнгли вздохнул:
- Вы правы. Но хватит о грустном! Боюсь, сегодня мы не разберемся в таинствах женщин. Лучше идемте, посмотрим, как продвигается подготовка к зимней ярмарке.
Энтон кивнул, радуясь, что можно чем-то отвлечься, но мысли все равно крутились вокруг Розамунды. Понравится ли ей зимняя ярмарка?
- Да, хочу поделиться с вами, что приключилось со мной в лесу, когда я столкнулся с диким зверем, с кабаном, свирепым до того…
Розамунда улыбнулась, проходя мимо кабинета, в котором репетировал церковный хор. Поскольку сегодня вечером традиционный праздник дураков был заменен обычным банкетом, и все проделки шутов отменены, всем предстояло хорошенько постараться, чтобы следующий праздник получился. Все с нетерпением ждали праздника выноса кабаньей головы, который состоится через два дня.
Совсем ненадолго задержалась Розамунда; ее послали сбегать через весь дворец за книгами королевы, и идти еще было далеко. Она не возражала, чтобы пробежаться: трудно усидеть в кабинете королевы, занимаясь шитьем и слушая сплетни других леди, когда все мысли только об Энтоне.
Она пыталась угадать, что он делает сегодня, когда королева никого по делам не принимает, и они никого не видели все утро. Опять пошел кататься на коньках? По саду прохаживается, где столько кокетливых дам, готовых обступить его со всех сторон?
Розамунда не забыла, что Сесилия тогда вышла из апартаментов шотландцев. Похоже, она искала союзников даже там, где вероятность найти их очень мала. А кто поддержит Энтона? Она бы поддержала, если бы он позволил, если бы они забыли о возможных опасностях хотя бы на час.
Она нашла книги там, где королева оставила их, и побежала назад, к галерее, выходившей на реку. Анна сказала, что они будут помогать на зимней ярмарке, которую устраивали на замерзшей реке, и Розамунда надеялась, что у нее будет время, чтобы подумать, как ей подсунуть королеве Елизавете дело Энтона о поместье.
Она легла на подоконник, внимательно рассматривая, что творилось на реке. С расстояния река походила на замерзший муравейник, где каждый муравей делал свою важную работу. Работники возводили балаганы для зимней ярмарки, места, чтобы продавать горячий сидр, засахаренный миндаль, ленты и кружева. Длинные ленты, прикрепленные к балаганам, как и рождественские венки из хвои, прибавляли празднику яркости. Зрелище этих приготовлений к ярмарке было единственным, веселым пятном среди напряженности двора. Все, казалось, ходили по лезвию ножа, в страхе оттого, что могло произойти дальше, даже если и пытались прикрыться маской рождественского веселья.
Розамунда тоже ходила по лезвию, но скорее из-за Энтона, не понимая его чувств к ней и даже своих чувств к нему, они были такими разными! И это при том, что она целыми днями мечтала о нем. Наверняка из-за своей отрешенности она скоро схлопочет затрещину от королевы. Или того больше, если королева узнает, что было между нею, Розамундой, и Энтоном!
Да, и мешкать с книгами нельзя! Розамунда еще раз оглядела замерзшую реку и побежала к королевским апартаментам. Она повернула в коридор, который вел от галереи к тому крылу дворца, и увидела придворных, которые шли ей навстречу. Впереди - леди Леннокс, кузина королевы; ее пышная фигура была, как обычно, затянута в черный атлас, а выглядела она несчастнее обычного. Возможно, никуда не продвинулось ее прошение к королеве, чтобы та отпустила ее сына Дарнли в Шотландию, под предлогом якобы повидать отца. Розамунда притаилась в завешенной нише: у нее не было никакого желания, чтобы графиня буравила ее своим сверлящим взглядом. Розамунда старалась избегать неприятностей и не привлекать к себе излишнего внимания.
Но она выглядывала из-за края бархатной драпировки, когда они проходили мимо, тихо переговариваясь. С леди Леннокс был шотландец Мелвилл и… Сесилия! Она шла сбоку от графини и внимательно вслушивалась в то, что графиня взбешенно шептала Мелвиллу. Но Розамунда ни слова не разобрала. Она подождала, пока они вышли из коридора, и шаги их затихли, и побежала в противоположную сторону. Девушка вспомнила слова дяди Анны, что королевский двор кишит опасными чужестранцами и переполнен их интригами. К тому же, кажется, и члены королевской семьи не чураются интриг. Она была так занята своими мыслями, что, повернув за угол, не заметила стоявшего там мужчину, пока не столкнулась с ним. Она отшатнулась, но сильные руки схватили ее и удержали: книги посыпались на пол.
- Розамунда! Куда вы так спешите? - спросил Энтон.
Конечно же, это должен был быть он! - подумала она со смесью удовольствия и досады: всегда-то он застает ее врасплох…
И, улыбаясь ему, она оперлась на его руки и твердо встала на ноги. Он выглядел так, будто шел с занятий какими-то физическими упражнениями: влажные волосы гладко зачесаны назад, черные глаза блестят, как наполированный оникс. Он был в простом жакете из черного бархата, небрежно зашнурованном поверх рубашки, и в разрезе на груди виднелось обнаженное тело. К своему великому смущению, Розамунда не смогла удержаться, чтобы не смотреть, ей хотелось дотронуться, почувствовать его тепло.
- Розамунда?! - смущенно произнес он. Она тряхнула головой и отступила.
- Я… я несу книги ее величеству, - ответила она, переводя взгляд от его обнаженной груди на деревянную панель стены. - Она не терпит, когда ее заставляют ждать.
- Я довольно долго здесь при дворе и знаю об этом. Но я вас не задержу, только спрошу: у нас будет сегодня вечером урок танцев?
- Урок танцев? - переспросила она, чувствуя, как у нее закружилась голова.
- Да. До Двенадцатой ночи времени остается все меньше. Я играл в теннис с лордом Лэнгли, и он сказал мне о комнате возле часовни, которой мы бы могли воспользоваться. Она предназначена его кузену, но он сейчас в деревне, и комната пустует. Никто не увидит, как я строю из себя дурака!
Они будут одни?! В комнате, после банкета?! Розамунда была почти уверена, что при таких благоприятных обстоятельствах он не будет строить из себя дурака. Она почувствовала, будто уже прыгнула в пропасть, кувыркается в темноте неведомого ей мира и не может остановиться. Падает, падает… в бездну!
- Хорошо, - выдохнула она. - Ваш танец все-таки нуждается в том, чтобы его подправили до Двенадцатой ночи.
Он улыбнулся и поклонился:
- Тогда до вечера, миледи.
Розамунда уже повернулась, чтобы убежать, но тут вспомнила, что она видела.
- Энтон! - окликнула она. Он обернулся:
- Да, Розамунда?
- А вы знаете… - Она поглядела по сторонам, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, подошла на цыпочках и зашептала: - Ваша кузина подружилась с шотландской делегацией?
Он прищурился и больше ничем не выдал своей реакции.
- Подружилась?!
- Я вчера видела, как она вышла из их апартаментов. А только что она шла с леди Леннокс и Мелвиллом. У нее есть какие-то родственники в Шотландии?
- Таких, о которых я знал бы - нет. Но я плохо знаю свою английскую родню.
- А может, она…
- Розамунда! - Он взял ее руки в свои, крепко сжал. - Спасибо, что вы мне сказали об этом, но я вас умоляю быть осторожнее в таких делах. Я не знаю, какую игру затевает Сесилия, но ничего хорошего ждать не следует. Я сам прослежу за этим.
- Но тогда вы не будете в безопасности!
Он прижал ее руки к губам, целуя ее пальцы долгим теплым поцелуем.
- Я давно забочусь о себе сам. Но если что-нибудь случится с вами, я этого не вынесу. Обещайте, что вы будете держаться подальше от Сесилии и… ее друзей.
Розамунда кивнула, переплетая свои пальцы с его пальцами.
Он еще поцеловал ее, прежде чем позволил идти.
- Тогда до вечера, миледи.
- Да, до вечера, - промурлыкала она.
- Раз, два, три! Раз, два, три! И прыжок!
Под слова Розамунды Энтон попытался выполнить фигуру, но приземлился неправильно и, падая, потащил ее за собой. Она упала на пол, в клубок шелковых юбок, раскинув руки и ноги.
- Похоже, надо передохнуть, - хохотала она.
- Розамунда! Прошу прощения! - воскликнул он, помогая ей сесть. - Я сразу знал, что вы пожалеете, что согласились учить меня танцам.
- Пока не очень-то жалею, - ответила она, расправляя юбки. - Думаю, у вас уже получается лучше. Вольта - трудный танец.
- Вы очень великодушны, - улыбнулся он, садясь рядом с нею на пол. - Я только могу надеяться, мы не вызовем полный хаос, когда будем танцевать перед королевой, если, конечно, не покалечимся еще раньше.
- Что касается, покалечимся, полагаю, здесь мне много безопаснее, чем в апартаментах фрейлин, где обе Мэри прыгают, кричат и ссорятся.
Она откинулась назад, опираясь на ладони и рассматривая драпировку стен.
- Здесь, в комнате кузена лорда Лэнгли, замечательно. Тихо, спокойно и далеко от всех леди и других придворных, которые разошлись по картежным столам, а потом, напившись, пойдут по своим углам. Тут нет огня, но толстые гобелены и прекрасные ковры на полу не дадут замерзнуть, если упражняться в танце.
Ей хотелось, чтобы они оставались в этом укрытом месте всю ночь, а потом много-много дней. По крайней мере, пока шотландцы не уедут домой и, лорд Помфри перестанет врываться в спальню фрейлин.
- Уверен, в вашем доме не так шумно, - сказал Энтон. Он лежал на боку рядом с ней, опираясь на руку. Его волосы растрепались от прыжков и спадали непокорными завитушками на лоб. Прекрасный атласный камзол расстегнулся, и виднелась белая рубашка, немного влажная от пота. Огонь свечей играл на его красивом лице. Была удивительная интимность в том, чтобы лежать рядом с ним, чувствовать теплоту его тела и разговаривать.
Она чувствовала, что должна рассказать ему все.
- Да, в нашем фамильном замке очень спокойно. У меня нет ни братьев, ни сестер. Так что я сплю одна. Могу читать ночи напролет, и никто мне не помешает. Но там одиноко.
- У меня тоже нет братьев и сестер, - сказал он. - В нашем доме отец часто уезжал, и мы оставались с мамой одни. А кругом снег, лед.
- Тогда понятно, почему вы так прекрасно катаетесь. - Ей хотелось, чтобы он рассказывал больше и больше, все о своей жизни: о прошлом, о надеждах, о желаниях.