Оля вспомнила, как расцветала её сексуальность после встречи с Алёшенькой. Как сначала она старалась бороться с ней, как потом пыталась контролировать свои эмоции и желания, как уступила им, уносимая бурей страсти. Как страдала от этого. Как долго думала о предстоящем разрыве, ей так хотелось протрезветь! Как рвала с Алёшей и вчера решилась-таки снова. И что из этого вышло?! Сейчас взрыв сексуальности не виделся ей проблемой. Совсем.
Выплакавшись, Олечка поняла, что способна снова мыслить здраво. "Я всё равно хочу от него деток. Я сильная. Я справлюсь. Я буду бороться. Что случилось со мной – это беда. Но она уже позади. Я люблю его. Я буду за него бороться. За его любовь. За наше будущее. Я обязательно нарожаю ему ещё деток!" – Оля поняла, что сформулировала какое-то очень важное правило. "Наша любовь – настоящая. Это – самое главное! А за любовь надо бороться! Вот оно: за любовь надо бороться. И я буду бороться. Не сдамся, – снова и снова повторяла она себе, понимая, что эта формула наполняет её душу уверенностью. – Господи, спасибо тебе. За силу, которую даешь мне".
2003 год, 22 октября, среда, день.
Ольгу выписали на третий день. Алексей оставил ей "эмэльку" с запасными ключами.
Она появилась на работе в тот момент, когда он, устав от безделья, направился домой – сразу после обеда. Ничьего согласия он не спрашивал. Боссы решили не суетиться раньше времени: убытки больше не росли. Но Алёшу к работе не вернули и от встреч с ним уклонялись. Более того, вдруг необъяснимо начали снижаться цены на русские евробонды, вселяя в руководство надежду, что Лёшина идея не безнадёжна.
Алексей в полной прострации брёл по улице. Его мысли текли медленно и угрюмо. "Денег нет, с работы выгнали, жена изменила, любимая девушка бросила… Осталось разбить машину", – он понял, что повторяет канву анекдота про чёрные и белые полосы, и зло усмехнулся [49] .
Слева с ним поравнялась… его "эмэлька".
– Садись, – видеть хрупкую Олю за рулем огромного джипа было как-то противоестественно, и Алексей подчинился.
Она чему-то улыбалась, но вид у неё был решительный. Она обратила внимание на то, как бессильно его большие ладони лежали на коленях, и промолчала.
Сначала ему показалась, что она везёт его к тому месту на Яузе, но Оля свернула и через некоторое время остановилась около старого жилого дома. "Она ж тут квартиру снимает", – догадался Алексей, покорно следуя за ней.
– Побудешь здесь? – он кивнул, и Оля тут же умчалась, не оставив ключей. "Здесь так здесь, – Алексей потрогал входную дверь и увидел, что та заперта снаружи. – Я тут пленник". Он начал было думать, как отнесётся к такому факту жена, но его разозлило вдруг, что она ни разу ему не позвонила и не написала с той ночи, когда он отклонил её четырнадцать неотвеченных вызовов и удалил, не читая, кучу эсэмэсок. "И хер с ней!" В глубине проснулась тоска по дочери, и он терзался этой болью весь оставшийся вечер, пробуя читать Олины книжки.
Ольга вернулась с его сумкой и… мольбертом. Алексея это поразило. И, пока он удивлялся, Оля глянула на него озорно и уверенно и сказала:
– Мне сейчас нельзя носить тяжести, поэтому я захватила из твоих вещей самое необходимое.
– Мольберт? – но Ольге не захотелось продолжать разговор про искусство.
– Ты – мой! – и тут же прижалась к нему всем телом, словно он был птицей и мог улететь, испугавшись этих слов.
– Только – это, – она отпрянула и строго посмотрела ему в лицо. – В моём доме правило: никаких трусиков!
И сдёрнула с него всё.
Алексей бережно обнял её и чуть не заплакал, теперь от счастья…
Она села на пуф, сбросила туфли и, прижавшись носом к его лобку, втянула носом весь его накопившийся за день запах. Алексей с беспомощным видом наблюдал за ней. "Интересно, насколько меня хватит терпеть его жалкое нытье?" – подумала она.
– Тебе же нельзя? – спросил он.
– В ротик можно, – она взяла его за "лучик", как маленького мальчика берут за ручку, и повела в комнату.
– Сюда! – она усадила его на диван и сама села между его ног.
Алёша встретился с ней глазами:
– У меня может не получиться.
"Зато у меня получится", – подумала Оля и, не отрывая взгляд от его глаз, взяла губами головку "лучика". У "лучика", в самом деле, было своё мнение об Алёшином стрессе и его депрессии, и он дисциплинированно встал. "А ведь "ку" – это власть! Моё оружие. Ротиком я могу разбудить "лучик" всегда! Я вообще теперь всё могу!" – Ольга заметила, что Алёша запрокинул затуманенный взгляд к потолку и, тоже прикрыв глаза, принялась импровизировать. Обычной фелации не хотелось. Оставив "лучик" в ладошке, она принялась ласкать язычком его яички, а потом переместилась к основанию. Задвигалась вдоль канала сильными широкими движениями языка то с одной стороны, то с другой, останавливаясь всякий раз у самой главной точечки под головкой. Алексей заводился всё сильнее. Тогда она позволила себе делать паузы, чтобы кончиком языка ласкать эту самую чувствительную точечку. Но при этом "лучик" она не брала в рот губами, а наигравшись, возвращалась к прежней ласке ствола. Алексею так хотелось ощутить "лучик" внутри этого мокрого нежного страстного рта, что он зарычал, пытаясь прервать эту сладкую пытку, но Оля не позволила ему встать. Заметив такую реакцию, она изменила характер пауз, во время которых просто брала в рот головку "лучика", прекращая ласки языком, давая отдохнуть и ему, и себе.
После чего цикл повторялся. "Флейта ведьм", – мелькнул в голове Алексея слышанный и забытый давным-давно термин. Они теперь никуда не спешили. Ни муж, ни жена не ждали их нигде, и можно было наслаждаться бесконечно. "Он же мой пленник, в конце концов", – думала об этом Оля, чувствуя, как "лучик" начал расти в размерах. Последний раз коснувшись языком волшебной точечки, она принялась наблюдать, как первая порция долетела до Алёшиной груди, а последующие принялись белыми мутными сгустками распределяться вокруг его пупка. Это зрелище было восхитительным, и Оля ни на секунду не пожалела о том, что не дала рту наполниться. Дождавшись окончания его оргазма, девушка бережно взяла в губы головку, тщательно, но деликатно облизала её и только потом слизала всё с Алёшиного живота и груди, не пропустив ни капли.
Она не хотела никаких разговоров: ни о его залётах на работе, ни о разрушенных семьях. Поэтому Ольга включила комедию посмешнее и провела вечер, лёжа головой на Лёшином животе…
Ольга не стала говорить Алексею, что, выходя из его подъезда в Новокосино, она прошла мимо Светланы, сидевшей на лавочке. Они не узнали друг друга, но уже в машине Карпова вспомнила, что на концерте Звонарёв был с этой женщиной. "Видимо, Света приехала в Москву мириться с мужем. И как только она машину не заметила? Не отдам!" – Ольга ещё больше утвердилась в своём решении.
"Впервые мы спим вместе…"
2003 год, 23 октября, четверг, утро.
Алексей проснулся от прикосновения её губ. "Мозги же высосет", – подумал он, не желая сопротивляться, а наоборот устраиваясь поудобнее поперёк кровати. Ольга заставила его согнуть ноги в коленях, чтобы они стояли пятками на краю достаточно широко, чтобы пустить её ротик к самому сокровенному.
После бурного вечера "лучик" реагировал вяло. И…
Вдруг Алексей ощутил, как её пальчик аккуратно проник в задний проход и задвигался там.
– Ой, – только и сказал Алёша. Но "лучик" на такую непривычную ласку отозвался. А Оля завелась по-настоящему. Ей очень нравилась его попа, "безупречная попа!", а зрелище собственного пальца, двигающегося внутри, зацепило в голове девушки целый пласт эротических фантазий о страпонах и женском доминировании.
"Ой-ой", – в тон ему подумала Олечка, чувствуя, как "лучик" начал что-то выделять. Его оргазм наступил очень быстро, ей даже показалось, что эрекция даже не успела стать несгибаемой. "Вау, – думала она, нежно целуя Лёшу в лоб. – Интересное развитие сюжета!" Как вдруг новая сногсшибательная идея заискрилась у неё в голове. Оля сбросила трусики и села "пусечкой" на его лицо. Алёша послушно подключил язык, но девушка хотела другого.
Выгнувшись так, что ему пришлось выставить вверх подбородок, она принялась тереться "пусечкой" об него. Ольга не догадалась взять ему бритву – и двухдневная щетина пребывала в той стадии жёсткости, когда уже не колется.
Алёша же наслаждался открывавшимся зрелищем снизу вверх, как двигалась Оля, как зрело внутри неё удовольствие. В экстазе она едва не переломила ему шею, но всё обошлось. "И мне больше не нужно стесняться своей сексуальности. Я – его женщина. Навсегда!"
Ещё несколько часов он приходил в себя, переваривал свою новую роль. "Игрушки в её руках. Или ногах? – он вспомнил щёками сладкий плен её бедер. – Быть пленником у неё между ножек даже вкуснее…"
Оставаясь один в незнакомой квартире, он упорно боролся с депрессией. Отсутствие звонков с работы угнетало. Звонить самому – значило нарваться на плохие новости. Интернета не было. Смотреть телевизор быстро надоело. Читать что-либо он просто не мог.
"Интересно, в чём смысл? Зачем Ольга держит меня здесь? – Алексей попробовал поискать положительные моменты. – С сексом всё понятно. Ей нельзя. Со мной уже перебор. Вместо жгучей страсти остались нежность и умиротворение. Осознание того, что любимый человек рядышком. А всё-таки здорово, что мы спим вместе. В одной кроватке, под одним одеялом", – Алёша вспомнил, как нравится ему, просыпаясь, класть голову на Олечкину подушку, слушать её дыхание, её запах.
"Она удивительна. Я никогда не видел её разозленной. Сердитой видел, а злой нет. Это значит, что любые сложности между нами мы сможем преодолеть. Ведь в будущем неизбежны разочарования друг в друге, когда эйфория страсти пройдет. Но она умница. Мы оба терпимы к будущим недостаткам друг друга. И мы сумеем пройти сквозь невзгоды. Прощая друг друга. Я верю в это. До чего же я её люблю!"
"Нет, я бы один повесился. И то, что она совсем не говорит о работе, тоже важно. Ей словно всё равно, что я "слетел с пьедестала"", – Алексей вспомнил фразу жены, и тут же её забыл. Дальше должна была последовать мысль о дочке, которую было чудовищно жаль.
Алёша смотрел на свою картину. "А ведь она меня к жизни возвращает", – первое время он тупо пялился в неё часами. Видимые недостатки раздражали его. Он пробовал их исправлять и даже получил удовольствие от результата, но творчество стимулировало свежие идеи. В результате он начал рисовать заново. Второй черновик ему понравился очень. Но теперь у Ольги было время позировать, и он забросил черновик, обложился её фотографиями и сделал несколько эскизов портретной части картины. Снова взялся за кисть. "Расту", – с удовольствием подумал он.
"А ещё я всё время вкусно накормлен, – Ольга всегда тащилась от того, с каким аппетитом он ел её стряпню, и с азартом импровизировала новые вкусности. – Если б она предложила нанять кухарку – сбежал бы в тот же день! – и он застеснялся этой своей мысли: – То есть мои чувства к Олечке настолько непрочны? Фу!"
2003 год, 23 октября, четверг, вечер.
– Смотри, что я тебе купила! – с трусиков на Алёшу смотрели забавные рожицы слоников. – Нравятся?
"Это для неё так важно?" – Алексей скрыл недоумение:
– Нравятся. Симпатичные.
– Это теперь будет Наше. Понимаешь? – её глаза смотрели так, что не любить эту женщину в такой момент было просто невозможно.
– Да. Я так тебя люблю! Спасибо тебе.
Ольга действительно радовалась своей находке, как ребёнок.
Они гуляли по Новому Арбату, когда Алексей вдруг увидел две пушистые ёлочки. Схватив Ольгу за руку, затащил между ними и притянул к себе:
– Олечка! Я тебя очень-очень-очень люблю! Выходи за меня замуж!
Ольга растерялась. Никакой подготовки не было, всё произошло так внезапно. Радость туманила мозги: "Но мы ведь ещё оба не развелись", – и она не нашлась, что ответить. Попробовала отшутиться, но умолкла на полуслове, поняв, что Алексей просчитал её реакцию. Зато глазки Оли светились благодарностью – и её распирало от невысказанного.
В кафе они пили глинтвейн, а он ласкал своими длинными пальцами красную салфетку. Олечка понимала, что надо поговорить, но игра его пальцев сбивала с толку. Ещё не зажившее нутро попробовало сладко потянуться, пофантазировать, но тут же болезненно дрогнуло.
– Пожалуйста, не надо! Ты меня и так на всех совещаниях изводил своими пальчиками – с мыслями не могла собраться. И теперь тоже! – её упрек звучал шутливо, но в серых глазах читалась мука.
– Скажи, зачем?
Он не стал договаривать, но в этом коротком вопросе отразилось всё, что происходило с ними эти дни и ночи, всё, о чём они хотели, но не решались поговорить. Уж очень разительно изменилось Олино поведение после Яузы и больницы. Она боялась, что он начнёт говорить о разрыве, который почти состоялся по её инициативе… Но всё-таки…
– Алёшенька! – её голос прозвучал торжественно, и Оля смутилась. – Я просто поняла, что… За любовь надо бороться! Если есть кто-то наверху, кто свёл нас вместе, то это же не просто так произошло. Ведь эта наша связь – она же что-то большее, чем просто "динь-динь"? Правда?
– Да, я тоже такое чувствую. Когда ты рядом, меня не покидает ощущение, что я всё делаю правильно, ты как будто уверенность в меня вселяешь. Чем бы я ни занимался. Мне это очень дорого.
Теперь его глаза смотрели вкрадчиво, словно он боялся, что сказал лишнее.
– Алёшенька! – ей захотелось встать со своего места и прижаться к нему: "А почему нет, мы же стоим?" Оля подошла и обняла Алёшу. – Я деток хочу! От любимого мужчины. От тебя, – она стала говорить сбивчиво, сквозь распахнутые куртки они ощутили тепло друг друга. – Ведь с тем, что в первый раз не получилось, я же не смирюсь…
– Да, – ответ Алексея прозвучал твердо: "Она согласна".
– Мне так хочется собираться всей семьей у камина и читать деткам книжки…
– Да!
Ольга сладко вздохнула о своей мечте:
– У нас будут продвинутые детки!
– Как ты!
– Как мы!
Им обоим захотелось вылететь из кафе навстречу холодному осеннему ветру.
– Я уже подала на развод.
– Ты знала, что я сделаю предложение? – Олины глаза посмотрели на него смешливо и снисходительно одновременно: "Конечно, знала". Но ответ прозвучал серьёзно: – Да нет. Просто по-любому отношения со Стасом уже не склеить. Чего цепляться за штамп в паспорте? – и про себя додумала: "Конечно, если захотеть, можно помириться, но зачем?" Она снова вспомнила цитату из фильма "Непристойное предложение".
"Да, а мне будет сложнее", – Алексей не стал давать никаких обещаний, что несколько встревожило Олю.
2003 год, 24 октября, пятница, вечер.
Кризис наступил.
Вернувшись с работы, Ольга увидела, что у Алёши вид совершенно убитый.
– Что случилось?
– Капелька звонила, – и чуть не заплакал.
От этой озвученной чужой интимности Ольга растерялась. "Но такой момент должен же был произойти, я ждала его. Он мой мужчина!" Эту фразу – "мой мужчина" – она очень часто произносила вслух, смаковала её мысленно, формулировка этих двух слов казалась ей исчёрпывающей.
– Поговорим? Я тоже себя так чувствую, когда Стас переживает. Это же для них такое горе, потому что они чисты, как дети. И у них вся жизнь – это мы. Они как за подол держатся, а ты пытаешься стряхнуть. А ещё в душе противно – они не понимают, почему, они же такие хорошие.
Алексей в ответ только неприятно нахмурился. Он до сих пор не рассказал Ольге обстоятельств своей последней поездки домой. "Это я себе вариант отступления оставляю? Зачем? Сказать ей?" Его хмурость Ольга поняла иначе.
– Да, Алёшенька, я тоже чувствовала, как Стас переживал. Это нормально, мы же их любим.
Алёша наконец ответил.
– Да нет, всё не так. Как тебе объяснить? Просто по-человечески хочется.
"А ведь он мне даже предложение уже сделал", – грустно подумала Ольга. И вдруг сказала:
– А ты не задаешься мыслью: всё стоит того? – он не ответил, только его взгляд стал ещё более тревожным. – Я только о том, удастся ли компенсировать негатив? Пусик, просто понятно, что нас никто не благословит. Потому и вынуждены быть бесчеловечными, – она заглядывала ему в глаза, чуть не плача от собственных слов, и надеялась разглядеть там ответ. В этот момент она ненавидела себя. – Мои религиозные тетушки меня распнут просто, когда узнают, что я тебя развела…
– Да нет, это не ты. Не в тебе дело.
"И откуда во мне столько сбивчивости?" Алёша твёрдо взял её руки в свои:
– Я хочу быть с тобой! Правда! Я обещаю, что всё разрулю. Только не считай меня слабаком. Ладно?
– То, что ты откровенен со мной – это не признак слабости. Нет, отнюдь! Наоборот тыпроявляешь силу доверия. Такое чувство, что ты вверяешься, а я бестолково засопротивлялась. Теряется смысл любви. Извини.
– Не бойся, хорошо?
– Я ничего вообще не боюсь, на все воля не наша. Создать семью нулевым легко, а вот так… с ответственностью – это круто, совсем другой уровень. Мы сможем?
– Сможем!
– Я люблю тебя, моя радость. Так и быть, нарожаю тебе ещё девочек, мой персик.
Они обнялись, но Олечка не унималась.
– И Капельку ты свою не бросишь. Общайся с ней сколько захочешь! Я же всё понимаю.
– С родителями будет тяжело.
– Да. Понимаю. Но пройдёт несколько лет, и они, поверь, примут меня. Поймут и простят нас. Ведь любимая женщина их сына – совсем не крокодил, новые внуки… – ей захотелось сказать про родительские инстинкты, но она не нашла слов. Алексей почувствовал себя уверенно, к нему вернулась прежняя твёрдость.
"Все-таки здорово она на меня влияет!" – подумал он и скомандовал:
– К станку! – так они называли место, где Оля позировала.
– А душ принять?
– Потом! У тебя сейчас лицо правильное!
Ольга заняла свое место, но те черты, которые он только что разглядел, вдруг пропали. Алексей нахмурился: "Нет, не то".
– Молись! – приказал он, и её брови удивлённо поднялись.
– О чём?
– Не знаю, – он понял, что отношения любимой женщины с Богом, видимо, непростые. – Ну, вспомни, о чем раньше молилась.
Ольга задумалась. Официальность её лица, мешавшая картине, разгладилась:
– Когда-то давно, в детстве, – так Ольга называла время учёбы в институте, и Алексей уже привык этому, – когда из меня пёрла сексуальность, я просила Боженьку дать мне капельку фригидности. Она вдруг стала грустной: – А то чуть по рукам не пошла… если бы не Стас, – "Зачем я это говорю?" – И Боженька меня услышал. И все стало в порядке. Её лицо просветлело. Алексей писал быстрыми стремительными движениями: – А потом появился ты, и всё полетело ко всем… – она почти сказала "чертям", но решила, что такая молитва не то, что нужно художнику. Она сосредоточилась, умолкла и в самом деле начала мысленно молиться о чём-то.