Ольга пошла следом за Алёшей в прихожую, где комом валялась его одежда, как вдруг тот остановился, как вкопанный, словно что-то вспомнил. Налетев на него, она поймала Лёшин, остановившийся между полами распахнувшегося халатика. Трусики уже не справлялись, и их общие выделения, ставшие вязкими, лениво сочились по бёдрам. Ольга тоже заинтриговалась, что же будет дальше? Алексей тяжело рухнул на колени так, что где-то звякнула посуда, дотронулся губами до полоски животика между приоткрывшимися полами халата, поцеловал пупок. Халатик распахнулся сильнее. Алёша поймал правый сосок своими губами. Месячные закончились, и это прикосновение уже не было болезненным. Оле захотелось более энергичной ласки, но Алёша принялся посасывать второй сосок, тоже соскучившийся. Он поднял вверх глаза и встретился с мутным осоловевшим взглядом Оли. "Если он меня сейчас не трахнет, я его брошу", – решила она, покачнувшись назад. Алексей почувствовал, как Олечка пахнет им, и мягко толкнул её в полутёмную комнату, стаскивая с неё трусики. За трусиками к коленками потянулась свежая прозрачная нить желания. Ощутив, что он перемазывается тоже, Алексей достиг кровати, Оля плюхнулась на неё спиной и оказалась в той же позе, в которой он разбудил её. Раздвинула поднятые к потолку ноги… Алёша уже стоял на коленях перед ней, опустив глаза вниз, и любовался тем видом, который открывался только ему. Алексею показалось достаточным, что "лучик" торчит пока вперёд, а не вверх, и, смакуя каждое мгновение, он медленно расправил головкой Олины губки, добиваясь, чтобы они обхватили "лучик" правильным колечком. Итог предыдущего "динь-диня" ещё не вытек полностью, добавляя влажности к сочному Олиному возбуждению. "Лучик" проник до конца и задвигался плавно, возбуждаясь до правильной твёрдости уже внутри. Оля, зажмурившись, лежала на спине и наслаждалась. Алексей уже не мог смотреть на танец "лучика" с "пусечкой" и стал любоваться изумительным контуром Олиного лица. Тем, как менялись любимые черты по мере приближения оргазма. Оргазм оказался эгоистичным, без Алексея, но почему-то сейчас Олечке не хотелось любимому подыгрывать. Алексей понял, что вся инициатива передана ему, но… Он извлёк мокрый "лучик" из "пусечки" и нажал головкой на Олин анус. И попочка, ойкнув, впустила головку. На большее проникновение естественной смазки не хватило, но Алексею оно и не требовалось. Девушке неожиданно понравилась роль, которую сейчас она играла. Ольге хотелось, чтобы ЕЁ мужчина эгоистично удовлетворился ЕЁ телом, не заботясь уже ни о каких эротических играх. "Лучику" хватило нескольких трепетных движений на глубину головки, чтобы неподвижная Оля ощутила, как тот сладко лопнул в попке. Новую порцию его удовольствия она приняла в себя с признательностью.
2008 год, 20 октября, понедельник, утро.
Соринка на полу. Олин волос. Нежный и тонкий. Мелочи казались значительными, словно хотели что-то сказать.
Боль вроде стала слабее.
Незнакомый звонок. Всё-таки надо двигаться. Хотя бы на правом боку. По миллиметру. Отдыхая. С остановками. Ещё. Алексей двигался. "Да я же здоровый мужик!" Ещё пятнадцать сантиметров. Ещё. Отдышаться. "Что ж ты, сердце, так подводишь? – спросил он. – Так ведь и сдохнуть недолго". Алексей остановился отдохнуть.
Снова позвонила Олечка. "Ничего, отдохну и доползу. Сколько же я так лежу уже? Так и батарейка скоро сдохнет. Вперёд!" В голове звон.
Цитата из Стивена Кинга: "А потом будет жизнь… Не твоя, стрелок…"
2003 год, 10 октября, пятница, утро.
Мобильник пропищал эсэмэской рано утром, когда Алексей завтракал. Он ожидал увидеть "приветик" от Ольги, но отправителем обозначился отец.
– Звонил Михайлов, просил передашь тебе сообщение: "На днях. Решение принято", сказал – ты поймешь, что к чему.
– Спасибо.
Удовлетворять возможное папино любопытство Алексею не хотелось, да тот и не настаивал, решив, что сыночек не в духе.
Он щёлкнул пультом в надежде поймать прогноз погоды, но тоненькая девушка с НТВ бодрым голосом отличницы уже рекламировала простатит.
"Вперёд! На работу славную, на дела хорошие! Нееет! Сегодня я не позволю себя запереть на Носовихинском шоссе". Алексей понимал, что проектировавшие микрорайон советские инженеры сознательно оставили будущим жителям единственный въезд в город, общий на Новокосино и Реутов, не предполагая иного способа добраться в Москву кроме как автобусом. И тогда же придумали глупую мечту про метро рядом… в 2050 году. "Дураков нет!"
Алёша секунду полюбовался девушкой в ажурных чулочках, которая чистила лобовое стекло своей машинки. Свернул на Суздальскую, пристроился в хвост очереди желающих проехать под "кирпич". Тут была такая карликовая дорожка в одну сторону: съезд с шоссе в район сразу у круговой развязки. Поток нарушителей уверенно двигался напролом, заставляя ждать встречный поток. Через двойную сплошную налево поворачивать было опасно. Нужно в один рывок пересечь обе полосы, двигающиеся в три ряда в каждую сторону. Внимания могло не хватить, плюс иногда не удавалось разглядеть затаившихся в засаде гаишников. Поэтому Алексей свернул направо, резко ушел в крайний левый ряд под "левую стрелку" поворота на Реутов и, дождавшись её, развернулся прямо на пешеходном переходе, встав перед потоком машин, двигавшихся в Москву. "Первым!
Средняя скорость семнадцать км в час. Отлично для начала движения".
Пост ДПС на Кетчерской и огромная пробка до Новогиреевской эстакады. Замызганный до невозможности белый фургон радовал всех надписью пальцем: "Грязь лечебная, лизнуть сто рублей". Лёша засмеялся: "Не буду стоять!"
Алексей направил машину налево во двор Олиного дома. Вдоль запруженной улицы добрался до светофора перед железнодорожной станцией. Некоторые хитрецы (вроде него), пробравшиеся через дворы, здесь пытались вклиниться в поток. Притормозил у пешеходного перехода, в ожидании, пока люди освободят тротуар по зелёному сигналу, и дальше уже дунул, разгоняясь по пустому тротуару вдоль заспанной пробки. У эстакады обычно дежурят гаишники, но они предпочитают ловить более хлебных нарушителей, носящихся по встречке. А тротуар… не такое уж сильное нарушение. На всякий случай, не дожидаясь, пока возможные гаишники его разглядят, Лёха ушел левее, через стоянку у рынка выбрался к самому въезду на эстакаду. Здесь его пропустил кто-то сердобольный на "Камри", Звонарёв "моргнул" ему в благодарность. Средняя скорость достигла двадцати километров в час. Теперь она должна была упасть, потому что избежать эстакады не получится никак.
Под мостом сразу повернул направо – там сейчас свободно: кроме автобусов мало кто едет от метро в спальные районы. Свернул налево на Перовскую снова в неположенном месте через "сплошную" и, создавая помеху справа всем, кто толпой выезжал на круг, ухнул дальше по Мартеновской до Новогиреевской. "Нет, ты посмотри, всё ещё двадцать км в час средняя. На Зелёный выезжать опасно. Трамвайные пути, пересекающие Третью Владимирскую, такой высоты, что дадут фору любому "лежачему полицейскому", пробку создают всегда".
Нужно было свернуть налево на Братскую – справа ехало нечто, освещая дорогу впереди себя синими фарами. "Какой только тюнинг водители "Жигулей" не придумывают, чтобы заставить себя уважать на дороге! И как только они техосмотр проходят с такими фарами?" Алексей демонстративно с ускорением "подрезал" "Жигули", не уступив дорогу. "Только бы дали пересечь Вторую Владимирскую!" Но там образовался затор перед метро, поэтому уставшие водители пропускали всех желающих прорваться до Первой Владимирской.
Нет, стоять на ней Алексей опять-таки не собирался. Повернул на Зеленый проспект. Светофор впереди заморгал зелёным. Ускорился, проскочил на красный, глянул в зеркальце заднего вида: за ним на красный проскочили ещё шесть машин. "Это Москва! А Электродная свободна! Относительно, конечно".
Слишком много желающих проехать под "кирпич" по улице с односторонним движением навстречу потоку. Отдельная пробка в три ряда. Явно нет тут сегодня гаишников! Теперь Алексей свернул направо в скверик, по раздолбанной грунтованной дорожке добрался до набережной, опоясывающей засиженный утками пруд, и медленно, стараясь не напугать пешеходов, втёрся в поток идущих к метро людей. Наконец большинство из них скрылось под землей, и Звонарёв спрыгнул с тротуара на шоссе Энтузиастов. Подождал, пока стрелка перегородит движение слева из центра, и с ускорением через двойную сплошную вклинился в плотный поток двигавшихся в центр города машин.
Слева пролетел очередной хмырь с купленной "мигалкой". "До Будённого никак нарушить правила уже не получится, гаишники за мостом стоят всегда. Но в правый ряд лучше всё-таки перестроиться". Передние "Жигули" кроме красных габаритов одновременно светили жёлтыми фонарями заднего хода, хотя ехала машина вперёд! "От таких чудиков нужно держаться подальше – мало ли что им взбредёт в голову! Повезло!" На светофоре у проспекта Будённого Алексей оказался первым! Скосил глаза влево: "Мало ли чего захочет сделать эта "Вольво"?" Сидевший за рулём мужик сверкнул запонками, чем сильнее привлек внимание Лёши. "Интересно, я когда-нибудь буду носить запонки?" – в этот момент мужик в "Вольво" ласкающим движением погладил панель своей машины. "А говорят, в Москве живут самые злые водители в мире", – растрогался Алексей.
Загорелся зелёный. Вместо того чтобы повернуть направо, Звонарёв перестроился на трамвайные пути.
Теперь до Авиамоторной вихрем, прямо по трамвайным путям. Объезжая сплошной светофорный узел шоссе Энтузиастов, запирающий своими бестолковыми сигналами движение чуть ли не через каждые сто метров. "Только плиты гремят под колесами. Если суметь разогнаться "громче" сорока километров, тряска станет меньше!"
У "Авиамоторной" – направо на Красноказарменную. В это время улица пустынна до самой улицы Радио, но там тоже можно встать мёртво. Звонарёва обогнала машина ДПС: "Удивительно – без мигалки! Я думал, они даже за пивом с мигалкой ездят!" Алексей пропустил его в свой ряд, подумав: "Не по мою ли душу?" Но гаишник благодарно моргнул "аварийкой". "Вот бывают же среди них нормальные люди!"
Сразу за мостом последний раз за утро Алёша нарушил правила дорожного движения, свернув налево через трамвайные пути на Яузу. "Если успеть сюда до 8.30, то по Яузе удастся прорваться до самого Садового кольца!.. Итак, средняя скорость движения – двадцать семь км в час, время в пути – пятьдесят минут".
Сворачивая на Садовое, Алексей разглядел справа кучку киргизов-гастарбайтеров, беспомощно толпившихся на тротуаре. Отсутствие традиционной пробки делало переправу через многополосное движение невозможной. В их горах нет подземных переходов, и бедняги своими узкими глазами выражали групповую растерянность. Алексей сжалился, притормозил, приспустив стекло, крикнул:
– Ребята! Переход вон там!
Киргизыне отреагировали. Они продолжали удивлённо моргать – никто из них не говорил по-русски. "Видимо, таксистами приехали устраиваться", – с издёвкой подумал Алексей, срываясь с места.
Центр города. Узкие старинные улицы в это время ещё более-менее свободны. Непонятно откуда взявшийся впереди Алексея МАЗ ("Им же сюда запрещено?") весело "закозлил" кузовом, сбавляя скорость перед зелёным светофором. "Кому-то в кайф проскочить, а ему в кайф постоять на светофоре первым – они словно в другом времени живут. Нет. Причина транспортного коллапса в Москве – не дураки и не дороги. Дураки на дорогах – вот правильная причина. Участники движения, разделённые автомобильными технологиями на тридцать-сорок лет, несовместимы. Авторы пробок – это те, кому нужно досчитать до десяти, чтобы тронуться на зелёный сигнал светофора, те, кто не может выдержать ровной скорость при подъёме на мост, те, кто закипает летом и глохнет зимой, те, кто паркуется во втором и третьем ряду, те, кто поворачивает налево из правого ряда и не пользуется поворотниками".
Впереди мелькнул красный "пыжик", и сердце Алексея гулко стукнуло и обмерло: "Неужели? Догоню!" Он принялся слаломом ввинчиваться в поток, распихивая корпусом "эмэльки" сразу три ряда. Ему сердито забибикали:
– Ну мудак я! Мудак! Простите – извините! – вслух сказал он, понимая, что его всё равно никто не слышит.
Красный светофор. Олечка впереди на три корпуса. "Не беда! Всё равно догоню", – Алексея охватил охотничий азарт, он выключил магнитолу: ничего слушать не хотелось. Ещё квартал. Алексей понял, что "добыча" от него уже не уйдет, успокоился и стал подкрадываться: "Заметит – не заметит"? На следующем красном светофоре Оля встала первой, он сразу за ней, но девушка не догадалась посмотреть в зеркальце.
– Эх! – Алексей вышел из "Мерседеса" и, оставив дверцу распахнутой, подбежал к "пыжику", стукнул в Олино стекло. Та испугалась, но стекло опустила:
– Привет! – её голос прозвучал встревоженно, а лицо выражало удивление.
Не говоря ни слова, Алексей протиснул голову в салон и, схватив её ладонью под затылком, стремительно поцеловал в губы. Отпрянул и молча умчался на своё место. Следом пискнула эсэмэска:
– Ой, кто здесь?!
– Похвали еще, дорогая Олечка!
– Не знаю, как на счет дорогой… начинаю ты радость солнышко светлый цветочек точнее бутончик я сохраню и бережно понесу по жизни в своем сердечке там ты будешь любим с ку я тебе обещаю целую, любовь моя.
2003 год, 10 октября, пятница, день.
Алексей сумел скрыть своё возбуждение на планёрке. Пакет акций ЮКОСа он скинул сразу после той встречи с Михайловым, и Романенко, заметив эти операции в листе сделок, довольно ухмыльнулся, решив, что этим Лёшина игра на понижение окончилась. Бумаги с тех пор только выросли, и руководство имело основания радоваться своей осторожности.
Первым делом на рабочем месте Алексей сделал два коротких звонка. "Скандинав" Виктор обрадовался ему и начал что-то мямлить, что, мол, мы уже отчаялись надеяться, что он прорежется, но Алексей резко перебил его, сказав, что время дорого. Очевидно, решения принимал не "связной" Виктор, и скандинавы все равно будут играть на понижение с Алексеем или без.
Голос Сельдина, напротив, казался вялым. Ему показалось подозрительным, что Алёше понадобилось его участие в игре так скоро, но разговор он повёл по-деловому:
– Дайте мне какое-то время сбросить свой пакет, пропустите вперёд. А то я могу и не успеть.
Алексей согласился. Теперь он прислушался к разговору, который вели Карен и Наташа. Наташка выгружала из сумки на свободный письменный стол, используемый в качестве кухонного, пакет пряников…
– Национальная рознь, национальный вопрос – это от неполноценности бедных, – видно было, что тема всё же как-то задевала Карена, его голос не был равнодушно холодным.
– Мы живём в глобальном мире, – продолжал он, видя, что количество слушателей увеличилось. – У нас, например, гораздо больше общего с еврейскими банкирами с Уолл-стрит, чем, например, с интеллигенцией нашей культурной столицы.
Карен имел в виду Питер:
– Пляска Доу-Джонса, взлёт нефтяных цен, курс доллара – всё это влияет, очень сильно влияет на небольшую долю населения планеты. То есть – на нас. И объединяет гораздо сильнее, чем культура, и языки, на которых мы думаем. А вот наш дачник-пенсионер быстрее договорится с фермером из Новой Зеландии, чем, например, со мной.
Алексею нарисованная коллегой картина показалась забавной, и он решил добавить смешинки в монолог Карена:
– А как сильно объединяет женщин со всех концов света очередь в женский туалет в каком-нибудь Хитроу! Им тогда совсем не до национального вопроса!
Наташка засмеялась:
– Я думаю, что существуют темы, которые сильнее объединяют женщин, чем твой пример.
– Какие?
– Вот если собрать африканку, американку, немку, японку и русскую (но так, чтобы они все понимали, например, английский) и вбросить им тему, как удержать возле себя нормального мужика?.. Они очень быстро подружатся. Гораздо быстрее мужиков, – Наталья растила сына одна.
– Ну, мы на почве хоккея тоже бы быстро подружились, – Карен вставил свои пять копеек.
– На почве хоккея вы, скорее всего, подеретесь…
– Ага, так как за разные команды болеем, – согласился с Наташей Алексей. – К делу!
Он многозначительно помолчал, чтобы подчинённые заметили его настроение. Он не стал "вилять" перед ними, коротко заявив:
– Сигнал поступил, приступаем!
"Так выпить кофе или вприкуску?" – Алёша оглянулся назад, в надорванном пакете ещё оставалось пять пряников. Есть не хотелось. Только пить.
На корсчете было порядка сто миллионов, и Наташка тут же приступила к первому "репо". Похоже, "крючки" она забросила заранее, и теперь ей не требовалось много времени. Пока она торговала, Алексей наблюдал за "стаканом" "сбера" [44] . Сергей Иванович был аккуратен. Он "заливал" все заявки на покупку этих акций строго до какого-то уровня, не желая ронять рынок дальше, а потом терпеливо ждал, когда появится спрос, достаточный для следующей порции. "Сколько ж у него "сбера"?" – думал Алексей. Всего он насчитал пять траншей, причём, последний оказался весомее всех – кто-то крупный выставил сразу огромную заявку на том уровне, где останавливал свой слив Сергей Иванович.
Алёша вдруг ощутил голод, остывшего кофе оставалось треть чашки. Он снова оглянулся – на "кухонном столе" лежал пустой пакет из-под пряников. "Вот так всегда!" – весело подумал Звонарёв. Он напряжённо ждал звонка Сельдина. Смотрел на телефон, и его подчинённые тоже смотрели на его телефон. Трель прозвучала как колокол резко. Алексей нажал зелёную "трубочку":
– Алё!
– Маму можно? – чей-то детский голос явно ошибся номером…
– Маму спросили, – Алексей ответил на немой вопрос сотрудников. Все засмеялись, эта фраза разрядила напряжение всем, кроме Наташки. Она нахмурила лоб, ей тоже звонил иногда ребёнок, но номер начальника он знал вряд ли.
Тут же позвонил Сельдин, его номер определился правильно:
– Я всё.
Следующие несколько часов прошли в аврале. Наташка "реповалась", Чук продавал бумаги. Карен в вакханалии на ММВБ не участвовал, занимаясь заявками клиентов на валютном рынке и искоса поглядывая на коллег. Гек работал с клиентами на фондовом рынке. Наташка начала с длинных трёхнедельных "репо". Где она их нарыла, неизвестно, и Алексей даже думал её придержать. Существовал риск, что игру придётся прекращать быстро, а возврат денег через три недели мог помешать закрытию "коротких" позиций. Но вслух так ничего и не сказал: "Будь что будет".