- Иногда ты можешь быть убедительным, - уступил Витрувий, - но чтобы меня в чем-то переубедить, нужна логика посильнее твоей. А твои теории, как бы это тебе ни было неприятно, бессмысленны, Алекс, особенно если учесть, что вся болезнь как таковая скрыта от человека и находится в руках богов. Поэтому имеет смысл обращаться за помощью именно к богам.
Александр приподнял брови.
- Если то, что ты говоришь, правда, тогда зачем вообще учиться, чтобы стать врачом?
- Потому что врач должен обладать знаниями, чтобы угождать богам.
Александр улыбнулся.
- Ты уже сам запутался в своих взглядах, мой друг. Не нужно тебе было вообще становиться врачом. С твоим ревностным отношением к религии тебе следовало бы быть жрецом, служителем. Может быть, гаруспиком. Ты бы тогда знал, как правильно потрошить несчастных животных и читать по их внутренностям какие-то знамения.
- Ты что, смеешься над богами?
Александр печально скривил губы.
- Я поклоняюсь Аполлону и Асклепию, как и ты, как другие народы, поклоняющиеся богам врачевания. Но при этом я все равно не могу поверить, что человек может путем заклинаний и сожжений жертв манипулировать богами, чтобы они сделали для него то, что ему хочется.
- Согласен с тобой, - сказал Цельс, вытирая полотенцем плечи, - но в чем же тогда выход?
- В более глубоком изучении человеческой анатомии.
Витрувий усмехнулся.
- Под "более глубоким изучением" Александр подразумевает ту практику, которой следует Флегон. Вивисекцию.
- Я ненавижу вивисекцию, - сказал Александр.
- Тогда зачем ты вообще учился у Флегона?
- Потому что он блестящий хирург. Он может удалить человеку ногу меньше чем за пять минут. Ты когда-нибудь видел, как он работает?
- Видел, но не хочется об этом вспоминать, - сказал, вздрогнув, Витрувий. - Вопли его пациентов до сих пор стоят у меня в ушах.
- А у кого ты сейчас учишься? - спросил Цельс Александра.
- Ни у кого.
- Ни у кого?
- Я теперь практикую сам.
- Здесь, в банях? - удивленно спросил Цельс. Не было ничего удивительного, если врач начинал практиковать в банях, но только не для врача с талантом и способностями Александра. Ему следовало бы работать в более солидном месте.
- В доме по соседству.
- Такому врачу, как ты, следовало бы работать в более солидном районе, а не здесь, - сказал Витрувий. - Поговори с Клетом. Хочешь, я порекомендую тебя ему.
Александр тактично ответил:
- Клет не занимается хирургическими операциями и придерживается взглядов, которые мне кажутся… несколько странными. - Александр понимал, что ответил не вполне искренне, но ему не хотелось говорить, что он считает Клета простым шарлатаном. Этот человек называл себя врачом, но на самом деле был скорее колдуном, умевшим производить впечатление на людей и обладавшим ораторскими способностями. Надо отдать ему должное, Клет добился больших успехов, но его успех был обусловлен тем, что в качестве пациентов он выбирал людей богатых и не страдавших от серьезных болезней. Витрувий, если судить по его умению хорошо выглядеть, аристократическим замашкам и отсутствию этики, скорее всего, занимался той же самой "медициной".
- Какой бы неприятной ни была вивисекция, - сказал Цельс, - но без нее врачом не стать.
- Не понимаю, каким образом издевательство над людьми и их убийство способствует развитию медицины, - с отвращением сказал Витрувий.
- Флегон никогда не призывал для этой цели хватать с улицы первого встречного, - сердито парировал Цельс. - Я вивисекцией занимался только на тех преступниках, которых убивали на арене.
- Они, по-твоему, кричат не так громко, как добропорядочные люди?
Цельс усмехнулся.
- А как еще врач может научиться делать операции, если он ни на ком не будет практиковаться? Или ты думаешь, что пациенту с пораженной гангреной ногой помогут твои заклинания или отвары из крыльев летучей мыши и языков ящериц?
Сарказм Цельса попал в самую точку. Витрувий покраснел.
- Я не пользуюсь крыльями летучей мыши.
- Ха. Тогда тебе нужно придумать какой-нибудь новый отвар и посмотреть, будет ли он лучше, чем предыдущий… который вообще не помог!
Видя, что Витрувий покраснел еще больше, Александр снова улыбнулся.
- Давайте-ка пойдем во фригидарий, вам, я вижу, уже пора охладиться.
- Прекрасная идея, - сказал Витрувий и встал со своей скамьи.
Цельс выругался и присел на скамью, которая была ближе всего к горячим камням. Он был бледен, дрожал, с лица стекал пот.
- Я им раньше так восхищался. А теперь я вижу, что он просто напыщенный дурак.
- Ты преклонялся не перед ним, а перед его семейными связями, - сказал Александр, взяв для Цельса полотенце. Он понимал чувства Цельса. Он и сам испытывал нечто подобное, когда начинал учиться в Риме. Он был единственным учеником, чей отец когда-то был рабом, хотя этот факт мало кого интересовал в Риме, пока Александр обладал огромными финансовыми возможностями, в отличие от Ефеса, когда Александр уже истратил значительную часть своего наследства. Люди не склонны обращать внимание на происхождение человека, который не испытывает недостатка в материальных благах. Теперь к Александру это не относилось.
Он снова подумал о Цельсе.
- Наверное, этот влажный пар не идет тебе на пользу, - сказал он, протягивая ему полотенце.
Цельс взял у него полотенце и вытер лицо.
- Учась в Риме, ты узнал, как лечить такую лихорадку?
- Наш учитель там предписывал отдых, массаж и ограничение в пище, только это слабо помогало. Приступы лихорадки все равно повторялись. - Александр помолчал в нерешительности. - Просматривая истории болезни, я обратил внимание на одну вещь - лихорадка усиливается, когда человек испытывает усталость и слабость. Ко мне приходили здесь такие больные, и я советовал всем троим между приступами болезни заниматься физическими упражнениями. Как можно скорее переходи на зерновую диету и на физические упражнения.
- Предлагаешь мне тренироваться, как гладиатору? - сказал Цельс, невесело засмеявшись.
- Не совсем, - ответил Александр, не обратив внимания на его иронию. - Ведь те очищающие и рвотные средства, которые тебе назначил Флегон, только лишают тебя сил.
- Они очищают мой организм.
- Ты уже очистился. И теперь тебе надо набираться сил.
- Я уже не знаю, кому мне верить, Александр. У Витрувия свои взгляды. Я не отношусь к богам с должным уважением, и за это они меня наказывают. Флегон утверждает, что все дело в дисбалансе. А вот ты теперь говоришь мне совсем другое. - Цельс вздохнул и опустил голову на руки. - А я, испытывая приступы, хочу только одного - умереть и разом покончить с этим.
Александр положил руку Цельсу на плечо.
- Пойдем сейчас ко мне, ты немного отдохнешь, прежде чем отправиться к себе.
Они вышли из калидария. Александр направился во фригидарий и окунулся в бассейн, а Цельс пошел прямо в раздевалку. Выходя из бассейна, Александр дал Витрувию знак, что они уходят. Витрувий помахал ему на прощание рукой и растянулся на массажном столе.
Всю дорогу, пока они шли к дому, в котором Александр каждый день занимался медицинской практикой, Цельс молчал. На входной двери висела большая деревянная доска. На доске помещалось объявление о том, что врач ушел и будет только во второй половине дня. Два воина прошли мимо и кивнули Александру, который открывал дверь; Александр пропустил в дом Цельса, прошел вслед за ним и закрыл дверь за собой.
Внутреннее помещение освещал небольшой масляный светильник, стоявший в дальнем углу стола.
- Ну, как? - сказал Александр, видя, что Цельс оглядывает обстановку. - Что ты обо всем этом думаешь?
Присев на стул, Цельс плотнее закутался в свою накидку и еще раз осмотрел тускло освещенное помещение. По сравнению с той обстановкой, в которой трудился Флегон, здесь было тесно и просто, даже примитивно. Пол был земляным, а не мраморным. И все же, несмотря на отсутствие изысканности и богатства в убранстве, здесь все было на удивление хорошо оборудовано для молодого врача, только начинающего самостоятельную практику.
У западной стены располагалась узкая скамья, и, казалось, каждый квадратный дюйм пространства используется эффективно. У задней стены стоял небольшой стол. На нем находились пестик и ступка, небольшие весы, гирьки, маленькие мраморные коробочки для сухих лекарств. Полки, висевшие над столом, были заставлены небольшими сосудами, амфорами, стеклянными пузырьками, приземистыми баночками и другими емкостями, которые были все тщательно поименованы и рассортированы как вяжущие, каустические, очищающие, разъедающие, смягчающие средства. На противоположной стене тоже были полки, на которых аккуратно располагались различные медицинские инструменты: ложки, лопаточки, лезвия, пинцеты, крючки, скальпели, средства для прижигания.
Взяв в руки скальпель, Цельс стал внимательно его рассматривать.
- Это из одной альпийской провинции, - гордо сказал Александр.
- Флегон говорит, что там делают самые лучшие хирургические инструменты, - заметил Цельс, аккуратно кладя скальпель на место.
- И довольно дорогие, - мрачно добавил Александр, подкладывая уголь в жаровню.
- Сколько времени ты уже здесь работаешь? - спросил Цельс, пододвигая стул поближе к теплу.
- Два месяца, - сказал Александр. - А до этого я большую часть времени проводил, выхаживая моего единственного пациента.
- Да, я слышал об этом, - сказал Цельс. - Молодую рабыню, кажется?
- Да. Христианку, которую вывели на съедение львам.
- Ты вылечил ее?
Александр ответил не сразу:
- Не совсем, но она идет на поправку.
Цельс нахмурился.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду то, что не смог уберечь ее от инфекции. Раны на ее правой ноге гноились. Нужно было делать ампутацию, но когда я готовил ее к операции, раны оказались чистыми. Она сказала, что ее исцелил Иисус.
Цельс покачал головой, снова оглядев помещение.
- Стоило ли расставаться с Флегоном, чтобы спасти человека, который даже не отблагодарил тебя за свое спасение?
- А я не говорил, что девушка оказалась неблагодарной, - сказал Александр.
- И все же она не сказала, что в спасении ее жизни твоя заслуга.
- Не совсем так, - усмехнулся Александр. - Она сказала, что я был только орудием в руках Бога.
- Я слышал, что христиан считают какими-то сумасшедшими.
- Она не сумасшедшая. Просто немного странная.
- Какой бы она ни была, но из-за нее ты лишился больших перспектив. Если бы ты извинился перед Флегоном, я уверен, он бы принял тебя обратно. Он как-то сказал, что ты был лучшим учеником из всех, кого он помнит.
- Мне нет нужды извиняться перед ним, к тому же по некоторым вопросам у нас с ним принципиальные разногласия. Зачем мне возвращаться к нему?
- Ты три года учился в Александрии. Потом ты учился в Риме, у Като. Когда ты обрел все те знания, которые он мог тебе передать, ты переехал сюда, в Ефес, чтобы учиться у Флегона, зная, что он известен во всей империи. И вот теперь ты здесь, в этом невзрачном доме, рядом с общественными банями.
Александр засмеялся.
- Не переживай так за меня. Я сам выбрал этот путь.
- Но зачем? Если бы ты захотел, мог бы заниматься и более престижной практикой, даже в том же Риме. Был бы врачом самых знатных людей империи. Но вместо этого ты почему-то уходишь от Флегона, идешь своей дорогой - и вот, оказываешься здесь, в таком месте. Я этого не понимаю.
- За последние шесть месяцев я вылечил больше пациентов, чем видел их за год у Флегона, и мне не нужно, чтобы Трой дышал мне в спину, - сказал Александр, упомянув египетского раба своего учителя, который сам был талантливым хирургом и целителем.
- Но какие больные приходят к тебе?
Александр приподнял брови.
- Такие же люди, как и везде, разве что они не страдают подагрой, умственными проблемами и другими болезнями, вызванными богатой жизнью, - сказал он, кивнув на свитки, лежавшие на полке в углу. - Где лучше всего познавать медицину, как не в процессе лечения самого простого люда?
- И они тебе платят?
Александр посмотрел на него насмешливым взглядом.
- Да, они мне платят. Конечно, я не требую от них таких сумм, каких требует от своих пациентов Флегон, но я пришел сюда не для того, чтобы разбогатеть, Цельс. Я здесь для того, чтобы как можно больше узнать и применить свои знания на благо других.
- А разве ты не мог то же самое сделать с Флегоном?
- Под его руководством - нет. Он никак не хочет отступать от своего образа мыслей.
В этот момент кто-то попытался открыть дверь снаружи, но она была заперта.
- Кто-то хочет войти, - сказал Цельс.
Александр быстро встал и отпер дверь.
- Извини, забыл оставить дверь открытой для тебя, - сказал он тому, кто находился еще на улице, потом повернулся к Цельсу, который увидел, как в помещение входит кто-то в тяжелых и плотных одеждах. - Это та самая женщина, о которой мы говорили.
В небольшое помещение вошла искалеченная женщина в тяжелых одеждах. Александр плотно закрыл за ней дверь.
- Ты принесла мандрагору? - спросил он женщину, взяв висящую на ее руке маленькую корзинку и выкладывая на стол содержимое.
- Да, мой господин, - тихо ответила женщина. - Но гораздо меньше, чем ты просил. У Тетра сегодня появился опобальзам, и на те деньги, что ты мне дал, я взяла и его.
Прислушиваясь к разговору, Цельс нахмурился. Женщина слегка заикалась, но даже при этом в ее речи был заметен сильный иудейский акцент.
- Ну и правильно, - удовлетворенно сказал Александр. Он взял из корзины баночку с драгоценным бальзамом и поставил корзину на рабочий стол. Он посмотрел баночку на свет, чтобы рассмотреть, какого цвета бальзам. Опобальзам делали из выделений многочисленных бальзамовых деревьев, и самым известным из них считался бальзам из Мекки, или "Галаадский бальзам". Это лекарство использовалось в самых разных случаях как дезинфицирующее и заживляющее средство при обработке ран, а также применялось в качестве смягчающей мази.
- Ты делаешь митридатий? - спросил Цельс, упоминая о древнем противоядии, известном в качестве средства против ядов, которые подсыпали в еду или питье. Это средство назвали в честь того, кто первым его использовал, - блестящего и умного царя Понта, Митридата VI, который принимал яд каждый день в сверхмалых дозах, чтобы у него выработался иммунитет. И когда этого царя собирались убить, то яд, который применили убийцы, не подействовал, и его убили мечом.
- Митридатий мне понадобился бы в том случае, если бы я был врачом какого-нибудь проконсула или другого высокопоставленного чиновника, - сказал Александр не без иронии. - А поскольку я лечу тружеников и рабов, то предпочитаю делать из опобальзама что-нибудь гораздо более полезное. Из него я делаю некоторые припарки, а еще он полезен как успокаивающее средство при невралгии. И еще он эффективен как мазь для глаз. - Он посмотрел на рабыню. - Это смола?
- Нет, мой господин, - тихо ответила она, - он сварен из листьев, семян и веток.
- А какая разница? - спросил Цельс.
Александр взял с полки медную коробочку и снял крышку.
- Разница только в цене, но не в эффективности, - сказал он и аккуратно поставил банку в одно из отделений коробочки, после чего закрыл коробочку снова. Коробочку он снова поставил на полку, где стояли самые разные лекарства и другие медицинские препараты.
Обернувшись, Александр обратил внимание, что Цельс забыл о своих болезненных ощущениях, вызванных лихорадкой, и теперь с интересом смотрел на девушку, чье лицо было закрыто плотной тканью. Многие люди точно так же смотрели на нее, интересуясь тем, что же эта девушка скрывает под этой завесой. Александр перевел взгляд на девушку. Она слегка сутулилась, ее маленькая рука крепко держала посох. От напряжения у нее побелели пальцы. Александр взял стул, стоявший рядом с его рабочим столом, и подвинул его к жаровне, напротив Цельса.
- Сядь, Хадасса, отдохни. Пойду, куплю хлеба и вина. Я быстро.
Цельс испытал неловкость, оставшись наедине с этой девушкой, - эта неловкость была вызвана, в первую очередь, ее маской. Девушка опустилась на стул, и он услышал ее усталый вздох. Отставив посох в сторону, она потерла свою правую ногу. Рука у нее была маленькой и изящной, с чистыми и круглыми ногтями. Цельс отметил, что рука у нее красивая, женственная, и по ней можно было судить, что сама женщина очень молода.
- А зачем ты носишь эту маску? - внезапно спросил он.
- Не хочу, чтобы люди пугались при виде моих ран, мой господин.
- Я врач. Дай, я посмотрю.
Она помедлила, но потом приподняла маску, открыв свое лицо. Цельс невольно поморщился, увидев то, что открылось его взору. Кивнув, он показал ей жестом, чтобы она снова закрыла лицо. Определенно, Александр жестоко поступил, когда спас ей жизнь. Лучше бы она умерла. Ну какая жизнь ожидает ее при ее внешности, и притом она еле ходит? Да и какая из нее помощница, если она еле передвигается?
Цельс снова почувствовал озноб и опять завернулся в свою накидку, чтобы укрыться от холода. Ему внезапно захотелось как можно скорее вернуться домой.
Рабыня с видимым усилием приподнялась. Цельс смотрел, как она захромала в дальний угол помещения и склонилась там, чтобы взять постель, свернутую под рабочим столом. Развернув толстое шерстяное одеяло, она подошла к Цельсу и укутала ему плечи.
- Может, тебе лучше полежать, мой господин?
- Вряд ли, - сказал он, глядя, как она, сильно прихрамывая, подошла к столику. Налив в небольшой сосуд воды, она поставила сосуд на жаровню. Потом взяла с медицинской полки несколько небольших сосудов. Тщательно отмерив содержимое этих сосудов и поставив их на место, она стала растирать все то, что отсыпала, в ступке. Тем временем вода на жаровне закипела. Высыпав в воду содержимое ступки, женщина стала помешивать раствор тоненькой палочкой.
- Подыши этим, мой господин.
Ее голос и движения действовали успокаивающе, и Цельс удивился ее познаниям.
- А хозяин разрешает тебе пользоваться его вещами? - сказал он, наклоняясь вперед.
- Он не рассердится, - тихо ответила она.
Наполняя легкие удивительно приятным ароматом, Цельс почувствовал, как она улыбается.
- Ты пользуешься его добротой?
- Нет, мой господин. Хозяин использует все эти средства, чтобы лечить больных лихорадкой. Он ведь хочет, чтобы вам было лучше.
- О, - смущенно произнес Цельс, устыдившись того, что критиковал ее, тогда как она старательно служила своему хозяину - и ему тоже. Он вдыхал ароматические пары и чувствовал, как расслабляются его мышцы. От тяжелого и теплого одеяла ему стало уютнее. Тепло калидария истощило его силы, а тепло жаровни и приятный пар из сосуда усыпляли его. Выпрямившись на стуле, он стал засыпать, но тут же проснулся, едва не упав со стула.
Девушка встала, вытащила из-под стола еще одну постель и расстелила ее на полу. Цельс почувствовал, как ее рука прикоснулась к его плечу, и услышал ее шепот:
- Иди, полежи, мой господин. Тебе будет намного лучше.
Она оказалась достаточно сильной, несмотря на свою внешность, но когда он, чувствуя усталость, оперся на ее плечо, то почувствовал, как она вздрогнула от боли.