- Знаешь, Шарлотта, - как бы мимоходом заметила Николь за день до Рождества, когда все три девушки работали в комнате для завтрака, сшивая веточки падуба, предназначенные для венка над каминной доской в главном зале, - если даже ты и привыкла притворяться, то все же не должна избегать Рафа, словно он чумной.
- Извини? - Шарлотта, уколовшись иглой, быстро сунула в рот палец. - Я не избегаю твоего брата.
- Конечно нет. - Николь подмигнула Лидии, которая лишь округлила глаза и вздохнула. - И я высоко ценю, что ты не ябедничаешь ему о… ну, ты знаешь. И со мной все отлично. Скучно до смерти, должна тебе сказать, но все замечательно. Так что можешь, пожалуй, снова разговаривать с ним. Но так не было бы, если б ты рассказала ему обо всем сейчас. Потому что тогда он удивился бы, почему ты не рассказала ему тогда, сразу. Понимаешь? Все благополучно для нас.
- Ничего не благополучно, юная леди. Будешь снова плохо себя вести, и я отправлюсь к Рафу так быстро, что ты и глазом не успеешь моргнуть, и к черту все последствия для меня. Тебе ясно?
- Ты не должна ругаться, - тихо сказала Лидия и покраснела до самых корней своих светлых волос. - Извини, Шарлотта. Но ты не должна.
Николь нахмурилась.
- Но… но тогда почему ты избегаешь Рафа? Он сделал что-то ужасное? - Подавшись вперед, она широко улыбнулась. - Он пытался поцеловать тебя? Лидия, посмотри на нее! Она покраснела совсем как ты. Он пытался, да? - Николь радостно захлопала в ладоши: - Расскажи! Расскажи нам все. Ты же знаешь, что уже через несколько месяцев у нас отбоя не будет от лондонских поклонников. Пожалуйста, расскажи нам. Это страшно?
- Капитан Фитцджеральд ругается, - сказала Лидия, явно не обратившая особого внимания на свою сестру, что, возможно, было благоразумно для нее. - Он всегда очень быстро извиняется, но иногда забывает. Особенно когда мы говорим о войне. Этот проклятый Бонапарт! Ну, это капитан Фитцджеральд так говорит.
- Лидия, помолчи, - предупредила Николь, все еще глядя на Шарлотту. - О, он сделал это, верно? Он поцеловал тебя. Но теперь вы сердитесь друг на друга. Почему?
- Мы не сердимся, Николь. Лидия, ты права, ты не должна ругаться, даже если всего лишь повторяешь то, что сказал капитан Фитцджеральд.
- Извини, - пробормотала Лидия и отложила иглу. - Мне действительно пора идти. Мы снова читаем сегодня Шекспира. Капитан Фитцджеральд такой забавный, когда произносит строки о трех ведьмах. "Взвейся ввысь, язык огня! Закипай, варись, стряпня!"
Николь проследила взглядом, как ее сестра вышла из комнаты, и сухо сказала:
- Знаешь, она воображает, что влюбилась в него. Глупая маленькая дурочка. Я беспокоюсь о ней. Она готова к тому, чтоб ее сердце разбилось. Со мной такое никогда не случится. Любовь - это только для тех, кому не жаль снова и снова разбивать свое сердце. Если чье-то сердце разобьется, когда я буду блистать в лондонском обществе, то только не мое.
Шарлотта едва сдержалась, чтоб не рассмеяться.
- Ты собираешься стать покорительницей сердец, Ники? В самом деле?
- О да, - произнесла Николь очень серьезно. - Понимаешь, я наблюдала за мамой. Она всякий раз выходит замуж, потому что воображает, что влюбилась. А затем ее сердце разбивалось, когда мужья бросали ее.
- Они умирали, Николь. Они не бросали ее. Люди умирают, ты знаешь, и вряд ли по собственному замыслу.
- Если это касается моего отца и его последователей, осмелюсь не согласиться. Все трое, возможно, чувствовали, что они счастливо отделались.
- Ой! - Шарлотта снова уколола палец, услышан за спиной голос Рафа. - Никогда так не делай!
- Прошу прощения, - сказал он, поклонившись. - Возможно, мне следует в будущем высылать герольдов с фанфарами. Я не собирался прерывать вашу беседу, Шарлотта, но служанка твоей матери мечется по лестнице и заглядывает во все углы, словно потеряла что-то, и я подумал, что нужно позвать тебя… постой, осторожней! Не вскакивай так поспешно.
Шарлотта тут же запаниковала, отмахиваясь от его крепких рук.
- Наверное, это мама. Мари не может найти маму.
- И это катастрофа? - Раф нахмурился в замешательстве. - Судя по твоему лицу - да. Так и быть, давай поищем ее, Николь? Ты посмотри наверху, а мы - здесь, внизу.
- Мне нужно поговорить с Мари, - сказала Шарлотта, когда Раф последовал за ней из комнаты для завтрака. - Нужно узнать, как давно мама пропала.
- Она не пропала, Чарли. Куда она могла пойти?
- Не знаю, Раф, - глухо ответила она, когда они направились к главной лестнице. - Отец поехал в деревню, чтобы договориться о тростнике для ремонта крыши. Возможно, он взял ее с собой, а Мари забыла об этом. Мари! Постой. Когда ты последний раз видела маму?
Служанка застыла на ступеньках, повернув мокрое от слез лицо к Шарлотте.
- Я так виновата, мисс Шарлотта, - сказала она, вытирая глаза краем передника. - Я только на минуточку закрыла глаза, но, наверное, нечаянно заснула.
- Как долго ты ее не видела? - повторила Шарлотта.
Сердце оглушительно стучало у нее в груди.
- Погоди, Шарлотта, - прервал ее Раф. - Разве ты не видишь, что пугаешь бедную женщину?
- Да-да, извини, Мари. Это не твоя вина. Но мне нужно знать, сколько времени прошло с тех пор, как ты видела ее. Сосредоточься, Мари, пожалуйста.
Служанка посмотрела на Рафа:
- Я поискала ее некоторое время, ваша светлость, но…
- Эй! Можете отозвать всех охотничьих собак, или что там у вас. Я нашла ее!
Обернувшись, Шарлотта и Раф увидели Николь, которая шла к ним, ведя за руку Джорджианну Сиверс. Женщина выглядела спокойной, невозмутимой, и Шарлотте безумно захотелось расплакаться.
- Мама! Где ты была? Мари искала тебя.
От облегчения у Шарлотты едва не подкосились колени. На прошлой неделе они не могли найти ее, пока не обыскали весь участок вокруг дома. Джорджианна, без накидки, разыскивала там свои цветы. Если бы она добралась до леса, последствия могли быть ужасными.
- Здравствуйте, - сказала Джорджианна Рафу, сделав небольшой реверанс, и улыбнулась ему. В ее очаровательных голубых глазах была пустота. - Добро пожаловать к нам в дом.
Шарлотта почувствовала, как взгляд Рафа на мгновение обратился к ней, и невольно вздрогнула, желая сейчас одного: провалиться под этот мозаичный пол. Мать не смущала ее, и она не чувствовала себя неловко из-за нее, но ей было стыдно, что она не рассказала Рафу о ее состоянии. Они живут сейчас под одной крышей, и она должна была рассказать ему.
Но тогда он стал бы задавать ей вопросы, на которые она не хотела отвечать.
- Я очень рад вашему приглашению, миссис Сиверс, - сказал Раф спокойно, помогая подняться женщине, присевшей в реверансе, и склоняясь над ее протянутой рукой. - Я польщен, мадам.
- И вы тоже, юная леди, - обратилась Джорджианна к Шарлотте. - Надеюсь, Марте скажут, что нужно поставить на стол еще два прибора. У нас на обед жареный цыпленок.
- Да, мама, это замечательно, - сказала Шарлотта, в то время как Мари поспешила подхватить Джорджианну под руку. - Иди наверх и отдохни немного. Марта обо всем позаботится.
Никто не произнес ни слова, пока служанка вела миссис Сиверс по лестнице, но, как только они удалились, Николь сказала:
- Я нашла ее в кухне, Шарлотта. Она распоряжалась в отношении вечернего меню. Она права, у нас сегодня жареные цыплята. Кухарка усадила ее за стол и дала ей пшеничную лепешку и чашку чаю. Шарлотта, она сказала "юная леди", когда посмотрела на тебя. Почему? Она не узнает тебя, да? И она называла кухарку Мартой. Так звали кухарку в коттедже "Роза"? Ту, которая погибла во время урагана?
- Потом, Ники, - сказал Раф, взяв Шарлотту под руку. - Спасибо, что ты нашла нам миссис Сиверс. Пойдем со мной, Чарли. Думаю, тебе нужно присесть.
- Нет, все в порядке, - произнесла Шарлотта, однако не стала возражать, когда он повел ее в кабинет и усадил в ее любимое кресло. - Правда, все хорошо, Раф.
- Вот, - сказал он чуть позже, передавая ей бокал бренди.
Она не взяла его, тогда он поднял ее руку и обхватил ее пальцами ножку бокала. Она чувствовала себя настолько обессиленной, что позволила сделать это.
- Пей маленькими глотками, если ты не привыкла.
Она так и сделала, слегка вздрогнув, ощутив жидкость в гортани.
- Почему людям нравится пить такую горечь?
- Думаю, по многим причинам, - ответил Раф, подвигая к себе стул, стоявший напротив. - Чарли! Ники права, твоя мать не узнала тебя.
Шарлотта сделала еще один глоток: ей показалось, что это успокаивает ее - внутри разливалось приятное тепло.
- Чарли!
Она сморгнула внезапно подступившие слезы.
- Она… она никогда не была особенно крепкой. Пилишь ли, ее рассудок, то есть… Мы с папой всегда заботились о ней, старались, чтобы она не расстраивались. Но ей стало гораздо хуже с тех пор, как… О, Раф, иногда это так больно…
Раф поставил свой бокал, опустился на колени перед креслом Шарлотты, притянул ее к себе и обнял.
Его сочувствие сломило ее.
Она крепко обняла его и расплакалась навзрыд ему в плечо. Этих судорожных рыданий она не позволяла себе долгие месяцы с той ночи, когда болезнь свалила ее мать.
- Иногда… иногда мне хочется пойти к ней. Объяснить ей, что она больна, чтобы она обняла меня, успокоила, сказала, что все будет хорошо, совсем хорошо. Я так скучаю по ней…
- Ах, дорогая, - сказал Раф, поглаживая ее спину и целуя волосы. - Почему ты не рассказала мне, что она больна? Почему ты думала, что нужно скрывать это от меня?
Шарлотта нехотя отодвинулась от него и стала рыться в кармане своего платья. Взглянув на Рафа, она вздохнула:
- Кажется, у меня нет платка.
- Хоть этим я могу тебе помочь. - Он протянул ей свой большой белый батистовый платок. - Ну же, Чарли, дунь в него как следует.
Она невольно улыбнулась:
- Слушаюсь, ваша светлость, - и сделала, как он приказал. - Не думаю, что ты захочешь получить его обратно.
- Это мой подарок, - ответил Раф и, прежде чем подняться, обнял ее еще раз. - И ты не обязана мне ничего объяснять. - Видишь ли, я замечал этот взгляд и прежде, когда твоя мать смотрела на меня. Если все окружающее пугает, некоторым людям спокойнее обратить взгляд внутрь себя.
Шарлотта в последний раз резко вытерла мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони - жест, вовсе не подобающий леди!
- Ты имеешь в виду, чтобы видеть только все хорошее?
- Что-то вроде этого. Я был рядом с умирающими солдатами, которые думали, что я их мать, укладывающая их спать, а некоторые, даже без тяжелых ранений, просто забывались, и их сознание ускользало куда-то, где они чувствовали себя в безопасности от всех мерзостей и ужасов войны. Я не знаю, не могу объяснить, как и почему это происходит, но мы защищаем себя, Чарли. Каждый по-своему.
Шарлотта закусила губы, чтобы снова не разрыдаться.
- Думаю, ты очень хорошо объяснил это, Раф. Мамин рассудок уводит ее туда, где безопасно. Я… мне просто хочется, чтобы она позволяла мне навещать ее.
Он протянул ей еще один бокал:
- Вот, выпей. Ты расскажешь мне подробнее, когда захочешь. Если вообще захочешь.
Она покачала головой, отказываясь от вина.
- Если я расскажу тебе о чем-то одном, то придется рассказывать обо всем. Все… связано. И я хочу рассказать тебе, Раф. Какая-то часть меня хочет этого.
- И какая часть тебя находится сейчас в комнате имеете со мной? - мягко улыбнулся он.
- Думаю, та, которая знает, что ты заслуживаешь ответов.
- Тогда та часть меня, которая хочет услышать эти ответы, готова их выслушать.
Он снова сел, грея в ладонях бокал с бренди.
- Что случилось с твоей матерью, Чарли? Почему она уходит в себя?
Зажав в кулаке его скомканный платок, Шарлотта опустила голову и начала говорить, поначалу медленно, затем все быстрее, словно, раз начав, хотела рассказать все как можно скорее…
Стояла ранняя весна, и был чудесный день. Она поехала в Ашерст-Холл повидаться с Эммелиной, которая только что получила несколько новых платьев, заказанных в Лондоне, и хотела узнать ее мнение. Шарлотта не стала переодеваться в костюм для верховой езды и надела только одно из своих старых утренних платьев и короткую накидку.
Затем она осталась на ужин, не замечая времени, поэтому уже почти стемнело, когда она пошла за своей лошадью.
Шарлотта ни о чем не беспокоилась, так как ее кобыла знала дорогу к коттеджу "Роза" и луна была полной. Как она сказала груму, который привел Федру, она вернется в коттедж "Роза" быстрее, чем он оседлает лошадь, чтобы сопровождать ее.
Это была ее первая ошибка.
Шарлотта уже почти наклонилась, чтобы закрыть ворота на втором поле, как Федра подняла голову и понюхала воздух, почуяв еще одну лошадь.
Не успела Шарлотта отметить это, как из темноты возник всадник на лошади, перемахнул через только что закрытые ворота и умчался через поле к Ашерст-Холл.
Но еще прежде чем луна осветила лицо наездника, Шарлотта узнала Николь Дотри.
- Если Эммелина найдет способ сделать это, она должна привязать тяжелый кирпич к ноге этой девчонки, - пробормотала Шарлотта, поворачивая Федру и следуя за Николь. Она догнала ее во дворе конюшни, уже пустом, так как грум, скорее всего, ушел спать в невысокую постройку за конюшней сразу же, как только Шарлотта уехала.
И с несколькими монетами в кармане, как полагала Шарлотта, так как он знал, что Джулиет, лошади Николь, не было в стойле.
- Ты не собираешься требовать веревку для меня, Шарлотта? - спросила Николь.
Она грациозно спустилась с лошади на землю, и Шарлотта увидела, что девушка ездила без дамского седла, в мужских брюках.
- Мне бы стоило перекинуть тебя через колено и как следует отшлепать, - сказала Шарлотта, забирая у нее поводья. - Ты могла свернуть себе шею там, перепрыгивая в темноте через изгородь. Так что придумай вескую причину, почему мне не следует сообщать твоему дяде о твоих фокусах.
Николь тут же разразилась слезами:
- Нет, пожалуйста, не говори ему! Он побьет меня!
Шарлотта округлила глаза, услыхав это типичное для Николь мелодраматичное заявление.
- Не болтай чепуху. Его светлость никогда не сделает ничего подобного.
Но затем она подумала о нем и о ситуации. Насколько хорошо она действительно его знает?
Эммелина никогда не рассказывала много о своем брате, который был намного старше ее. В основном он проводил время в Лондоне или навещал друзей. Все эти годы, в которые Шарлотта посещала Ашерст-Холл, она сама инстинктивно держалась подальше от поместья, когда знала, что герцог находится там.
И еще более важным было то, что Раф не любил герцога. И он не любил своих кузенов. Они дружили, когда были моложе, но в последние три-четыре года перед отъездом Раф больше не искал их общества, когда его взбалмошная мать выталкивала его вместе с сестрами в имение брата.
- Почему? - спросила она его однажды, и он ответил, что она слишком маленькая, чтобы понять.
Только за день до того, как уехал, чтобы получить офицерское звание, он отвел ее в сторонку и предупредил, чтобы она держалась подальше от Ашерст-Холл, когда кузены дома - что, к счастью, бывало нечасто. Потом он снял у себя с шеи шарф и отдал ей, поцеловал ее в лоб и сказал:
- Веди себя прилично, Шарлотта.
И больше она не видела его и ничего не слышала о нем около шести лет.
Она все же носила иногда этот шарф, а в остальное время он висел привязанный к столбику ее кровати.
- Шарлотта! Ты же не сделаешь это? Не расскажешь дяде?
Шарлотта покачала головой, прогоняя воспоминания.
- Нет. Но только если ты пообещаешь мне, что больше никогда не будешь так делать.
Девочка энергично закивала:
- Я больше не буду. Не буду. Обещаю!
- Ладно, - сказала Шарлотта, не веря ей и понимая, что уже слишком поздно и родители начнут беспокоиться. - Как тебе удается выбраться из дома незамеченной?
- Я… м-м-м… я ухожу через кухню. А что?
- Потому что я хочу, чтоб ты так же возвратилась назад. Чтобы никто тебя не заметил, особенно в этом нелепом костюме. Иди, Николь. Тебя и так уже могли видеть здесь. Я позабочусь о Джулиет.
Николь бросилась к Шарлотте и крепко обняла ее:
- Ты самый лучший друг, Шарлотта! Спасибо тебе!
Бормоча что-то насчет того, что она, наверное, из ума выжила, раз так легко спустила Николь все с рук, Шарлотта привязала Федру к столбу и, подхватив поводья Джулиет, повела ее в конюшню. Нужно было убрать это дурацкое седло, почистить кобылу, отвести ее в стойло и задать ей свежей воды и корм…
- Ну, привет! Мне показалось, я услышал голоса. Приехала в гости? Как… кстати.
Ход мыслей Шарлотты прервался при взгляде в пронзительно-голубые, близко посаженные глаза старшего сына герцога Ашерста.
- Да… сэр… добрый вечер, милорд, - сказала она, быстро присев в реверансе. - Я… м-м-м… понимаете, я ищу грума, нужно позаботиться о лошади Николь. Он… он сказал, что встретит меня здесь и…
Говоря это, Шарлотта стала пятиться от молодого человека, который в своем лондонском костюме выглядел таким высоким и сильным и который так странно смотрел на нее.
С каждым ее шагом он придвигался все ближе.
- Ну-ну, Шарлотта, не привирай. Здесь нет никакого грума, и нам обоим известно это. Слуги знают, когда прятаться в кусты.
Так как Джулиет отступала вместе с ней, Шарлотта оказалась прижатой к боку кобылы и не смогла уклониться, когда Джордж Дотри крепко сжал пальцами ее подбородок. Он повернул ее голову вначале в одну сторону, потом в другую.
- Подумать только, ты выросла! Тебя уже вывозили на сезон, насколько я помню. Ты никому не приглянулась? Или все еще сохнешь по моему кузену, подлецу Рафу? Напрасно. Ведь он не вернется сюда. Но это не важно. Я-то здесь, Шарлотта. Мы оба здесь, я и Гарольд. И как говорится, в бурю любая гавань хороша, хм?
От него сильно разило спиртным, и, хотя Шарлотта действительно не понимала, о чем он говорит, она знала, что нужно выбраться из конюшни.
Должно быть, Джордж прочитал ее мысли, и как только она бросила поводья лошади и повернулась, чтобы бежать, он крепко ухватил ее за локоть.
- Ну-ну, Шарлотта, не стоит спешить. Ты еще не видела Гарольда. Тебе действительно нужно его увидеть. Понимаешь, у него есть кое-какая игра. Ты тоже можешь захотеть поиграть. Да, думаю, это отличная идея. Просто великолепная.
- Но я…
Джордж грубо потянул ее за руку. Споткнувшись, Шарлотта не смогла сопротивляться, и он потащил ее через всю конюшню в последнее стойло и швырнул на пол.
Она попыталась встать, но Джордж поставил ногу в сапоге ей на спину и прижал к соломе.
Упершись руками в пол, она смогла поднять голову и оглядеться: в большом стойле было по меньшей мере три фонаря.
И тут она увидела Гарольда.