Сделав последнюю затяжку, я поднялся с тротуара без посторонней помощи, мужик, дававший мне сигарету, сунул какую-то бумажку в карман моей куртки (это оказался четвертак - он не заметил, что от меня попахивало винишком, а я не сообразил, что он разворачивался в неположенном месте с потушенными огнями), помог мне усесться в седло, девка села за мной, не обращая внимания на причитающие всхлипы женщины: "Ой, не на-а-а-до, не сади-и-и-тесь, лучше такси… мы запла-а-а-тим…", - и…
Я без приключений доехал до дому.
Родители жили на очередной "даче", квартира - те самые "хоромы", которые когда-то произвели такое впечатление на Цыгана - была в моем полном распоряжении. Правда, в ту ночь распорядиться ей с толком (хотя бы с парой палок) мне не удалось. Стоило мне повернуться к девке и чуть прикрыть глаза, как на меня сразу мчались два ослепительно-желтых фонаря, две фары, и… Мне сразу становилось не до любви, к горлу подкатывала легкая тошнота и хотелось куда-то уползти, спрятаться, закопаться. Девка была не в обиде - ее тоже слегка трясло и ей тоже было не до того, хотя справься с этим я, она бы тоже справилась. Они в этом плане лучше устроены…
На утро, выспавшись, я чувствовал себя нормально во всех смыслах, даже в половом, только… Пока лежал. Стоило мне встать, как сразу начинало мутить. Ну, я и не вставал - девка уходить пока не собиралась и вовсю орудовала на кухне.
Днем с "дачи" приехал отец, удостоил девкино "здрассьте" еле заметным кивком, раздраженно поинтересовался, почему я среди дня валяюсь в постели, выслушал мое краткое изложение случившегося (про "жигуль", проехавший по ногам я ничего не сказал) и вызвал врача из поликлиники.
Милая докторша, знавшая меня с семилетнего возраста, внимательно осмотрела меня, ощупала со всех сторон и вынесла приговор:
- Легонькое сотрясение мозга. Дней десять - полежать. Три дня - вставать только в уборную, потом можно есть за столом, но щадяще-постельный режим. Принимать… Можно - белоид. Три раза в день. Если поболит голова - анальгетик. В общем, будем считать, отделался легким испугом.
Отец вышел проводить ее в коридор и спросил:
- Больница не нужна?
- Да нет, - отмахнулась она. - Сотрясение легкое. Никаких осложнений… Ссадины - вообще ерунда.
- Понимаете, - немного смущенно пробормотал он, - тут такое дело… Дело в том, что этому болвану осенью - в армию, и я подумал…
- В армию? - он посмотрела на него, как на умалишенного (точно так же, как Цыган смотрел на мать, когда та объясняла ему про свежий воздух) - Что же вы сразу не сказали?
Не обращая внимание на застывшего с ее плащом отца, она вернулась в комнату, села за стол, извлекла из сумочки стопку бланков и шариковую ручку и стала что-то писать…
- Так как же… - слегка растерянно пробормотал отец, входя в комнату с ее плащом.
- Вот так, - сказал она, не отрываясь от бланка. - Я выписываю направление на госпитализацию. С сотрясением мозга второй степени, - закончив заполнять бланк, она повернулась ко мне. - Ты повторишь в больнице все, что рассказал мне. Никаких лишних страстей. Не сгущать краски. Все, что говорил мне, кроме… - Она прищурилась и в ее голосе зазвучали металлические нотки. - Запомни, самого момента столкновения ты не помнишь!
- Но ведь… - попытался возразить я.
- Самого момента столкновения ты не помнишь, - медленно, отчеканивая каждый слог, повторила она. - Ты на несколько секунд потерял сознание. Это необходимо для сотрясения второй степени. Но тебе не нужно говорить, что ты потерял сознание. Ты просто не помнишь самого момента аварии. Ты ехал по дороге, потом - какой-то удар, и… Ты открыл глаза, когда уже лежал на мостовой. Ты знаешь, что случилось, потому что тебе рассказали - прохожие, там, или те, кто были в машине, но… Сам ты - этих нескольких секунд не помнишь. Понял?..
- Понял, - кивнул я, - может я, и правда, вырубился на секунду. Знаете… - и я попытался честно рассказать ей про трамвай, про красный трамвай, на который я несся, лежа на мостовой, и сквозь который я…
Она недоуменно нахмурилась, потом скептически усмехнулась и сказала:
- Не надо отсебятины. Никаких сказок - коек везде не хватает, и там не дурачки работают. Только то, что я сказала, и - никаких трамваев. Ни красных, ни серо-буро-малиновых! Так… Направление готово. Где у вас телефон? Госпитализацию над сделать по скорой - они, конечно, будут ворчать, но это снимет все вопросы в военкомате…
Это действительно сняло, хотя и не все, но главные вопросы - никаких экспертиз, лишь запрос выписки из больничной истории болезни, а потом… Автоматом - отсрочка от осеннего призыва. Автоматом - отсрочка от весеннего. А через год, в следующем августе - наконец-то, успешно сданные экзамены в институт, моя фамилия в вывешенных перед главным зданием списках счастливчиков, дивная пьянка по этому поводу на деньги, вырученные за наконец-то проданный мотоцикл, и… все остальное.
* * *
- Жигуль… переехал тебя?! - Рыжая уставилась на меня изумленно-недоверчивым взглядом, даже забыв про слезающий с ногтя мизинца лак. - Но так… Так просто… не может быть!
- Почему?
- Потому…. Потому что… Это машина…
- Ну, да. Машина. Не танк же, и не БМП, - я потянулся. - Обыкновенная машина, и кстати, довольно легкая…
- Переехала?!. Вот тут? - она провела ладонью по своим ляжкам
(таким полным - не толстым, полным, очень красивым, очень… женственным, хотя и не так, чтобы очень молодым, но…)
- Не вот тут, а ниже, и не по этим, - я провел рукой по ее ляжкам, а потом похлопал себя по своим, - а вот этим…
Она положила руку на мои, я думал, сейчас ее рука по обыкновению скользнет выше, но она осталась там, только легонько сжала мне ногу.
- Это невозможно… Так не может быть…
- Потому что не может быть никогда?
- Потому что их бы раздавило!
- Их слегка сдавило, - терпеливо стал объяснять я, - и они потом какое-то время болели… Даже сейчас, зимой, в морозы, эти места у меня замерзают быстрее, чем все ноги, а может, мне так только кажется… Но на самом деле, тут нет ничего особенного… Жигуль - легкая тачка, она весит… - я задумался, - Ну, килограмм девятьсот…
- О, Госссподи!..
- Да, не "Госссподи", она ведь одним боком, значить раздели пополам.
- Тоже не слабо, - фыркнула она.
- Еще половину или даже больше скинь на скорость, вот и останется меньше двухсот… Положи полтораста кэгэ себе на ноги - нет, только не себе, они мне нужны такими, - ее ладонь медленно двинулась вверх по моей ноге. - Ничего старшого не случится. Здесь одни из самых сильных мышц у человека… Ну, больно будет немножко, будет давить, но - ничего не раздавит. Вот если бы он тормознул… Тогда мог по асфальту размазать. Хотя…
- А если бы - ниже? - она вздрогнула. - Или… выше? - ее ладошка замерла, не добравшись до цели.
- А если б я вез патроны? - начиная раздражаться, буркнул я. - Что толку - играть в "если бы, да кабы"? Было так, как было, а было бы иначе… ты бы сейчас рылась в записной книжке и обзванивала бывших… И нынешних, - я погладил ее живот, - сука рыжая.
- Хорошо, что не патроны, - пробормотала… нет, даже как-то промурлыкала Рыжая. - Хорошо, что просто блядь какую-то… А она так царапиной и отделалась?
- Коленку ушибла… расцарапала немножко, - кивнул я.
- Прокатилась, - фыркнула Рыжая. - А ты - от армии увильнул, в институт поступил… А потом?
- Суп с котом, - буркнул я. - Давай-ка лучше выпьем, моя донна, а?
- Ладно, - кивнула она, - выпьем. Я бутылочку прихватила - знала, что здесь захочется, - она так резко перекатилась через меня, что я охнул (не перышко), и пошла в коридор к своей сумке, бросив на ходу: - Только потом все равно ко мне поедем…
Она вернулась с бутылкой и я присвистнул - "бутылочка" оказалась "Мартелем".
- Однако… Духи "Дорсэ", коньяк "Мартель"… Ты меня так к хорошей жизни приучишь. Не успею состариться…
- Кто не успел, тот опоздал, - подмигнула Рыжая. - Открывай.
Я открыл бутылку, она достала из бара бокалы, и мы выпили. Залпом, не закусывая. А потом - еще раз. Она снова улеглась рядом, положила голову мне на плечо, обняла за шею, закинула через меня ногу и сказала:
- Я так засну…
- Спи, моя донна, - я закрыл глаза и вправду задремал, вернее стал мягко проваливаться в какую-то полудрему, пробормотав, - ты стареешь, уже спать хочешь, а не траханьки…
- На траханьки у нас столько времени, что ты похудеешь. Пока твоя мадам не приедет, - то же сонно пробормотала она.
- Ты хочешь со мной все это время…? - я опять удивился, но как-то вяло и… похоже, радостно. Коньяк приятно грел живот изнутри, все тело расслабилось, и ничему удивляться не хотелось. Хотелось дремать и ни о чем не думать - сосем ни о чем.
* * *
Когда я раскрыл глаза, она сидела рядом и разливала в рюмки коньяк. Налив, она протянула мне рюмку и сказала:
- Пей и поднимайся… Нет, это я не ему, - она скосила глаза на мой живот и ниже, - это я - тебе… Ну, давай-давай, нечего разлеживаться.
Мы выпили. Мне жутко не хотелось вставать - в кровати было тепло и уютно, да и "Мартель" мы еще не допили… Но если уж она забрала что-то в голову… Если женщина хочет…
- Возьмем коньяк с собой, - сказал я, - если ты не передумала ехать… А вообще, может, не поедем? Ну, чего тащиться? Чем тебе тут…
Но Рыжая оборвала меня на полуслове, убрала бутылку в бар,
(Со своей мадам допьешь - за мое здоровье…)
быстренько приняла душ и стала торопить меня, а я…
Мне, конечно, было лень куда-то срываться, но с другой стороны, подстегивало вялое любопытство - мне было интересно посмотреть на ее дом, ее семейное гнездышко, ее… Какую-то ее жизнь. Кроме того, я никогда не был в ее доме - не только в квартире, а в самом доме. Знал, что она живет в сравнительно недавно отстроенном (где-то в начале перестройки) муниципальном здании, неподалеку от Безбожного переулка, где, как известно, хирел (да не захирел) талант поэта, по сравнению с которым все перестройки и ускорения - так, жалкий мусор, просто хвост-чешуя и больше нету ни…
Но ведь тут еще пол бутылки "Мартеля", а у нее может такого больше и нет…
- Слушай, но что у тебя шило в… Найдем мы здесь чего-нибудь пожрать. И выпьем… Чего такой коньяк оставлять?
- Выпьем, не хнычь… Хоть ведро выпей. Нет, ведро не дам и вообще надираться не будем… Ну, разве что, разочек. Вообще-то, я хочу с тобой разок надраться - ты меня такой не видел…
Она усмехнулась, как-то плотоядно, и я вздрогнул и полу шутя, полу серьезно запротестовал:
- Э-э, нет уж… Я еще жить хочу. Я тебе не секс-машина…
- А с чего это ты взял, что мне секс-машина нужна? - прищурилась на меня она.
- Да, уж знаем, как вы в шашки…
- Ладно, уговорил, - Рыжая рассмеялась. - Никаких ужоров. Сегодня… Одевайся, давай.
- Даю, родная. Тебе лучше дать, чем…
Я слез с кровати и начал одеваться.
* * *
Рыжая вышла раньше и ждала на улице, за углом дома. Конспирация была детской - если сегодня у нас дежурит какая-то старуха в подъезде, она прекрасно поймет, откуда вышла красотка, лифтерши, ведь, все знают, как домработницы (см. классику), и всегда в курсе… Но она вряд ли станет капать на меня жене - все-таки я здесь хозяин, и зачем ей ссориться с хозяином… Но конспирация - не осознанная необходимость, а тупая привычка. Поэтому Рыжая ждала на улице.
Я набросал кусочки бумаги в унитаз - Кот соглашался справлять там нужду лишь при условии абсолютной сухости ("Марина открыла для себя прокладки… Су-у-у-хо!" - подразнил я его иногда, но - осторожно!) и наличия там бумажек - и сообщил Коту, что скоро вернусь, не позднее завтрашнего утра… Ну, может, полудня. Кот пожал плечами, прыгнул на телевизор, оттуда махнул на шкаф и уселся рядом с цветком. Он прекрасно знал, что я скоро вернусь, что я скучаю по нему больше, чем он по мне, но на всякий случай давал понять, что опоздай я ко времени его обеда (я оставил ему еду в его миске, но он не любил есть в одиночестве), и - от любимого цветка жены останутся жалкие огрызки. И сам тогда будешь с ней разбираться, спокойно говорили мне желтые фонарики его глаз.
На секунду мне показалось, они говорили что-то еще, какую-то более важную…
Но Рыжая не любила долго ждать, поэтому я кивнул Коту, вышел на площадку, запер дверь и вызвал лифт.
В простой, круто облегающей бедра и короткой, выше колен, юбке и туго перетягивающей талию алой блузке с накладными плечиками, Рыжая выглядела так, что я рядом с ней смотрелся ее шофером. В лучшем случае. Я дернулся было к метро, но она твердо взяв меня за локоть, потянула в другую сторону - к подворотне, выходившей прямо на проспект.
- На тачку я еще не заработал, моя донна, - сказал я.
- Я хочу - я плачу, - небрежно бросила она. - Или у тебя комплексы? - она насмешливо сощурилась и вильнув бедром, легонько подтолкнула меня вперед.
- Какие комплексы, - вздохнул я. - Милого Друга из меня все равно не вышло, так что, как повелеть соизволишь…, - и мы вошли в подворотню.
На улице Рыжая отпустила мой локоть, сунула мне свою сумочку, подошла к краю тротуара и уверенно махнула рукой. Рядом с ней затормозила бежевая Волга, водитель перегнулся через пассажирское сиденье, приоткрыл окошко и спросил:
- Куда?
- Проспект Мира, - небрежно бросила она, не наклоняясь к нему.
- Ладно, - он с интересом окинул ее всю, задержал взгляд на загорелых коленях и… увидел меня с хозяйственной сумкой; интерес в его глазах сменился скукой. - Не по дороге, крюк здоровый… Сколько дашь?
Рыжая раскрыла свою дамскую сумочку, почти не глядя, словно наугад, вытащила две зеленых бумажки (по десять баксов, различил я наметанным, как у всех теперь, на "зелень" глазом) и небрежно махнула ими у него перед носом. Он уважительно крякнул и кивнул:
- Садитесь.
Волга резко рванулась с места и быстро набрала скорость - похоже, движок у нее был форсированный. Мы с Рыжей сидели сзади, она положила голову мне на плечо и потерлась макушкой о мою щеку. Я шепнул ей на ухо:
- Многовато вытащила. Одной бы хватило.
Она фыркнула и равнодушно передернула плечами, не убирая голову с моего плеча. Что ж, ладно… У богатых свои причуды. И у рыжих - тоже. Волга плавно неслась к "Соколу", не доезжая до положенного для разворота места, резко свернула налево (в совсем не положенном месте), пересекла пустую встречную полосу и выскочила на Балтийскую.
- Так быстрее будет, - буркнул шофер, встретив в зеркале мой недоуменный взгляд.
Я пожал плечами, сдвинув ее голову. Рыжая недовольно фыркнула, выпрямилась и глянула в окошко - с моей, правой стороны.
- Сейчас покажу тебе… - пробормотала она, вглядываясь в проносящиеся мимо ларьки.
- Чего?
- Сейчас… Дальше.
Слева мелькнул кинотеатр "Баку", потом справа - художественный салончик, потом Волга резко тормознула у светофора и застыла.
- Сейчас я покажу, - сказал я. - Видишь, за этой девятиэтжкой другой дом торцом к нам стоит?
- Ну?
- Там мои родители живут… А когда-то и я жил. Лет тридцать назад… И двадцать - тоже, - она с каким-то странным изумлением уставилась на меня. - Ну, что ты? Обычные дома, ничего такого…
- Да, - кивнула она и усмехнулась. - Я как раз хотела показать… Вот в этой девятиэтажке жила я. С мамой и с дочкой. Правда, не так давно, как ты… Всего лет десять назад, но… Как совпало, а? Может судьба, - она на секунду задумалась, а потом: - Слушай, так ты наверно помнишь, как мой дом… ну, этот, - она ткнула рукой по направлению девятиэтажки, - строился. Да?
- Да, - кивнул я.
- А раньше, что на этом месте было?
Я промолчал.
- Ну, скажи? Что тут было? Я слышала, где-то тут инвалидный рынок был…
- Нет, это - в той стороне, дальше - махнул я рукой вправо.
- А тут что? Тебе жалко сказать?
- Да, нет… - я проглотил какой-то неприятный комок, вставший в горле. - Ничего не было… Помню стройпощадку… Балки какие-то валялись, железяки…
- А до стройплощадки? Еще раньше?
- Да, ничего. Просто… Пустырь. Грязный пустырь.
- А-а… - она обернулась и проводила взглядом убегавшую назад девятиэтажку. - Хороший район.
- Дворянское гнездо, - подал спереди голос водитель.
- Хлам, - пробормотал я.
- Чего? - он обернулся.
- Ну, раньше так говорили, - нехотя объяснил я. - Художники, литераторы, артисты, музыканты - по первым буквам: ХЛАМ.
- Ну, ты шутник, - рассмеялся он.
- А еще их называли - гримеры, - продолжал я.
Рыжая почуяла что-то не то в моем голосе, почуяла какой-то напряг, и не понимая его причину, вопросительно глянула на меня. Но я не обратил на нее внимания - я уловил нотку злорадства в смехе водителя, и нотка эта мне не понравилась.
- Гримеры? - удивился он. - Почему?
- А они морду советской власти гримировали, - любезно пояснил я; он опять расхохотался и нотка злорадства на этот раз прозвучала так отчетливо, что ее уловила и Рыжая - я почувствовал, что уловила. - Не любит их народ…
- Народ не обманешь, - смеясь, сказал он.
- Да, и за что их любить, - охотно согласился я, сделал паузу и добавил, - Хотя, и народ-то - в общем, не за что…
Его смех заглох. Наши глаза встретились в зеркале и мы уставились прямо друг на друга. Рыжая легонько сжала мне руку. Он хмыкнул. И отвел глаза. Первый…
* * *
Я прикрыл глаза. Рессоры у Волги были отличные, и меня стало плавно укачивать - "Мартель" не водка, пьется легко, а потом… За каким хреном я еду к ней, подумал я. И Кот не любит один ночью оставаться… Вдруг передо мной из ниоткуда возникли его желтовато зеленые глаза, зрачки сузились, превратившись в крохотные вертикальные щелочки, из них вырвались черные лучики и уткнулись мне в переносицу. Тут же лоб налился какой-то чугунной тяжестью, и все стало расплываться… Я раскрыл глаза, испугавшись подступающей дурноты, и уперся взглядом в загривок шофера, но кошачьи глаза еще секунды две продолжали маячить передо мной, а потом незаметно растворились. Да-а, "Мартель" - не водка…