***
Внешне молодой граф де Станвиль напоминал мопса, но при этом он был человеком умным, хватким, обладал определенным шармом и принадлежал к одной из самых благородных фамилий в Лотарингии. Ему явно было суждено блестящее будущее. Он разбирался в искусствах, знал толк в увеселениях, был игроком - короче, мог рассчитывать на успех при дворе.
Прежде он редко посещал Версаль - он служил в армии и к тому же страстно любил Париж.
Однако он вдруг пришел к выводу, что его таланты найдут лучшее применение на политическом поприще, чем на военной арене, хотя даже в мирное время ему удалось дослужиться до генерал-лейтенанта.
Как и многие честолюбцы, граф видел в маркизе помеху и полагал, что мог бы добиться большего, если бы она перестала быть главным советчиком короля.
Он писал стихи и частенько поминал в них маркизу де Помпадур.
Так что ничего удивительного, что он весьма заинтересовался предложением кузины встретиться наедине и обсудить некие тайные вопросы, по которым она хотела бы получить от него совет.
Граф де Станвиль согласился на встречу - он находил кузину весьма привлекательной физически и стимулирующей духовно.
- Итак, дитя мое, - начал он, - что ж у вас за секретное дело?
- Я - любовница короля, - просто ответила она. Он поднял брови и цинично улыбнулся.
Вижу, вы мне не верите, - продолжала она. - Однако король заверил меня в своей любви. Мадам де Помпадур должна быть изгнана. И я сама попрошу об этом, поскольку король уже неоднократно говорил, что не может отказать мне ни в чем.
Он продолжал молча ее разглядывать, и графиня нетерпеливо топнула ножкой.
- Значит, вы все еще мне не верите? Взгляните. Вот записка от короля, ее мне сегодня передал Ле Бель. Прочтите, и убедитесь сами.
Граф де Станвиль взял письмо и внимательно его изучил. Да, король явно был увлечен этой женщиной, если писал так неосторожно, а письмо, несомненно, было написано рукой самого короля. Ну и ситуация! Бедная мадам де Помпадур, дни ее сочтены.
Значит, эта женщина, сумевшая возбудить в короле страсть, намерена потребовать отставки маркизы в оплату своих будущих ласк. Что ж, такое происходило и прежде. Мадам де Шатору потребовала отставки милой мадам де Майи.
- Я хочу вашей помощи, кузен, - сказала графиня. - Мне надо составить ответ. И я хочу четко высказать свои намерения. Дело в том, что мадам де Помпадур стала привычной... А, должна признаться, с человеком привычки, таким, как наш король, надо быть осторожными - он нелегко избавляется от того, к чему привык.
- Да, необходима крайняя осторожность, - заметил граф.
- Вы обладаете литературным даром и знаете, как выразить то, что я хотела бы сказать.
- У меня есть идея, - сказал граф. - Оставьте мне письмо, а я составлю ответ. Ответ этот не следует отправлять фазу же. Его Величество не должен думать, что вы так уж жаждете встречи с ним.
Она кивнула:
- Значит, вы мне поможете?
- Непременно, милая кузина. Это письмо в надежных руках.
Графиня была на вершине счастья: несомненно, ее ждет прекрасное будущее, если ее поддерживают такие блестящие умы как мсье д'Аржансон и ее родственник де Станвиль. Все, что ей остается - улыбаться, быть приветливой, принимать подарки и драгоценности, гарантировать почести, а эти умные господа сделают все остальное.
***
Граф де Станвиль читал и перечитывал письмо. И думал. Его кузен женился на очень хорошенькой, но очень глупой женщине.
Бедная маленькая графиня! Она влезла в постель к королю, но сколько она там продержится? Неделю? Ну пусть две. В лучшем случае, три.
Неужто ей удастся добиться отставки мадам де Помпадур за столь короткое время? Может быть. Король - человек страстей, в этом граф был уверен, и пока он пылает страстью - пусть даже недолгой, многого можно добиться.
Но только близорукий человек может пойти на союз с такой дурочкой, как его кузина. А вот союз с маркизой - это совсем другое дело. Пусть ее первая молодость миновала, но она все же остается красивой женщиной, а что касается ее ума, дипломатических способностей, здравого смысла и знания света - тут с ней графине и состязаться не в чем. Да и вообще вряд ли какая-либо из придворных дам сможет победить маркизу на ее поле.
Она ведь уже прошла через, наверное, самую трудную стадию своей карьеры. Маркиза оставила роль королевской любовницы и превратилась в его друга. Это был очень смелый и опасный шаг, однако необходимый, и от женщины, решившейся на такое, требовалось немалое мужество.
А в дополнение ко всем остальным своим преимуществам, маркиза оказалась человеком мужественным. И он принял решение.
Он послал гонца к мадам де Помпадур и попросил о встрече по вопросу чрезвычайной важности.
***
Мадам де Помпадур взирала на графа де Станвиля спокойно и холодно.
Она знала, что его перу принадлежат оскорбительные стишки, и считала его своим врагом. Однако виду она не подала и встретила его гостеприимно. Он почувствовал еще большее восхищение и поздравил себя с тем, что выбрал правильную линию поведения.
- Мадам, - начал он, - до меня дошли сведения, которые могут касаться вашего благополучия.
- Я слушаю вас, господин граф.
- Это письмо, написанное рукой короля, и адресованное... некоей даме.
- И вы хотите показать мне это письмо?
- При мне его нет. Я посчитал его слишком важным документом.
- Но почему... Почему вы рассказываете мне об этом?
- Потому что я считаю, что вы должны об этом знать.
- Вы хотите... от меня награды за этот документ?
- Мадам, неужели может быть большая награда, чем право считаться вашим другом?
- Разве ваши чувства ко мне так изменились, господин граф? О, простите, я, вероятно, обидела вас? Но, видите ли, та информация, которую вы мне предлагаете, вряд ли может считаться ценной, если судить по ее источнику.
- Понимаю, - сказал граф. - В прошлом между нами действительно были разногласия. Но я подумал, что в будущем мы могли бы их сгладить.
- Рада слышать это. Мне бы не хотелось быть вашим врагом, мсье де Станвиль.
- Вполне возможно, мы можем стать друзьями. И даже действовать заодно. Вы, мадам, - простите меня за смелость высказываний, - очень умная женщина. Полагаю, что я и сам не лишен проницательности. Наши с вами амбиции схожи, а именно: мы оба жаждем преданно служить Его Величеству и оберегать его от влияния... людей нехороших.
- Вижу, мсье де Станвиль, что наши намерения действительно схожи.
- Я весьма признателен вам, мадам, за то, что вы согласились на нашу встречу. Возможно, мы могли бы продолжить ее завтра и обсудить дальнейшее.
Она кивнула, а он понял, что мадам де Помпадур мучает любопытство - маркиза жаждет понять, на что же именно намекает ее гость.
Он ее испугал - то есть добился, чего хотел. Она должна понять важность того, что он намерен ей сообщить. И он хотел, чтобы она и в дальнейшем помнила о той услуге, которую он собирается ей оказать. Сразу же продемонстрировать ей письмо - значит, снизить напряжение. Пусть она помучается неизвестностью. Пусть поразмышляет о мотивах. А когда маркиза поймет, что граф де Станвиль действительно решил встать на ее сторону, она еще больше оценит этот шаг.
Только через три дня показал он ей письмо короля к графине де Шуазель-Бопре. К этому времени она уже была на грани нервного истощения: все, что сказал де Станвиль, подтверждало подозрения - король явно завел роман с какой-то из придворных дам, и эта женщина объединилась с ее врагами ради того, чтобы изгнать ее, мадам де Помпадур.
***
Но теперь письмо было у нее в руках, и она взбодрилась. Она знала, как ей поступить. Она немедленно направилась в апартаменты короля.
- Как вы себя чувствуете, дорогая моя, - приветствовал ее король. - Вы выглядите странно. Вас что-то расстроило?
- Вот что мне показали, - и она протянула ему письмо. Король прочел и залился краской. Он ужасно разозлился, король предположил, что это сама графиня де Шуазель-Бопре решила похвастаться победой и показала письмо маркизе. Маркиза медленно произнесла:
- Я считаю, что графиня де Шуазель-Бопре- весьма привлекательная особа, но она явно не умеет себя вести и доверять ей нельзя.
- Вы, как всегда, правы, - ответил король и положил письмо в бюро. Маркиза поняла, что король его уничтожит.
- Я полагаю,- мягко произнесла маркиза,- что вам не следует так уж сердиться на графиню - она еще слишком молода и неопытна.
- Ах, дорогая моя, боюсь, что это именно я выгляжу в этой истории глупцом...
- Что ж, если все произошло именно так, тогда... подобное поведение непростительно. Вы знаете, мой дорогой сир, что можете доверять моим суждениям.
- Верно, верно! - вскричал король. - Порою мне кажется, что вы вообще единственный человек при дворе, с которым я могу поделиться абсолютно всем!
Он подошел к столу и принялся писать. Она взглянула ему через плечо.
Это было предписание мадам де Шуазель-Бопре до наступления следующего утра покинуть Фонтенбло. Он не желал видеть ее вновь.
Маркиза улыбнулась. Однако она сознавала, что выбралась из крайне опасной ситуации. И, что странно, ей следовало благодарить этого непонятного человека - графа де Станвиль. Она не забудет, что он сделал для нее - этот блистательный господин заслуживает благодарности. И он ее получит. К тому же сей новообретенный друг обещает стать незаурядным государственным деятелем.
Она даже испытывала некоторую жалость к этой малышке, графине де Шуазель-Бопре. Эта особа уже никогда не завоюет положения при дворе. Вот ведь дурочка! Куда ей понять, скольких сил и умения требует роль постоянной возлюбленной короля!
Узнав, что Шуазель-Бопре беременна, маркиза преисполнилась к ней еще большей жалостью. Графине было запрещено видеться с королем, слава ее была короткой, как и ее жизнь. Девять месяцев спустя она умерла родами.
***
Король считал, что ему следует как-то загладить свою вину перед дорогой подругой, компенсировать страдания, которые он причинил ей интрижкой с де Шуазель-Бопре. Совсем недавно дофин сделал так, что маркизе пришлось простоять на приеме целых два часа. Король сделает так, чтобы мадам де Помпадур больше никогда не пришлось бы страдать от подобного дискомфорта и унижения.
К восторгу ее друзей и негодованию врагов Луи объявил о намерении удостоить мадам де Помпадур табуретом.
Теперь она имела право сидеть во время королевских трапез и всех дворцовых церемоний; ей были дарованы права герцогини и именовать ее впредь следовало "дама, герцогиня, маркиза де Помпадур". Подобной чести те, кто не имел на нее прав от рождения, еще не удостаивались.
Обрадованная маркиза немедленно приказала повсюду выгравировать ее герцогскую корону.
Д'Аржансон и его любовница мадам д'Эстрада ужасно перепугались, что маркиза узнает, какую роль сыграли они в истории с Шуазель-Бопре.
А дофин просто кипел от ярости и посмел в открытую упрекнуть отца:
- Никогда, никогда, - вопил он, - еще не бывало, чтобы особу столь низкого рождения возвысили столь откровенно!
- Наверное, именно поэтому при моем дворе так много болванов, - холодно ответствовал король.
- Я отказываюсь разговаривать с этой особой - пусть она называет себя хоть герцогиней, хоть кем еще!
Король печально покачал головой:
- Вам следует молиться за мою долгую жизнь,- сказал он. - Вам следует еще слишком многому научиться, прежде чем вы сможете стать настоящим королем Франции.
И с этими словами он отпустил своего сына. Отношения между ними стали еще холоднее, пропасть еще шире, и придворные гадали - будет ли когда-либо через эту пропасть построен мост. Вряд ли, говорили они, пока маркиза де Помпадур остается при дворе.
А маркиза, казалось, обрела новые силы. Она с честью прошла через сражение и победила с триумфом, и все же она помнила, что если бы враги ее оказались поумнее, триумфа бы ей не видать.
Теперь она познала меру королевской привязанности. Эта история многому его научила, и впредь он задумается, прежде чем покинуть ее ради женщины более молодой и хорошенькой. Они вступили в новую фазу отношений - король видел, что он может доверять маркизе как никому другому.
Маркиза не забыла и того, кто оказал ей неоценимую помощь, и была готова покровительствовать умному графу де Станвилю. Да, его следует отблагодарить, и маркиза уже предвкушала те времена, когда она и этот господин, - а интуиция и опыт подсказывали, что в его лице она обрела настоящего союзника, - смогут действовать сообща к обоюдной выгоде.
"МАЛЕНЬКАЯ МОРФИЗА"
В Париже то и дело вспыхивали бунты. Но на этот раз причиной народного гнева был не голод.
Буттена, кюре Сент-Этьен-дю-Монт, попросили причастить аббата Ле Мера, который был янсенитским священником. Буттен заявил, что Ле Мер противился булле "Unigenitus" и на этом основании в последнем причастии отказал.
Отказ причастить умирающего казался тем, кто не разделял взгляды ультрамонтанцев, актом вопиющим, и в последний путь скончавшегося аббата провожали десятки тысяч верующих.
К архиепископу парижскому Кристофу де Бомону посыпались протесты, однако он ответил, что считает тех, кто не принимает буллы, еретиками, и потому они причастия не достойны.
Последователи аббата твердо решили раздуть эту историю, и еще до того, как аббат скончался, магистрат обратился к королю в Версаль и выудил у него обещание, что Ле Мер получит отпущение грехов.
А поскольку Буттен, находившийся под покровительством архиепископа, в последнем таинстве бедному аббату отказал, Парламент решил, что если он оставит сей акт без внимания, авторитет его будет подорван. Но воевать с архиепископом было не с руки. Парламент успокоился на том, что издал ордер на арест Буттена.
Но, поскольку ордер был издан без согласия короля и Луи видел в этом подрыв его собственного авторитета, он этот приказ отменил.
Таким образом парламент вступил в конфликт с королем, и волны от этого события побежали от Парижа до самых отдаленных провинций.
Глава парламента обратился к королю с предупреждением: ему-де следует помнить, что бывало с королями, которые враждовали с парламентами.
Имя английского короля Карла Первого не упоминалось, но этого и не надо было - имя несчастного короля, вступившего в конфронтацию с парламентом, в конфронтацию, которая стоила ему головы, помнили все.
Луи ответил, что задача парламента - докладывать ему об актах инакомыслия, а судить - это его задача.
Подобным подходом он настроил против себя обе стороны. Парламент считал, что король препятствует ему в отправлении его функций; ультрамонтанцы знали, что король настроен против них и что опираться они могут только на королеву, у которой не было никакой власти, и на дофина - а вот на него они возлагали большие надежды.
Парламент заявил, что с тех пор, как Людовик взошел на трон, они получили сорок пять тысяч lettres de cachet, в которых граждане протестовали против буллы "Unigenitus".
Луи ужасно устал от этой перебранки и предался еще более пышным увеселениям. А в это время по всей стране происходили стычки между теми, кто принимал буллу, и теми, кто ее не принимал. Священникам стало небезопасно появляться на улицах, ибо один их вид вызывал ярость в душах определенной категории граждан.
Возмущения продолжались, а дофин взирал на все это с большим энтузиазмом. Король ворчал, что вся эта история ему ужасно надоела.
- Хватит, больше ни слова о последних причастиях! - молил он.