У Тины осталась только одна карта.
- Я люблю тебя, - сказала она, надеясь достичь хоть каких-то чувств внутри его, надеясь, что сможет достучаться до его сердца и он услышит ее мольбы. Поверит ей.
Она не знала, как Лука отреагирует.
Неверие. Ужас. Безразличие.
Тина приготовилась к худшему. Но самое страшное она и представить не могла.
Лука рассмеялся. Он запрокинул голову и громко захохотал. Звук раскатился по всему палаццо, заполняя комнату с высоким потолком, отражаясь от стен. Безумный звук. Звук, который испугал ее.
- Прекрасно, - сказал Лука, когда затих страшный смех. - Просто отлично!
- Лука? Я не понимаю. Почему тебе смешно?
- Потому что ты и должна была влюбиться в меня. Разве ты не видишь? Это все часть плана.
- Плана? Какого плана? - Мурашки пробежали по ее спине.
- Ты все еще не можешь додуматься? Почему, ты думаешь, я пригласил тебя сюда?
- Чтобы рассчитаться с долгами моей матери. На спине. В твоей постели. - Слова звучали жестко и грубо, но Тина чувствовала, как все у нее внутри сжимается.
- Но это был не только ее долг. - Лука почти рычал. - Это был и твой долг. Потому что никто и никогда не бросал меня. Не так, как ты это сделала. Ты слышишь? Никогда!
- Все это потому, что я дала тебе пощечину и ушла? - переспросила Тина недоверчиво и похолодела. - Ты все это устроил, чтобы свести со мной счеты?!
- Поверь мне, это было несложно - у Лили были проблемы с деньгами.
- Так почему же, - спросила Тина, держа себя за горло, ненавидя Луку, - почему ты хотел, чтобы я в тебя влюбилась? Почему это должно быть частью твоего так называемого плана?
- О, ухмыльнулся Лука, - это лучший вариант. Потому что, как только ты влюбилась бы в меня, я бы испытал гораздо большее удовлетворение.
- Но почему, если я уезжаю в любом случае?
- Ты думаешь, я планировал дождаться твоего полета? Ни в коем случае. И теперь, после выяснения, какой ты человек на самом деле, я рад, что все позади. - Он вдохнул полной грудью. - Какой же я был дурак! Думал, я позволю тебе вернуться обратно в мою жизнь - и это после того, что ты сделала! А на что ты надеялась на этот раз? Повторить все снова? Вернуться домой с другим ребенком в животе, другим ребенком, на которого ты могла бы направить свою ужасную месть?
Тина с трудом противостояла тому валу ненависти, который обрушился на нее, содрал с нее кожу, как не смог бы никакой кнут. Лука сломал ее психику. И не было ничего, что она могла бы сказать или сделать, чтобы не чувствовать бесполезную любовь к этому человеку, который был готов утопить ее в одном из каналов Венеции. Она знала, что от этого нет спасения.
- Я пойду, Лука. Ты явно хочешь, чтобы я ушла. Да и мне не хочется оставаться. Я сейчас соберусь и уеду. Если тебе так легче, можешь считать - ты бросил меня. - Тина подошла к двери, держа свою голову, если не сердце, гордо поднятой. А потом она повернулась: - Есть еще одна вещь, которую я должна была сказать тебе о нашем ребенке. Добавь его в список моих преступлений, если тебе нужно, а мне все равно. Я назвала его Лео.
Лука бродил по палаццо, как лев в клетке. Он и чувствовал себя, как дикий зверь в клетке. Он бродил по своей спальне, бродил мимо окон, где они занимались любовью. Он вышел из своего дома и бродил по улицам Венеции, мимо леса, окружавшего теперь палаццо Эдуардо, где инженеры и строители уже вбивали заново сваи. Он ходил туда и обратно по улицам и никак не мог выбросить Тину из головы.
Она ушла. Но он же получил что хотел, не так ли? Лука хотел, чтобы она ушла, учитывая то, что та наделала. Он получил то, что хотел с самого начала. Избавился от Тины. Как и хотел. Так почему же, черт возьми, он не счастлив теперь, когда ее нет? Почему он так несчастен теперь, когда она ушла?
Черт бы побрал эту женщину! Он почти хотел, чтобы она осталась. Он почти решил: она что-то для него значит, но она его предала. Он почти был уверен: Тина его вторая половинка, пока не узнал правду о том, кто она на самом деле. Теперь он не хотел думать о том, какой Тина человек на самом деле.
Он вернулся к себе в кабинет, подошел к компьютеру и посмотрел на файл, который кто-то поместил на рабочий стол, пока его не было. Файл, который носил и его имя тоже: "Лео Хендерсон Барбариго".
Почему от этого имени мурашки пошли по коже? А потом Лука открыл файл и, читая, понял, почему он чувствовал себя таким нездоровым. Потому что он узнал о правде, правде о той дикой ночи любви, когда они с Валентиной зачали ребенка. Сына. Потому что это была правда - их ребенок потерян. Их сын… Но не потому, что Валентина прервала беременность, в чем он ошибочно обвинил ее.
Валентина говорила правду.
"О боже, что я наделал?"
Лука ощутил всю несправедливость этого мира на себе. И он молил Бога, чтобы не было слишком поздно. Нужно все исправить.
Глава 15
Лука решил, что арендованный самолет даст ему возможность догнать Тину, которая полетела коммерческим рейсом. Арендованный самолет, быстрый автомобиль и навигатор, показывающий место под названием Джуни, Новый Южный Уэльс, Австралия.
Но даже если ему сильно повезет, он не догонит Тину.
Поэтому, когда Лука прибыл к воротам с надписью "Магрипи спрингс" и с грохотом промчался на автомобиле мимо загона с крупным рогатым скотом, он думал, что скоро увидит ее. У него будет шанс все исправить.
Он ехал по ухабистой грунтовой дороге, на полях вокруг паслись овцы. Луке было все более интересно: "Где, черт возьми, хоть один дом? Может, я не там свернул?"
Но тут он увидел дом под кронами старых деревьев.
Лука остановил свой автомобиль, подняв в воздухе облако пыли. Открыв дверцу, он вышел, остро ощущая, насколько чистое и голубое небо здесь, в этом богом забытом месте. Чувствовалось, будто стоит апрель, хотя уже был конец октября. Казалось, вот-вот потеплеет и начнется весна, а не опадут, наконец, все листья, как осенью.
Дверь дома открылась, и вышел мужчина, позволяя двери громко захлопнуться за ним. Он был высокий и стройный, лицо залито солнцем. Он остановился, чтобы оценить нового знакомого, его глаза ничего не упускали. Лука догадался - это отец Тины, и почувствовал себя будто под его контролем.
- Синьор… Мистер Хендерсон?
- Это ты Лука, парень, о котором говорила моя Тина?
Лука внезапно ощутил не знакомую ему ранее неуверенность. Что дочь сказала отцу о нем?
- Это я, - сказал Лука, вежливо протянув руку.
Мужчина смотрел на руку чуть дольше, чем это принято, прежде чем пожал. Его рука была грубой, шершавой от физической работы. На предплечье, там, где обычно заканчиваются рукава футболок, видна четкая линия загара.
- Я приехал, чтобы встретиться с Валентиной.
Отец Тины глядел равнодушно, давая Луке время рассмотреть его, найти общие с Валентиной черты. У отца были те же янтарные глаза, но чуть более темные, чем у дочери, почти карамельные, но все равно такие же.
- Даже если бы я хотел, чтобы вы встретились, - произнес он лениво и протяжно, и Лука почувствовал: это настоящий мужчина, - ее здесь нет. Ты упустил ее, парень.
Паника сжала внутренности Луки. Он так отчаянно пытался разыскать ее дом в Австралии. Лука никогда не думал, даже на мгновение, что она может снять квартиру где-то в другом месте.
- Где она?
Отец Тины замолчал на секунду, и для Луки эти секунды были сущей пыткой.
- Сидней, - сказал он наконец. - Дочка уехала всего пару часов назад. Но она не захотела говорить мне, куда и зачем. Сказала только, это очень важно.
Лука догадывался, куда она поехала, и у него было вполне логичное предположение зачем.
- Я должен найти ее, - сказал он, уже садясь в автомобиль.
Не важно, что разница между ними два часа пути. Он так скучал по ней…
- Пока ты не ушел, - услышал Лука вслед.
- Да?..
- Тина была очень подавлена, когда вернулась домой. Я позволил ей сесть на этот автобус только потому, что она настаивала. - Отец колебался секунду, позволяя возникнуть некоторой напряженности. - Только сделай так, чтобы, когда снова вернется домой, она не была подавлена еще сильнее. Ты понял, парень?
Лука понимающе кивнул. В словах Митча звучала неявная угроза, угроза, которая сказала Луке - отец Тины настроен вполне серьезно.
- Я не могу ничего гарантировать, но сделаю все возможное. - А затем, потому что Лука был в долгу перед этим человеком, готовым пожертвовать своей фермой, лишь бы спасти Лили, твердо произнес: - Я люблю вашу дочь, синьор Хендерсон. - Сказал и поразился собственной правдивости. - И хочу жениться на ней.
- Серьезно? - сказал ее отец, поглаживая бороду. - Тогда будем надеяться, если ты ее найдешь, конечно, - это то, чего она тоже хочет.
Кладбище располагалось на высоком утесе, у подножия которого начиналось лазурное море, простиравшееся до самого горизонта. Волны, сегодня просто дикие, бились о скалы и, обращаясь в пену, летели брызгами по ветру, который трепал ее волосы. Тина повернулась лицом к брызгам от очередной волны, жадно вдыхая запах моря и соли.
Тина всегда любила бывать здесь - с тех пор как отец впервые привез ее сюда еще в детстве. Тогда они бродили по вершине утеса, и отец все время вглядывался в синюю даль.
Они прошли тогда через кладбище, блуждая по его бесконечным дорожкам, читая надписи на надгробиях. Тине казалось, это было всего лишь увлечение отца. Но теперь ее приезд сюда уже значил нечто большее, чем просто прогулка по кладбищу, откуда открывался красивый вид. Ей внезапно вспомнился другой момент и другое кладбище, тоже с потрясающим видом через высокую чугунную решетку ворот.
Тина бродила по тропинкам между старыми могилами с камнями, покосившимися со временем, кое-где покрывшимися лишайником. Она шла в новую часть кладбища, где надгробия были более яркие, украшенные свежими цветами.
Она нашла то, что искала. Как всегда, подходя, Тина чувствовала все то же самое неверие в случившееся, уже знакомую боль. Такое она ощущала всякий раз, когда видела простой камень в форме сердца, под которым был похоронен ее крошечный ребенок, и простое кружево железа по периметру могилки.
Она опустилась на колени под шум волн и крики чаек.
- Привет, Лео, - мягко сказала Тина. - Это мама. - Ее голос сорвался на последнем слове, и ей пришлось остановиться и сделать глубокий вдох, прежде чем она смогла продолжить: - Я принесла тебе подарок.
Воздушно-пузырьковая пленка следовала за папиросной бумагой. Она осторожно развернула крошечный подарок.
- Это лошадка, - сказала Тина, подставляя стекло под солнечные лучи. - Я привезла ее из Венеции. Я видела, как один человек сделал такую же из горсти песка. - Она положила стекло на газон перед могильным камнем. - О, ты бы это видел, Лео, это было волшебно - то, как он превратил с помощью палки расплавленный песок в стекло. Это было так прекрасно, и я подумала: тебе бы понравилось. Тогда-то я и решила: у тебя должен быть такой конь.
Лука смотрел на Тину издали, желая позвать ее, прежде чем она снова исчезнет. Но он видел: она стоит на коленях, и он знал почему. Это могила его сына.
Что-то открылось внутри его, пропасть разверзлась настолько широко, была настолько глубокая, что Лука не мог не подумать: как же раньше он не чувствовал ничего подобного?
Лука увидел, как шевелятся ее губы, заметил что-то у нее в руках, а потом последовала вспышка солнечного света на стекле. И тогда он услышал шипение своего дыхания сквозь зубы. Услышал хруст гравия под ногами. Его ноги двинулись вперед сами по себе.
Тина слышала все это тоже, игнорируя Луку в течение секунды, а затем взглянула на него, взглянула еще раз, и ее глаза расширились, а лицо стало белее белого, когда она поняла, кто это.
- Здравствуй, Валентина, - сказал Лука. - Я приехал, чтобы встретиться с моим сыном.
Тина не ответила, то ли от шока из-за внезапного появления Луки, то ли потому, что ей было нечего ему сказать.
Он посмотрел на надгробие, на простые слова: "Лео Хендерсон Барбариго". Ниже стояла дата, а под ней фраза: "Еще один ангел на небесах". И хотя Лука уже знал имя своего ребенка и это позволило ему быстро найти нужную могилу, он был поражен:
- Ты дала ему мою фамилию…
- Он твой сын тоже.
Его сын…
Лука упал на колени и почувствовал, как по его щекам текут слезы.
Тина позволила ему плакать. Она ничего не сказала, ничего не сделала, но когда наконец Лука поднял глаза, он увидел следы от слез и на ее щеках.
- Почему ты не рассказала мне? - Слова были мучительные, они шли глубоко из его сердца, и в них слышалось обвинение. - Почему ты не рассказала мне?
Она не стала уклоняться от обвинений.
- Я собиралась, - сказала Тина тихим голосом, - когда наш ребенок родился. Я собиралась сказать тебе, что ты стал отцом. - Она печально покачала головой. - Но затем мне показалось, что говорить тебе все равно бессмысленно. - Тина беспомощно пожала плечами, и он смог увидеть ее боль в этом неловком движении.
И в этот момент Лука почувствовал и свою вину тоже.
- В Венеции, - начал Лука, - я наговорил тебе ужасных вещей. Я обвинил тебя в ужасном…
- Это был шок. Ты не знал.
- Пожалуйста, Валентина, не думай, что меня нужно оправдывать! Я не слушал тебя. Ты пыталась убедить меня тогда, но я не слушал. И я… я не хотел слушать. Это непростительно. - Он покачал головой. - Но теперь, зная, что он покинул нас раньше времени, ты можешь рассказать мне остальное? Можешь ли ты сказать, как все это случилось?
Тина заморгала и посмотрела на небо, стирая с щек слезы.
- Почти нечего рассказывать. Сначала все шло как обычно. Как и должно было быть. Но на двадцатой неделе начались боли… Я думала, должно быть, я съела не то и это своего рода пищевое отравление. Надеялась, боль пройдет. Но она становилась все сильнее и сильнее. А потом пошла кровь, и я так испугалась… Врачи сделали все, что могли, наш ребенок родился, но они не смогли спасти его. - Она сжала руки и так зажмурилась, что Лука невольно почувствовал ее боль. - Они не могли остановить это…
- Валентина…
- И это было так больно, гораздо больнее, чем должно было быть, для врачей и акушерок, потому что все понимали: они ничего не могут сделать, чтобы спасти моего ребенка. Все происходило слишком рано. Он был слишком мал, хотя его сердце билось, и он дышал, и его глаза были открыты, он моргнул и посмотрел на меня. - Она улыбнулась Луке, из ее глаз лились слезы. - Он был такой красивый, Лука, ты бы видел его! Кожа была почти прозрачной, и своей крошечной ручкой он схватился за мой мизинец, пытаясь держаться за него. - Ее улыбка исчезла. - Но он не смог жить… И все, что я могла сделать, это обнять нашего ребенка, пока его дыхание слабело и слабело, пока он не сделал последний храбрый маленький вдох…
"О боже, - с отчаянием подумал он. - Наш ребенок умер у нее на руках сразу после того, как родился. О боже…"
- Кто был там с тобой? - прошептал Лука, думая, что рядом с Тиной должен был быть он. - Твой отец? Лили? Подруга?
Тина покачала головой и прошептала:
- Со мной никого не было.
Как это несправедливо! Тина была там одна… Лука подумал о суровом мужчине с фермы, который, видимо, не имел ни малейшего представления, почему его дочь вдруг помчалась в Сидней. Сразу, как приехала домой…
- Твой отец ничего не знал?
- Я не смогла сказать ему. Мне было так стыдно признаться, что я беременна. Я не могла сказать, что совершила ту же самую ошибку, какую когда-то сделали мои родители… Так что я вернулась в университет и спряталась там, притворилась, будто ничего подобного никогда со мной не происходило. А потом… Ну, потом… Я не могла даже вспоминать об этом, не говоря уже о том, чтобы рассказать кому-то. - Тина посмотрела на Луку жалобным взглядом: - Ты понимаешь? Можешь попытаться меня понять?
- Ты должна была рассказать мне! Я должен был находиться с тобой. Тебе нельзя было быть там одной!
Она рассмеялась, хотя этот звук больше походил на нечто среднее между икотой и всхлипами:
- Тебе кажется, ты бы так обрадовался моему звонку и новости, что я от тебя беременна? Неужели ты бы бросил все, лишь бы быть рядом со мной? - Тина покачала головой: - Я так не думаю.
Луке не понравились ее слова, но он понимал: Тина говорит правду.
- Я сказала бы тебе, - продолжила она странным, монотонным голосом. - Как только ребенок родился бы. Но… Когда-то мои родители поженились из-за меня, и посмотри, что из этого получилось… Я просто не хотела оказаться втянутой в то же самое. Не хочу, чтобы ты думал, будто я вынуждаю тебя…
- Ты уже говорила это, - сказал Лука, вспомнив ту ночь в Венеции, когда она так яростно заявляла, что ребенок - это не причина для вступления в брак. - Таким образом, ты ждала…
Тина кивнула и судорожно сглотнула:
- Ну, может быть… Может быть, отчасти потому, что я не хотела видеть тебя так скоро после того, как мы в любом случае бы расстались… Но я обязательно сказала бы тебе, как только ребенок… родился бы… - Тина остановилась и глубоко вдохнула, взглянув на крошечную могилу, оформленную железным кружевом. - Но когда это все случилось… Когда Лео умер… Я думала, пришел конец всему. И говорить тебе… уже не было никакого смысла… - Она покачала головой, ее волосы растрепались на ветру и напоминали теперь светлый нимб над головой. Тина посмотрела на него, боль утраты легко читалась в ее янтарных глазах. - Но получилось, это не конец нашей истории. И я сожалею, что ты узнал обо всем таким образом. Мне очень жаль… Все, что я делала, заканчивалось очень плохо.
- Нет, - сказал Лука со вздохом, глядя на нее сверху вниз. Море неистовствовало. Волны бились о скалы, казалось, еще сильнее, чем раньше. Голос его почти утопал в реве моря. - Я считаю, это моя ошибка.
Тина заморгала, смущение в ней боролось с болью утраты.
- Ты думаешь…
- Пойдем, - перебил Тину Лука, потянул ее за руку, поднимая с колен. - Давай немного пройдемся. Мне нужно поговорить с тобой, и я не думаю, что Лео хотел бы слышать это.
Легким кивком головы Тина позволила ему провести ее вниз через кладбище туда, где скалы освободили место для смотровой площадки и откуда был виден горизонт и бьющиеся о камни волны. Она заморгала из-за ветра, думая, не сон ли это? Лука стоит здесь с ней, разделив ее горе. Он стоял рядом с ней, твердый и сильный, его лицо было сурово, и он смотрел вдаль, напоминая мраморную скульптуру.
Было очень приятно увидеть его снова. Как хорошо, что он приехал, чтобы встретиться со своим сыном. Тина думала, их отношениям пришел конец, но Лука появился здесь, чтобы увидеть ее, и это очень много значило…
Нужно очистить мысли от воспоминаний, от печали из-за смерти их ребенка. Может быть, теперь они оба смогут двигаться дальше? Может быть…
Тина и Лука стояли вместе, вокруг ревело море, а Лука задавался вопросом: с чего начать? Не так уж много требовалось объяснять, но столько нужно было исправить! Брызги освежали его кожу, такие же соленые, как и его слезы, очищающие душу.
Ему нужно было подумать и о слезах, потому что он не мог вспомнить, когда последний раз плакал.