* * *
Три дня мы, что называется, не вылезали из постели. Бесконечный сексуальный марафон, который прерывался только за тем, чтобы ленивым голосом заказать по телефону очередную пиццу. Неконтролируемое потребление калорий и мужчин – не об этом ли я всегда мечтала? Это были самые счастливые три дня моей жизни.
Майкл Рикман посетил Москву впервые, и лучшей достопримечательностью, на которую ему удалось за это время посмотреть, была собачья площадка, проглядывающаяся из окна моей спальни. Но смею нескромно предположить, что он об этом не пожалел. Во всяком случае, сам он сказал, что мои красоты могут посоперничать с лучшими городскими видами. Особенно бурно он восхищался моей тонкой талией. А я гордо улыбалась – словно вовсе и не была тем человеком, который косвенно боролся с этой самой талией с помощью бесчисленных сэндвичей и пирожных.
– Может быть, стоит включить твой адрес в справочник "Москва для вас"? – предложил он.
За что был несильно ударен пустой коробкой из-под пиццы.
Утром четвертого дня я проснулась и обнаружила, что Майкл Рикман, в джинсах и футболке расцветки камуфляж, задумчиво изучает недра моего холодильника. Я сразу поняла – что-то не так. Но что именно?
Сначала я подумала, что мое внезапное смущение вызвано тоненьким писком совести. Хозяюшка из меня, скажем прямо, никакая. Любимый человек заинтересовался моим холодильником, и что он там нашел? Одиноко притулившийся на дверце йогурт с давно истекшим сроком годности и нечто бурое, покрытое зеленым мхом, источающее слабый аромат гнили, вросло в нижнюю полку. А вдруг это тест – скажи мне, что в твоем холодильнике, и я скажу, что ты. Если так, получается, что я – личность с гнильцой.
Что ж, будем надеяться, что ему просто захотелось есть, а психологические тесты здесь ни при чем.
Но потом до меня дошло. Странным мне кажется вовсе не поведение Майкла Рикмана и не его устремленный к холодильнику печальный взгляд. А его внешний вид.
Все дело в том, что он… одет! А последние семьдесят два часа я наблюдала его исключительно в обнаженном варианте.
Я села на кровати.
– Привет.
Он обернулся, и в руках его был тот самый злополучный йогурт.
– Доброе утро, моя русская красавица.
– Куда это ты собрался? У тебя же завтра самолет.
– Это так, но… – Он отвел глаза. – У меня в Москве есть дело. Не волнуйся, я быстро вернусь. Заодно принесу тебе что-нибудь на завтрак.
– Дело? – растерялась я. – Но какое дело? Ты же говорил, что никого не знаешь в Москве…
– Это по работе. Я ненадолго.
– Но какая у тебя может быть работа в Москве? – настаивала я. – Разве ты сюда приехал не для того, чтобы встретиться со мной?
– Только для этого. Но… Сама понимаешь, если начальство что-то приказывает, я не могу сделать по-своему. Я мигом. Одна нога здесь, другая там.
Он присел на краешек моей кровати и поцеловал меня в нос. Да уж, страстным такой поцелуй не назовешь. Скорее, это вежливый, дружеский чмок. Что происходит? Еще вчера (да что там вчера, еще сегодня на рассвете) все было так хорошо! А теперь он прячет глаза и торопится куда-то. Кто поймет этих мужчин?
– Ну ладно, – растерянно протянула я.
– Не скучай, – он улыбнулся, – я обязательно вернусь.
"Конечно, вернешься, куда же ты денешься, – мрачно подумала я, – ведь в моей квартире остался твой чемодан!"
Когда за ним захлопнулась дверь, я набрала номер Лерки.
– С ума сошла, звонить в такую рань! – тепло приветствовала меня лучшая подруга.
– У меня форс-мажорное обстоятельство, – объяснила я.
– Тогда выкладывай, – ее голос сразу стал серьезным и деловым.
Мы с Леркой давно выработали свои личные правила этикета. Вот некоторые из них.
1. Если твою подругу бросил мужчина, ты не имеешь права делиться с ней подробностями собственной счастливой личной жизни.
2. Если у твоей подруги два месяца не было секса, ты не имеешь права рассказывать ей о страстной ночи со смуглым незнакомцем, в которого ты влюбилась накануне.
3. Если твоя подруга пытается бороться с депрессией с помощью шоколадных конфет, ты не имеешь права сидеть на диете.
4. Если твоя подруга сидит на диете, а у тебя депрессия, ты не имеешь права объедаться при ней шоколадными конфетами.
5. Если твоей подруге понравился какой-нибудь мужчина, ты не имеешь права строить ему глазки и отвечать на его телефонные звонки.
И наконец:
6. Если подруга позвонит тебе на рассвете в слезах в поисках понимания и дружеского тепла, ты не имеешь права ответить, что не выспалась, и бросить трубку.
Поэтому мы и не стесняемся звонить друг другу среди ночи.
– Так что у тебя стряслось, Кашеварова? – допытывалась она.
Я рассказала ей все. О том, как Майкл Рикман внезапно появился в Москве, и о том, как внезапно у него появились здесь дела.
– Я ему не верю, – подытожила я, – это странно. Тебе не кажется?
Помолчав, Лерка подтвердила мои худшие опасения.
– Кажется, – сказала она, – он тебя обманывает. К бабе пошел, как пить дать.
Черт, я бы предпочла, чтобы она начала рьяно убеждать меня в обратном. И вообще – я же искала у нее утешения, а вовсе не правду-матку. Надо бы нам подумать над новым правилом этикета – ты не имеешь права открывать подруге глаза на мужчин. Все равно она тебе не поверит.
– Точно? – У меня упало сердце.
– Сто процентов. И потом, он же друг Паникоса. Уже это характеризует его не с лучшей стороны.
– Но это ничего не значит… И потом, не такие уж они близкие друзья. Мне Майкл говорил.
– Он тебе еще не то расскажет, ты, главное, уши подставляй, – ухмыльнулась Лера. – Что же ты собираешься делать?
– Что делать, что делать, – я завернулась в одеяло, – может быть, надо было за ним проследить?
– К таким вещам надо заранее готовиться. Купить парик, например, и мешковатый комбинезон, чтобы он не заподозрил, что ты – это ты.
Я представила себя в парике а-ля "здравствуй, Барби" и темных очках в пол-лица, крадущейся по городу за Майклом Рикманом. Нет, не для меня это, не для меня. По-моему, это просто унизительно.
– Тебе только и остается, что ждать. Все равно правда рано или поздно раскроется, – Лера печально вздохнула, – но я бы советовала тебе особенно не обольщаться. Наверняка у него здесь имеется какая-нибудь… Наташа.
– Спасибо за совет. Но я ждала, что ты скажешь совсем другое. Что он любит меня и отправился в цветочный магазин за миллионом алых роз.
– Эх, Кашеварова, – усмехнулась Лерка. – Надежда, как известно, умирает последней.
Он вернулся не через час, как обещал, а через три. Это были самые длинные три часа в моей жизни.
Я металась по квартире, как дикий свободолюбивый леопард, заточенный в тесную клетку. Я успела опрокинуть в себя четыре чашки обжигающего кофе, нарядиться в лучшее платье с голой спиной и эротичные чулки с подвязками из гусиного пуха, которые я невесть зачем купила когда-то в секс-шопе, да так ни разу и не надела. Я накрасила ресницы и с помощью карандашика придала губам соблазнительный бантикообразный вид. Уверена, в то утро я была самой красивой девушкой в Москве. Да что там в Москве – во всем мире. А толку-то – все равно я была одна. Ох уж это внезапное одиночество! Как снег на голову. Еще вчера ты была спокойна, как Будда, и осмелилась поверить, что в животном мире мужчин тебе чудом достался единственный очеловеченный экземпляр.
А сегодня ты готова переколотить всю посуду, потому что поняла, что тебя в очередной раз обманули.
В какой-то момент я даже подумала, что он вообще не собирался возвращаться. Наверное, чемодан, оставленный им в моей прихожей, – это обманка, и внутри находятся рваные старые газеты. Обычно я не роюсь в чужих вещах, но тут удержаться не смогла. Распахнула чемодан, внутри ровными стопочками лежали футболки и джинсы.
Но куда, куда, КУДА он в таком случае делся?!
Через два с половиной часа я сменила чулки и платье на тривиальный спортивный костюм. Я вдруг поняла, что выгляжу в высшей степени глупо. Мой мужчина, скорее всего, отправился на свидание с другой, а я готовлюсь встретить его в наряде порнозвезды. Нет, так не пойдет.
Итак, Майкл появился через три бесконечных часа, за которые я из обычной милой девушки превратилась в озлобленную циничную стерву. Он, улыбаясь, стоял на пороге моей квартиры, и в руках его не было миллиона алых роз, на который я втайне все-таки надеялась.
– Саша! Ты не соскучилась? – Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я холодновато отстранилась.
– Не соскучилась.
– В чем дело? Ты чем-то расстроена?
"Держи карман шире, – подумала я, – так я тебе и призналась. Если я подам вид, что попросту ревную, то ты сразу же возомнишь себя пупом земли. С мужчинами это всегда случается".
– Саша! Я виноват, но я не мог прийти раньше. Мое дело… Я не думал, что это так затянется. Я правда ничего не мог поделать.
"Что, девчонка была так уж хороша, что никак не мог от нее оторваться?" – захотелось светски поинтересоваться мне. Но я мужественно молчала, хотя тысяча неприятных вопросов, как рой надоедливых летних мух, кружили в моей голове.
– Нам надо поговорить, – сказал он. У меня опустилось сердце. Неужели он настолько беспринципен, что собирается прямо сейчас расставить все точки над "и"?! Три дня он жил в моей квартире, спал в моей постели и вот сейчас, сейчас, когда я почти влюбилась (ну ладно, когда я действительно влюбилась), он собирается рассказать мне о другой женщине?
Ох…
Я кивнула.
– Ладно, давай поговорим. Наверное ты прав. Правда в любом случае лучше.
На самом деле я так не думала. Это малодушие, но я предпочла бы, чтобы он порадовал меня красивым враньем, развесил витиеватые макаронные изделия по моим ушам. Так мне было бы проще.
– Саша, я долго думал о нас с тобой… – он опустился на стул, – странная получилась история. Мы почти не знакомы, но я никак не мог тебя забыть. И я прилетел специально для того, чтобы присмотреться к тебе, понять, действительно ли мы подходим друг другу… Черт, кажется, я начал с конца.
"А сначала стоило рассказать тебе об одной блондинке, на которую я запал неделей раньше твоего появления на Кипре!" – мысленно продолжила я.
– Я скучал по тебе… Нет, правда скучал. Я не звонил столько времени, потому что ты рассказала мне всю эту историю о твоем женихе… Я подумал, что, возможно, вы помирились и не стоит тебя волновать…
"Поэтому и завел роман с другой. Кстати, она тоже русская. Хочешь, фотку покажу?"
– Но все как-то само собой получилось… Я провожал своего друга в аэропорт и вдруг решил взять и себе билет. В Москву. И только потом я позвонил тебе. Я прилетел и увидел тебя в тех дурацких трусах на голове. Тогда я и решил окончательно… Нет, опять я не о том… И еще кое-что… Саша, я тебя обманул.
Вот оно! Вот! Так я и знала! Подлец! Подлец!
– На самом деле никаких дел в Москве у меня не было.
Ну давай, не медли, говори. Кто она? Где ты с ней познакомился? Она темненькая или светленькая?
У кого грудь больше – у нее или у меня? Как ее зовут? И еще – где я могу ее найти, а то у меня руки чешутся кого-нибудь прибить. Не волнуйся, тебя я придушу первым!
– Саша… Я ходил по магазинам… Никак не мог найти нужный вариант. Короче… Вот.
Он извлек из кармана черную бархатную коробочку. У меня вспотели ладони.
– Что это?
– Открой.
Я долго не могла справиться с примитивной конструкцией. Пальцы не слушались. В конце концов мне удалось ее открыть.
Внутри по закону жанра лежало кольцо.
Нет, вы не понимаете.
Не просто кольцо.
Золотое кольцо с крупным прямоугольным бриллиантом. Уж я-то знаю толк в драгоценных камнях. Стоило оно целое состояние.
Сначала я машинально попыталась прикинуть, сколько карат в брильянте, и только потом до меня дошло – он подарил мне кольцо! Он! Подарил! Мне! Кольцо!!! Мама дорогая…
Это может значить только одно.
Только одно.
Я посмотрела на Майкла Рикмана.
– Саша, – сказал он, – не знаю, как ты отнесешься к этому… Но я предлагаю тебе стать моей женой.
Красочный фейерверк взорвался в моей голове. В моей глупой, глупой голове разгорелся нешуточный пожар. Внезапное глобальное потепление вызвало резкое таяние льдов, и мощные потоки воды хлынули в цивилизованные города, все разрушая на своем пути. В моей голове грохотал гром, и сталкивались друг с другом малые планеты.
– Саша… Саша, что с тобой?
– Ничего, – я растянула губы в улыбке, – все в порядке. Это значит "да". Я согласна.
ГЛАВА 8
– Лерка! Лерка-а-а! – Я трясла ее за плечо. – Что я тебе сейчас расскажу! И покажу! Ты ни за что не поверишь, что случилось!!!
Мы бок о бок сидели на подоконнике в курилке. Лерка с маниакальным упорством курила одну сигарету за другой. В этом мы с ней похожи. Я тоже начинаю курить, когда у меня депрессия.
– Хм, ты переспала со Степашкиным? – осторожно предположила она. – Если так, то, может быть, не надо интимных подробностей? А то меня и так мутит.
– Да при чем тут Степашкин! Я замуж выхожу! Замуж.
– У тебя температура? – Холодная Леркина ладонь прижалась к моему лбу. – За кого? Неужели ты помирилась с Эдиком?
– При чем тут Эдик! За Майкла Рикмана. Вот, смотри!
Я протянула ей кольцо.
– Хороший булыжник, – удивленно констатировала Лера, – уж не хочешь ли ты сказать, что это он тебе подарил?
– Именно так! – Мой голос звенел от возбуждения. – Мы уже обо всем договорились! Через месяц я приеду к нему на Кипр. А в конце лета, когда у него закончится контракт, мы вместе полетим в Лондон! Знакомиться с его родителями!
– Слушай, не могла бы ты говорить немного тише, – поморщилась Лерка, – между прочим, вспомни мою ситуацию. Я ведь тоже собиралась замуж за Паникоса. И что из этого вышло? Нельзя относиться к курортным романам так серьезно.
– Но это уже не просто курортный роман.
И потом… – я хотела сказать, что тебе, мол, Паникос не дарил такого кольца, но вовремя прикусила язык.
– Что потом? – подозрительно поинтересовалась она.
– И потом… нельзя же быть такой циничной!
– Но и такой романтичной дурочкой быть тоже нельзя, – отрезала Лерка. – Кашеварова, не делай глупостей. Лучше забудь его сейчас, пока он чего-нибудь не учудил.
– Лер, ты что? Я думала, что ты за меня порадуешься…
– Кашеварова, – грустно вздохнула она, – чему тут радоваться? Тому, что ты связалась с обманщиком? Или тому, что ты злостно нарушила наше главное правило этикета? Помнишь? Если твою подругу бросил мужчина, нельзя посвящать ее в подробности собственной счастливой личной жизни.
– Лерка… Ну прости меня, – я погладила ее по плечу. – Я всегда знала, что счастье эгоистично.
– Иди уж, – махнула рукой она. – Кстати, Степашкин по твоему поводу что-то сегодня с утра бушевал. Лучше бы тебе зайти в его кабинет.
* * *
– Александра, вам не кажется, что в последнее время вы слишком часто прогуливаете работу? – спросил меня мой шеф Максим Степашкин, недобро поблескивая очками.
Я сразу знала, что приглашение в кабинет главного редактора ничего хорошего мне не сулит.
И все-таки в душе моей теплилась слабая надежда на то, что, может быть, он заведет речь о моем переводе на новую должность. Например, из меня получился бы великолепный заместитель главного редактора. Журналисты и прочий газетный персонал были бы от меня в полном восторге. Ведь я-то не заставляла бы их появляться на рабочем месте в десять утра и не отчитывала бы за прогулы. Потому что я прекрасно понимаю, что работа является всего лишь досадным дополнением к личной жизни.
– На прошлой неделе в газете не было ни одной вашей статьи, – монотонно отчитывал меня Степашкин, – ведь вы не простой корреспондент, а редактор.
Я попыталась придать своей физиономии выражение глубокого раскаяния. Получилось плохо – после очередной ночи с Майклом Рикманом я была самим олицетворением жизненного благополучия.
– И где тот материал о влюбленных, которые одеваются одинаково? Мы говорили о нем несколько недель назад, но вы так и не потрудились над ним поработать.
– У меня были серьезные проблемы, – еле сдерживая улыбку, сказала я.
– Да неужели? И какие же, если не секрет?
В тот момент незнакомому человеку Максим Степашкин мог, наверное, показаться идеальным начальником, сочувствующим, заботливым. Но я-то прекрасно знала, что означает эта на первый взгляд миролюбивая улыбочка.
Так, надо срочно что-то придумать. Я же творческий человек, журналист.
– Проблемы… э-э-э… Личного характера. Все дело в том, что я… – я закашлялась, – я, наверное… собираюсь выйти замуж! – Мой язык сам это произнес, честное слово.
– Что ж, это многое объясняет, – улыбнулся Степашкин.
Я недоверчиво на него взглянула. Неужели и ему не чуждо ничто человеческое? Странно, я-то всегда была уверена, что наш Максим Леонидович на самом деле киборг, и под безупречно выглаженной рубашкой у него скрывается сердце, работающее на батарейках.
– Многое объясняет, – повторил он, – и то, что я все реже вижу вас на рабочем месте. И то, что вы не отвечаете на официальные письма и приглашения, тем самым подрывая авторитет нашей газеты. И то, что я давно не читал ничего, написанного вами. И то, что я считаю вас первым кандидатом на увольнение.
"Нет, – печально констатировала я, – значит, все-таки киборг. Может быть, исхитриться вылить ему на голову стакан воды и устроить короткое замыкание?" Я представила себе Степашкина, у которого из ушей брызжут фонтаны синих искр. Его речь становится все медленнее и невнятнее, а голос – ниже. "Уво-о-о-о-олл-ллюююю…" – говорит он перед тем, как замолкнуть навсегда. Конечно, я, как сознательная гражданка, отволоку бывшего шефа (вернее, то, что – ха-ха-ха – от него останется) в металлоремонт. И там, даст бог, мне скажут, что данный механизм восстановлению не подлежит. Но его можно продать на запчасти.
Я по-идиотски захихикала.
– Что вы все смеетесь, Кашеварова, – устало вздохнул киборг, – на вашем месте я бы всплакнул. Когда вы собираетесь дописать статью о моде в унисон?
– Сейчас, – брякнула я, но потом вспомнила, что я же собиралась уйти пораньше с работы, чтобы заглянуть в магазин "Все для невесты". Ничего, что-нибудь придумаю. И вообще, по-моему, главное – это уверенным голосом что-то пообещать. Пообещать – это уже наполовину сделанное дело.
– Ладно, Кашеварова, – махнул рукой Степашкин, – лучше идите. Я рад, что вы выходите замуж. Возможно, вам стоит подумать о карьере домохозяйки.
Красная, как перчик чили, я выскочила из кабинета в приемную. Секретарша Диночка, скрестив под столом стройные длинные ноги, старательно стучала наманикюренными пальчиками по клавиатуре. У нее был вид примерной школьницы, но я готова держать пари, что мини-пантомима под кодовым названием "Идеальная секретарша" была рассчитана исключительно на меня. А на самом деле эта маленькая, невесть что о себе возомнившая дрянь весь рабочий день перекрашивает ногти и тайком изучает свежий номер журнала "Космополитен".