- Такого я не ждала, - призналась Ариадна, глядя на мужа во все глаза, - ты знал, что так будет?
- Догадывался, - кивнул он, невозмутимо намазывая маслом кусочек зерновой булочки. - Горра идёт по телепатическому пути, он непрост. Но теперь, когда многие заплатили огромную цену, никто не настроен сворачивать и даже идти на компромиссы.
- Но это же дети. Они страдают. Нельзя же… нельзя же просто принести их в жертву.
На глаза Ариады навернулись слёзы. Эльтесеин наклонил голову:
- Я не сказал, что мы не будем бороться, маленькая. Просто это займёт время.
- Правда?
- Конечно. Почему ты сомневаешься?
- Я думала, ты скептически относишься к нетелепатам.
- Да, я выступаю за развитие. Оно, как правило, болезненно. Но я против бессмысленных страданий. И уж точно я против человеческих жертв, даже в пользу прогресса, - твёрдо сказал Эльтесеин.
Её ответный взгляд озарился такой любовью к нему, что, казалось, в столовой стало светлее.
- Я тебя обожаю, - прошептала Ариадна.
Глава 19
Октиания, месяц спустя.
Главный церемониальный зал Тёмного Дома подсветили красным. Планета хоронила своих героев. В знак особого почтения к погибшим в столкновениях солдатам и офицерам октианской армии их семьи пригласили в правительство после торжественных похорон. В присутствии новоизбранного правителя планеты им вручали наградные знаки и сертификаты на пожизненные пособия.
Погибших повстанцев накануне без лишней шумихи похоронили в общей могиле где-то на юге. Церемонии не было, а родственникам не позволили присутствовать при похоронах.
- Жертвы на пути развития неизбежны. Герои, отдавшие свою жизнь за мир и безопасность на нашей планете, навсегда останутся в нашей памяти. Они защитили нас от преступников…
Рикэн перестал прислушиваться к речи Сачча уже на второй фразе. Оратор из него был так себе - ещё не освоившись с необходимостью постоянно быть на виду, выступать перед публикой, он вёл себя немного неестественно, а слова выглядели заученными и бессмысленными. К тому же ещё и безжалостными по отношению к погибшим революционерам.
Ему хотелось воспротивиться безумному фарсу: команду "Чёрной звезды" тоже награждали. Конечно, им было чем гордиться: две недели горианские офицеры прикладывали все усилия, чтобы минимизировать потери с обеих сторон, прекратить столкновения, усмирить бунтовщиков, при этом стараясь не убивать их. Октианская армия в то же время вела себя безжалостно: они стреляли на поражение даже тогда, когда в том не было необходимости, и горианцам приходилось нелегко.
Но вот только награждали их не за спасение жизней - их поощряли за уничтожение "преступников" и подавление восстания. И всё существо Рикэна бунтовало против того, чтобы получать эту награду из рук диктатора. Но в интересах взаимного сотрудничества приходилось соблюдать протокол. А, кроме того, это была не главная причина ненавидеть его.
При первой же встрече с правителем планеты, который пригласил их в Тёмный Дом сразу после прибытия, Рикэн почувствовал, как что-то промелькнуло между ним и Коэре. Лёгкое поверхностное сканирование Сачча показало такой результат, что у Рикэна потемнело в глазах. Они были близки. Непонятно как, но воспоминания октианца, даже обрывочные, не вызывали сомнений: то была память о сексуальной близости.
А потом Рикэн увидел её глаза. Коэре боялась октианца. Не буквально, конечно - она не ожидала, что он на неё бросится. Но у неё явно просматривались негативные воспоминания.
Продолжая наблюдать за обоими, он выяснял всё больше подробностей, которые предпочёл бы никогда не знать. Вернувшись на корабль тем вечером, он чувствовал, что готов на убийство. Если бы только октианец не был правителем планеты - его ничто бы не остановило. Но самым чудовищным в тот вечер оказались даже не картинки, обнаруженные в воспоминаниях об извращённых отношениях между его любимой женщиной и октианцем.
Самым ужасным, болезненно поразившим его измученное сердце стало выражение лица Коэре, когда она смотрела на Сачча - с явным проблеском интереса. В это невозможно было поверить, но его Коэре, которая сказала, что не может ему доверять и плакала, испугавшись того, что он притянул её к себе за руку. Эта самая Коэре с интересом смотрела на садиста, который избивал её в прошлом и травмировал ей психику.
Так вот зачем она прилетела на Октианию, понял Рикэн, испытывая болезненное разочарование. Тем вечером он чувствовал себя полностью раздавленным. Будь он один - погиб бы в первом бою, просто не чувствовал ни малейшего желания выжить. Его спасало лишь природное чувство долга и ответственности за команду. Он должен был позаботиться о том, чтобы все выжили - а потом уж можно и погибать при удобном случае.
Он не хотел знать, чем занималась всё это время Коэре - конечно, она проводила немало времени на корабле, оказывая помощь всем раненым и травмированным психически. Единственным, кто неизменно отказывался от её помощи, оставался сам Рикэн. Даже получив глубокую рану в стычке пару недель назад, он предпочёл обрабатывать её самостоятельно. Но не наблюдать за ней не мог.
В этом, конечно, была изрядная доля мазохизма - узнавать, как она всё чаще посещает Тёмный Дом, встречаясь с Саччем. Об их отношениях уже шептались - и в правительстве Октиании, и на "Чёрной звезде". Но никто не смел рассуждать громко: горианцы - из уважения к своему доктору, октианцы - из страха перед своим правителем.
Рикэн ненавидел её и любил одновременно. Он хотел бы стать равнодушным к ней, излечиться от неё, но это никак не выходило. Иногда его поглощали мечты, чтобы она вернулась к нему. Иногда даже представлялось, как она возвращается, но он не прощает.
Ни один нормальный горианец не простил бы: большинство телепатов отличались повышенной щепетильностью в вопросе физической близости. Но он знал, что если она в самом деле вернётся, то моментально получит прощение за всю боль, что причинила ему. Его любовь к этой женщине походила на наваждение. Только в реальности Коэре до этого не было никакого дела - она даже не заговаривала с ним.
Вот и теперь, на церемонии награждения, Коэре стояла так близко к правителю планеты, что её могли бы принять за члена его свиты - если бы не крылья. Чем больше Рикэн смотрел на неё, тем больше кровь ударяла ему в голову. Её взгляд большую часть времени принадлежал Саччу - словно она занимала должность его секретаря или любовницы. Горианцы с "Чёрной звезды", правда, понимали, что это невозможно: они чувствовали правителя планеты как телепата. Но октианцы, ничего не подозревавшие о способностях Сачча и не знавшие ничего о слиянии, почти не сомневались в интимной связи своего руководителя с красивой горианкой.
Потеряв самообладание, Рикэн осторожно протиснулся к Коэре через толпу прихлебателей Сачча - охрана не посмела остановить его.
- Ты уходишь с нами сразу после церемонии, - негромко сказал он ей на ухо, крепко сжав за локоть.
Он старался не слушать её эмоции, но лёгкое напряжение, даже страх всё же хлестнули его по лицу - она по-прежнему боялась его! За что? Чем он заслужил это?
"Я ведь никогда тебя не обижал", - подумал он с досадой, всерьёз оскорблённый.
Коэре нервно дёрнула головой:
- Я и так собиралась уходить, Рикэн.
- Неужели?
- Да.
Покорность в её тоне немного успокоила его:
- Ладно.
- У тебя кровь на повязке, - негромко сказала она, впервые обратив внимание на его руку. - Надо перевязать.
Рикэн дёрнул уголком рта:
- Позже. Я справлюсь.
- Почему ты не показал мне? Рана глубокая?
Теперь всё её внимание сосредоточилось на нём, и в эмоциях отразилась лёгкая тревога. И он ощутил предательский бальзам, проливающийся в глубину души - несмотря ни на что, ему была чертовски приятна её забота.
- Не смертельная, - сухо ответил он, тем не менее.
- Я хочу взглянуть.
Рикэн допустил слабость лишь на мгновение - и его почти затянул её встревоженный взгляд.
- Хорошо, позже, - вырвалось у него прежде, чем он подумал о том, что сказал.
Поздно вечером, когда они вернулись на корабль, он хотел замять это дело, но Коэре не позволила, настаивая, чтобы он зашёл в смотровую каюту. Там она аккуратно сняла его самодельную повязку и даже издала тихое восклицание, обозрев его рану.
- И ты так три дня ходишь, - с упрёком бросила она, открывая свои мази.
- Заживёт, не в первый раз.
Коэре молча принялась за обработку, действуя так осторожно, чтобы не причинить ему боли, что Рикэн снова начал таять. Где-то в глубине души он даже хотел, чтобы она не заканчивала подольше. С другой стороны, ему хотелось бежать от неё.
Пока она работала, он изучал взглядом красивые проворные руки, аккуратную затейливую прическу на голове, строгое лицо, немного похудевшее на Октиании, и пухлые нежные губы. Вспомнив о том, как они целовались, Рикэн стиснул зубы и усилием воли вернул себя в реальность.
Им пора было расходиться по каютам. Он хотел сорваться с места, но Коэре, как назло, медлила. Она подняла глаза и как-то нерешительно произнесла:
- Тебе надо быть осторожнее…
Что это было? Забота о нём или дежурная фраза врача? За секунду он успел возненавидеть себя за то, что придавал такое значение проходной фразе.
Но всё же посмотрел в глаза, проверяя, и обнаружил в её эмоциях гремучую смесь нежности, смущения, тревоги и тепла. В мгновение ока утратив способность соображать, он притянул её к себе здоровой рукой и накрыл ртом её губы, жадно и нетерпеливо раскрывая их языком. На этот раз он целовал её намного бесстыднее, чем на Горре, не тратя время на нежные прелюдии.
Коэре на миг замерла от неожиданности, когда он прижал её к себе, но тут же стала отвечать, не позволяя усомниться в том, что хотела того же. Это было совсем не по-гориански, абсолютно неприлично, но здесь, в миллионах мер от Горры, Рикэн вдруг ощутил себя свободным от домашних обычаев… а кроме того, женщина в его объятиях даже не была горианкой.
Он не заметил, как поднял её за бедра, прижал к стене, задрал юбку - разумеется, не собираясь идти до конца, но не вполне понимая, что намерен делать. Просто в нём проснулось что-то животное, грубое, жадное. И захотелось хорошенько потискать её, прижать, надавить всем телом.
- Тебе нравится, когда грубо, да? - прошептал он в её припухшие от поцелуев губы, внимательно сканируя эмоции. И в них тут же все откликнулось - лёгким стыдом, словно её поймали за каким-то преступлением, а также смущением, страхом и желанием. И предвкушением.
Коэре обняла его за шею дрожащими руками, краснея, и Рикэн хмыкнул, прижимая её сильнее, а потом легонько размахнулся и шлепнул её. Остановившись на секунду, чтобы оценить её эмоциональный отклик, он вдруг с удивлением обнаружил, что ему самому это понравилось. И во второй раз он шлёпнул Коэре не только для её удовольствия.
- Ещё, - прошептала она, пряча глаза, но прижимаясь к нему ещё крепче.
- Осторожнее. Я могу войти во вкус, - предупредил он, сам не зная, шутит ли или говорит серьёзно.
- Я не против, - улыбнулась она.
И в тот момент что-то в её улыбке вернуло его к реальности. Это безумие - так расслабляться после того, сколько боли она причинила ему, подумал Рикэн.
- Неужели ты начала доверять мне? - спросил он чуть суше, слегка отстраняясь.
- Наверное, - сказала она, немного растерянно - возможно, из-за того, что почувствовала его напряжение. Но так или иначе, в её эмоциях проявилась настороженность, а в мыслях мелькнула тень другого мужчины - того самого. И Рикэн ощутил острую боль, такую, словно она вонзила ему нож в подреберье, пока он ласкал её.
- И с кем тебе больше нравится? Со мной или с ним? - бросил он, беспомощный от этой злости.
О резкой фразе Рикэн пожалел почти сразу - когда её глаза расширились, словно у обиженного ребёнка, которого неожиданно ударили ни за что.
Она быстро опустила ресницы, но он всё же успел увидеть слёзы - не говоря уж о том, что острая боль в эмоциях буквально обожгла. Через секунду дверь хлопнула, и Рикэн остался один с ужасным чувством вины. Как же так - он же знал, что она встречалась с октианцем. Откуда же теперь это чувство, что обвинение было подлым и несправедливым?
Коэре.
Она знала. Знала. Знала, что нельзя доверять. Нельзя расслабляться, даже на секунду. Она поняла, что её отношения с Рикэном обречены, как только поняла, что он стал равным ей. Эльтесеин, подлый Купидон, влез со своей помощью, но не учёл элементарных вещей - психика горианцев не такая, как у них. Коэре прекрасно понимала, что Рикэна шокирует её октианское прошлое. И даже если он попытается понять, инстинктивно всё равно будет отторгать её - и правильно сделает.
А кроме того, это прошлое - не совсем прошлое. Она думала о Сачче. Уже, конечно, не была так одержима им, как до встречи на Горре, но думала постоянно. И ещё по дороге на Октианию в отчаянии размышляла, почему летит туда - из-за Рикэна или из-за Сачча. Очевидности в выборе не было. Оба эти мужчины были важны для неё. И ни с одним из них она не могла быть вместе.
Сачч не заслуживал её, и Коэре не собиралась вновь подвергать себя мучениям, но чувствовала, что должна помочь ему, чем ещё может. А Рикэна не заслуживала она сама. То, через что он прошёл ради неё, то, как он трепетно к ней относился - ничего этого она не могла бы быть достойна, никогда в жизни, занимайся она хоть двести лет самосовершенствованием.
Сразу после прилёта на Октианию Сачч вновь начал налаживать общение с ней. Отличный психолог, он справлялся даже без выдающихся телепатических способностей. Море обаяния, нежности, комплиментов - она едва ли могла устоять. Как ни странно, на этот раз ему нужны были её услуги врача. Воспользовавшись помощью Эльтесеина на Горре, Сачч многое пересмотрел и открыто просил о помощи.
Коэре не могла ему отказать и понемногу занималась с ним, почти в ежедневном режиме. Она искусно работала с его психикой, подправляя детали после той глобальной работы, которую проделал её брат: аккуратно корректируя негативные мысли, закрывая болезненные воспоминания - по мелочи, но всё вместе, помноженное на многие дни работы, дало поразительный эффект.
Сачч добрел на глазах, смягчался и даже стал как будто счастливее. И, самое главное, начал учиться сочувствовать и испытывать чувство вины. Пару недель назад он впервые заплакал при ней и попросил прощения. Коэре сама едва не расплакалась, но сумела сдержаться и даже обняла его:
- Всё хорошо. Всё будет хорошо с тобой, Сачч, - сказала она.
- Я не трогал ни одной женщины с тех пор, как вернулся, - хриплым голосом сказал он, тут же отворачиваясь, стыдясь своего мгновенного порыва. - Я не знаю, как…
- Ты ведь знаешь, как быть нежным, - сказала Коэре, запирая собственные воспоминания на замок.
- Я знаю, как обманывать.
- Так сделай всё то же самое, только честно. Женщины любят тебя.
- Они хотят денег и власти. Я не уверен, что не сорвусь, если почувствую фальшь.
Коэре грустно улыбнулась, глядя на его гордый профиль:
- Со мной ты разве из-за этого срывался?
- С тобой всё было иначе. Ты была лёгкой добычей, - бросил он, не замечая, как причиняет боль своими словами.
- Что тебя привлекало? - спросила она, не сумев совладать с собой.
- Ты действительно не знаешь?
Он удивлённо посмотрел на неё. Коэре спрятала боль за насмешливой улыбкой:
- Ответ мне нужен, чтобы понять, как далеко мы продвинулись в твоём лечении.
Сачч мгновенно опустил глаза и кивнул. Теперь он был крайне послушен ей и не допускал сомнений в её словах.
- Я шёл на запах страха. А ещё мне нравилось шокировать и разочаровывать. Мне казалось забавным заставлять женщин фантазировать, а потом рушить их радужные надежды.
"Какая же ты скотина", - беспомощно подумала она про себя, но вслух только сказала через паузу:
- Если ты снова так сделаешь, всё лечение пойдёт птицам зоши под хвост. Надеюсь, ты это понимаешь.
- Я понимаю, - с неожиданной горячностью выпалил он, едва ли не прежде, чем она договорила. - Пожалуйста, помоги мне.
Только он мог говорить слово "пожалуйста" так требовательно, что ярость буквально выплескивалась наружу.
Коэре вздохнула и молча кивнула. Перед ней стоял правитель планеты - и не только его будущее, но и будущее всей Октиании зависело от успехов её работы.
То, что все кругом судачат о её связи с Саччем, дошло до Коэре далеко не сразу. По природе не слишком любопытная, она узнала о сплетнях совершенно случайно, прочитав мысли какой-то секретарши из аппарата Тёмного Дома. Более прицельное наблюдение за мыслями окружающих заставило её пережить несколько неприятных минут. А потом молнией пронзила мысль о Рикэне: что он теперь думал о ней?
И что он вычитал из мыслей Сачча? Коэре и думать забыла о его новых способностях, погружённая в свои переживания. А ведь он неоднократно виделся с правителем планеты и мог многое узнать. "Он мог узнать почти всё", - дошло до неё внезапно. Но всё же она прогнала эти мысли: зачем бы Рикэну читать их с Саччем мысли? Он вообще выглядел полностью погружённым в работу и совершенно не общался с ней.
Казалось, она вообще его больше не интересовала. Со временем Коэре почти уверилась в этом - до того самого мгновения, когда он подошёл к ней на церемонии и командным, не принимающим возражения тоном, стал требовать приличного поведения. Ревнует, дошло до неё, и эта мысль очень обрадовала. Поэтому-то она непозволительно расслабилась, потому-то её и покинуло благоразумие, и Коэре решилась на откровенную блажь - поцелуи с ним, и даже больше.
Позволить ему пробраться так глубоко, так сильно раскрыться и довериться, было безумием, и результат сказался почти мгновенно. Он ударил по больному безошибочно метко и сразил почти насмерть.
"Что ж… спасибо, что сразу", - думала Коэре, быстрым шагом направляясь к своей каюте, молясь лишь о том, чтобы не разрыдаться до того, как за ней закроется дверь.
Самым болезненным было то, что Рикэн в чём-то оказался прав: в глубине души она по-прежнему металась и так и не избавилась окончательно от мыслей о Сачче. Что-то внутри неё всё ещё хотело откликнуться на полупритворную нежность в его голосе, что-то ещё реагировало на соблазняющие интонации, которые беспринципный октианец по-прежнему играючи использовал, стремясь быть для неё приятным собеседником.
Но всё же реакция на Рикэна оказалась теперь куда более острой. Все эти недели на "Чёрной звезде" Коэре внутренне застывала в его присутствии. Ненавидя себя за слабость и лёгкий страх, она всё же тянулась к нему, подсознательно надеясь поймать лишний взгляд, получить немного внимания. Но её пугало до озноба то, как эти чувства были похожи на те, что она испытывала к Саччу давным-давно, в самом начале.
Умом Коэре понимала, что Рикэн - другой. Он не будет охотиться на неё, не станет стремиться причинить боль, не станет устраивать ловушки. Но если только он с презрением отвернётся, узнав о её прошлом - это будет ещё хуже, ей этого не выдержать. Её психику после такого сможет исправить только смерть в физическом теле. А она хотела ещё пожить и потому решила не рисковать.
Как же можно было так глупо сорваться? Как она могла допустить то, чего так долго боялась?