Большую долю онрё, кстати, составляют дамы (видимо, они были более обидчивы и мстительны), погибшие по злонамеренности своих мужей, но более знаменитыми стали онрё, принадлежавшие при жизни к сильному полу. Известный русский японист Кожевников пишет: "Долгое время как в японском обществе, так и в исторической науке было принято считать, что в качестве онрё в Японии традиционно признавались такие известные персонажи японской истории, как бог Оокунинуси, Фудзивара Осикацу, принц Савара, Сугавара Митидзанэ, экс-император Сутоку, Тайра Масакадо и др. В последние годы в этот список стали включать Сога Ирука, принца-регента Сётоку тайси, принца Нагая, три поколения семьи Фудзивара из Хираидзуми, императора Годайго, Сайго Такамори и др. Эти деятели имели нечто общее, что позволяло им стать онрё. Все они умерли внезапно, кроме того, они ставили перед собой конкретные политические цели, которые не были достигнуты, и были уничтожены своими политическими противниками. В результате они глубоко ненавидели своих противников и, став онрё, напускали на их последующие поколения различные несчастья".
В период властвования временщика Докё со смертью реального Фудзивара появился на свет один из "исторических" онрё – Фудзивара Осикацу. Считается, что убитый сторонниками Докё Фудзивара Осикацу и его родственники и сообщники стали онрё и "приложили руку" к изобилию неурожаев, болезней и прочих бедствий в последние годы правления Сётоку, а также к падению самого Докё. Есть также предание, что и смерть своенравной императрицы была делом рук мстительных духов Фудзивара. В таком случае они должны были почувствовать себя умилостивленными восшествием на престол законного императора Конина-тэнно и упокоиться с миром.
Но самая знаменитая "история с привидениями" – рассказ о принце Савара.
Это случилось через 12 лет после смерти Докё, в правление императора Камму. В 784–785 годах младший брат императора Камму наследный принц Савара был обвинен в том, что по его приказу был застрелен из лука Фудзивара Танэцугу – один из царедворцев, разрабатывавших план переноса столицы в Нагаока. Кстати, Савара до этого пытался захватить власть. Танэцугу отправили на дальний остров, по пути или на самом острове его настигла таинственная смерть, хотя не исключено, что его убили. Впоследствии, когда одна за другой беды обрушивались на императорскую семью, это связали с местью духа принца.
За это Савара-синно был отправлен в ссылку, но по дороге отказался принимать пищу и умер в храме Отокунидера… Итак, принц мертв, что дальше? А дальше начинаются любопытнейшие события (даты взяты из официальных хроник и исторически достоверны).
785-й, 787-й и 788 год – Япония страдает от сильнейших неурожаев;
788 год – умирает принцесса Тобико, одна из жен императора;
789 год – одна за другой от горлового кровотечения умирают принцесса Отономаро-китаноката и мать императора Камму;
791 год – от молнии сгорает главное святилище страны Исэ-Дзингу;
792 год – тяжело заболевает наследный принц Атэ (будущий император Хэйдзэй);
793 год – болезнь сразила самого государя Камму;
797 год – весь год идут проливные дожди, что приводит
к частым оползням;
802 год – страшный пожар, уничтоживший полстолицы;
804 год – ураганом повреждены 16 синтоистских святилищ.
Апофеозом всего стало цунами, уничтожившее в 805 году рисохранилища.
Без дела власти, конечно, не сидели: по принцу Савара проводились поминальные службы, в дар ему неоднократно преподносили новые должности… Спасло только провозглашение покойного Савара Суд о-тэнно (своеобразный суррогат императорского титула) и торжественное перезахоронение в мавзолее в 805 году. Что же это было, совпадения или все-таки что-то иное? В любом случае, перечень бедствий впечатляет.
Как же можно было бороться с темными силами? Существовала ли методика усмирения мятежных онрё?
В Японии наиболее известные храмы – Идзумо тайся, Асука дэра, Хорюдзи, Тэммангу Накасондзи сёкудо, Канда мэйдзин и другие – на самом деле были построены в честь тех, кто стал признанными всей страной онрё. В Идзумо тайся почитается в качестве конкретного божества Оокунинуси, в храме на острове Сикоку – принц Сутоку, в храме Канда мэйдзин в Токио – Масакадо и по всей стране Митидзанэ в качестве бога Тэндзин. Храмы возведены для того, чтобы "запереть" в них этих самых духов. Вот потому-то в Японии строили храмы в честь потерпевших поражение! Больше нигде в мире не отмечено подобной практики (храмы в честь проигравших) – почитать "онрё проигравших". Это можно объяснить только страхом общества перед проклятием проигравших и ставших онрё.
Идея онрё в Японии не ограничивалась подобными одиночными примерами. Это более широкое понятие. Как уже говорилось, многие исследователи полагают, что фундаментальные понятия синто также связаны с идеей онрё. Именно эти понятия и составляли суть национальной японской религии до прихода конфуцианства и буддизма. Итак, в Японии с древнейших времен существовал взгляд на мир, согласно которому люди, не достигшие в этом мире того, чего они хотели, становились онрё, оставались в мире живых и мстили. По этим же древним представлениям, в случае, если у человека не было потомков, которые бы почитали его дух, то ситуация могла быть еще более трагичной. Отсюда возникло представление, что лучший способ умиротворения духов – процветание потомков и почитание духов этими потомками. В этом суть религии синто. Поэтому в Японии существовала традиция не убивать бездумно, а тем более не уничтожать всех потомков до последнего, как у других народов. Это относилось даже к войне, ибо считалось необходимым оставить потомков, чтобы они могли почитать проигравших. Так были сохранены потомки домов Сога, Мононобэ, Оотомо и др. Возможно, поэтому в Японии традиционно принято считать, что лучший способ решать проблемы путем мирного обсуждения, без конфликтов. Так сложилась традиционная японская философия гармонии.
Также распространенным способом уйти от мятежного мстительного духа умершего принца или императора было перенесение места проживания императорской семьи, то есть столицы. Одним из самых ярких примеров веры в онрё нам представляется деятельность императора Камму по двойному переносу столицы – из Нара в Нагаока, а потом и в Хэйан. Скорее всего, первый перенос столицы в Нагаока был вызван страхом перед онрё потомков линии императора Тэмму, а также онрё императрицы Иноуэ и ее сына Осабэ, которые были отодвинуты от трона по религиозным, а не политическим мотивам. Ну а перенос столицы из Нагаока в Хэйан был вызван страхом перед местью уже упоминавшегося принца Савара, которого несправедливо обвинили в заговоре, и он умер в результате добровольной голодовки.
Существует также еще один способ укрыться от гнева онрё и их преследования. Наряду с умиротворением онрё требуется "не допускать собственных плохих дел". Это процедуры хараи (изгнание злых духов) и мисоги (очищение).
Подведем итог: аристократическая элита Японии считала, что единственным магическим (равно как и практическим) гарантом ее наследственных привилегий может служить только синтоизм с его развитым культом предков, из которого проистекает подчеркнуто уважительное отношение к истории и традиции вообще. Только те роды, которые возводили свое происхождение к божествам синто, имели право руководить страной. И хотя буддизм к этому времени набрал достаточно сил для самостоятельного развития без поддержки государства, хотя государей и аристократов продолжали хоронить согласно буддийскому ритуалу, никогда больше в истории этой страны буддизм не играл той колоссальной роли, которая была ему уготована в VIII столетии.
Докё и ниндзя
Считается, что амбициям монаха Докё мы обязаны возникновению и такого культурного феномена, как таинственные воины-ниндзя, прочно обосновавшиеся в умах людей, пространстве легенд и мифов и современном искусстве. Есть ли в такой гипотезе хотя бы доля истины? Безусловно, искусство военного шпионажа и сами воины, бывшие прообразом ниндзя, не миф, и вполне реально существовали в Японии как до Докё, так и после.
Задолго до рождения амбициозного монаха еще в V веке на Японские острова прибывают буддийские проповедники, среди которых были монахи-люгай. Синтоизм, господствовавший до того в Японии, как уже неоднократно отмечалось, постепенно сдавал позиции буддизму, что незамедлительно привело к возникновению религиозного конфликта. Борьба за главенство одной из доктрин вскоре охватила высшие слои власти. Императорский двор, поддерживавший идеи синтоизма, всячески препятствовал проникновению буддийской мысли в Японию.
В этих условиях в труднодоступных горных районах зародилось движение буддийских отшельников – ямабуси ("спящие в горах", "горные отшельники"). Их целью было достижение гармонии со Вселенной посредством буддийского и даосского эзотеризма. Верования ямабуси причудливо переплелись с шаманскими обрядами синтоизма и культом горных божеств ками. Примечательно то, что ямабуси стремились не только познавать силы Вселенной, но и использовать их в своих целях. Кроме ямабуси большой популярностью у простого народа пользовалась и община таоистских отшельников – сеннин, практикующих на пути к гармонии медитацию, шамаизм и аскетизм.
Ряды мятежных общин постоянно пополнялись за счет странствующих монахов различных религиозных течений, последователей движения Люгаймэнь, беглых крестьян, свободных воинов, а порой и разбойников.
В результате слияния различных религиозных концепций и возникло новое учение – сюгэндо ("путь овладения сверхъестественными силами").
Принято считать, что основные положения сюгэндо сформулировал Эн-но-Одзуну по прозвищу Гедзя. Будучи сыном известных родителей, в пятнадцатилетием возрасте он стал монахом и полностью посвятил себя исследованию буддийских писаний. Большой интерес у молодого Одзу-ну вызывали мистические практики буддизма. Вскоре он уединился в горах, чтобы полностью отдаться изучению и практике эзотерических систем.
Тридцать долгих лет длилось добровольное отшельничество, в ходе которого Одзуну проработал положения тибетского тантрического буддизма, китайского даосизма и японских древних культов. Во главу угла в сюгэндо ставилось достижение состояния просветленного Будды, слияние с Абсолютом, овладение силами Вселенной. Это могло быть достигнуто с помощью эзотерической буддийской медитации, использования мудр и мантр, упражнений йоги.
Немаловажное место в культе сюгэндо занимала и теория достижения бессмертия, проповедуемая даосами. Систему сюгэндо, а впоследствии и ниндзютсу, составили даосские методики достижения гармонии человека и природы (теория макро– и микрокосма), работа с внутренней энергетикой тела (теория трех "обогревателей") и многое другое. Следует упомянуть и об использовании учениками сюгэндо сюгэндзя-шаманизма, заимствованного из культа синто.
Прекрасно разбираясь в шаманских обрядах и живя в гармонии с силами природы, сюгэндзя занимались предсказанием стихийных бедствий, урожаев и т. п. Последователи сюгэндо обладали также передовыми для тех времен знаниями в области медицины. Монахами-люгай были завезены из Китая и Тибета методы иглотерапии и прижиганий (чжэнь-цзю терапия). Многогранными были и знания в области лечения травами и заклинаниями.
В различных легендах, как и в сообщениях "Сёку Нихонги" и "Нихон рёки", отражался бунтарский дух сюгэндо. Сюгэндзя воплощали образ народных героев – защитников несправедливо обиженных, японских робин гудов. Например, существует легенда об Эн-но-Одзуну Гёдзя, которую мы приводим ниже:
"Однажды Эн-но Гёдзя спустился с гор, чтобы проповедовать свое учение. Он пришел в какую-то деревню в провинции Ямато, и там его глазам предстала следующая картина. У входа в невзрачный крестьянский домишко собралась большая толпа, которая что-то оживленно обсуждала. Подойдя поближе, он увидел, как трое сборщиков податей жестоко избивают бамбуковыми палками одетого
в лохмотья юношу, который упал на колени, склонился головой до самой земли и горько причитал. Он рассказывал, как долго болели его отец и мать, как он выбивался из сил, чтобы заработать им на пропитание, как все оказалось тщетным и они умерли и как у него не было средств даже заплатить за их похороны. Несмотря на бедственное положение, до этого года юноша исправно вносил земельную подать и только в этом году со смертью родителей не смог этого сделать. Поэтому из резиденции управляющего уездом в деревню явились сборщики налогов, которым было приказано во что бы то ни стало выбить нужное количество риса. Поняв в чем дело, Эн-но Гёдзя растолкал людей, подошел к начальнику сборщиков податей и сказал:
– Ну-ну, господин чиновник, подождите немного.
Тут стражник, избивавший юношу палкой, направился
к отшельнику и гневным голосом закричал:
– Что?! Это ты мне? Этот человек – преступник. Он не уплатил подати Сыну Неба. Ты что, потакаешь преступникам?
– А что, все, кто не может внести подать, – преступники? Кто это так решил?
– Ты что, дурак или ненормальный? Все законы в стране устанавливает император.
– А разве может император, который не является ни ками, ни буддой, в одиночку решать такие вопросы?
– Да ты не только дурак, но еще и наглец! Вся земля в Японии принадлежит императору. Разве ты не знаешь этого?! А вы все землю у него только в долг берете и потому должны уплачивать подати.
– Вот значит как! А если человек сможет жить не за счет земли, как тогда с земельным налогом?
– Ну тогда, конечно, можно податей не платить. Только ведь мы – люди и все по земле ходим.
– Хорошо. Пусть тогда жители деревни будут живыми свидетелями того, что человек может жить без земли.
С этими словами Энно Гёдзя снял с плеча сумку, в которой лежало несколько яшмовых камней, достал один, взял обеими руками и легонько потер. Потом он закрыл глаза, прочитал про себя заклинание и, открыв глаза, с криком "киай" взлетел в воздух. И что за чудо! Завис в воздухе!
– Ну что, чиновник, что скажешь?
Голос его прозвучал, подобно грому, а глаза стали испускать сияющие лучи. Вся деревня стояла, открыв рот, а сборщики податей, напуганные до смерти, что было сил побежали от этого места. После этого Гёдзя спустился на землю, совершил погребальный обряд по родителям несчастного юноши и вместе с ним ушел обратно в горы…"
Идеи сюгэндо нашли горячую поддержку среди простых людей. И поэтому у правящей верхушки возникли опасения, что сюгэндзя, будучи популярными среди народа, могут оказать нежелательное влияние на расстановку политических сил в стране. Естественно, что власти прилагали немало усилий для борьбы с сюгэндо.
Если верить "Сёку Нихонги" и "Нихон рёки", гонения на ямабуси начались уже в конце VII века. Начиная с 718 года власти поставили горных отшельников вне закона, объявив на них настоящую охоту. Был издан ряд высочайших указов о том, что за сведения о лидерах движения выплачивается вознаграждение. В указах 718-го и 729 годов запрещалось строить скиты в горах, заниматься проповедью закона Будды в лесных и горных местностях.
Во время правления императрицы Кокэн, когда реальная власть оказалась в руках министра Докё, представлявшего официальный буддизм, он сделал все, чтобы воспрепятствовать проникновению в страну "буддийской ереси": под его руководством был проведен крестовый поход против сторонников сюгэндо. Докё издал указ, запрещавший изучение "Пути овладения сверхъестественными силами". В период возвышения Докё особенно усилились гонения на горных воителей – ямабуси. Когда в 765 году специально для него был создан пост монаха-министра, в результате чего Докё фактически узурпировал власть в стране, именно по его приказу вооруженные отряды охотились на ямабуси, арестовывали их и разоряли горные скиты.
Однако преследование сюгэндзя дало совершенно противоположный результат. Вместо того чтобы отвернуться от сюгэндзя, народ стал поддерживать движение ямабуси.
Рады горных общин ширились и крепли, в горах строились новые тайные молельни, где проводились мистические церемонии: совместные медитации, чтение проповедей, ритуальные шествия в места обитания ками, возжигание костров, практика мудр, повторение магических заклинаний дзюмон.
К этому времени из рядов ямабуси выделилось особое сословие монахов-воинов – сохэй, которое было призвано защищать членов общины, проповедников, горные лагеря, лесные молельни, храмы. Постепенно сохэй превратились в постоянные воинские формирования. В основе деятельности сохэй лежал принцип строгой секретности, использовались правила китайской военной тактики, имелась агентурная сеть, были разработаны методы маскировки и запутывания следов, постоянно шлифовались воинские искусства.
Некоторые историки полагают, что большое значение для совершенствования воинского искусства горных отшельников имел также тот факт, что после разгрома мятежа Фудзивара Осикацу, направленного против Докё, уцелевшие сторонники казненного Фудзивара примкнули к общинам сюгэндо. Среди них было немало первоклассных профессиональных воинов, которые скрывались в скитах ямабуси и передали им немало секретов военного дела. Они внесли огромный вклад в развитие воинского искусства сохэй. В результате в общинах сюгэндзя сформировалось тайное воинское искусство, использовавшее методы партизанской войны и маскировки. Современные историки называют это искусство "ямабуси-хэйхо" – "стратегия ямабуси". И многие считают, что именно оно в дальнейшем и послужило основой ниндзюцу.
Сторонники этой теории полагают, что именно дружины сохэй и стали той почвой, на которой впоследствии проросли ростки ниндзютсу и выросли смертоносные ниндзя. В дальнейшем отрады воинов-отшельников сохэй превращаются в школы ниндзютсу рю, которые становятся семейными кланами. С течением времени кланы начинают обособляться, закрепляя за собой территории, зоны влияния. Например, провинция Ига была известна как область влияния клана Хаттори, члены которого изучали тайные искусства аскетов-сеннин, горных воинов-ямабуси, а затем и сюгэндзя. Именно клан Хаттори стал основой могущественной школы ниндзютсу Ига-рю. Так можно ли считать, что именно Докё мы обязаны возникновением ниндзя, если считается, что именно преследования Докё привели
к "военизации" ямабуси, которые в целях самообороны стали овладевать боевыми искусствами?
Однако при внимательном знакомстве с историей сю-гэндо вскрываются многие слабые места этой гипотезы. Так, преследования ямабуси продолжались очень недолгое, по историческим меркам, время. Практически сразу после смещения Докё в 770 году почти все ограничения деятельности ямабуси были сняты. Правительство потерпело поражение в борьбе против сюгэндо. Причем к движению горных отшельников примкнули даже некоторые представители аристократии и высшего буддийского духовенства. Примирение сюгэндо и центральной власти нашло свое отражение и в "Нихон рёки". Там рассказывалось, что Эн-но Гёдзя "смог приблизиться к императору".