Его состояние не ускользнуло от Светланы. Уже на кухне, куда они оба зашли уставшие от долгой ночной обратной дороги, она взглянула на него настороженным зверьком исподлобья и спросила, не понимая, какую махину эмоций, сейчас сдвинет:
– Это была она? – ей, видимо, хотелось продемонстрировать силу своей женской проницательности.
Алексей помедлил с ответом, твёрдо посмотрел в глаза жене, и ничего не сказал.
"Странно, – подумал он. – Весь этот год мы встречались "как бы" случайно. Аж глаз резало. Хотя?.. Живём в соседних районах, работаем вместе, на работу ездим по одной дороге. Ничего случайного в тех встречах не было. Именно этот концерт – действительно случайная встреча".
2003 год, 4 сентября, четверг, утро.
Алексей скользнул взглядом по стеклу Макдональдса и вдруг заметил Ник-Ника. Тот сидел у высокой стойки и высматривал кого-то среди прохожих. Алексей кивнул ему, здороваясь, но Николай Николаевич… Его лицо выразило муку, заметную даже сквозь блеск стекла и утренние сумерки. Это было настолько не похоже на всегда улыбающегося Николая Николаевича, заражающего коллег позитивом, что Звонарёв в недоумении остановился у двери, где толкались входящие и выходящие посетители. "Случилось, что ли, что? – подумал Алексей и решился зайти. – Я же всё-таки друг". Стоя в очереди, он косился на спину Ник-Ника. Спина Николая Николаевича выражала усталое безразличие. Место около него кстати освободилось, и Алёша уселся рядом с бумажным стаканом латте. Кофе в Макдональдсе варили хороший.
– Всё в порядке?
Николай Николаевич неопределённо пожал плечами. Ему словно некогда было разжать губы. Алёша проследил за его взглядом: Николай Николаевич высматривал совершенно определённый поток людей, выходивших из метро на противоположной стороне улицы. "В засаде сидит", – Алексей не успел додумать свою мысль, как Николай Николаевич стремительно вскочил.
– Посторожи! – крикнул он, имея в виду поднос с кофе и недоеденным пирожком, и выбежал из зала. Его спина мелькнула перед светофором, и некоторое время Алёша силился понять, за кем Ник-Ник шагает по другой стороне улицы. Взгляд Алексея так ни на ком и не остановился, прохожие были совершенно обычные. Но возвратился Николай Николаевич в Макдональдс с таким сияющим лицом, что Алексей засомневался: "Он вообще трезвый? С утра?" Николай Николаевич был трезвый. С совершенно бесшабашным видом он плюхнулся на своё место и изобразил готовность общаться.
– Кто она? – выстрелил наугад Алексей и тут же понял, что попал. Плечи Ник-Ника поникли, а глаза заблестели печалью.
– Да так… Я несколько лет назад сделал ошибку…
Алексею нечего было сказать, кроме того, что он не видел той, о ком говорит Николай Николаевич. Но сознаваться в этом не было смысла.
– Выбрал не ту женщину, – договорил Николай Николаевич.
– Несколько лет? – Алексей удивлённо повысил голос, в его голове родились и тут же рассыпались сразу несколько мыслей-отзвуков мнения Оли, что время всё лечит и т. п. Но Николай Николаевич, сидевший рядом, снова грустно смотрел в стекло перед собой уже невидящим прохожих взглядом.
– Так в чём же дело?
– Молодой ты ещё, – Ник-Ник нахмурил нос. Эта реплика задела Алексея, но изобразить обиду он не успел.
– На старой работе была девушка. Мечта. Но у нас обоих семьи. А! – Николай Николаевич махнул ладонью. – Не срослось ничего… А я без неё не могу…
Последней фразой Николай Николаевич перешёл невидимый Рубикон, за которым следовало откровенничать до конца. К тому же пока его объяснения звучали по-детски бессвязно, как у сентиментального подростка. И он принялся молчать, собираясь с формулировками.
– У тебя с ней что-то было?
Николай Николаевич повернул к нему голову и посмотрел совершенно серьёзно на Алексея:
– У меня с ней было всё! – и тут же поправился. – Детей только не успели сделать.
"Вот это да!" – думал Алексей, не решаясь продолжать расспросы.
– Она сказала, что всё пройдет. Но месяцы шли, превращались в годы. А ничего не проходило. У меня, по крайней мере. Я всё на что-то надеялся. Она мне снилась. и сейчас снится, – поправился Николай Николаевич. – А потом я подумал. Ведь кто-то эту нашу бестолковую связь зачем-то поддерживает? Кому-то она нужна? Вот живёт она в моём сердце – топором не вырубишь. И пускай живёт! Это чувство делает меня лучше, чище, сильнее. Дар! Мне это чувство – дорого! Оно – моё! Я буду беречь его в себе. Лелеять. Какой смысл распускать сопли, отчаиваться? Мы же взрослые люди. Просто нужно выбрать такой формат отношений, от которых не страдают наши близкие… и мы сами. И вот я его нашёл. – Мне важно, – голос Ник-Ника стал низким до хрипоты. – Хотя бы иногда видеть, как её ножки ступают по этой земле. Вот я и прихожу сюда… К её работе… Если б можно было услышать её голос…
Мысли Николая Николаевича спутались, и в глазах блеснули слезы. Сейчас он совсем не был похож на мужчину, преданного своему Чувству до гроба.
– А она?
– А что она? Шесть лет назад попросила не рушить её жизнь – я пообещал. С тех пор не приближаюсь. Мы ведь до этого часто расходились и снова сходились…
– Послушай! Но если у тебя всё так серьёзно? Может, стоит проявить инициативу?
– Вломиться в её жизнь снова? – Ник-Ник поморщился, и тон его изменился. – Знаешь, Лёша, как добро отличить от зла? Вопрос заключён в качестве намерений. Если ты хочешь причинить страдание – это зло! А совершить поступок, о котором ты говоришь… Будут страдать дети – и мои, и её, наши семьи, мы сами будем мучиться, оттого, что страдают они… Зло… Я так не могу… – Хотя, чего я обманываю? Вот если сейчас она вдруг подойдёт, я всё брошу! – Николай Николаевич повысил голос. – Слышишь?! Всё! И уйду за ней…
Алексей молчал. Ник-Ник – вечный циник, акула "чёрного бизнеса" открылся с какой-то необычной стороны… Пора было идти на работу, да и слов, чтобы поддержать Ник-Ника, не было. "Я так не хочу! – думал Алёша про Олю. – Но что же делать?"
– Просто есть любовь земная и неземная. Это – неземная, – этими словами Николай Николаевич завершил разговор и спрыгнул с высокого стула.
4 сентября 2003 год, 4 сентября, четверг, день.
Программисты, обслуживавшие "чёрный" опер-день, сидели отдельно от остальных – в крошечной каморке под крышей здания, где банк Кирюхина снимал три первых этажа. Последние месяцы они ни шатко ни валко автоматизировали конверсионные сделки сотрудников Ник-Ника. Ещё весной Карпова добивалась, чтобы они сообщили Звонарёву на-гора данные, влиявшие на открытую валютную позицию, хотя бы позавчерашней свежести. Алексей сначала эту идею поддерживал, а потом "забил". И приглашающий звонок программиста Валерки, знаменитого на весь банк своим цепким умом и огромными очками, встретил равнодушно:
– Ладно, сейчас поднимусь.
Комнатка программистов была узкой и длинной. Два стола пустовали, а у самого окна, прижавшись друг другу боками, сидели и смотрели в экран Валерка и… Ольга. Они встретили Алексея одинаково сосредоточенным взглядом. Люди были заняты. Поперёк комнатушки была закреплена перекладина. Алёша поздоровался, сглотнул слюну, расслабил галстук и запрыгнул на турник. Подтянулся шесть раз уверенно и седьмой-восьмой раз с некрасивыми дёргающимися рывками. "А пофиг, что не чисто! Это ж спорт!"
Ольга смотрела на Алексея заворожённо. Очнувшись, уступила ему место, ушла с пустым чайником в туалет за водой (на этом этаже кулер не полагался). Пока она отсутствовала, ни о чём не догадывавшийся Валерка показал результат своей работы.
Алексей спускался вниз и радовался. Но не успехам Валерки, а тому взгляду Олечки. "Клюнула?"
Ждал до самого конца рабочего дня. Отчаялся. Вздрогнул эсэмэской мобильник: "Ладно КУ".
2003 год, 4 сентября, четверг, вечер.
Алексей остался доволен тем букетом, который ему собрали в магазине. Он нёс его Ольге и радовался реакции встречных незнакомых девушек и женщин, которые замечали этот букет. "Она определённо оценит!" – думал он, заранее предвкушая успех подарка. "А ведь она из меня верёвки вьёт", – Алексей ухмыльнулся. Он начал перебирать в уме всё то новое, что Олечка внесла в его жизнь. "И букет этот… Наверное, мне нужно быть довольным. А почему так неуверенно?" – Звонарёв потрогал когда-то купленную с Олиной подачи майку у себя на груди, и гладкость ткани доставила ему наслаждение. "А потому неуверенно… Что она сильнее меня… Умнее, мудрее… Манипулирует мною, понимает, что я это вижу, но делает так…изящно, что ли. И нам обоим это приятно. Она скорее станет моим начальником, чем я её. И это будет заслуженно. Хотя работа тут ни при чём, – Алексей смешно по-олечкиному наморщил нос. – С ней я – счастлив! Да будет так!"
Звонарёв сидел в "Якитории" на Новом Арбате и смотрел на улицу, ища глазами Ольгу.
Гулявшие по летней Москве девушки радовали глаз. Они явно устали прятаться от дыма горящих торфяников, затянувшего город на целую неделю. "Как много девушек хороших…. А я всё равно в каждой из них ищу Ольгу", – порыв ветра, оказавшись в "трубе" между высотками, резко усилился, показав Алексею белые трусики девушки, удалявшейся в сторону книжного магазина. Прохожие ощутили усиление ветра, и теперь все женщины придерживали юбки одинаковым жестом. Вот это положение пальцев роднило всех этих бесчисленных женщин и девушек, проходивших мимо Алексея. Независимо от возраста, веса и национальности. Ему нестерпимо захотелось увидеть Ольгу прямо сейчас, увидеть её руки, её пальцы, её юбку. И он увидел. Она почти бежала по улице, и на её лице застыло выражение радостного ожидания. Хотя она и не могла видеть Лёшу сквозь стекло. Ветер снова подул, играя теперь её юбкой, и Ольга точно так же, как все девушки до неё на этой знойной улице, сложив пальчики щепочкой, придерживала юбку, слегка приподняв её чуть выше коленок. Там начинались заветные родинки, нижняя пара которых иногда была видна под срезом юбки. Алексей вгляделся, силясь разглядеть их прямо сейчас, но… Ольга уже свернула за угол, направляясь ко входу. Переполнявшее Алексея чувство никуда не схлынуло. "Сегодня. Обязательно поцелую", – сказал он себе, имея в виду родинки на её левом бедре. Ольги почему-то долго не было видно в зале. "Долго? – это просто время для меня тянется иначе". Но вот она появилась в конце зала, решительно направляясь к его столику, пытаясь угадать сияющими глазами: рад? влюблён? ждёт? Ему захотелось вскочить, выбежать навстречу, прижать её к своей груди… Но он сдержался. А когда она села напротив, он взял её за запястье, отвлекая от стопки меню, и тихим голосом сказал:
– А я в тебя только что влюбился!
Она восприняла это как должное, ответив взглядом на его страстный взгляд. А Алексей смотрел в её глаза и додумывал свое признание: "Вот она придержала юбку – как все, и я люблю её… Я в ней люблю всех женщин на свете".
Они вихрем неслись по МКАДу в сторону Калужского шоссе. Дороги ещё не наполнились отъезжающими с работы. "Всегда бы так на работу ездить!" – подумал Звонарёв.
Ольга заметила, что зеркальца впереди идущих автомобилей выстроились парадом планет, и в её душе появилось предвкушение близкого чуда. Как полгода назад в Кусковском парке.
– А! – она неопределённо махнула рукой, ей не хотелось говорить о работе. – Смотри!
Только что закончил капать дождик, снова выглянуло солнышко, и в МКАД упиралась одним концом радуга. Алексей принял левее, ближе к отбойнику, чтобы выскочить из колеи, и тоже её заметил:
– Радуга!
– В сентябре! – уточнила Оля. – Догоним?
И он прибавил газу. Поднялся сильный ветер, который словно подталкивал "эмэльку" в попу. Ещё долго они гнались за ускользающей радугой, радуясь бессмысленности погони.
Поместье в парке рядом с "Шишкиным лесом" было разрушенным, но парк оставался роскошным. Вдруг солнце прорвалось сквозь свинцовую тяжесть туч, плотно нависавших над жёлтыми и красными деревьями, и осветило опушку. Света больше не было нигде, только здесь. Парк словно почувствовал исключительность это солнечной полосы на своей опушке и засветился в ответ.
– Смотри! Кто-то нас явно балует чудесами сегодня!
Когда они нагулялись и шли обратно, Алексей понял, что Оля ищет тропинку поукромнее. Он послушно последовал за ней, чувствуя, как внизу живота нарастает желание. Ему хотелось заглянуть ей в глаза, но она обернулась, уже опускаясь на брёвнышко, пропустив его между ног. Её глаза были мутными. "Она тоже предвкушала то, что сейчас будет, и потому так завелась", – подумал Алексей, расстёгивая брюки. "Лучик" уже не бессильно болтался, а торчал строго вперёд, требуя "ку". Оля послушно открыла ротик. "Я просто маньячка! – думала она про себя, но сразу же придумала себе оправдание: – Но нельзя же всё время в одном и том же месте в одной и той же позе…" Мысль девушки прервалась от возбуждения "лучика". "Нет, я не выдержу без него больше! Не выдержу!" – к Оле вернулась способность мыслить, когда она привычно всё проглотила и не выпускала из кулачка "лучик", ожидая последнюю капельку, которую она особенно любила слизывать. В этот момент губки "лучика" были возбуждённо красными и особенно нежными. Той нежностью, которую она не могла ощутить, когда "лучик" энергично двигался во время "ку".
– Ты прелесть!.. – его голос прозвучал устало, и он опустился своими светлыми брюками на брёвнышко напротив Ольги. Она уже вставала, но он удержал её за попу. Закопался головой ей под юбку и замер там, наслаждаясь. Возбуждённая Ольга пахла осенними листьями. "Вот! Вот этот запах! И весной, и летом, и осенью я не мог никак дать ему название. Она пахнет осенними листьями. Моя Олечка так пахнет. Ох, как я теперь полюблю осень".
Неподвижный вечерний воздух остывал стремительно – и туман тонкой пеленой начал накапливаться в низинах. Но воздух над этими белыми волшебными нитями оставался почему-то по-летнему прозрачным.
– Я хочу рисовать тебя! Я хочу творить! Тебя! Полетели! Они побежали к машине, смеясь, она гналась за ним и догнала, обняла, удержала, чуть не уронила, но он поймал её, обнял… И они слились в бесконечном и опустошающем поцелуе…
2003 год, 11 сентября, четверг, утро.
Итак, история Ник-Ника закончилась более или менее благополучно. Банк потерял на этой "помойке" тридцать шесть миллионов рублей клиентских денег. Сейчас Николай Николаевич вёл сложные переговоры с клиентами, убеждал их разделить убыток на всех. Клиенты простить убыток не соглашались, но поддавались на уговоры подождать, пока банк отработает залёт. Ольга окинула взглядом комнату: "Кому бы из подчинённых поручить это?" И решила: "Никому. Чем меньше народу будет копаться во втором балансе, тем безопаснее для всех". Ольга сама зашла в опер-день, завела нужный счёт, позвонила Ник-Нику и сказала, что готова принимать распоряжения, с какого "чёрного" клиента сколько списать. Распоряжения Ник-Ник должен был принести в бумажном виде. Опять же безопасность. Через неделю вся бумага уничтожалась. Карпова в третий раз попробовала войти в Интернет. Всё вроде получалось, но ни один сайт из тех, с которыми она обычно работала, не открывался. Позвонила и выразила возмущение программистам. У тех на выяснение ушло сорок минут.
– Ольга Викторовна, – голос в трубке начал стесняться, звонил начальник отдела информационной безопасности. – По указанию Кирюхина мы закрыли доступ ко всем сайтам, где есть неправильные ключевые слова. А то слишком много народу "порнуху" смотрит. Вы не могли бы прислать мне мэйлом список сайтов, которые не открываются?
У Ольги такой список уже был готов.
Прошло ещё минут десять. Оля уже смирилась с отсутствием Интернета.
– Так и есть, – Карпова никак не могла вспомнить лицо обладателя этого голоса. Голос теперь смеялся.
– Сайты, где есть сочетание букв "анал", теперь недоступны, то есть все, где есть слово анализ. Это как раз ваши сайты!
Он помолчал, давая возможность Карповой оценить комизм ситуации.
– Но вы не расстраивайтесь, мы эти сайты сейчас разблокируем. Вот.
– Спасибо, – Ольга решила, что с Алексеем стоит поделиться этим анекдотом.
2003 год, 11 сентября, четверг, вечер.
Ольга лежала на кровати животом вниз, Алёша стоял на полу на коленях и неспешно шевелил возбуждённым "лучиком" у неё во рту. Дикого орального секса не хотелось. Одной рукой он придерживал её за голову, играя короткими волосами на затылке. Указательным пальцем второй руки, густо смазанным смазкой, он мелкими частыми проникновениями дразнил анус девушки. Эта и было их основной эротической игрой в этот момент. Ольга наслаждалась "ку" и смаковала каждое свое движение. О занятиях его пальчика она даже и не думала, потому что не видела в них смысла.
Вдруг она поняла, что у Алёши получилось. Оля ощутила, что мифический анальный оргазм ясно обозначился внизу животика и вот-вот станет необратимым. Она оторвалась от лучика, подняла глаза на Алексея и жалобно попросила:
– Алёшенька, я хочу в попу!
Его глаза загорелись, как будто он давно ожидал этой просьбы, и она вдруг испугалась своей смелости. Но тут же отогнала тревожные мысли. Алексей ни разу не был жестоким, даже играя иногда в грубость, и твёрдо решила: "В этом вопросе Алёша точно будет первым". Ещё в прошлый раз, когда он целовал её ложбинку между ягодицами и дотронулся языком до тёмного ореола вокруг ануса, она заявила, подбадривая себя и его:
– Хочу, чтобы именно ты лишил попку девственности!
Поэтому Алёша накануне купил в секс-шопе всё необходимое – и теперь густо намазывал её анальное отверстие гелем. Его пальцы стали нетерпеливее, проникали глубже, всё сильнее раздвигая краешки ануса. Оля ойкнула, когда в попку проникли сразу два пальца. Но Алексей переместился ей за спину, уселся на диван рядом с её телом и поставил её на четвереньки, подложив под живот подушку. Так попа выпирала вверх, и он ввел внутрь что-то чужеродное, холодное и силиконовое. Чмокнув, попа пропустила вглубь круглое утолщение расширителя, попытавшись сомкнуть краешки сразу за ним, но Алёша сразу вытянул его обратно, заставляя анус снова раскрываться. Проделав такое несколько раз, он добился того, что сфинктер расслабился и перестал инстинктивно сокращаться при каждой попытке проникновения. Наконец, оставив расширитель внутри, Алексей вернулся к Олиному ротику, требуя железобетонной эрекции. Затем принялся пристраиваться сзади. Попкино отверстие оказалось высоковато, и он чуть-чуть раздвинул Олины бёдра, опуская попу на нужную "лучику" высоту. Извлёк расширитель, стараясь тут же проникнуть в попу "лучиком". Но опыта ему не хватило, Оля покачнулась, "лучик" скользнул по густо смазанной промежности ниже.
– Попал? – поинтересовался Алёша.