Сатир и Муза - Андрей Афантов 14 стр.


– Попал, – засмеялась Ольга. – Да не туда.

Она с наслаждением почувствовала не стянутую презервативом его живую плоть у себя внутри. "Лучик" был горячим и нежным. "Вот почему я так люблю "ку"", – подумала девушка, с сожалением ощущая, как Алексей покидает "пусечку" для новой попытки. Алексей тоже заметил это сожаление, ему показалось, что "лучик" дымится от неожиданно радостных ощущений. Вторая попытка оказалась успешной – "лучик" проник головкой вглубь упрямо закрывавшегося ануса – Оля вскрикнула от боли, но её попа вдруг пустила его сразу на всю длину. Алексей навалился на неё грудью, не удержавшись, и накрыл своим огромным телом Олю целиком. Она чувствовала себя накрытой какой-то нежной морской волной. Он целовал её плечи, шею, затылок, искал её губы, целуя щеки, а "лучик" двигался, двигался, двигался туда-сюда неглубокими, аккуратными движениями. Попка была тугая и не выпускала его из колечка. Оле было слишком хорошо, чтобы осознавать его действия. Ощущения были непривычными, и когда "лучик" взорвался тугой горячей струёй, она принялась смаковать это новое впечатление. Попа не захотела выпустить "лучик", и Алёша остался лежать на Ольге, продолжая ласкать её губами и языком…

Через несколько минут "лучик" зашевелился внутри Оли. Ей показалось, что Алёша собрался прекратить, и сжала его попкой, но поняла, что это вожделение снова овладело им. Окрепший "лучик" снова задвигался в том же ритме, что и в первый раз, и Оля вдруг поняла, что кончает.

– Нет, не надо, не надо! Пожалуйста! – заверещала она. Но Алексей и не подумал останавливаться. Продолжая "динь-динить" попку, он только прошептал удивленно:

– Почему?

– Как я жить дальше буду без этого? – сама себя спросила Оля и затихла, покоряясь.

Их второй оргазм стал синхронным настолько, что отрепетированным. "У "лучика" с попочкой свой язык, и с "пусечкой", – думала Оля. – Они легче и быстрее понимают друг друга"…

"Анальный секс – это гарантированный множественный оргазм!" – она обрадовалась тому, что именно Алексей, любимый мужчина, помог открыть ей это.

Алешенька! Ладно… Ты прелесть и ты это сам знаешь. Чуднее тебя наверное только…я. Поэтому наверное мы вместе.

Я люблю тебя от кончиков твоих пяточек до хвоста (ты же зайчик). И хочу признаться, что я сейчас игрива и все равно ничего хорошо не напишу и не нарисую. Но ты для меня лучик, этот лучик в моей душе и мне с ним хорошо. Секс с тобой это больше чем обычный секс. Это…я пускаю тебя подышать на лучик, чтобы он заискрился и не потух, ты дуешь на него, а он там играет, щекочет и смеется…

А еще у лучика есть язычки пламени. Они ласкают изнутри, такие нежные. Так бывает смешно, когда они пытаются обхватить меня всю (тоже играются наверное). Обхватывают, прижимаются и не отпускают, а потом начинают хохотать и кривляться. Когда по жизни холодно, я сворачиваюсь и начинаю с лучиком перешептываться, а еще я ему люблю рассказывать сказки. Это я понимаю бзик, но он такой внимательный, слушает и иногда ушко облизывает…

А еще этот лучик любит тереться. Придет и трется, урчит почти как кот, но не мартовский, а такой котик почти свой…родной и с запахом, от которого все поднимается и течет… ручьями как ни от кого никогда не текло, а еще кое-кто… благодарен и давно мечтал и даже не думал, что так все славно. Но на самом деле, так все ранимо. Спасибо тебе что не ранил накрыл, согрел и оберег.

2003 год, 12 сентября, пятница, вечер.

Они гуляли по аллее Кусковского парка. Жизнь в столице вынуждала всегда куда-то нестись сломя голову, и Ольга практиковала такие прогулки, чтобы сбить темп. Высокая скорость жизни мешала видеть мелочи такими, какие они есть. Но благие намерения оставались благими намерениями, и, попав в парк, они скорее бежали, нежели шли.

– Мы ещё куда-нибудь поедем усадьбы смотреть?

– А на фиг? Мы, по-моему, и так неплохо время проводим. Что может быть лучше секса? Феерического секса с тобой?

– Да.

– Что-то ты "да" неуверенно сказал. "Лучик" устал, что ли? – Ольга смешно нахмурила лобик, но от этого её вид так и не стал серьезным.

– Ну нет, не устал. Я сам удивляюсь, откуда в нём столько прыти, – Оля решила, что Алёшину интонацию стоит отнести к удивлению себе, замечательному, а не к неуверенности, и тут же простила его.

– Это он меня любит!

– И я! Я тоже тебя очень-очень люблю.

Алексей смущённо замолчал.

Они обогнали стайку мамашек кавказского вида, весело болтавших на своём языке, а потом и их детей, шедших на десять шагов впереди и щебетавших уже по-русски.

– Интересное дело – как жизнь в этом городе меняет людей! – заметил Алёша.

– "Плавильный котел", – Ольга поняла, что он хотел этим сказать.

– Это, кажется, американский термин. А знаешь, я начинаю относиться к Москве уже без прежней ненависти. Наверное, потому что здесь живешь ты! – он заметил, что она его не слушает, явно хочет поговорить о другом.

– Я ж тоже не москвичка.

– Да у нас, похоже, и нет настоящих москвичей. Может быть, только Наташка Ефимова, да и ту привезли в Москву родители в уже подростковом возрасте.

Ольга подумала, вспоминая настоящих москвичей в своём кругу знакомых:

– Ты прав, никого не вспомнила, – и тут же добавила: – В советские времена в Москву тоже рвались самые энергичные люди. А их детки живут на всем готовом. Ни к чему не стремятся, не умеют бороться.

– Ну, может, это потому, что мы не в тех кругах вращаемся? Может, где-то и есть… – Алексей замешкался, подбирая слово, – …бизнесы, где доминируют коренные москвичи?

– Мне такие пока не попадались.

Оба помолчали.

– А что ты хотел? В Москве собрались все деньги России. Все потоки – через Москву. Вот мы, хищные и злые, кому нечего терять, и слетаемся со всех концов страны, как мухи на… – Ольга ухмыльнулась и пропустила слово. – Эти потоки осваивать и распиливать.

– Получается Москва без москвичей.

– Ага.

– А заметила, как среди дворников и строителей таджиков стало меньше, а узбеков больше?

– He-а, не обращала внимания. А что?

– Да, просто интересно, почему. Тоже отовсюду слетаются… присосаться к потокам. Под страной ты имела в виду СССР?

– Да. Вот ты сам посмотри. Центр города. Магазины, кафешки открываются и закрываются, не могут отбить бешеную аренду. А банков становится всё больше и больше. Вокруг нас столько допофисов, посмотри, к ним же никто не заходит. А ведь никто не закрывается. Значит, банкам денег хватает [34] .

Алексею не хотелось говорить про банки. Разговор неизбежно скатился бы к работе и тем дыркам, которые прятал от ЦБ Кирюхин. "Его ещё тут не хватало", – зло подумал Алексей и решил развить умную мысль в другом направлении.

– Это проблема стара как мир. Раньше это называлось вырождением наследственной аристократии.

– Какой ты умный! – Ольга дурашливо захлопала длинными ресницами. Алексей смутился.

– В самом деле, когда на богатенького Буратино сваливается наследство, например, миллион, который он не заработал, ему очень, очень тяжело. Он не знает, как трудно этот миллион достался, и не знает, как удержать его в руках. Просрать ведь легко.

– Это, как виндсёрфинг. Когда тебя ставят на доску на гребень волны. А ты стоять не умеешь. Можешь только упасть.

– Да, симпатичное сравнение. Вот так и кончаются наследственные состояния.

– Жалко деток. Надеюсь, нашим такое не грозит.

Алексей остановился. Просто остановился посмотреть Ольге в глаза. Делать вид, что не заметил сорвавшуюся с её языка фразу про "наших деток", не имело никакого смысла. Верить, что Ольга оговорилась, Алёша тоже не мог. Ольга боялась повернуть, к нему лицо, ждала его реакции. "Наши детки" возникли откуда-то из подсознания, и сейчас эта идея бушевала над их головами, расширяясь и извиваясь хвостами возможностей. Не говоря ни слова, Алексей притянул Олю к себе и поцеловал в губы. Стремительно и страстно.

Глава 4

2008 год, 20 октября, понедельник, утро.

Алексей смотрел в потолок. Ему было очень жалко вот этих сучков на вагонке, жалко себя, жалко своих родных. "Надо добраться до телефона", – он попробовал повернуться на бок. Получилось. "Теперь на живот! На животе можно ползти", – нет, не получилось.

Телефон звонит. "Олечкина мелодия. Она меня ищет. Почувствовала неладное. Надо двигаться". Алексей шевельнул ногами, стараясь оказаться ими по направлению к столу. Теперь, перебирая ими, попробовал подтянуть тело. Тёмная волна боли снова накатила на Алексея и погасила сознание.

2003 год, 22 сентября, понедельник, утро.

Доброе утро, солнышко!

Ольга не ответила.

Как ты?

– Извини, нет настроения. Лучше не подходи. Покусаю.

– Понял, сижу тихонько.

Алексей поработал пару часов, продолжая за Олечку тревожиться. "ПМС, что ли?" – думал он, безуспешно пытаясь отсчитать недели от предыдущих Олиных месячных.

2003 год, 22 сентября, понедельник, день.

Первые пару часов рабочей текучки прошли не слишком напряжённо: его подчинённые спокойно, без нервных срывов, отвечали на телефонные звонки, иногда перебрасываясь между собой фразами. Пиликал REUTER, требуя ответить на обращение других банков. К двенадцати стала ясна окончательная позиция по сегодняшней ликвидности, Звонарёв сделал несколько пролонгаций. И погряз в месиве новых сделок. Он не курил, поэтому перерывы его не отвлекали. Как вдруг зазвонил мобильник.

– Алё!

– Добрый день. Это Михайлов на проводе, можешь говорить?

– Конечно.

– Загляну в обед к тебе ключики отдать, адрес дай.

Алексей продиктовал. Сергей Борисович был старым другом отца и неделю назад устроил им обоим весёленькую ночку. В тот день папа приезжал на очередное безнадёжное кадровое собеседование, где-то пересёкся с Михайловым и вызвал сына забрать его тело из "кабака". Не то чтобы представители старшего поколения напились. Отец был как огурчик, а вот Михайлов пребывал в бессознательном состоянии. Как выяснилось, он пил какие-то лекарства, оказавшиеся несовместимыми с алкоголем, в результате всю ночь пугал Звонарёвых, регулярно прекращая дышать. Тогда они ворочали тяжёлую тушу неудавшегося пьяницы, придавая ему вертикальное положение – Сергею Борисовичу легчало. Его собственный мобильник был разряжен, домашнего адреса отец не знал, а "скорую" решили не вызывать. Михайлову светило провести ночь на полу приёмного покоя вместе с бомжами: врачи не хотели связываться с пьяными, а переубедить их было невозможно. Этот свой горький опыт папа пересказывал Алексею, добавляя для пущей убедительности, что подобная история могла навредить Михайлову по службе и помешать ему стать генералом. В каких органах служил Сергей Борисович, Звонарёв так и не узнал. Ему было откровенно всё равно.

В банк Михайлов заходить не стал. "Не хочу светиться", – объяснил он Алексею свое избегание бюро пропусков с приветливыми девушками на стойке ресепшен, где паспорт посетителя обязательно копировался. Среднего роста, с насмешливыми глазами, лысый, с висками, подстриженными чуть ниже, чем "полагалось", он непрерывно курил, заставляя Алексея отодвигаться. Говорить с товарищем отца было не о чем, но чтобы поддержать беседу, Сергей Борисыч начал расспрашивать о банке и о положении Алексея в нём.

– Помоечники небось?

– В смысле?

– На чернухе деньги зарабатываете?

– Да не в курсе, – Алексей не захотел распространяться перед малознакомым человеком на эту тему. – Есть, наверное, что-то, как у всех.

– Как у всех, – повторил Сергей Борисыч за ним. – А ты чем занимаешься?

Алексей начал рассказ о своей работе. Обычно незнакомым с банковским бизнесом сложно было объяснить романтику его рутинных обязанностей. Поэтому Звонарёв говорил, что "играет на бирже". Старшему поколению, почти поголовно в юности читавшему "Финансиста" Т. Драйзера, этот оборот был понятнее. Михайлов тоже оживился. А когда Алексей рассказал пару трейдерских, не совсем приличных баек, то лёд совсем растаял. Обед заканчивался, когда Сергей Борисович вдруг нерешительно замолчал, комкая салфетку в руках. Алексей чуть было не начал расспросы, мол, всё ли в порядке? Но собеседник собрался с мыслями и, глядя Алексею прямо в глаза, вдруг сказал:

– Ты… это… С ЮКОСом не связывайся.

– В смысле? Не торговать им? Симпатичная бумажка ведь, иностранцам нравится.

– А вот не связывайся. Мочить его будут. Мы его долго уже прорабатываем.

Звонарёв задумался:

– Послушайте, это серьёзное заявление. Вы уверены?

– Почти на 100 %. Ты меня только не свети нигде. Что я тебе эту информацию передал. Это с моей стороны злоупотребление служебное. Просто не хочется быть свиньёй неблагодарной. А то погорит хороший парень. В общем, молчок. Распоряжайся тем, что я сказал, как сам знаешь. Может, даже заработаешь чего. Ну, бывай!

– Может, телефончик дадите? – Алексей засуетился, переваривая слова Михайлова. "Вот это бомба!" – думал он. Собеседник заулыбался:

– Зачем?

– Ну, может, вместе что-нибудь замутим? Вдруг вправду заработать получится?

– Я подумаю. Сам тебе позвоню, – и протянул руку Алексею.

Возвращаясь с обеда, Алексей прошёл сквозь курилку, где молодые папаши обсуждали голый пупок Оксаны Фёдоровой [35] , которым та сверкнула во вчерашней передаче "Спокойной ночи, малыши". Поулыбавшись вместе с ними, поднялся к себе.

Алексей совсем другими глазами посмотрел на портфель ценных бумаг. Посмотрел в целом. Посмотрел, что делали его трейдеры в последнее время. Отметил про себя, что из всех, кто пробовал принимать инвестиционные решения, он показал худшие результаты. Никто из руководства не требовал от него быть "Соросом", но для поддержания собственной самооценки на нужном уровне Алексею не хотелось терять трейдерскую квалификацию. Он втянул глубоко в себя воздух. Оглядел свежим взглядом своё рабочее место. Капельку на одном компьютере и Ольгин пейзаж на втором. Медвежонок смотрел как на него как-то по-особенному. Все бесчисленные мелкие детали вокруг. Ещё раз глубоко вздохнул. В воздухе пахло большой медвежьей игрой. И Звонарёв утратил интерес к своей обычной работе. "Правда или не правда? – думал он о Михайлове. – Чего ему врать? И что делать?" Он сел себе на ладони, боясь дотронуться до клавиатуры. ЮКОС дорожал. "В любом случае время есть, надо ещё раз всё взвесить и обдумать".

Кирюхина он застал в кабинете Романенко. Их отношения не требовали длинных вступлений, поэтому Звонарёв начал вываливать на них самую суть сразу.

– Есть верный инсайд [36] про ЮКОС. Хочу сыграть на понижение.

– В смысле?

– Надёжный человек сообщил, что его буду мочить в самое ближайшее время. Органы.

– ЮКОС?

– Ну, у нас его в портфеле немного и у клиентов почти нет. По нашим масштабам, это будет буря в стакане воды, – к разговору подключился Пред.

– Если будут убивать ЮКОС, то и остальным бумажкам мало не покажется. Если играть на понижение, то по всем бумагам сразу.

– А человек надёжный?

– Надёжный.

– Откуда он?

Алексей замялся. Ему не хотелось раскрывать Сергея Борисовича, да он и не знал толком его должности и места работы.

– Оттуда, – Звонарёв постучал парой пальцев по своему плечу, изображая звёзды на погонах.

Кирюхин нахмурился и пожал плечами.

– Что-то не хочется мне. На фига нам эти авантюры? – он посмотрел на Романенко. – Ну да, сбросим мы сейчас свой портфель, посмотрим, сыграет твой источник или не сыграет. Но на большее?? Не знаю.

Романенко молчал.

– А заработать? – Алексей не унимался.

Кирюхин скривился.

– Не верю я в чудеса инсайдерской торговли. Вон у твоих предшественников был "верняк", источник в ЦБ. Мы ему платили пятерку "грина" в месяц за то, что тот присылал сообщение, когда "папа" будет выходить на рынок с интервенциями. И чем кончилось?

Романенко слушал хозяина с интересом, видимо, он не был в курсе столь давней истории.

– Звонит раз: "Папа сейчас будет продавать" [37] . Эти наивные чайники начинают "вставать в шорт" [38] по доллару, потирая руки. А курс не падает, и никакого "папы" нет. Им вовсю заливают рубли. На всех брокерах. А наши стоят, как ни в чем не бывало. Ждут. Верняк же. Курс постепенно уходит вверх – и уходит на целый рубль. Поза – миллиард шорта! Все нормативы нарушены. А "папы" всё нет. Хмырь этот к телефону не подходит. Досидели, пока не увидели, что просрали уже годовую прибыль по всем дескам казначейства, и только тут зарезались [39] . И только спустя полчаса вышел "папа", показал рынку офер [40] , и… всё… Может, и были какие-то интервенции, но доллар назад не вернулся. В общем, послали мы на хер этого "инсайдера" и больше с такими не связываемся. Пусть лучше дилеры и трейдеры [41] клиентов обслуживают и на комиссиях зарабатывают. Мне так спокойнее. Так что по рукам я тебя бить не буду, но призываю к осторожности, – Кирюхин посмотрел на Романенко, ища поддержки. Тот кивнул.

– Ладно, я ещё подумаю, – Звонарёв вернулся на рабочее место, чувствуя, что осторожность боссов его не убедила. Он не смог заразить их своим предвкушением яркого большого успеха.

Кекс!

– Кто здесь?

– В общем, я, кажется, перенапряглась.

– ? – Алексей тоже напрягся: "Мы ж отдыхали весь weekend?"

Млею просто. Девчонки мне измеряли давление: 90 на 70. Домой отпускают. Отвезешь?

– На "пыжике"? – Алексей начал представлять, как усаживается в крошечную машинку на место водителя.

Нет. Я в выходные к маме ездила. Устала, жуть. Машину видеть не могу. Я на метро сегодня.

– Хорошо-хорошо, уже собираюсь.

Алексей решил не возвращаться на работу. Он предупредительно откинул назад сидение, на котором должна была ехать Оля.

– Как санки. Помнишь анекдот? – Оля уселась в "эмэльку" и, не дожидаясь ответа, напомнила: – А в санки свинья уже уселась [42] .

Она уже рассказывала этот анекдот Алексею, и он уставился на неё с недоумением: "Она в таком полумёртвом состоянии хочет секса?"

– Куда едем?

– К тебе!

"Смело!" – подумал Алексей. Но Оля просто не хотела, чтобы его "эмэлька" засветло маячила возле дома: "Мало ли чего соседи додумают?"

– Посплю у тебя пару-тройку часов, а потом домой уже пойду. Ты не против?

– Всегда пожалуйста! Буду твой сон сторожить!

– Просто дома поспать не получится. Наверняка найдутся какие-нибудь домашние дела…

– Ну, я тоже могу тебя заставить грибочки пожарить. В прошлый раз замечательно получилось.

Слово "заставить" заставило Олю ощетиниться, но она парировала корректно:

– Если только с чёрной икрой!

Они оба намекали на свои прошлые приключения в Алёшиной квартире, и, предавшись воспоминаниям, оба умолкли. "Ну, не обязательно же всё время "динь-диниться"?" – Алёша мысленно соглашался с Олиной идеей поспать в его квартире, видя, что Оля задремала.

– И зачем такие подвиги? – у его подъезда Оля поняла, что Алексей имел в виду её полторы тысячи километров за два дня.

– А! – Ольга махнула ручкой по-карлсоновски. – Одноклассники приглашали на шашлыки.

– И как посидели?

– Я не запомнила.

– А Стас? – Алексей имел в виду, что муж мог бы подменить жену за рулём.

– А он не ездил.

Назад Дальше